Движение в сторону весны

 
          Д В И Ж Е Н И Е   В   С Т О Р О Н У   В Е С Н Ы



                В газетах писали, что ты уезжаешь,
                Что рейс не отменят, что рейс не отложат.
                Какие-то люди тебя окружают,
                А ближе, чем были - уже невозможно.
                Ночные Снайперы



                Глава 1.


       Допью в пабе ещё одно виски. Седьмое или восьмое по счёту? Открыли же уютный пабчик в центре на мою голову, а страдает ведь только печень. В телефоне сообщение от мамы: просит не приходить после двух. После двух стопок или двух ночи? Не уточнила. Если стопок, то я уже явно переборщила с количеством, где же тогда остаться ночевать? Я невинно оглядываю зал. После полуночи обстановка в пабе меняется. Приходят куда более выпившие и великовозрастные дяди, клеят молодых девчонок. На старости своих лет надеются на бурный роман. Бармен, работающий в эту смену, мой хороший знакомый. Кажется, его зовут Василий, а впрочем, какая разница? С Василием весело. Мы частенько рассматриваем посетителей и обсуждаем их.
        Этот паб нельзя было назвать шикарным или помпезным, он именно уютен. Он выполнен в лучших традициях ирландских пабов. И расположен возле реки, протекающей сквозь весь город. Иногда, выпив несколько лишних стопок горячительных напитков, я выхожу прогуляться вдоль набережной. Иду на своих высоких каблуках, щебень забивается в подошву, нервничаю, выругиваюсь, достаю сигарету из кармана и закуриваю. Ветер развивает волосы по воздуху. Дышится легко, особенно в начале весны, после дождя, когда рассеиваются последние признаки зимы. Весной же всё оживает, а за моим оживлением наблюдать ещё занятнее. Если на улице идёт дождь, то на моем лице нет улыбки. Никаких улыбок. Природа плачет о моём разбитом сердце. Когда же за окном ярко светит солнце, больно режущее глаза, на душе моей цветёт весна, а птицы поют свои лучшие песни.
        Жаль, что хостес не говорит посетителям «Good luck». Им бы пошло такое приветствие. Стены паба окрашены в тёмно- зелёный цвет, с коричневыми, цвета коньяка, вкраплениями. По центру расположилась широкая барная стойка, с несколькими работающими барменами и выпивкой. Далее по залу небольшие "салоны"- огромные столы, высокие скамьи, поставленные так, чтобы соседи не встречались глазами, и никто не услышал таинственных разговоров гостей за кружечкой, другой. У Василия борода. И татуировка на шее, а также забит рукав.

- Видишь того пузатика? Смотри, как он рыщет своими глазами, ищет кого бы увезти с собой, - приятный баритон бармена — услада для моих ушей. У него идеальные, пропорциональные черты лица, высокие скулы, красивый разрез карих глаз, как я люблю. От моего бармена пахнет нежным запахом табака, смешанным с лёгким ароматом мяты, исходящим из его рта.

- Предлагаешь мне его развлечь? - я получала глубочайшее удовольствие от наших игр с барменом. Сегодняшний вечер не станет исключением. Я провожу бровью, загадочно улыбаюсь моему знакомому, покручиваю на пальце прядь светло-русых волос.

- А ты согласишься? - бармен ехидно улыбнулся и посмотрел мне в глаза.

- Вась, а ты нальёшь мне пару стопок? - я улыбаюсь одной стороной губ. Лучезарные, добрые глаза моего бармена наливаются лёгким сгустком злости, по губам проходит едва заметная дрожь.

- Меня, вообще-то, Саша зовут, - сконфуженно и порывисто одновременно выталкивает из себя, несколько минут назад весьма доброжелательный и милый бармен.

- Ой, прости, - я закрываю рукой лицо, делая вид, будто бы смущена. Но я никогда не смущаюсь и не краснею, наглость - моё второе имя, ну, а первое.. об этом вы узнаете немного позже.

    В конце смены за Васей, то есть, Сашей всегда приходит его девушка. Высокая, стройная брюнетка, с большими голубыми глазами и длинными ресницами. Катя выводит яркие, аккуратные стрелки на своих веках, от чего её взгляд вдвойне выглядит "кошачьим". У девушки моего кореша такие же высокие скулы и пропорциональные черты лица. Глядя на их пару со стороны, можно насладиться  эстетической её составляющей, как хорошо они подходят друг другу. Катя по-хозяйски кладет свою руку на плечо бармену, нахально улыбается и целует его в щеку, одновременно зарываясь свободной рукой в его, цвета горячего шоколада, волосах. От Саши всегда веет какой-то свежестью, смешанной с запахом его парфюма и работы. Мы вместе с барменом смотрим на часы, мысленно отсчитывая, сколько осталось до прихода Екатерины.

- Так ты начнёшь искать себе ночлег на эту ночь?- поинтересовался у меня Саша.

- Не знаю, а что, моё состояние с-сильно перевалило за д-дозволенные стоп-п-ки? - спрашиваю я своего приятеля заплетающимся языком. Снова оглядываю залу любопытным, рыскающим взглядом, наблюдая за тем пузатым посетителем. Саша ждёт от меня привычного развития сюжета - вот я выпью ещё стопку виски, разбавленное колой, присяду, пошатываясь, за столик к незнакомцу. Я запою ему песню о своей несчастной жизни, он протянет мне салфетку, я промокну ей под глазами, размазав угольную тушь. Взгляну на мужчину голубыми, небесно чистыми глазами и лукаво улыбнусь. Он закажет мне ещё пару виски, мы выпьем вместе на брудершафт, заплетающимся языком я спрошу, не найдётся ли у него в квартире лишняя кровать... Я не сплю с этими мужчинами, лишь пользуюсь их дорогими машинами и шёлковыми простынями, чтобы не показываться маме в таком состоянии. Мысленно представив себе развитие сегодняшней ночи с этим пузатым, противным мужчиной, кривлю носом и отвожу от него взгляд.

- Сегодня ничего не выйдет, - лепечу я, глядя на бармена глазами испуганной лани. Саша проводит ладонью по вытянутой на барной стойке руке. От его прикосновений по телу растекается приятная нега, едва покалывающая электрическим импульсом, вызванным его прикосновением. Мой собеседник не заметил перемен в моем лице, вызванным его прикосновением. Мы оба косо смотрим на часы - очень скоро широко раскроются массивные, деревянные двери, а за ними появится Катя, Катерина, Екатерина. Сердце учащённо бьётся, стрелка на циферблате часов обрывает его стук.

- Осталось полчаса, - шёпотом говорю я, - пожалуй, мне пора уходить....
 
- Куда? - ночью люди меняются. Становятся куда более искренними и беззаботными, хотя по моему приятному знакомому нельзя было сказать, что он стал беззащитен. Он стал еще добрее, в его глазах горели искорки. Хотелось утонуть в этих глазах, голова немного кружилась, передо мной мелькало множество картин и фотографий, развешанных на стенах этого паба, ставшего таким родным и уютным. Я попыталась встать со стула, но пошатнулась на каблуках, и чуть было не упала, уже возле пола меня подхватили чьи-то крепкие руки. Не твои.

- Привет, - я стояла в объятиях чьих-то незнакомых, крепких рук. Будто бы баран. Столь было неудобно, внутри ощущалось незнакомое чувство, доселе не посещавшее меня. Боковым зрением сделала попытку оглядеть моего "спасителя", но они не увенчались особым успехом до тех пор, пока он не разжал свои медвежьи лапы.

- Привет, - окидываю мужчину оценивающим взглядом, - вы спасли меня.. кажется, я немного п-переборщила сегодня с виски.

- Да ничего, бывает, - незнакомец мило улыбается. У него большие, голубые глаза, а взгляд, будто бы кота из Шрека. Очень добрый и слегка наивный.

- Меня, кстати, зовут Марго, - я миловидно улыбаюсь своему новому приятному знакомому. У него светло- русые волосы и выбритые виски, одет он по последней "хипстерской" моде города: тёмно-бордовые штаны, свободный джемпер, кеды на ногах. На вид ему не более двадцати трех- двадцати пяти лет. Он резко отличается от привычной, ночной публики паба. И мне это в нём нравится. Мы снова возвращаемся за барную стойку и выпиваем за знакомство, он представляется мне, его зовут Илья.

"Это имя тебе очень подходит",- думаю я.

      Мы беседуем о ситуации в Украине и политической обстановке в мире, обсуждаем учебу, ведём философскую полемику . Илья - сторонник Канта, я же отношусь к ницшеанскому сословию, презрительно морщу нос при упоминании Канта. Но мы оба сходимся в нашем пристрастии к Булгакову, Бальзаку и Кафке.

- Понимаешь, государственное устройство неверно, если судить с точки зрения Маккиавелли, - углубился в проблему мой новоиспеченный знакомый. Я вежливо улыбаюсь, не говорю свой возраст и не признаю его точку зрения.

- Но не забывай, что писал Ницше на этот счет, - я делаю серьезное выражение лица, пытаясь подавить рвотные позывы , - "государством называют самое холодное из всех чудовищ. Холодно лжёт оно..."

- Я помню это учение, Марго, - Илья улыбается своей, пожалуй, самой доброй улыбкой из всех, без лишних ухмылок иль фальши. Его рука ложится на мое колено. Пожалуй, небольшие прикосновения я еще смогу выдержать, но не более, да.

      Бросаю едва заметный взгляд на бармена и на часы. Через полчаса раскроются двери, и будто бы в зиянии света предстанет перед нами Катрин. Саша нервно теребит волосы и то посматривает на часы, а затем на дверь, то кидает презрительный взгляд в мою сторону. Бармен знает меня уже достаточно долгое время, поэтому смог изучить все мои манеры и поведение. Я никогда не была заинтересована в богатых олухах, сидящих в пабе после полуночи, но молодой, начитанный и интересный человек, привлёк мое внимание с первых, пускай будет, "нот". Саша улыбается краешком губ и подмигивает мне, я делаю вид, будто бы не заметила.

- Что ты будешь делать после закрытия?- шепчет мне на ухо нежный, но слегка картавый голос Ильи.

- Пока не знаю, я не исполнила мамины условия, поэтому вряд ли меня пустят домой,- мой голос спокоен и лишен излишнего волнения. От пагубной привычки краснеть и волноваться при общении с мужчинами я избавилась еще в восьмом классе, теперь же на третьем курсе юридического, она и вовсе иссякла.. В миру бытует мнение, что юристы только и умеют врать и изворачиваться, что же, я ни раз "держала марку" и подтверждала эту легенду. Мне нравится играть с людьми, закидывать удочки и смотреть на их реакции. Как вздуваются их вены на шее и висках, как меняется выражение лица, идут мурашки по коже. Их голос переходит то на крик, то на сип, а я всегда остаюсь стоять с каменным лицом и сердцем, бьющимся не более шестидесяти ударов в минуту.


 - Ты можешь остаться у меня, если захочешь, конечно же,  - его рука медленно ползёт выше и достигает края моего платья, стремясь переместиться ещё выше. Я плавно кладу свою руку на его и киваю головой. Он всё понимает без слов и убирает руку. Дверь паба громко открывается и на пороге стоит девушка Саши, ослепляющая своею красотой.
- Привет! - она дружелюбно здоровается со всеми, целует в щеку Гришу, бывалого официанта, хостес Марию, даёт «пять» ещё парочке официантов и весело плюхается у барной стойки возле меня и моего новоиспечённого знакомого.
- Привет, Катрин, - я говорю слегка загробным голосом, выказывая в нём всё недовольство и презрение к этой девушке. Она мою реплику воспринимает с лёгкостью и улыбкой, понимающе кивает головой и смотрит на своего возлюбленного. Несмотря на гармоничность их с Сашей пары, в ней было что-то отторгающее, казалось, этим двоим не хватает резвого огня, заставляющего пульс слегка переместиться за отметку выше ста ударов в минуту.
  В пабе становится особенно пусто, когда по счетам платят последние клиенты, музыка выключается, местами гасят свет, а официанты расходятся по домам после тяжёлой смены. В помещении остаются трое посетителей, двое из которых изрядно выпили. Также остались ещё двое официантов и один бармен. По человеку из обслуживающего персонала на душу каждого клиента. Саша протирает бокалы, красиво расставляя их по полкам и ведёт тихую беседу со своей девушкой. Мы с Ильёй молчим, наблюдая за картиной, разворачивающейся перед нашими глазами. Катерина начинает изрядно нервничать, видимо, ей не понравилось что-то, сказанное её возлюбленным, она нервно резко от себя стакан с водой, отчего тот падает на пол и громко разбивается. Осколки разлетаются по всему периметру, капли воды попадают на мои ноги.
-Эй, давай без лишних эксцессов! - восклицаю я, окидывая девушку взглядом, наполненным ненависти и злобы.
- Я, в отличие от тебя, к чужим мужчинам не пристаю. И не сплю со всеми подряд, - изрекает девица, сидящая подле меня. Вена на её шее вздувается, по всему её телу раздаётся мелкая дрожь. Я, не теряя самообладания, спокойно молвлю ей в ответ:
- Смотрю, тебя очень уж заботит моя личная жизнь, не так ли? Родители тебя не научили не совать свой нос в чужие дела? Да и клеветать тоже не хорошо, статья в уголовном кодексе имеется.
  Девушка умолкает. Она делает глубокий вдох, набирая воздух в легкие, и отвечает:
- Я лезу только в то, что угрожает моему личному счастью, - она встает из-за барной стойки и сообщает Саше, что сегодня она ночует из себя, после этого склоняется передо мной в поклоне, - доброй ночи, королева Марго.
  После того, как за Екатериной громко захлопывается дверь, в пабе торжествует нечто вроде немой сцены из «Ревизора». Все молчат. Никто из-за стыда не в силах взглянуть друг на друга. Одна я остаюсь спокойной и лишённой совести.
- Илья, пойдём, пожалуй, я посплю у тебя на диване, - произношу я и беру моего новоиспечённого знакомого за руку.
- Марго, - окликает меня почти у входа Саша. Мой пульс слегка участился сначала до шестидесяти пяти ударов, а затем превысил и все восемьдесят. Я оборачиваюсь и смотрю на него. Он стоит, словно статуя, высеченная из лучшего мрамора и выставленная в Лувре.  Грациозен и импозантен, татуировка на его шее то вздымается вверх, то опускается, в зависимости от его дыхания.
- Да, Саш? -  я перехватываю дыхание. Никто не должен услышать в моём голосе и нотки волнения, иначе это разрушит весь образ, создаваемый мною в течение столь долгого времени.
- Позвони мне утром, ладно? - его добрые карие глаза так и просят меня броситься к нему на шею и крепко обнять его. Я устремляю взгляд на мои переплетенные пальцы с Ильёй.
- Да, я позвоню.
   На улице прохлада бьёт по лицу. Так всегда в начале марта. Весь мир движется в сторону весны, а зима, отошедшая на задний план театральной постановки громко плачет и оттягивает мир назад, погружая в свою тоску.  С неба хлопьями падает снег, мягко стелющийся по земле и переливающийся на свету, который падает с соседних фонарей. Мы идём по улице Малышева, постепенно приближаясь к самому высокому небоскрёбу в городе - Высоцкому. Он, как и всегда, красиво горит ночью, освещая и без того светлый проспект. Этот небоскрёб виден и с балкона моего дома. По ночам, летом, у меня была большая страсть: выходить на балкон и снимать Высоцкий. Как небеса обволакивают его. Небо всегда было моей любовью, даже больше, чем весна.
   Илья говорит мне что-то о том, куда нужно повернуть, где он живёт, что еще его интересует. Но  я пропускаю его слова мимо ушей. В голове так и крутится образ бармена, стоящего, как грациозная статуя. Зачем ему звонить с утра? Я никому не звоню, но хочется взять телефон и набрать его номер прямо сейчас. Мы добираемся до тусклой квартиры моего знакомого. Она небольшая, стены окрашены в фиолетовый цвет и здесь только одна комната. Я кривлю нос, представляя, что спать придется все-таки в одной комнате с Ильей. Мужчина ведет меня на кухню, я сажусь за небольшой стол, подобрав ноги под себя, он ставит передо мной кружку чая. Мы говорим на отстраненные темы до пяти утра.

- Наверное, пора ложиться спать, - произносит он.
- Ага, я пойду, - отвечаю я и встаю из-за стола.
- Почему? На улице ведь уже темно! Оставайся здесь, расположим тебя уютно, я приставать к тебе не буду, клянусь, куда же ты пойдёшь в такую ночь? - Илья в недоумении взмывает руки к потолку.
- Знаешь, иногда приятно побыть немного одной, спасибо за приятный вечер.

________________________________________________________

                Глава 2. Саша.
___________________________________________________________

    После того, как за Марго и Ильей закрылась дверь, моё сердце начало биться ещё быстрее. Как-то уж очень волнительно мне было за неё. Я прибрал своё рабочее место, достал из-под барной стойки кожаную куртку и надел её на себя. Оставалось только найти ключи от мотоцикла. Ах, вот же они, лежат прямо передо мной.
     На улице в начале марта действительно прохладно. Но эта прохлада действует на меня, как нельзя лучше, я бы даже сказал, она меня отрезвляет. Я пытаюсь выкинуть из головы ссору с Катериной и уход Марго с этим странным типом, но сейчас мне необходимо сосредоточиться на мотоцикле и на том, как скорее убраться из этого места.
     Что же мы имеем, Александр? Мне двадцать пять лет, я работаю в пабе, у меня дома на полке валяется диплом об окончании магистратуры по моей специальности. Почему же я тогда до сих пор работаю барменом и сохну по какой-то странной девице то ли с комплексом неполноценности, то ли, напротив, с завышенной самооценкой? Ах, и да, может, она меня и заворожила своей привлекательностью и умением тонко вести игру со всеми мужчинами в радиусе мили, но я - явно не предел её мечтаний.
        Вчера меня разбудил странный звонок с незнакомого номера. Звонили из Санкт- Петербурга, предложили место айтишника в одной крупной компании, с возможностью перебраться за границу. Фирма расширяется. Захотелось курить, но ничего, я могу потерпеть, пока не доеду до дома. Катя узнала об этом предложении и взъелась на меня, не хотела, чтобы я уезжал сначала в Северную Столицу, а затем, туда, куда отправят, в общем.
На Ленина, как всегда, горят тысячи фонарей, освещая мой путь до дома. Я проношусь по лужам, окатывающим с головой меня и мой мотоцикл. Всё в грязи: моя куртка, тёмные волосы, мотоцикл, джинсы, даже моя жизнь полностью погрязла в этой тянущейся, густой гуще. Скоро я уеду, осталось месяца два томиться в этом городишке. Жаль только, что с Катей пришлось так расстаться, но оно и к лучшему.
     Мой дом, расположившийся близ верх исетского пруда погрузился во тьму. Часы показывают четыре утра. Что же, пора бы и самому отправиться в царство Морфея. В квартире стоит гробовая тишина. Здесь давно не было ремонта, да и дом мой, к сожалению, строился давно, так что капитальный ремонт требовался всему подъезду. Местами стены обшарпались, обои в моей комнате отклеивались после очередной протечки крыши. Я расправил свой небольшой диван, бросил на матрас подушку и одеяло. Как только моя голова прикоснулась к подушке, в дверь настойчиво позвонили.

- Чёрт, - выругался я, встал с дивана и поплёлся к двери. Наверное, Катя. Пришла мириться. Но за дверью меня ждал сюрприз.
- Что ты здесь делаешь, Марго? - я в недоумении отступил от двери, а юркая девушка, воспользовавшись моментом, проскользнула в квартиру.
- Мне же нужно где-то переночевать, фух, как я устала и к тому же замёрзла, чай не нальешь? - сказала она, тяжело выдохнув и плюхнувшись на расправленный несколько минут назад диван.
- Эй, полегче, как ты сюда вообще попала, откуда мой адрес взяла?
- О, это было просто. Твой начальник пару раз подкатывал ко мне, вот я и выпросила твой адрес, воспользовавшись его тёплым отношением ко мне, - Марго сбросила свои мартинсы на пол, подобрала ноги под себя, убрала прядь волос за ухо и улыбнулась, - так что там с чаем?
- Сейчас поставлю.

     Я беспрекословно подчинялся этой бунтарке. Медленно пошёл на кухню, налил воды в электрический чайник и нажал на кнопку. Тихонько сел на табуретку, облокотился о стену, и стал смотреть и слушать, как плавно закипает вода в чайнике. Кнопка у чайника щёлкнула, вернув меня в реальный мир. Часы показывали шесть утра.

- Вот держи чай, - я протянул Марго кружку, она легонько взяла ее в руку и улыбнулась.
- Спасибо, ай, обожглась, - девушка неловко улыбнулась и посмотрела на меня. Сердце обрывалось от этих её взглядов, проникновенных, она смотрит будто бы в душу, сквозь телесную оболочку. В старой хрущёвке холодно, отопление уже отключено, а на улице погода где-то очень сильно ниже нуля, а за окном ещё и снег пошёл.
- Я, вообще-то, спать собирался... - сажусь возле Марго и смотрю на неё.
- Ну, раз собирался, так спи, - отчего-то меня взбесило её спокойствие, я встал с дивана, стянул с себя рубашку и джинсы, оставшись в одних трусах.
- Эй, Саш, может оденешься?
- Зачем? Мне и без того комфортно, быть может, ты тоже разденешься? - я ехидно улыбаюсь и тянусь к девушке, чтобы помочь ей расстегнуть платье и высвободить её из него.
- Сашаа, - протяжно говорит она, - отвали, мог бы хоть футболку какую дать.
Я с пола подбираю рубашку и кидаю Марго в лицо.

- На, надевай на себя.
- Мог бы и вежливо подать, - девушка язвит, но начинает расстегивать платье. Я делаю вид, будто бы не смотрю, но мой взгляд как-то сам собой падает на неё. Затаив дыхание, наблюдаю, как она высвобождается из своего чёрного одеяния. Никогда прежде я не замечал, какая у нее фигура: талия едва заметна, грудь красивой округлой формы, бёдра слегка расширены. Она выгодно отличалась от всех худощавых моделей, всё в её теле пропорционально. Я подхожу сзади и легонько притягиваю к себе за ее талию. Нежно и по-братски, с любовью, целую её шею, прямо в ключичную ямку.
- Эй, Саш, что ты делаешь, - она поворачивается лицом ко мне и мы смотрим друг другу в глаза, кажется, целую вечность. Неловкие моменты стали спутниками моей жизни, такими же как Луна у Земли, никогда не будем вместе.
- Ты моя Луна, - шепчу я и перебираю прядь ее волос, - спокойной ночи.
- Ты совсем обнаглел уже, Саша, - отчеканила она и засмеялась своим звонким смехом. Мы вместе легли на диван- она на свою половину, я на свою. Будто бы супруги уже, живущие вместе лет сорок или целую вечность. Она отворачивается от меня, а я остаюсь лежать на правом боку и смотреть ей в спину. Так хочется снова прикоснуться губами к ее ключице.

На часах уже семь утра. Ну, здравствуй, новый день, Екатеринбург. Розовеет небо за окном, солнце встаёт с восточной стороны дома.

                ***
      После той неожиданной ночёвки у меня дома, Марго не появлялся на моих радарах с неделю. Казалось, что она исчезла, растворилась где-то в бетоне и блоках домов, кальяне и друзьях. Я не знал, где она живет, где учится, каким именно воздухом дышит; и дышит ли вообще. Её просто не было. Были незнакомые люди, календарь показывал где-то семнадцатое марта, и все куда-то шли. Каждый раз, проходя по Малышева или Вайнера или где-то в торговом центре, в голове так и пел Наутилус Пампилус:

Я смотрел в эти лица
И не мог им простить
Того, что у них нет тебя
И они могут жить.

     Я не мог им всем простить того, что они не постигли такой  ласковой неги, как ты. Единственное, что мешало мне погрузиться в чувства к этой бунтарке, что спасало еще меня от полнейшего безумства - Катя. Она позвонила мне через два дня. Попросила встретиться. Уютная, небольшая кофейня. На стене растянут огромный экран, на котором показывают старые фильмы и мультфильмы. Екатерина, флиртуя, заказывает у официанта какой-то кофе, а я лишь смотрю на неё. Удивительно, когда пары расстаются  и оказывается, что ты человека переоценивал.

- Саша, я не хочу с тобой расставаться, - её тонкие пальцы тянутся пачке сигарет, - пожалуй, я погорячилась в тот вечер, просто каждый раз, когда я вижу эту непринужденную Королеву Драмы, всё внутри содрогается от злости.

- Ваш кофе, - милый официант приносит кружку с небольшой чёрной жижей и улыбается Кате.
- Спасибо,- отвечает она.

- Саш, поговори со мной, не молчи, - томным голосом просит она.
- Ну, а что, Кать? Я уеду в июне, в любом случае, отношения на расстоянии ты со мной поддерживать не станешь, да, и вряд ли я вернусь сюда, меня больше ничего не держит тут, ты и сама это прекрасно знаешь.
- Я знаю Саш, - её голос переходит на сип, - знаю.. просто, всё кажется небылицей. Вот мы счастливы, а потом этот злосчастный звонок, и вот ты уже собираешь вещи. Ты ведь бармен, зачем ему айтишник без опыта?
- Ты многого не знаешь обо мне и о моей работе. Кать, я не хочу обсуждать эту тему. И, если честно, тема нашего расставания тоже уже исчерпала себя.
- Все дело в ней, в Королеве Марго? - она нервничает. У неё трясутся руки, я кладу свою ладонь на ее запястье, пытаясь унять в ней дрожь.
- Прекрати, Кать, зачем эти пустые драмы, они никому не нужны, - я смотрю на нее своими спокойными, карими глазами. 
- Знаю - знаю, пожалуй, я пойду, ты уж, меня прости, ладно? - она встает из-за стола. Я ещё раз оглядываю ее. На ней короткое, черное платье из кружева, под ним, я знаю, скрывается тонкая полоска чулок. Я осушаю стакан в три глотка, смотрю уходящей диве вслед.


              Глава 3. Марго.

                Рассчитай меня, Миша. Ночь, как чулок с бедра,
                Оседает с высоток, чтобы свернуться гущей
                В чашке кофе у девушки, раз в три минуты лгущей
                Бармену за стойкой, что ей пора,
                И, как правило, остающейся до утра.

                Вера Полозкова
_______________________________________________

         Рано утром в городе особая атмосфера и тишина. Небольшое количество машин, опаздывающие на работу люди, в воздухе веет прохладой, смешанной с ароматом восходящей весны. Спокойствие и умиротворение - именно этими словами я бы описала то, что происходит в моей душе в столь раннее время суток. На часах около десяти утра, четверг. Решение прогулять пары возникло в голове как-то само собой. Некоторое время я пролежала в кровати, раздумывая, как провести этот день. Встречаться с кем-либо не хотелось, куда больше меня прельщала возможность побыть некоторое время в отдалении ото всех. В такие моменты я пряталась в библиотеке Белинского. Приятно было ходить через книжные стеллажи, вдыхать аромат старых книг и предаваться чтению литературы прошлого. Для меня книги всегда были дороже и ближе людей. С ними можно поговорить обо всём, научиться чему-то новому, от людей же кроме желчи и способности выживать, лицемерить и играть по их правилам, ничему, к сожалению, не научиться.     В библиотеке царит ещё более умиротворяющая обстановка, нежели на улице. Люди тихонько берут книги, садятся за столы или диваны и погружаются в мир, созданный не ими. Как-то не верится, что Чехов или Толстой были настоящими людьми. Для меня они навечно останутся пришельцами, принесшими в нашу жизнь немного живительного огня, вдохнувшими жизнь в литературу, в человечество.
      На часах было четыре, когда я вышла на улицу. Нужно было придумать, чем занять себя в оставшуюся часть дня. Солнце светило вовсю, больно свербив глаза. Так происходит всегда, когда оно опускается столь низко. Скоро будет красивый, весенний закат, в воздухе пахнет свободой, а в груди всё сжимается от тяжести. Так всегда: тяжело сделать глоток воздуха, тяжело дышать полной грудью, что-то волнует, тревожит. Наверное, это остаток зимы, как осколок сосульки, пронзает истерзанное, больное сердце.
        Илья делал попытки связаться со мной, но, к сожалению, этот претенциозный мужчина, не мог понять, что его жизнь, интересы, увлечения не готовы стать частью моей жизни, моих интересов или же увлечений. Всё больше в голове крутился образ бармена, наши разговоры с ним и та ночь, на небольшом диване, в маленькой пятиэтажке. Ближе к утру начали стучать трубы, мешая спать.  Я  крутилась из стороны в сторону, пока не устроилась так, чтобы ничего не мешало мне. Саша положил свою большую, тяжёлую руку мне на живот, сдавив все внутренности и заставив поперхнуться. Тогда я уже не выдержала и соскочила с кровати, шарахаясь по углам, ударившись головой об косяк, запнувшись, о бог весть откуда взявшийся табурет, выругалась, но собралась. Милый бармен, так сладко сопевший на своем диване, приобнимая подушку, даже и не заметил моего исчезновения, разве что ему больше не на кого было сваливать его медвежьи лапы.
       Пойти в старый - добрый паб вечером в четверг стало решением каким-то минутным. Оно само появилось небольшим импульсом в моей голове, а затем разрасталось, обволакивая всё вокруг. Идея сумела стать единственным смыслом, желанием, с коим не было ни единой возможности совладать. Посиделки в пабе стали страстью, за барной стойкой было спокойно, а сильнодействующий наркотик в виде глаз моего бармена напротив затянул с головой. Когда я отворила тяжёлую дверь паба, на мгновение, на долю секунды, показалось, что замерло все вокруг. Мой взгляд прямо устремился на барную стойку, за ней привычно работал Саша. Сегодня на нём была чёрная футболка с какими-то нелепыми фиолетовыми надписями, плотно прилегающая к фигуристому телу. Саша почувствовал мой пристальный взгляд, направленный на него. Он повернул голову в мою сторону, перехватил взгляд и улыбнулся.

«Как дела?»-  таково было значение кивка моего друга. Я показала большой палец, и пошла в другой конец зала, чтобы по привычке сдать любимое пальто.

  Усевшись напротив Саши, долгое время внимательно смотрела на него, как бы любуясь этим красивым, пропорциональным лицом, выточенным будто бы из мрамора и наслаждаясь его осанкой Аполлона. В этом бармене присутствовало то, чего не было ни у одного мужчины мира, пускай даже и у секс символа миллиона женщин или же голливудского актера. В нем была его индивидуальная, неповторимая грациозность, добрые, доводящие до остановки сердца глаза и особенно чувственный шарм. Саша склонился надо мной и спросил, чего я желаю в этот приятный вечер четверга. Я по привычке провела рукой по копне русых волос и улыбнулась моему любезному бармену.

- А ты как думаешь? - игриво спросила я.
- Как обычно, полагаю, - недовольно хмыкнул он.
- Нет, сегодня начнем с Лонг Айленда,- властно запротестовала я.
- Хорошо, сейчас принесу, хотя.. нет. Маргарита, постой, - имя, произнесенное им, будто бы окунуло меня в чан с холодной водой, действовало оно как заклятие, как отрезвляющая, живительная сила. В это имя вложено столько болезненных воспоминаний, что каждое упоминание его, особенно в контексте моей личности, убивало меня изнутри, прожигая изнутри все внутренности. Оно заставляло жить и умирать одновременно, бесконечно, отбрасывая тут же во все мыслимые и немыслимые круги ада. Воздуха в помещении становилось до неприличности мало, любимые, зеленые стены, с коричневыми вставками, сужались, зрительно зажимая меня меж ними в тиски. Я мысленно отдавала себе приказ не терять сознание, набрала полную грудь воздуха, улыбнулась своей самой живой и неестественной улыбкой.
- Что? Ты хочешь принести мне Маргариту? Вынуждена отказать вам, мсье, - сарказм, вытолканный изнутри, порадовал меня, главное, настоящие чувства остались сокрыты внутри меня, похоронены заживо, омертвевшие в недрах сердца.
- Нет, Маргарита - твое полное имя, ведь так? - Саша смотрел на меня, прищурив глаза, всматриваясь в мои голубые радужки глаз, пытаясь разгадать самую большую загадку своей жизни - меня.
- Так, - зашептала я в ответ, от его взгляда пошли мурашки по телу, а коленки затряслись от волнения и душевных терзаний.
- Я не хочу, чтобы ты пила так много, мама ведь не хочет, чтобы ты возвращалась после двух, а твоя кислая мина, да и намерение начать с коктейлей прямо-таки кричит о твоем желание вернуться после семи...
- Ага, Саша, рассчитай ее. Иногда она столько пьёт,
Что перестает ощущать отчаянье или голод,
Слышит скрежет, с которым ты измельчаешь лёд,
Звук, с которым срывается в небо голубь,
Гул, с которым садится во Внукове самолёт.
Вещи, для которых все ещё нет глаголов.
Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.
В моем внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия – путь до него неблизкий,
И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит дух
С яростного русского на английский.
 
   В ответ на его слова в голове всплывали лишь строки любимых стихотворений, и я зашептала их ему в ответ. Он внимательно слушал каждое мое слово, то понимающе кивая головой, то отводя взгляд в сторону. Я прекратила шептать, от нехватки воздуха и тут произошло нечто невообразимое. Услышав, что я замолчала, Саша молча протянул мне стакан с водой, а сам, сделав глубокий вдох, закончил читать стихотворение:

- Там, за баром, укрывшись, спрятав в ладони нос,
Мальчик спит, в драных джинсах, худ, как военнопленный.
В этом городе устаешь и от летних гроз, -
Был бы Бог милосерд – заливал бы монтажной пеной.
Рассчитай меня, Миша. Меня и мой постепенный,
Обстоятельный,
предрассветный
хмельной
невроз.

   Я удивленно хлопала глазам и, молча,  смотрела на моего бармена, совершенно пораженная тем, что он знает стихотворения Веры наизусть.
- Может, ты просто посидишь здесь сегодня, а я провожу тебя до дома? Смена раньше закончится и ..., - он обрывается на полуфразе, ломаясь, в раздумьях, стоит ли продолжать. Опирается локтями о барную стойку, в зале начинает играть моя любимая песня. Blink -182 -All the Small Things, - меня сегодня никто не ждет. Теперь я один.
  Мы дружно завываем с официантами и барменами любимую и такую родную, знаменитую песню. Ничего в мире будто бы уже нет, всё замерло, все проблемы отошли на задний план. Чудодейственная сила музыки, чудодейственная сила Blink -182. Саша ловко перепрыгивает через барную стойку, оказывается возле меня, протягивает мне руки, и вот мы уже кружимся  в умопомрачительном живом танце. Когда музыка закончилась, мы ещё с несколько минут смотрели друг другу в глаза. В такие моменты не нужны слова; глаза, сердца, сбившийся ритм дыхания - сами говорят за себя. Время остановилось. Теперь только я и он. Чья-то тяжелая рука ложится на плечо бармена, прервав всю нашу магию.

- О, что это тут у нас! - хлопает по плечу Сашу Илья.

    Саша смущенно отстраняется от меня и уходит вытирать бокалы. Илья жестом приглашает меня присесть возле него. Мы садимся, мужчина кладет свою руку мне на колено, но я даже не замечаю её, его прикосновения мне даже не противны, они ничего не значат для меня. От них сердце предательски не стонет, не хочется от них свершать безумства или прыгать в окно. От них не хочется повиснуть у него на шее или улыбнуться. Сердце замерло, оно бьется редко, медленно, уверенно, спокойно. Мой взгляд отстранен, он направлен будто бы в никуда, хотя я отчаянно пытаюсь перехватить глаза одного человека в этом зале.

- Ты самая настоящая принцесса, ты знаешь об этом? - шепчет мне на ухо этот  наглец, но я пропускаю его слова мимо ушей.
- Мне всё равно, Илья, - отчеканила я и убрала его руку со своего колена.
- Какие перемены я вижу в вас, леди, сегодня снова сбежишь ночью? - на  этой фразе боковым зрением я вижу, как Саша поворачивает голову в нашу сторону и дожидается моей реакции.
- Быть может и сбегу, если вообще пойду к тебе. У меня есть спутник на этот вечер, он обещал проводить меня до дома. И убери своё виски от меня, сегодня я не пью.


   Волшебная ночь окружает нас. Звёздное небо Екатеринбурга спускается будто бы на наши головы. Небо чистое, темно-синее, красивое, озаренное сиянием стольких звезд. На набережной дует ветер, я кутаюсь в пальто, ежась от холода, волосы развиваются по воздуху, попадая то на лицо, то в рот, то еще куда-нибудь. Саша по-доброму смеётся надо мной, завороженно наблюдая за тем, как я справляюсь с ветром. Моя рука крепко сжимает его локоть, пытаясь уловить хотя бы немного равновесия. Пар отходит от Исети, преломляясь множеством красок, от света, исходящего от выстроившихся в ряд фонарей. Мы медленно двигаемся в сторону моста, наблюдая за тем, как горит наш самый большой небоскрёб. Тысячи огоньков во всю высоту Высоцкого озаряют ночь.

-  Мне давно не было так хорошо, как сейчас, Саша, - шепчу я на ухо моему спутнику, он смеётся, поднимает меня руки и кружит в воздухе. Этой ночью только мы вдвоём, а звезды - наши свидетели.

***
  Рано утром я просыпаюсь в своей кровати от настойчивого писка телефона. Уведомление о смс- сообщении. Отправитель неизвестен, ладно, проверим.

" Я уеду скоро, Маргарита. Прощай".

Это Саша. Да, прощайте, кусочки моего целого сердца. Дважды со скрипом оно разбивается из-за этих пяти слов. Спасибо, родной.



_________________________________

          Глава 4. Саша.
___________________________________

  Она появилась будто бы первый луч солнца ранним утром. Когда еще розово - красный с фиолетовыми вкраплениями рассвет не растворяет синеву ночи на небе. Всегда, в начале,  бывает первый луч. Своим сиянием он озаряет все небо, так и она, своим сиянием озаряет весь наш мрачный бар.  Неужели, единственное место нашей встречи это бары всех городов мира, где она всегда немного за две стопки виски, а я добавляю ей больше льда и меньше виски, заботливо передостеригая от алкоголизма. Я думаю о ее печени и о том, как она будет добираться домой. Девушка приблизилась к стойке бара, и, казалось, замер весь бар, обалдевая от красоты и запаха, принесенными этим лучиком света. Марго начинала свои самые загульные вечера с Лонг- Айленда и оценивающим взглядом на зал.  Я пристально смотрел на нее, своим довольно-таки привычным взглядом, гадая, признала ли она во мне своего старого друга? С нашей последней встречи прошло едва ли больше года. Слышал, что с Ильей у них - таки что-то сложилось, видимо, назло мне иль же от большой, неопознанной мной, любви. Жаль, что я не на его месте, хотя.. так даже любопытнее.
- Привет, Королева Марго, - я улыбаюсь, впирая в нее взглядом, предвкушая наслаждение, полученное мною от ее сладкого голоса.
- Привет, - она говорит тихо, даже местами неуверенно, прерывисто. И это видно по краткому "привет", небрежно брошенному, скорее всего, сказанному из чистой формальности.
- Узнаешь меня? - спрашиваю я.
- Узнаю, Сашенька, узнаю, мой милый друг, будешь так чопорно стоять или все же обнимешь меня?
   - Обниму, как же, обниму, - я перепрыгиваю через барную стойку и через уже три секунды сжимаю в крепких объятиях свою давнюю подругу, забытую любовь. Забытую ли? Обустроившись в Санкт- Петербурге, я довольно- таки долгое время не мог выкинуть из головы эту взбалмошную девицу. Но истинная работа над собой, труд и время наложили на старые раны качественные, ювелирные швы. Сейчас я встречаюсь со студенткой четвертого курса юридического университета, настоящей красавицей и послушной девочкой. Я влюблен в нее. Но от вида этой бунтарки, всем своим видом, говорящей, насколько сильно она презирает это общество, сердце предательски екает, обрывается, замирает. В баре сегодня пустовато, на неделе обычно редко бывает огромное число посетителей. Здесь всегда царит накуренная атмосфера и запах разливного, дешевого пива. Мы устраиваемся с Маргаритой за столиком в дальнем конце зала, так, чтобы ни один посторонний глаз не мог отвлечь нас от долгожданной и неожиданной встречи. Уезжая чуть больше года назад из моего родного города, я оборвал все связи с ней. Но стоит отдать должное и ее выдержке, за эти бесконечно долгие недели и месяцы, она не написала ни единого сообщения мне. Я заказываю нам с ней по стейку и Лонг-Айленду. Марго долго и выпытывающе смотрит на меня, затем проводит рукой по копне своих русых волос, и произносит:
- Расскажи мне, как так произошло, что ты уехал работать в какую-то крутую фирму айтишником, а снова работаешь барменом, причем еще и не в самом хорошем баре?
- Откуда ты узнала, что я устроился айтишником?
- Ворона на хвосте принесла, - игриво и одновременно очень язвительно отвечает она. Да, мой отъезд нанес ей определенные раны.
- Что же, видимо, профессия бармена - мое истинное призвание, - неудачно шучу я. Марго не улыбается, лишь смотрит на меня, поджав свои слегка припухлые губы.
- Саш, я скучала, - выпаливает она.
- Я тоже.
- Врешь! Ее зовут Лиза. И вы с ней, вроде бы, собираетесь жить вместе или уже живете?
- И ты врешь. Его зовут Илья и он - моральный урод, - я отбиваю ее атаки, пока мой мозг отбивает атаки сердца, бьющего чечетку.
- Для тебя любой мужчина возле меня будет моральным уродом.
- Хочется тебя спасти ото всех, - говорю я, приобнимая девушку, она ослабляет хватку и откидывается на мою грудь. Я целую ее макушку, вдыхая ее запах.
  Сегодня я сдаю смену раньше положенного, но последствия меня не волнуют. Я жажду провести эту ночь вместе с девушкой моей мечты. Мягка, бархатистая апрельская ночь ложится нам на плечи, как руки любимой, заботливой матери. Она обволакивает наши скромные тела, укрывает разгоряченные тела. Для меня ты - одна. 
- Почему ты решила приехать сюда вдруг? - она идет под руку со мной, так по привычке, а я уже и не помню, какой вкус у ее губ. На набережной у Невы все зияет своей красотой, мы заворожено смотрит на мерцание и утопающую красоту города.
- Привезли пару картин Ван Гога, хотелось взглянуть на них, затем, собственно и приехала, зашла в бар, чтобы отвлечься, развлечься, а там ты.. и не понеслось.
- Что понеслось?
- Сердце Саша, сердце понеслось, его уже не остановить.
- Ты хочешь что-то мне сказать?
- Не думаю, - ветер развивает ее волосы. Лицо едва видно, но ночь только сглаживает его, придавая ему особенную красоту.
- Илья тебя обижает?
- Случается, да вообще, общество это принижает меня, делая какого- то выродка, урода, я уже не та девочка, которой была несколько лет назад.. Все их слова, поступки, они гирями остаются в сердце, в душе.
- Не слушай их, Маргарита, - я люблю произносить ее полное имя, - ты самая лучшая. Даже если ты виновата, для меня ты - будешь лучшей. Я верю в тебя, ты все сможешь.
- Спасибо тебе, Саша, - она легонько протягивает свои руки ко мне и обнимает. Так мы и простояли, прижавшись друг к другу до самого рассвета. Я чувствовал, как сильно бьется ее сердце, как кровь пульсирует по артериями. Она ощущала тепло, исходившее от моего тела. Под самое утро мы сели на поезд метро, ведущий к ее гостинице. Я положил голову на ее плечу и тихонько засопел.

***

   Последний вечер вдвоем мы договорились провести по-особенному, по-нашему. Весь мир теперь различался на "мы" и "другие", Никто не смел разрушить наше "мы", не попадет за стену, воздвигнутую нами. Маргарита улыбалась, охотно, с запалом, бегала по городу, хватала за руку и кричала "бежим". Расставались мы уже в аэропорту. Объявляли о посадке на ее рейс. Я смотрел, потупив глаза, на девушку, в которую был влюблен до безумия. Она уходила, помахав рукой. В аэропорту, как нельзя кстати, заиграла песня Ночных Снайперов:

                В газетах писали, что ты уезжаешь,
                Что рейс не отменят, что рейс не отложат.
                Какие-то люди тебя окружают,
                А ближе, чем были - уже невозможно.


                ***
   Лиза пришла на встречу вовремя, как всегда, без опозданий, волосы красиво уложены, платье идеально выглажено. Она шла, гордо расправив спину, будто бы лебедь. Мы встретились в одном из самых дорогих мест города.

- Саша, сегодня какой-то особенный повод для такой встречи? - мы встречались с ней чуть больше полугода. О свадьбе речи не заходило, но я знал, что в глубине души, она тайно мечтает о замужестве и детях, поэтому столь непозволительно радушное поведение было легко объяснимо.
- Да, можно сказать и так, Лиза, я хочу тебе сказать, что... мы должны расстаться. В моей жизни есть другая женщина. Она еще из прошлого и это не твоя вина, что я так веду себя. Да, я осел, но ты не мой лучик света, не мое прерывистое дыхание и бурлящая кровь в венах. Я не влюблен в тебя.
- Урод! Как ты мог меня так унизить, бросать, да еще и при всех, в светском обществе, специально вывел меня в свет, чтобы публично унизить, ненавижу, - робкая, покорная Елизавета стала настоящей оторвой. Она соскочила со своего места, взяла в руки бокал с шампанским и вылила всё его содержимое мне в лицо. Заслужил. Не поспоришь.

__________________________

      Глава 5. Марго.
______________________________

  В моем городе полуденное майское солнце болезненно режет голубые глаза. Илья встречает меня у аэропорта, а я в руках сжимаю этот билет, разорвавший сердце на куски "С. Петербург - Екатеринбург" . Я нашим словам не верю. И слезам тоже. Голос "моего мужчины" раздражает уши. В нем лишь похоть, желание скорее совладать с моим телом, в нем столько грязи, вездесущей. Саша ни разу не притронулся ко мне за эти две недели, что мы провели с ним только вдвоем, укрывшись в нашем маленьком, уютном мирке. Ему было все равно на то, есть ли у нас секс или его нет. Сливались наши души, а есть ли что-то в мире важнее взаимопонимания?

" Я не хочу видеть тебя больше. Давай, Марго, скажи это вслух, ты же можешь", - говорю я себе.

- Маргарита, - он никогда прежде не употреблял полную форму моего имени. Это выводит меня из себя. Это имя и без того принесло слишком много боли. И его позволительно произносить только Саше, его голос, заполняющий все вокруг, приятно ласкает уши, сглаживая все раны на сердце.
"Как бальзам на душу", - шучу я про себя.  Неужели Илья верит, что он мой Мастер? Прости, любимый, мой Мастер немного скрылся в другом направлении и в другом часовом поясе.

- Марго, послушай меня, я хочу, чтобы ты стала моей женой, - мы едем в машине по ЕКАДУ, а он говорит такое. Скорость около ста тридцати километров в час, самоубийца, идиот.
- Ясно, Илья.
- И это все, что ты можешь мне сказать? - его рука ложится мне на колено, по его дурацкой привычке, он хочет скорее обладать моим телом. Я смотрю в окно на до боли родные пейзажи, леса, небо. Оно чистое, лазурное, как берег океана. В воздухе пахнет весной. Или мне это только кажется? Неужели, запах весны настолько приелся, что я уже не чувствую его, витающим в воздухе? Перевожу взгляд на "спутника моей жизни" и слова в голове рождаются как бы сами собой:


- Илья, моя жизнь не замерла от знакомства с тобой, кровь не будорожилась в артериях и венах. Ничто не произошло глобального, понимаешь, мир не остановился, Земля не сошла с орбиты, сердце не сделало лишний удар. Единственная причина по которой возле тебя мой пульс хоть немного учащался кроится в недрах нашей постели. Жизнь не остановилась, а ты попросту не стал ее смыслом. Она идет вперед, ускоряется, да, безусловно, но не ради тебя и, ни в коем случае, не из-за тебя. Есть тот, кто всегда будет придавать значение моему сердцу, будто бы его прикосновение к моей коже устанавливают дополнительный моторчик к сердцу. Он - тот, кто верит. Он всегда говорит: "ты не будешь падать, потому что ты сильная. И я верю в тебя. Но если же начнешь, то просто знай, что я стою и ловлю тебя, внизу или за твоей спиной. Но и не бойся падать. Ведь упав, ты откажешься от протянутой руки. Ты достаточно сильна, чтобы подняться самостоятельно". За это я его и люблю. Молчишь?

- Нечего сказать, Королева Марго, - он убирает свою руку с моих коленей и сбавляет скорость. Я продолжаю.

- Прости, я знаю, что поступила нечестно, но мне не стыдно. И с тобой я прощаюсь, ухожу. Не проси меня остаться.

  Последнюю фразу я уже говорю, выходя из машины моего бывшего любовника. Он сидит, подавленный, его шея опущена, смотрит куда-то вдоль или же сквозь меня, но его чувства безразличны мне. Рассчитай меня, Саша. Мы начинаем движение в сторону весны.


Апрель 2014