На безрыбье и рак - рыба. Глава 4

 
                Часть 4
          То чего не смогли добиться психологи, личный тьютер, вся наука и сам Максим за целый год от своей дочери, произошло за месяц само собой. Никто не мог объяснить ему, что послужило толчком к переменам в её поведении, но каждый из тридцати дней был маленькой победой над одиночеством и замкнутостью.
Трубников хорошо помнил самое первое утро, когда услышал шлепки босых ног по мраморным плиткам своего коридора, он тогда и не догадывался, что так спешит ему навстречу счастье. То счастье, которого он уже и не надеялся дождаться в своей жизни. А затем "счастье" остановилось напротив его двери и перешло на мягкие вкрадчивые шажки на цыпочках. Максим прикрыл глаза и сквозь густые ресницы увидел чудо - его Марина подкралась к нему и долго рассматривала лицо спящего отца, а затем стала на коленки и нежно поцеловала в лоб. В следующую минуту, утративший возможность  дышать, мужчина услышал убегающий топот босых ног. Но это было не во сне, и это была его дочь. О, чудо! Максим шумно вздохнул и сел в кровати.  Неужели? Она отважилась на такое? Что же случилось? Ведь никаких улучшений ни он, ни психологи, ни няня, ни в школе не наблюдали столько времени, как бы не старались.
 "Человек в себе навсегда" - так окрестили её все, и он - её отец согласился с ними. Они ошибались. А может, это было всего лишь мимолетное проявление её внимания? Может. Максим был благодарен ей, и ещё кому там - Богу за этот миг.
 Трубников ещё немного полежал в постели, наслаждаясь случившимся, а затем привел себя в порядок и, по распорядку, спустился в столовую.
Марина, как всегда, завтракала. Она сжимала в кулачке ушко чашки, беззвучно отхлёбывала теплый чай и, время от времени, отправляла в ротик отломленный кусочек свежей маковой плюшки. Только такие она ела по утрам. Все это проделывалось, как всегда в полном молчании и безразличии к окружающим. Глаза опущены и спрятаны под пушистыми, как и у него, ресницами, лицо сосредоточенное и отрешённое. Сколько бы Максим не вглядывался и не искал перемены в её внешности, всё было, как всегда. Он вздохнул - мимолётное потепление Марины к нему, всего лишь миг, скорее аномалия её поведения, чем начало чего-то большего, чего так хотел отец - дочерней любви.
Завтрак закончился. Марина подошла к отцу и, как обычно, произнесла: "Хорошего дня. Спасибо".
Холодное прикосновение к гладко выбритой щеке, и она направилась к двери, где уже стоял Анатолий, готовый принять её тяжелый портфель, скупое "Доброе утро", усадить свою маленькую госпожу в машину и везти в школу. Всегда одно и то же.
            Максим проводил дочь тяжёлым взглядом и, по обыкновению, стал смотреть на эти, почти протокольные, действия в окно. Но вдруг уже у машины Марина остановилась, посмотрела прямо на него и, улыбнувшись, помахала рукой. Брови подскочили вверх на лице мужчины, но он тоже улыбнулся и помахал ей рукой, ему ведь рекомендовали отвечать на все движения навстречу со стороны дочери, да и вообще, как бы он не был ошарашен новым, именно этого ждало его сердце, и жаждала душа.
 Несомненно, Марина оживала. Теперь уже Максиму хотелось, чтобы все совершалось с большей скоростью. Как всем жаждущим чего-то и близко подошедшим к осуществлению заветной мечты не терпится, так и ему стало невтерпеж. Но страх спугнуть, испортить тоже появился. Каждое своё действие в отношении дочери он привык обдумывать и анализировать, и, лишь убедившись, что оно не нарушит её внутренний баланс и покой, действовать, да и то не всегда получалось. А тут... такие перемены.
От мыслей, которые роились в голове целый день, череп, казалось, мог треснуть, разлететься на мелкие кусочки, обнажая все сомнения и выпуская страхи. Удручало мужчину и то, что поделиться этим  ему было не с кем. Работа валилась из рук. Уже к обеду он почувствовал, что разыгралась мигрень, и решил ехать домой. А сидя за рулем белого Мерседеса, вдруг понял, что сойдёт с ума, если не получит совет психолога. Не останавливая машину, набрал номер Павла Петровича, дипломированного директора частной психиатрической клиники, одной из лучших в Киеве, который наблюдал Марину и ему давал дельные советы в разных сложных ситуациях. Ответила секретарша и сказала, что босса сейчас нет, он в командировке на симпозиуме, где-то в Питере. Она может лишь записать вопрос и переадресовать его директору, или уведомить о его звонке. Это никак не устраивало Максима, ему  нужна была "скорая помощь" именно сегодня, а лучше даже сейчас.
- Тогда давайте я запишу Вас на приём к хорошему доктору, Ангелине Аркадиевне. Она сейчас принимает  и у неё есть окно, как раз через час. Вас устроит?
- Да, - не задумываясь, выпалил Максим, ему не хотелось мучиться и дальше, - Я - Трубников Максим.
- Я знаю, кто вы, не волнуйтесь. Сейчас я сообщу доктору, а вы подъезжайте, пожалуйста, к нам.
- Спасибо, - только и успел сказать Максим, и связь прервалась.
Он медленно ехал через мост Патона - проклятые пробки. А сам с наслаждением вспоминал происшедшее сегодня, и уже думал, как расскажет это неизвестной даме, психологу. Его мало волновало, что она ничего не знает о его дочери, об их ситуации, главное, она выслушает его и возможно даст дельный совет, как не испортить всё. Он был уверен, что одно его неосторожное движение, слово, даже взгляд могут уничтожить то, что зарождается.
"До чего я дошел!" -  мелькнула мысль, эта девочка превратила сильного властного мужчину в неуверенного неудачника, который так боится, что рад переложить свою жизнь на плечи, пусть и дипломированного, чужого человека. Максиму было стыдно и горько одновременно. Пусть, пусть все, даже он сам, будут считать его слабаком и тряпкой, лишь бы переломить ситуацию, добиться любви дочери, семейного счастья, достичь мечты, которую уже похоронил.
 С такими мыслями мужчина вырулил на стоянку возле клиники, припарковался и вошёл в здание.
          Ангелина Аркадиевна оказалась худощавой молодой женщиной. Ей абсолютно не шёл белый больничный халат, а воротничок и шапочка зеленого цвета только добавляла болезненных оттенков её тощему лицу. Жиденькие белёсые волосы были искусно уложены, да и вообще - выглядела она женщиной ухоженной, с хорошим вкусом. Кабинет обставлен под стать хозяйке: кроме светлой офисной мебели и неизменного для таких клиник мягкого дивана, в комнате находились пуфики, стульчики самых разнообразных форм и расцветок, на стенах развешены были картины модернового современного живописца, выполнены в пастельных тонах, и, хотя трактовать такие произведения каждый мог по-своему - как видел, общее впечатление оставалось позитивным и умиротворяющим. Максим поймал себя на мысли, что так и должно быть в клинике, где лечат психику человека.
           Доктор предложила Максиму присесть, куда он сам хочет: в кресло, на стул или даже прилечь на диванчике. Сама же она села в кожаное офисное кресло с высокой спинкой. Максим тоже устроился в кресле. Мягкая гладкая обивка приятно коснулась кожи рук от локтя к запястью, а тело утонуло в глубине удобной мебели. Всё располагало к откровенности и расслабленности.
 "Так, здесь лечение начинается с мебели," - отметил пациент. Ангелина Аркадиевна заговорила первой – оказывается, она уже успела связаться со своим боссом и в общих чертах была в курсе  семейных проблем нового посетителя. Максим немного смутился, но серые глубокие глаза врача смотрели внимательно, подбадривающе, и он выложил всё. Сначала был зажат и говорил сбивчиво, но участливое молчание женщины успокоило и придало сил. Когда он остановился, вытер вспотевший лоб, любезно предложенной салфеткой, и выпил водички из заботливо подсунутого врачом стакана, Ангелина Аркадиевна сочла возможным задать несколько вопросов. Максим честно и обстоятельно отвечал на них: и о режиме дня в семье, и о личностях всех людей, которые общаются с Мариной, и обо всех его попытках оживить их отношения с дочкой, он ничего не скрывал, так как давно понял, что необходимо доверяться этим людям целиком и полностью. Пока ему не приходилось разочаровываться в них и их помощи.
Все время Ангелина Аркадиевна что-то записывала и чертила на каких-то листках, больше похожих на бланки. Это было необычно, потому что Павел Петрович никогда при Максиме ничего не записывал и не предупреждал, что ведется аудио запись. Пациент немного удивился таким разным подходам, но потом подумал, что доктору виднее. Когда опрос закончился, Ангелина Аркадиевна задумалась на несколько минут, в комнате повисла гнетущая тишина, а затем она стала объяснять Максиму проблемы дочери и причины его постоянных фиаско. Когда дело дошло до анализа сегодняшних подвижек в поведении девочки, доктор однозначно заявила, что это хорошо и является результатом всех стараний. Она честно сказала, что не может предвидеть глубину и стабильность происходящих перемен.
 "Но это не означает, что они негативны или обязательно временны. Никто не знает, нужно ждать, наблюдать, поддерживать и экспериментировать. Ни в коем случае не бойтесь и не сомневайтесь, (нужно ли продолжать попытки общения?) нужно и очень важно, закрепляйте изменения, пробуйте расширить сферу вашего вмешательства и участия, если же почувствуете отпор - не настаивайте, ну, вы и сами уже все хорошо знаете, судя из вашего рассказа. Мне хочется верить, что наступил тот перелом в болезни вашей дочери, которые скорее есть исключением, чем правилом, и приведёт к максимальному выздоровлению. Может, вашей семье повезло. Кстати, вы ничего не сказали о матери Мариночки. Она не живёт с вами?"
"Она умерла, когда дочери было всего несколько дней."
"Извините, - доктор опустила глаза полные сочувствия и понимания.
"Нет. Ничего, это было давно. Главное - дочь сейчас со мной, и есть надежда на счастливую семью, так ведь?"
"Я бы не была так однозначна, надежда и вера должны быть всегда, но реальность чаще всего неумолима и жестока. Такие дети, как правило, никогда не становятся нормальными абсолютно, всю жизнь их преследуют сложности в социализации и коммуникации, а бывает и в восприятии окружающего мира. Они, чаще всего, плохо обучаются или усваивают знания выборочно, часто сильны только в одной определённой области, даже талантливы, но всегда требуют особенного подхода, любви и большой душевной работы от родственников и всех, кто призван ими заниматься."
"Я знаю это, доктор. Вы вернули мне надежду и уверенность, которые я было подрастерял. Спасибо вам огромное."
"На этом листе я набросала некоторые рекомендации на сегодняшнее состояние девочки. Хорошо было бы, если бы вы смогли привезти её ко мне, или организовать нашу встречу в другом месте. Тогда бы я смогла более предметно обсудить с вами ее изменения. Только давайте сделаем это через несколько дней, и как бы случайно. Например, в парке во время прогулки, вы же гуляете с ней?"
"Да, - не совсем уверенно кивнул Максим.
Прогулки, конечно, были каждодневным пунктом режима, но совершала Марина их чаще всего со своей няней, а с ним практически никогда. Теперь Максим пожалел о таком упущении.
Они ещё поговорили какое-то время, и сеанс закончился. Максим попрощался, даже пожал протянутую руку докторши, затем оплатил в холле визит и в хорошем настроении поехал домой. Одна мысль терзала  немного сердце, что обычно такие дети не бывают полностью нормальными, обычными, что подвижки в их отношениях могут быть недолговечными, но все же они возможны и углубление такого состояния тоже.
 "Пусть будет, как будет. Я теперь знаю, как себя вести с ней, вот и ладненько. А долго ли, коротко?  Какая разница. "На безрыбье и рак - рыба".