51. Но слава их высокая тебе принадлежит!

Равана созвал на большое празднество, посвящённое его предстоящей женитьбе на Свете Ваидехи Маитхили, тысячи своих приближённых. Здесь были и прославленные в битвах генералы, и мастера-оружейники, и торговцы-снабженцы, и песнопевцы, восхваляющие гимнами неодолимого Императора Императоров.

В огромном зале, окаймлённом по периметру резной, богато инкрустированной самоцветными каменьями и золотом балюстрадой, были накрыты столы. Лучшие блюда с невиданными яствами стояли на тех столах. Большой симфонический оркестр, принадлежащий самому Синатре, исполнил длинную замысловато-красивую увертюру. В подсобке ждали своего выхода на сцену лучшие музыканты пяти континентов. Ждали и испытывали непередаваемый трепет перед наиважнейшим, как им представлялось, в жизни выступлением. Даже сам Рави Шанкар, тёзка и музыкальный кумир Раваны, был приглашён и дожидался очереди исполнить свои произведения перед Великим из Великих. В толпе музыкантов-людей там и тут мелькали небесные песнопевцы гадхарвы и танцовщицы апсары.

По балюстраде деловито и скромно прогуливалась тысяча арбалетчиков. Это личные телохранители Раваны наблюдали за порядком в умопомрачительного размера Колонном Зале Дома Империи. В толпе приглашённых так же было немало телохранителей, но распознать их вряд ли сумел бы даже самый опытный глаз.
Когда бравурные аккорды увертюры и первые волны аплодисментов смолкли, сам великий Император вошёл в зал и в микрофон громко, так, чтобы все услышали, произнёс:
- Здравствуйте, уважаемые гости! Рад вас видеть на моём скромном празднике! Прошу всех занимать лучшие места за обеденными столами. Проверьте пожалуйста ваши номерки. Им соответствуют номера столов, а вторая цифра – номер кресла. И не забудьте сдать официантам талоны на питание для отчётности. – А напоследок, для поднятия настроения присутствующих, пресветлый император беззлобно пошутил: – Кстати, тот, кто не съест целиком свою порцию, будет мыть посуду на камбузе после праздника!

Дождавшись, когда присутствующие отсмеются, Равана добавил:
– А после мытья посуды будет казнён через шинкование и съеден на завтрашний обед лично мною и моими весельчаками-телохранителями.
Над второй шуткой рассмеялись только лучники на балюстраде и сотня-другая незаметных в толпе дюжих молодцев в светло-зелёных фраках и ярко-красных колпаках на босу ногу.

Когда гости чинно расселись за столами, в зал вошёл маленький мальчик с висящими за спиной длинными, почти касающимися пола мечами в простых кожаных ножнах. Рукояти мечей слегка возвышались над головой вошедшего.
Мальчик деликатно откашлялся – и все взоры устремились к нему. Присутствующие, видимо, решили, что появление молодого человека – часть затеянного императором представления. Равана, вполне возможно, подумал, что кто-то из друзей решил ему преподнести неожиданный и приятный сюрприз. Так или иначе, но секъюрити не остановили юного воина и позволили ему проникнуть в зал.

- Как тебя зовут, славный ребёнок? – спросил император, первым нарушив тишину.
- Спасибо за славного ребёнка, – по-офицерски чётко наклонил голову и щёлкнул пятками юноша. И ответил: – Только меня не зовут. Я сам прихожу.
Равана расхохотался. Его примеру последовали все присутствующие. Но смех длился недолго, а когда он иссяк, мальчик сказал:
- А имя моё Иван. Впрочем, ты, император, можешь называть меня проще: Евпатий Коловрат. А родом я из села Кутукова, что недалече от крепости Рязанской лежит.

- И зачем же ты ко мне на пир пожаловал? – поинтересовался Рави, предчувствуя забаву, которая могла развеселить всех.
- Я пришёл сказать тебе, Чёрный Равана, чтобы ты вернул мою бабушку Свету моему дедушке Роме. И чтобы ты попросил у них прощения, и никогда бы больше плохо не поступал.
Придя в себя от изумления, Равана только и смог сказать:
- А что будет, если...

Мальчик не дал ему договорить, что было грубым нарушением дворцового этикета. Нарушитель этикета сказал такую фразу:
- Если ты не сделаешь так, как я тебя прошу, я покажу тебе, как бьются русы.
Император пришёл в себя и решил продолжить игру с наглым юнцом. Очень уж хотелось ему перед расправой поднять мальчишку на смех.
- Кто же такие русы? – задал вопрос император.

- Русы – суры в зеркале твоего страха, асур!
- Ты хочешь разгневать меня? – сверкнул очами Равана. – Тебе это почти удалось. Но я прощу тебя. И даже отпущу, наградив, если ты здесь сейчас в честном поединке победишь хотя бы одного из моих воинов.
- В таком случае пусть твой воин возьмёт оружие.

Равана обратил взор к охраннику, находящемуся к мальчишке ближе других, сказал:
– Хостоврул, убей мальца! – и поощрительно улыбнулся.
Перед мальчиком возник высокий и мускулистый атлет с алебардой в руке.
Мальчик повернул голову в его сторону – и в следующий миг уже доставал свой меч из горла поверженного наземь противника.
Стрелки на балюстраде, как один, подняли свои арбалеты и взяли непрошеного гостя на прицел.

- Не стрелять! – Равана вскочил и высоко поднял руку. – Не трогайте его, – и обратился к юнцу, стоящему у тела поверженного им охранника: – Значит, ты, незваный гость, – Евпатий Коловрат?
- Можешь называть меня так, – ответил Иван.
- То-то я смотрю, что тебя нет в списке приглашённых лиц.
Иван посмотрел в глаза императору и сказал:
- Я жду ответа, Равана. Ты готов вернуть Свету Роману?
- Я обещал наградить и отпустить тебя, – ответил завоеватель мира. – И я сдержу обещание, если ты замолчишь.
- Значит, ты не согласен на моё предложение? – спросил мальчик, окидывая затихших придворных неласковым взором.
- Разумеется нет!
- Что ж, тогда я иду к тебе.

Иванушка выхватил из-за спины мечи. Сначала левой рукой, а когда меч, вращаясь в воздухе, повернулся остриём вперёд, – правой. Мечи, вращаясь всё быстрее, запели, повышая голос. А через пару секунд их истончающийся свист перешёл в дрожащее над залом марево. Фигура мальчика скрылась за полусферой, мерцающей призрачным металлическим светом – и эта полусфера не спеша двинулась в сторону Раваны.

- К оружию! – заорал император в гневе. – Что вы сидите, как истуканы? Убейте этого наглеца! Убейте его!
Воины бросились в бой. Дамы – в стороны. Возникла давка и паника.
Посреди этой паники через длинный и широкий зал по направлению к Раване медленно двигалось нечто, приводящее присутствующих в ужас. Сияющая полусфера оставляла позади себя красно-коричневый студень с равномерно распределёнными во всей его массе мелкими белыми вкраплениями. Это всё, что оставалось от осмелившихся выступить на защиту своего императора.
- А вы куда смотрите?! Стреляйте! – заорал арбалетчикам впервые в жизни перепуганный Равана.

Туча стрел накрыла полусферу, движущуюся в сторону самодержца Почти Всея Земли. Но стрелы разлетелись в стороны! А некоторые из них поразили насмерть находящихся в непосредственной близости от мишени.
- Стреляйте! Стреляйте же! – орал Равана уже в истерике.
Арбалетчики принялись лихорадочно исполнять императорский приказ. Но их потуги в стрельбе не приносили результата.

Равана выхватил свой неодолимый меч, готовясь сразиться с невесть откуда появившимся маленьким русом. Но какая-то незнакомая ему доселе сила внутри него сковала движения. Император опустил меч, голову и готов был уже упасть на колени. По крайней мере такое впечатление сложилось у присутствующих. А может быть, Великий Равана молился Творцу Миров Брахме, столь благосклонно одарившему его непобедимостью в битвах за заслуги перед Божественностью? Сие никому не ведомо.

Мальчик, скрытый за сияющим бандханом Поющих Мечей, равномерно продвигался к утратившему способность защищаться сокрушителю Индры. Не дошёл он всего ничего. Три шага оставалось ему, чтобы превратить Равану в бесформенный кисель однородной консистенции.
И тут шальная стрела одного из арбалетчиков проникла внутрь полусферы.

О, русы! Вечно у вас всё спонтанно! Вечно всё не доработано до машинной точности! Обязательно где-нибудь, да лоханётесь вы на весь крещёный и некрещёный мир! Канадцев обыграете, а потом Израилю пролетите. В космос первыми ракету запустите, а потом космодром соседям за так отдадите. Весь мир на кораблях обогнёте, и тут же корабли те супротивникам в Цусиме утопить позволите. О, русы!

Сияние вокруг Иванушки исчезло, а тело мальчишки в одно мгновение скрылось под тучей вонзившихся в него стрел.
Равана вдруг услышал тишину вокруг себя.
И поглядел на множество торчащих вверх пушистых оперений.
Глаза императора сузились, превратившись в щёлки, на голове возникла огромная лисья шапка, прямой тяжёлый меч изогнулся, оборачиваясь татарской саблей.
Подойдя к телу мальчика, скрытому за утыкавшими его стрелами, великий завоеватель произнёс:
- О, Евпатий Коловрат! Не уж-то русы все так бьются? Если бы у меня был хоть один такой воин, я попросил бы его охранять моё сердце – и был бы всегда спокоен за него!

***

- Ты кто хоть? – спросил Иванушка серьёзную девочку, которая влекла его по воздуху и молчала, нахмурив светлые брови.
- Аняшка я, твоя старшая сестра. Мама сказала, чтобы я приглядывала за тобой, а то ты шалун известный!
- А почему я про тебя ничего не знаю? – обрадовался и удивился малыш.
- Просто ты ещё не родился, вот и не знаешь.
- А когда родюсь, узнаю, да?
- Не «родюсь», а инкарнируюсь, – строго поправила Аняшка. – Или в крайнем случае можно сказать: появлюсь на свет. Понятно тебе?
- Понятно. А где Равана? – задал следующий вопрос малыш.
- Не твоя забота, братик! – девочка ни на секунду не смягчала свой суровый тон. – С Раваной дедушка разберётся. А тебе в школу надо. Учиться. Когда вырастешь, у тебя своих забот полон рот будет.

- Понял! Хорошо! – засмеялся Иванушка, радуясь, что без дела не останется.
Указав на крылышки за спиной Аняшки, он спросил сестричку:
- А ты ангел что ли?
- Да, – ответила девочка. – И ты – ангел. Все люди на Земле – ангелы. Только некоторые об этом забыли.
- Ничего! – сказал Иванушка и пообещал: – Мы им напомним! Правда?
- Правда, – согласилась серьёзная девочка и впервые улыбнулась братику.

Верни меня к дровам, к огню печному,
к молчанью леса в унисон реке,
к росе, к тумана молоку парному,
к тропинке, по которой налегке

я шёл, вливаясь стопами в травинки
ковра, что на Земле меня держал.
Ладонь моей пред Богом половинки
я, отпуская, вслед не возражал...

Роса, ты – слёзы Матери России.
Опять рассвет – опять Земля в росе.
В который раз себя мы не простили, –
а надо бы простить себя и всех.

И снова поле, плача, шлёт туманы –
слёз утешенье на излёте лет.
Копьё сжимая, новый утром рано
на скакуна садится Пересвет.

Живут в войне. Немало им. Немало!
Любви во Имя черепа дробя,
князья ложатся в росы, кардиналы,
за что-то невзлюбившие себя.

Пропитан воли против чьей-то кровью,
безмолвие стремящийся сберечь,
я рассекаю черепа с Любовью –
в руках Любви простой двуручный меч...

Но Ты вернёшь меня к дровам, к огню печному,
к молчанью леса в унисон реке,
к росе, к тумана молоку парному,
к тропинке, по которой налегке...