Реквием по Кронштадту

Этот день как назло не задался, невысокого роста матрос подбежал к корабельной рынде, и как-бы нехотя, несильно дернул. С разных концов палубы повыскакивали матросы, офицеры, недоумевая, что могло такое произойти. Василь Багряный, мужчина, лет 40, был старшим боцманом, видел ужасы морских баталий, и поэтому среди остальных служивых был спокоен, лишь слегка сквозь усы мелькнула ухмылка, не выражая ничего, кроме скуки.
В этот самый момент вышел на авансцену неплотного телосложения мужчина, он был комиссаром среди революционных солдат и матросов, который своим бесстрашием увлек за собой в революционную Вандею простых рабочих и крестьян.
Он зачитал некий меморандум, в котором обличал существующий строй, его притеснения. Слушающие ничего не говорили, не переговаривались, думали, как получилось так, что они, победители, стали заложниками большевистской власти.
Наконец, один из офицеров, которого все матросы звали просто Каленый, ввиду его особенной кожи, которая как будто не обтягивала его лицо, а была набросана как кусочки металла на ржавую трубу, выкрикнул всем буднично, резко:
- Пора менять власть!
Кровопийцы нам не по пути!
Давить их красное пузо!
Необходимость привести корабль в Кронштадт, никем не оспаривалась. Матросы и офицеры тесной гурьбой стояли на палубе, и видели на горизонте приближающийся Кронштадт.
Спустя два с половиной месяца, на плацу Кронштадта стояла шеренга красноармейцев, которые незадолго до этого, вывели двух неузнаваемых людей, исколошмаченных, разбитых, исполосованных. Командир, который руководил расстрелом, коротко, гортанно выкрикнул:
По изменникам и предателям красной России, пли!
Последнее, что увидели Василь и Каленый, как с крыш, испуганные сухими выстрелами, голуби взвились вверх в голубое небо, без каких-либо облаков, подернутое бледным саваном.