Плен обмана

*.*.*



Поет гитара, вторя грустной скрипке, собрав зевак у кафедрального собора.
Послушай, люд, печальный свой рассказ начнет придворный одного барона.
Нести десятки лет тяжелым камнем грех, повисшим на истерзанной душе,
Хранить от всех устал, но вспять не воротиться время и не исправиться уже.

Иной прохожий плюнет и пройдет; другой, смеясь, покрутит пальцем у виска.
Лишь детвора притихнет и замрет, присев вокруг седого старика.
Ну, а чудак слепой со скрипкой петь начнет, смеясь беззубою улыбкой,
О том, что столько долгих лет живет в душе и сердце горькою ошибкой:

«Давным-давно, не помню уж когда, но было время и у нас в Марселе,
Когда на полных жара, адского кострах бесстыжие прелестницы горели.
Огонь возмездия, сжирая их тела, спасенье душ распутниц даровал.
Велением беспристрастного суда, Священной миссией Спаситель наделял...

Жил в это время парень молодой. Служил Священной Церкви верой-правдой.
Вершил закон безжалостной рукой: Проклятых ведьм спроваживал до ада.
Не знал важнее дела, чем огнем Великой веры очищать живое
От козней Дьявола, разросшегося в нем, лишавших разума, смирения и покоя.

В глазах его порой сверкала сталь, слова же были льдом покрыты.
Простым он был, но демоном вдруг стал. Душа заштопана, а нервы все разбиты...
Но в этой мрачной, демонской душе прохожая с зелеными глазами
Увидела тревожный свет во тьме, ранимость сердца за тяжелыми замками.

- Вивьен, - взглянув в глаза, она сказала, с волнением рыжий локон поправляя.
Ее холодная, изящная рука коснулась крепкого плеча, боль забирая.
И сталь, присущая мужчине, вмиг растворясь в улыбке нежной,
Ушла. Казалось, что сквозь боль и тьму он возвратился к жизни безмятежной.

Увы, привычка, от которой не уйти, открыла безразличие напускное.
- Я - Даниель, но лучше вам уйти, - сказал он сухо и рукой махнул невольно.
Ему тогда хотелось лишь спастись, чтоб не попасть в расставленные сети.
Не улететь за сердцем глупым ввысь, манимым столь прекрасным взором этим...

- Скажите правду, сударь, чем я заслужила столь грубых и холодных слов?
Я лишь помочь вам искренне спешила, но раз не нравлюсь. Значит, выбор ваш таков...
Печаль дотронулась до бледного лица, крупинки слез скатились по щекам.
Она уйти спешила - он не дал. В объятия свои ее поймав.
- Не уходи, постой... Я был не прав... В тебе - тот свет, что греет сердце мне.
Я позабыл, что видел в детстве взрослым став, как ты, любимая, являлась мне во сне…



И, став супругами, делили горечь-сладость в дарованный Судьбой-злодейкой срок.
Но разыграть судьба решила злую шалость - и божий раб любовь не уберег.

В тот скорбный день она, как и обычно, к порогу церкви робко подошла.
Среди супругов стало так привычно: Вивьен всегда на трапезе была.
Массивна дверь, святой, соборный холод пронзает души и пленит сердца.
Рыжеволосая богиня к Святой Марии мягко подошла.

- Сеньора, посетить решили нас? - с кривой усмешкою спросил служитель храма.
- Супруга вашего с утра сегодня нет. А вы пришли на службу слишком рано.
- Благодарю, сеньор… Тогда пойду я… - и, пряча взгляд, она попятилась назад,
- Я буду дома ждать и пусть не беспокоит его мое отсутствие у врат.

Корзинку с мягким хлебом убирая, Вивьен хотела было вновь уйти.
- Сударыня, останьтесь, не спешите... - мужчина не позволил ей пройти.
- Прошу, позвольте... - мягко, но упорно, она вновь попыталась ускользнуть.
Прижав ее к себе привольно, священный муж решил излить всю сердца суть:
- Ну, почему же Вы, Вивьен, вновь оскорбить меня хотите? Сжальтесь…
Ведь я люблю вас столько лет, без права объяснить... Останьтесь…

Но инквизитор получил сполна - не в силах стыд, брезгливость превозмочь
Вивьен ударила его корзиной, не растерявшись, убежала прочь.
- Ах, ведьма чертова! Убогое отродье! - неслись проклятья по пятам за ней.
- Сгоришь не со стыда, а на заклании! От рук того, кто всех тебе родней!


От этих слов вздрогнул ребенок, а старый дед, не зная, что сказать,
Продолжил на него с улыбкой глядя, свою балладу яростно шептать:





«Церковный суд недолго разбирался, в тот день, решив, чтоб на закате дня
Святой обряд над ведьмой состоялся, а палачом твоим назначен я!
Я слепо, да не смея возразить, не смея что-либо сказать и с болью,
Кидаю хворост с маской на лице… Казнить. Сей слово обжигает солью…

Солью, что в ране на груди, у сердца… Один лишь мимолетный взгляд,
Но не спасти ее… не спрятать, не закрыть Тьмы дверцу. Обряд…
Он был прекрасен для меня когда-то, я в эти муки раньше верил - да,
Теперь же все не так, мерзко и не то… Огонь вмиг запылал и … сожжена

…Горит все пламенем, да улетает ввысь в то небо, что ты так любила,
Поверь, моя чудесница, мне жаль, что Дьявола ты так боготворила…
Мне жаль, что Бога я слуга, и я борюсь! За что? Я сам, увы, не знаю…
Я лишь хотел с тобою быть… Молюсь о встрече нашей на пороге Рая...

Твои мольбы и крики – мои раны - Терзают злое сердце без остатка,
А знаешь, что сейчас ты безупречна… Моя прелестница.... Как сладко..
Как сладко видеть твою боль – я не один за нас горюю. С ума сошел я...
Знаю я, что невозможно столь пропащим быть, к огню тебя ревнуя....

Давным-давно, не помню уж когда, но было время и у нас в Марселе,
Когда на полных жара, адского кострах бесстыжие прелестницы горели.
Огонь возмездия, сжирая их тела, спасенье душ распутниц даровал.
Велением беспристрастного суда, Священной миссией Спаситель наделял...



...Но лишь одна из них воистину чиста была, да только пала в плен обмана,
И стал ее мучителем возлюбленный тогда: ведь в слове Божьем нет изъяна…»