живая природа

СТРАННОЕ ЭХО

Дыра. - заметил я.
Ура! - ответило эхо.
Ды-ра! - настаивал я.
У-ра! - вторило эхо.
Дыра! - что есть силы, заорал я.
Ур-ра! - громко рыкнуло оно.
Да нет же дыра!- попытался объяснить я.
Ура! Дурак! - раздражённо возразило эхо.
Дыра! Дыра! Дыра! - попробовал я перекричать эхо.
Ура! Ура! Ура! - грозно рявкнуло оно.
Дыр...Урааа !!! - раскатисто заглушило меня эхо.
Ды...Уррраааа...! - обрушилось эхо.
Странное эхо - подумал я.

ИЗ ЖИЗНИ ОГУРЦОВ

Эти огурцы прожили короткую, но горькую жизнь.
Они родились в год неурожая. Шли сильные дожди, тепло задерживалось, поэтому чтобы они всё-таки  набрали вес, их чем-то заливали. Чем-то остро-химическим. А сверху хлестали ливни, и было холодно. Неудивительно, что они покрылись пятнами и сделались немного вялыми. И тем другим, родившимся вовремя, упруго-пупырчатым красавцам без соли и укропа, могли только завидовать. А  этих сгрузили в кучи и отмачивали в чём-то с чем-то. Был неурожай,  за них просили дорого, в связи с чем, продавали долго. И всё время чем-то спрыскивали, дабы сохранить внешне. Потом  рассортировали, и тех, что не устроили хозяев, сразу пустили в расход, а остальных опять вымачивали, складывали в банки, обдавали кипятком, мариновали… Чем-то посЫпали, закатали под крышки и рассовали по пыльным чуланам и сырым подвалам.
И тут они взорвались. Может, чего-то не долили, может, где-то пересыпали, может просто от возмущения. Но они сперва помутнели, потом закипели и, наконец, взорвались.
Их спустили в унитаз.
А ведь могли бы и не взрываться. Лежали бы тогда спокойненько в банках.
Хотя... в итоге их бы конечно всё равно съели.

ДИКИЙ МИР

Буйное, бурливое стадо с рёвом, лязгом, грохотом распространяя   жуткий смрад, и  поднимая тучи пыли, проносилось мимо них. Было страшно. Особенно Пегой. Она щемилась к Долговязому, которому тоже было не по себе. И только Вожак взирал на всё со спокойным ожиданием. Не раз ему уже приходилось переправлять своих ведомых через такие потоки. Он ждал ТОГО момента. Он знал – будет ТАК. И он не ошибся. Вдруг, словно по команде, весь этот, казавшийся  мгновение назад неуправляемым яростный табун, остановился как вкопанный. Вожак ещё чуть помедлил и сделал первый шаг на широкую белую полосу.
Стайка дворняжек чинно проследовала по пешеходному переходу – зебре. Блестящие морды диковинных зверей едва не упирались им в бока. Монстры натужно рычали, выбрасывая из себя едкий, вонючий дым и время от времени издавая пронзительные душевыворачивающие звуки. Пегая всякий раз приседала, поджимая хвост и прижимая уши к голове. Но впереди шёл Вожак. Он переведёт, с ним не пропадем, думала Пегая, мелко и торопливо перебирая лапами. И вот, наконец, весь  ужас позади. Едва она выскочила на тротуар, как услышала многочисленные истерические взвизги за своей спиной и следом вой и рокот, срывающихся с мест чудовищ.
Бешенная, зловонная лавина, обдавая всё вокруг себя гарью, пылью и дымом снова устремилась вперёд.

ПЕЙЗАЖ
(рассказ сельского жителя)

Бывало, посмотришь направо - поле золотится, лес зеленеет, небо голубеет, облака белеют. Красота! Кинешь взгляд налево - поле золотится, лес зеленеет, небо голубеет, облака опять же… белеют. Глянешь прямо - поле, лес, небо, облака, прастигосподи… Плюнешь и нальёшь сто пятьдесят.

ЗАЩИТНИКИ

Океан – бирюза! Ракушки розовые, водоросли покачиваются, рыбки, ярким конфетти между купающимися толкутся. А на берегу! белый песок, зелёно-коричневые пальмы, смуглые островитяне, выразительные островитянки, кемпинги, бистро-закусочные, бунгало… И туристы, туристы, туристы… Райское наслаждение!
А тут ОНИ. Высадились и разбили лагерь прямо здесь, на живописном берегу, между беспечными отдыхающими.               
Оно конечно, беззаботные туристы, безобразничали, помаленьку. Ну там банки, бутылки, обёртки, этикетки всякие. Прочие продукты жизнедеятельности. Вовсе уж аромантические. Ну дак народ для того и прибыл – оторваться «по полной». Расслабиться, после тяжёлой трудовой деятельности.
Но ребята взялись за дело серьёзно. Обвешали весь пляж лозунгами и транспарантами.
Организовали акции. Рейды по сбору мусора. Втюхали, чуть не каждому отдыхающему, спецпакет, с угрожающим и провокационным вопросом напечатанным на нём: «А ты за зелёный мир?» Настойчиво предложили наполнить их мусором  и отнести в соответствующие места.
Берегите природу – мать вашу – убеждали защитники. Лидер их, без всякой страховки, взгромоздился на самую высокую пальму, где и укрепил растяжку, с малопраздничной надписью: «Предотвратим деградацию окружающей среды!» Мало того, прежде чем его сняли, он врезал этим же лозунгом на семи языках по всему пляжу через мегафон.
Туристы в принципе не возражали предотвратить, хотя и не очень понимая - при чём  здесь они-то, сами-то?
А «зелёные», развивая достигнутый успех, активно наступали. Мы убиваем природу – кипятились защитники и обзывали безобидных отпускников нехорошими словами: вандалы, варвары, неблагодарные дети. Опешившие, наивные отдыхающие, застигнутые врасплох, им верили. Некоторые даже извинялись. «Чистый мир будущим поколениям!»– бесновались гринписовцы, всё ещё неудовлетворённые степенью раскаяния своих жертв. «Природа нам не простит!»
Накаркали.
В самый разгар борьбы за защиту природы у природы испортилось … ну если б речь шла о человеке или другом, каком животном я б сказал настроение, а здесь чёрт его знает, что там испортилось. Достали её наверное собственные отпрыски. Может чрезмерной активностью, может  другим... Природа чем-то там повела, встряхнула, шевельнула и обрушила на  эту мировую здравницу, жемчужину океанического побережья, цунами. И смыла нахрен всю  красоту. Ну, то есть природа она же стихия, так что искусством точечных ударов не владеет. Ухнула сразу по всему побережью. Но жемчужине отчего-то досталось в особенности. Её просто под ноль уработало.
Вместе с туристами, пустыми бутылками, прочим мусором…
И лагерь своих заступников заодно снесла.
Одно мне интересно: ну вот их то за что? Суетились ведь люди, можно сказать шефство взяли. Может слишком много? Ну, взяли на себя? А?

МУХА

Всё его большое тело выражало крайнее блаженство. Оно бурно потело, громко урчало, покрякивало, поикивало, попукивало. То есть, активно сигнализировало о полном и безоговорочном удовлетворении. Человек хорошо пообедал и теперь, откинувшись на спинку удобного кресла,  сладко дремал. Две мухи, пролетая мимо, засекли ещё не прибранные тарелки с остатками пищи, перед человеком, и тут же направились к ним.
Та, что постарше сразу приземлилась на краешек и принялась за трапезу, а та, что помладше решила подразнить отдыхающего. Она стала усаживаться ему - то на лоб, то на руку. Разомлев от полученных удовольствий, тот  отмахивался вяло и конечно безо всякого успеха. Молодая муха чувствовала себя настоящим истребителем. Снова и снова атаковала она «объект», ловко уходя от опасностей при помощи замысловатых виражей. Дура – проворчала сидя на краю тарелки, старая муха, - чем дразнить свою смерть лучше бы набила брюхо. Конечно же, старая и мудрая муха угадала. Молодая,  вконец достала человека, тот собрался, привстал, тяжко вздохнул, дотянулся до мухобойки. На секунду замерев, он смачно прихлопнул ей… старую муху, увлечённую едой. Молодая же, описав прощальную фигуру из арсенала высшего пилотажа, умчалась в неизвестном направлении.
Старая муха, умирая рядом с жирной и вкусной тарелкой, подумала: «как, в сущности, несправедливо устроена жизнь».

ТАРАКАН

Старый, матёрый таракан дал маху, жадность подвела. Хозяева квартиры, в которой он жил с незапамятных времён объегорили рыжего до смешного просто. Поставили под раковину стеклянную пол-литровую банку, на дно насыпали сахару, а стенки изнутри смазали маслом. Так что туда он влез легко, нарубился до отвала, а вот назад выбраться уже не смог. Лапки съезжали по скользкой поверхности, плотно набитое брюхо тянуло вниз, в общем, пришёл таракану конец. От злости и досады он превратился из просто рыжего в огненно-красного, что впрочем, нимало не помогло. Идиот, ругал себя таракан, ведь, сколько уловок обошёл, никакие дихлофосы, никакая борная кислота не взяли. Карандаши китайские щёлкал как рафинад, а вот, поди же, клюнул на такой глупый фокус. Пробегавшие мимо сородичи, глядя на бедолагу сквозь стекло, подтрунивали - дескать, как же так, столько прожил, а ума не нажил. Пленник сперва перебранивался с недоброжелателями, а после огляделся да и подумал: А чего собственно расстраиваться? Сухо, тепло, полный обзор окружающей действительности удачно сочетается с абсолютным отсутствием взаимодействия. То есть туда конечно никак не повлияешь, но зато и оттуда никто не трогает. А ежели, например, в стенки не упираться то их вроде, как и вовсе нету. И еды в достатке, много ли такому мелкому насекомому надо? Вполне подходящие условия. И как только он эдак рассудил, сделалось у него на душе покойно. Хозяева о своей ловушке то ли забыли, то ли другие какие, недоступные тараканьим мозгам, резоны имели в виду, а только прожил таракан в банке тихо и без лишних хлопот до самой своей естественной смерти.


БОЛОТО

Утро на болоте выдалось сырое, серое, промозглое, непролазное. Комарик, примостившийся с вечера на былинку, проснулся в преотвратнейшем настроении. Крылышки слиплись, густой туман неприятно обволакивал тело. Спросонья с трудом сообразив, где он находиться, комар издал громкий, душевыворачивающий звук, изрыгнув  с ним в пространство своё мерзопакостное настроение. И ему как будто полегчало.
Старая лягушка, ночевавшая на кочке посреди болота, от неожиданности свалилась в воду. Чёрт бы побрал засранца, подумала лягушка, продрав глаза, сожрать бы гада. Но суетиться спозаранку не хотелось, и она просто обвела взглядом окружающую местность. Увидела вокруг грязь, топь, муть, слизь, настроение как-то сразу упало и вроде бы даже помимо  воли, лягушка громко проквакала что-то о своей загубленной жизни.
Сверху на её отчаянный вопль спикировала цапля. Не то чтобы птица была голодна, просто у неё было неважное самочувствие. И приземлившись на болото, она скорее с расстройства подцепила лягушку клювом и, подбросив, проглотила. Подумав, что быть может, вот эта зелёная тварь и есть причина её тоски.               
На шум борьбы цапли с лягушкой мгновенно среагировал охотник оказавшийся поблизости. У него уже давно чесались руки куда-нибудь пальнуть. Паршивое ощущение, возникшее в результате безрезультатной охоты в сырую, противную погоду требовало выхода. Конечно, цапля не была достойной мишенью для охотника, но для разрядки в самый раз. Грянул выстрел. Это был хороший стрелок, птица рухнула в болотную грязь.
Обходивший свой участок лесник даже обрадовался, услышав выстрел. С утра пораньше его жестоко достала супруга, и ему страсть как хотелось сорвать на ком-нибудь своё раздражение. Пожалуй, он слегка погорячился, отобрав у незадачливого охотника ружье, да ещё и пообещав ему срок, кроме само-собой разумеющегося штрафа. Когда нарушитель скрылся из вида лесник досадливо матюкнулся. В этот момент ему в ухо впился комар. Широко размахнувшись, вложив в удар всё своё утреннее раздражение, лесник хлёстким хлопком размазал его по щеке. На душе как будто полегчало.

НАСЕКОМЫЕ

Спешим, суетимся, боимся не успеть.
Торопливо ползём по стволу жизни, срывая попутно плоды с окружающих его веток.
И не то чтобы всё время голодны, да только как же отказаться вот от той ягодки или от этого яблочка или от другой  вон гроздочки. Да  здесь ещё веточку и вот тот ещё цветочек. Ну, ещё чуть-чуть, в стороночку, уж очень хочется попробовать. Утянем немножко, ухватим самую малость. Глядь и в стороне уже от ствола, и путь к нему закрыт сомкнувшейся листвой.
Да и чего ж там хорошего в стволе этом? Толстый, длинный... Вершина? Да поди, доползи ещё до этой вершины. Всё пообдерёшь себе. А здесь-то вон -  и гроздья и ягодки и яблочки.
И  вообще все тут! Все чего-то рвут, дёргают, запасают.
Может так-то оно верней? Ну, на кой нам вершина?
Мы и с краю надыбаем.   

ПАРАФРАЗ

Комар, ужаливший алкоголика, прежде чем окончательно охмелеть подумал:
- Коктейль неплох, но крови в этом спирте маловато будет.

ЭНТОМОЛОГИЯ

 Граждане! Десять дней живёт комар. Каких-то полторы недели жизни отмерено несчастному насекомому. Да дайте же вы уже ему КРОВУШКИ напиться!!!