Учитель Лео. Сказка

Маленькое селение расположилось на  пологом склоне горы, утопая в мягких зеленых лесах. Очарованный красивыми горными пейзажами, я долго изучал густой лес, исползал все горные расщелины и облазил все пещеры. К вечеру вконец измотанный доплелся я до жилья и, постучавшись в первый попавшийся дом, попросил воды.  Мне открыл древний старец. Он приветливо улыбнулся и пригласил войти.

– Изучали наши места? – поинтересовался он.
Я кивнул и жадно припал к ковшу с ледяной водицей.
– Да-а, красивые наши места, – согласился старик, – и дикие, такие, как задумано Богом.

 Старец угостил меня самодельным вином и накормил досыта. Я поблагодарил хозяина и засобирался в дорогу.
– Экий ты чудак, – протянул хозяин. – Ночь на дворе. Хатка-то моя далече от селения: с час, а то и два по склону карабкаться. Так что ты лучше садись, а про людей, какие там живут, я тебе кое-что расскажу.

Старик покряхтел, покачал головой и задумался. Я не нарушал его молчания, ждал.
 – А живут в этом селении удивительные люди, – вдруг промолвил старик, будто продолжая прерванный рассказ. – Это трудолюбивые люди, добрые по натуре своей, сильные и ловкие по своему сложению, твердо знающие и цену жизни и ее смысл. Деды воспитывали отцов, отцы сыновей и так из поколения в  поколение передавалась поразительная природная мудрость. Превыше всего люди эти ставили человеческие отношения: глубоко верили они в дружбу людей, свято оберегали нежную и верную любовь, ценили бескорыстную товарищескую помощь и простое уважение человека. Ты легенду про Лео не слыхал?
– Нет, – признался я.
– А в ней вся соль. Слушай да мотай на ус, – старик как-то горько усмехнулся и начал долгое повествование:

– Давным-давно жил в ущелье молодой горец, учитель Лео. Домик его находился далеко от селения, но он не унывал, всегда бывал с людьми, а переселяться и не желал: вырос он в этой хижине, да и мать с отцом его там покоились в близлежащей рощице.
Интересный это был человек. Да и жизнь его протекала интересно. Вставал он с зарей. Не   боясь утреннего холода, не стесняясь первых глупых солнечных лучей, он шел купаться в ледяной воде. Шустрая  речка прорыла себе широкое, глубокое ущелье среди скалистых гор. И вот перескакивая через булыжники, извиваясь прозрачной кристальной лентой, стремилась она теперь куда-то вперед, переливаясь, будто подмигивая тяжелым и гордым горным массивам. Искупавшись под хрустальными струями, Лео приводил в порядок свое жилище и шел к своим горным друзьям: птичкам, маленьким зверькам и змейкам, населявшим скалы и пещеры.  Он всех кормил, помогал им и следил, чтобы они не обижали друг друга. Потом он бежал в селение, каждый раз выбирая новую дорогу, с удовольствием и легкостью преодолевая те препятствия, которые встречались на пути.
В селении Лео пользовался уважением и любовью жителей. Матери со спокойным сердцем вверяли своих детей сильному юноше на воспитание. Он учил их читать, писать и считать. Но настоящие уроки начинались после занятий. Он вел своих учеников по горным тропинкам, показывал им животных, растения и травы, объясняя, какие для чего служат, какие приносят вред, а какие пользу.

Самых смелых и увлеченных ребят Лео уводил с собой до позднего вечера. Они бродили по непролазным тропкам, утопали в ветвях дикого кустарника, ныряли в узкие щели в скалах и, наконец, углублялись во тьму таинственных пещер. Факелами освещая путь, ребята во главе с учителем изучали волшебное царство подземелья. Окаменевшие горные цепи, по которым еще не ступала нога человека, будто бы застывшие потоки горных рек, огромные лунные кратеры. А вот и еще зал. Пламя факела играло в хрустальном вековом бисере натеков влаги, образовавших огромный грот, притаившийся за огромной львиной пастью с  зубами из сталактитов и сталагмитов. «Э-ге-й!» – крикнет один из мальчишек, и глубокое подземное эхо ответит ему раскатистым басом. Вдруг шарахнется в сторону от света летучая мышь, королева пещерной фауны. Лео заставлял учеников привыкать к трудностям пещерных переходов, учил понимать величие и красоту подземной сказки. А вечером привычной тропкой он провожал ребят в селение, приводил каждого домой. Родители уже не волновались, они твердо знали: Лео не подведет.
Он учил мальчишек жизни. Они постигали, что все великое создано природой. Но они не боялись ее силы. Они учились обращаться с природой осторожно, вдумчиво, стараясь не обидеть все выстраданное ею. Ни в непроходимой лесной чаще, ни на крутых горных отрогах, ни в глубине пещерного замка ребята не чувствовали себя подавлено: природа не угнетала их. Наоборот, от сознания, что человек мал в этом огромном величественном мире, они ощущали легкость бытия, видели пользу своего существования как маленького, но необходимого механизма в деятельности всей природы. Такова была школа жизни. Из детей вырастали мужественные трудолюбивые люди. Жители селения с благодарностью относились к молодому учителю.

 Однако Лео пал жертвой беспричинной злобы, видимо, зависть бытовала и в этом далеком горном селении. История же эта покрыта мраком. Никто теперь уже не ведает, что же произошло с учителем в ту ночь. Легенда донесла до нас лишь то, что однажды ночью в домик учителя кто-то постучал. Лео открыл дверь и впустил странника. Незнакомец напоминал первобытного человека: грубая неотделанная шкура прикрывала его тело, босые ноги сбиты о камни. Ночь пала темная и дождливая. Промокший путник придвинулся ближе к огню. Лео разглядел густую черную бороду и курчавую шевелюру.

«Извини, что так поздно, – молвил странник. – Я тебя не потревожу, учитель Лео».
Лео удивился, что незнакомец назвал его по имени, и поинтересовался, кто он такой. Гость улыбнулся и не без гордости заметил:
«Мое имя Муникейв. Я пещерный бог. Я тебя хорошо знаю. Я часто наблюдаю, как ты
показываешь ребятам мое царство. Только в одном ты ошибаешься. Все, что вы там видели, возникло не само по себе. Я – творец этого подземного мира».

Лео вежливо кивнул, как бы признавая свою оплошность. Он был не из доверчивых и не мог сразу уверовать в существование какого-то пещерного божества. Поэтому, дабы не обидеть гостя, он молча слушал.

«Я вижу, ты не веришь мне, – усмехнулся незнакомец. – Понимаю тебя. Еще бы! Я разрушил твое представление о мире. Но я не в обиде на тебя. Я пришел к тебе не просто так. Ты умный, преданный своему делу человек. В тебе заложена искра божья. И я, бог Муникейв, завещаю тебе быть великим пророком и учителем всех горцев да и не только горцев. Да-а, не улыбайся недоверчиво. Это говорю тебе я. Верь мне!»

И будто в подтверждение своих слов ночной гость превратился в летучую мышь и повис на потолке. Лео зажмурился и ущипнул себя. Нет, он не спал. Мышь, посвистев, камнем рухнула на пол, и перед Лео вновь предстал Муникейв.

«В самом глубоком и труднодоступном зале пещеры на высоком холме у самого большого сталагмита  ты найдешь завтра мое завещание тебе, – изрек Муникейв. – Запомни: завтра на рассвете в глубоком зале. Пока, пророк Лео!»

И незнакомец, шагнув к двери, обернулся снова летучей мышью и скрылся во тьме ночи. Остаток ночи учитель провел без сна.
«Если это правда, – размышлял он, – я смогу открыть настоящую большую школу, где будет много учителей и учеников».

Перед глазами всплывала чудн;я фигура Муникейва. Мысли учителя путались. И вдруг возникла необычная мысль, новая для Лео, совсем не похожая на его обычные мысли: «Я буду пророком всех людей. Они будут поклоняться мне, как богу. Я и только я буду учить их жизни. Я и только я, я и только я…»  С этой странной думой Лео забылся тяжелым предрассветным сном. Проснувшись, он прошептал: «Я пророк…Все преклоняются…Благоговеют…»

Он замотал головой, как бы вытряхивая ненужный сор, и, наскоро умывшись в ледяной воде, ринулся к пещере. Он карабкался по пещерным холмам, утопал в клыкастых гротах, пока, наконец, не добрался до самого глубокого зала пещеры. Огромный сталагмит возвышался в самом центре, как перламутровая колонна, освещенная изнутри каким-то неясным светом. Лео застыл в изумлении. У подножия сталагмитового колосса покоился жезл пророка.

Мягкий, приглушенный подсветок сталагмита струился от выгравированных на жезле букв: «Л.Е.О.» Рядом с жезлом лежала записка: «Возьми эту святую трость. Она даст тебе счастье и богатство. У твоих ног будет весь мир. Бог Муникейв».

Лео поднял жезл и, прижав его к груди, прошептал: «Я построю много-много школ. И все дети гор получат возможность учиться». Собираясь уходить, он бросил взгляд на записку Муникейва и выхватил краешком зрения одну лишь фразу: «У твоих ног будет весь мир». Будто спасаясь от назойливой осы, Лео бросился бежать, повторяя вслух, словно зазубривая урок: «Школы для детей». Эхо разносило по всей пещере эти его слова, а до его слуха доносило: «У твоих ног … весь мир».

«Школы!» – кричал отчаявшийся Лео.
«Весь мир!» – отвечало эхо.

Выбравшись из пещерной тьмы в яркий солнечный день, Лео почувствовал прилив бодрости и, положив в сумку таинственный жезл, направился в селение к славившемуся своей мудростью старцу Сабио.

Старец принял его радушно, угостил вином, усадил напротив себя и приготовился слушать. Ничего не утаил от мудреца юноша: поведал ему и о визите ночного гостя, и навязчивой мысли о власти и преклонении, показал полученный от Муникейва дар. Старик слушал внимательно, лишь изредка прерывая уточняющими вопросами. Когда Лео завершил свой рассказ, Сабио долго и напряженно молчал.

«Что ж, Лео, – наконец, нарушил он тишину, – ты умный и добрый юноша. Хороший и знающий учитель. Дай бог, чтобы удалось тебе осуществить задуманное! Боюсь только, что много трудностей ожидает тебя. Видишь ли, мальчик мой, не знаком я с таким божеством как Муникейв, сколько живу, а слыхом о нем не слыхивал. И богатый жезл, подаренный им, может принести добро, а может и зло. Не пророком, – такой небесный титул не для простого горца, – а большим учителем должен ты стать».

Помолчав, старец продолжал:
«Ты должен надеяться только сам на себя в этом трудном деле. Постараюсь дать тебе совет. Его исполнение станет для тебя своего рода испытанием. Я же буду наблюдать за твоей судьбой. Пройдя испытание, ты сможешь стать учителем жизни, мудрецом. Слушай и запоминай, мальчик мой Лео, те заповеди, которые поведут тебя по жизни. Первая – живи, сынок, не разумом, а сердцем. Вторая – помни, что во всех твоих делах и словах превыше всего ты должен ставить искренность. Третья – знай, что счастье улыбается лишь отважным, тем, кто не боится оступиться. Помни об этом. А теперь ступай».

Лео поблагодарил старца и направился к двери, как Сабио вдруг воскликнул:
«Погоди! Еще одно не забудь – не надо судить о людях, старайся понять каждого человека и не вешать на него ярлык. Теперь иди».
Жизнь Лео наполнилась новым содержанием. Он успевал все: учить детей, руководить строительством новой школы, объезжать множество горных селений. Он даже начал писать книгу – учебник жизни.

***
Шли месяцы. В горных селениях вырастали школы. Из самых мудрых сельчан выходили неплохие учителя. И всем этим люди были обязаны деятельному юноше Лео. И люди начали ласково называть его: «Наш учитель», а некоторые даже – «Наш пророк». Лео не замечал этого, настолько увлекал его стремительный ритм жизни. Но привычкам своим он не изменял: жил в своей хижине, все также вставал с зарей, купался в горной речке, кормил животных.

Однажды, вернувшись домой поздно вечером, учитель нашел у себя в комнате гостя. Это был Муникейв. Он был одет, как в прошлый раз, только выглядел не столь зловеще.
«Здравствуй, пророк!» – произнес божок. Лео устало кивнул в ответ.
«Ты не рад?» – заметил Муникейв легкое недовольство юноши.
«Нет-нет», – поспешил заверить его Лео.
«Друзей надо принимать в любое время дня и ночи, это первое, – изрек Муникейв, – во-вторых, благоразумным редко улыбается счастье».

Лео вздрогнул, вспомнив заповеди мудреца Сабио, и постарался сбросить с себя наступавшую дремоту, принимая этот визит за начало ожидавшего его испытания. Юноша засуетился, предлагая гостю кое-что из еды, молодое вино и свежий табак. Муникейв довольно ухмыльнулся и приступил к еде.

«Ты преуспеваешь, милый мой Пророк, – разглагольствовал он, громка жуя. – Скоро все будут преклоняться перед тобой. Молодец, все делаешь от души. Поистине только тот человек действительно живет, кто прислушивается к велению сердца. Захотел – и весь мир у твоих ног!»

Лео опять услышал в словах пещерного божка уже знакомую ему заповедь.
«Я буду помогать тебе и дальше, – продолжал божок. – Я искренне желаю тебе добра, а ведь искренность – самое святое в жизни. Ее надо ценить!»

Молодой учитель с удивлением уставился на Муникейва, и ему почудилось, что перед ним мудрец Сабио. Но видение тут же растворилось. Это, однако, расположило юношу к божку, и он уже не так страстно желал, чтобы Муникейв удалился, давая ему возможность  отдохнуть. Пещерный бог просидел у него до утра. Они вели добрую спокойную беседу: бездумно, искренне и от души.

Когда божок исчез, Лео решил все же немного вздремнуть и мгновенно провалился в бездонную пропасть сна, блаженно улыбаясь и полагая, что с честью выдерживает посланное ему испытание. Проснулся он от ярких солнечных лучей, весело и нахально гулявших по его лицу. Он проспал. Едва успевая в селение к ученикам, Лео впервые изменил себе: не искупавшись в реке и не наведя порядка в своих владениях, он помчался в школу. Он успокаивал себя  мыслью, что правильная расписанная жизнь – это благоразумие, а счастье улыбается лишь дерзким.

 День прошел в заботах, и опять потянулись месяцы напряженного труда и кропотливой работы, правильной, расписанной по минутам жизни. Лео написал книгу, открыл в селении училище, где сам по своей методике готовил учителей в школы для отдаленных поселков. Из разных мест к нему стекались молодые ребята, стремившиеся нести свет своим друзьям и их детям.

И вот однажды, возвратившись домой поздно вечером, учитель обнаружил у себя в комнате гостя. Это был Муникейв. Лео заставил себя обрадоваться. Несмотря на валившую его с ног усталость, он подумал: «Муникэйв искренен со мной. Я должен понять его и не вешать на него ярлык. Я должен ценить его отношение ко мне. Поспать я всегда успею. Жить ведь надо не разумом…» И он принялся угощать гостя.
Муникейв и в этот раз просидел до утра. Он говорил о смысле жизни, о людях и их чувствах, хвалил Лео и снова вскользь упомянул заповеди мудреца Сабио. Перед самым уходом он подозвал к себе учителя и повесил ему на шею сталактитовую звезду, переливавшуюся в лунном свете так, что, казалось, она сплошь усыпана мелкими чистыми алмазами.
 
«Носи это, – прошептал Муникейв торжественно, словно доверял Лео какую-то страшную тайну. – Ты пророк, и это поможет тебе отыскать свой подход к людям. Они станут уважать тебя, благоговеть перед тобой. И весь мир будет у твоих ног…»

Произнеся это, божок растворился в воздухе, а Лео растерянно застыл посреди комнаты. Сердце его громко и часто стучало. В висках мощными толчками пульсировала кровь: «Искренность…Счастье…Сердце…Люди…У твоих ног…Мир…Благоговеть…» Лео дернул головой, стряхивая оцепенение. Слегка придя в себя, он тут же лег спать, но утром он проспал и спал полдня. В школу он уже не успевал.

«Бог с ним с благоразумием! – оправдывал себя Лео. – Если я страшно хочу спать, зачем мне заставлять себя лезть в холодную воду, да еще бежать потом в селение по скалам». И он продолжил сон, разрешив себе понежиться и отдохнуть этот день.
Следующее утро выдалось дождливое. Серым тяжелым свинцом нависло над землею небо. Массивные черные тучи по-хозяйски расположились на вершинах гор. Ветер норовил выкорчевать с корнем могучие деревья, терзал кустарники, мотая их из стороны в сторону. Ливень хлестал их измученные листья. С гор то и дело сыпались камни, мутными потоками смывались комья грязи, щебень, торя дорогу по своему усмотрению. Скалы стали синими, словно замерзли от леденящего холода. Упрямая речка, сопротивляясь ливню и стремясь скорее унести свои воды, сталкивалась с булыжниками, пенилась и бурлила.

Лео встал рано. Непогода не испугала его, и он направился к реке. Мокрая листва расступалась перед ним, ливень попадал мимо, а речка даже немного притихла, когда он ступил в воду. «Вот это да! – удивленно подумал Лео. – Я ведь действительно пророк. Неужели природа уже у моих ног?»  Он усмехнулся своим мыслям,  расхохотался, принимая их за смешную шутку, и бодро зашагал в училище.
Ученики, ожидавшие его, расступились перед ним. Они ловили каждое его слово, стремились понять каждый его жест, внимательно следили за выражением его лица. А слушать его действительно было интересно, это знали и дети и взрослые. Столько чувства, столько искренности, столько личной убежденности вкладывал он в каждое слово! Лео не замечал восторженных взглядов. Счастье дарила ему любовь к этим людям, которым он помогал. Гордость вызывало у него сознание, что он приносит пользу.

Усталый и удовлетворенный занятиями, Лео вспомнил о подаренной ему звезде и мысленно произнес слова благодарности за вдохновение. И вдруг за спиной он услышал шепот. Раньше он никогда не замечал его или не обращал внимания. «Он велик! – говорили люди. – Он пророк! Он великий учитель!» Лео смутился и, низко опустив голову, поторопился оставить своих учеников.

С этого дня он стал будто спотыкаться о подчеркнутое уважение к своей персоне. Он поражался тому благоговению, с которым взирали на него люди и с которым отзывались о нем. Привыкая к этим новым ощущениям, Лео думал, что Муникейв прав, и в душе начинал гордиться собой.

 С тех пор сам пещерный бог зачастил к учителю, выбивая того из колеи на день, два, а то и на неделю. Лео постоянно боролся с желанием отказаться от его визитов, но каждый раз останавливал себя, размышляя: «Это испытание мудреца Сабио. Я должен искренне относиться к Муникейву. Я должен жить не по уму, а по сердцу».

* * *
Прошло три долгих года. Муникейв больше не давал о себе знать, очевидно, полагая, что сделал для Лео достаточно. Учитель же больше не обращался и к Сабио, терзаясь сомнениями, правильно ли выполняет он заповеди мудреца. Между тем жизнь в селении била ключом. Лео воспитал своих последователей. Сам он уже редко снисходил до ведения уроков. Однако он продолжал пользоваться всеобщим поклонением, причем не удивлялся ему и не стыдился, а, наоборот, считал  вполне заслуженным.

А жизнь учителя в корне изменилась. Он давно покинул свое одинокое жилище и поселился во дворце, выстроенном специально для него благодарными селянами. Он вставал, когда вздумается, пользовался трудом слуг, он изменил всем своим привычкам. Что он чувствовал? Этого, пожалуй, не знал никто.

А думы его были противоречивы. Иногда он гордился своим величием и ощущал прилив сил при виде людского поклонения. Но это настроение быстро сменялось тоскливой хандрой. Хандра становилась его постоянной спутницей. Он даже уже привык к ней: жил машинально, как во сне, не владея ни своим телом, ни своими эмоциями, ни своими мыслями.

И вот в селении появился новый учитель. Нет, он не пришел со стороны, он вырос здесь же, в горах, и когда-то учился у Лео, с восторгом впитывая его уроки жизни. Теперь именно он, Мастро, отдавал всю душу ребятишкам, именно ему доверяли селяне своих чад, именно к нему тянулись дети. Перед Лео же ребята расступались, замолкали, едва завидев его, низко кланялись, столкнувшись с ним на улице. Они уважали его, преклоняясь перед его величием, они боялись его, воспринимая его скорее, как недоступное божество. Они готовы были молиться ему, как иконе, но ни за что не раскрыли бы перед ним душу, не поверили бы ему сокровенное, не осмелились бы нашалить или пошутить в его присутствии.
 
Поначалу Лео радовался за молодого Мастро, узнавая в нем самого себя, с улыбкой вспоминая себя деятельным юношей. Лео казалось, он мог бы дать какие-то советы молодому учителю или просто поделиться с ним опытом. Однако он уже давно ничего не преподавал, давно не воспитывал новых учителей. Запущенная им когда-то машина образования действовала теперь, как отлаженный механизм, и без его непосредственного участия. Лишь изредка он осуществлял контроль над созданным и обходил или объезжал свои «педагогические» владения. И все же это больше походило на царственные визиты. Механизм не давал сбоев, но это был лишь механизм: Лео не вкладывал в него  душу.

Однажды он отчаянно захотел поговорить с Мастро, просто поболтать с ним о том, о сем, поделиться своими воспоминаниями, послушать рассказ юноши, окунуться в будни учительской жизни и вновь ощутить тот восторг единения с юными сердцами, который он испытывал когда-то. Но Мастро даже помыслить не мог явиться к великому пророку: разговор с Лео мог привидеться ему лишь в самых смелых снах. И Лео стали раздражать успехи молодого учителя. При одном упоминании о Мастро у него портилось настроение и зло сжимались губы,  когда он наблюдал, как радостно бежали к юноше мальчишки.   
«Выскочка! – тихо рявкнул Лео в запальчивости и вдруг поймал себя на том, что злобно повторил несколько раз: – Выскочка! Выскочка! Выскочка!»

 И удивился. И расстроился. Расстроился, потому что понял, что ревнует, что завидует этому энергичному юноше, своему же ученику. И расстроился, потому что вдруг отчетливо услышал голос мудреца Сабио: « Не надо судить о людях, надо стараться понять каждого, не вешать на него ярлык».

Разве он не понимал Мастро? Разве он осуждал его? Да и за что было осуждать его? Откуда же взялся этот «ярлык»? А кто понимал его, самого Лео? Кто повесил ярлык на него, назвав его пророком? Кто?! Сомнительный пещерный бог Муникейв? Лео так давно о нем забыл, что уже сомневался в его существовании. Люди?!  И внезапно возник ответ: этот  ярлык он повесил на себя сам. Опасаясь нарушить заповеди мудреца, он наоборот отошел от них, сам не заметив как. Не видя выхода из этого тупика, Лео погрузился в обыденную хандру.

Стоял ясный жаркий день, и Лео отдыхал в полудреме в тени своего сада. Вдруг какой-то дерзкий мальчишка нарушил его покой, ворвавшись  в сад, несмотря на угрозы лакеев.

«Пророк Лео! – радостно кричал мальчик. – Пойдемте скорее со мной! Скорее!»
Лео оторвался от книги и снисходительно взглянул на мальчугана.
«Кто ты?» – медленно и торжественно, как подобает пророку и великому учителю, проговорил он.
«Я Расон, ученик из вашей школы, – бойко ответствовал мальчик с достоинством, но, спохватившись, нетерпеливо дернул Лео за рукав: – Пойдемте же со мной!»

Лео поднялся, повинуясь какой-то неясной силе. Он ощутил вдруг прилив энергии, глубоко вздохнул, подтянулся, тряхнул головой, словно прогоняя дрему, и стал прежним Лео, легким, подвижным, задорным и неравнодушным.
«Пойдем!» – звонко воскликнул он и почти бегом последовал за мальчуганом.

Они карабкались по склонам гор, продираясь сквозь кустарник, и вдруг очутились перед утонувшей в зарослях, заброшенной хижиной. Мальчишка остановился.
«Вот!» – довольно отрапортовал он, словно Лео уже был в курсе, куда вел его Расон и что собирался показать.

Учитель ничего не спросил, слегка кивнул и вошел в хижину. Изнутри дом совсем не  казался заброшенным, наоборот, здесь все дышало жизнью и блестело чистотой. Лео удивился. Он прошелся по комнате, провел рукой по знакомым предметам. (Вы ведь уже догадались, что мальчуган привел учителя в его собственный домик, оставленный им несколько лет назад?) Лео устало опустился на табурет и глубоко задумался. Мальчик не мешал ему, молча потоптался у двери, тихонько вышел и побежал купаться в речке.

Сколько просидел Лео в задумчивости, трудно сказать. Но чем дольше он думал, тем тяжелее вздыхал. И постепенно оцепенение отступало, и он ощутил какое-то пробуждение, будто он спал все эти годы, или же все это происходило не с ним.

Расон с радостным визгом погружался в ледяные запруды, выскакивал и прыгал по теплым, быстро высыхающим на солнышке большим гладким камням. Вокруг него с щебетом порхали веселые птахи, одобрительно шелестела листва на ветру, и ветвями согласно кивали деревья. Лео приблизился к реке и молчаливо наблюдал, как резвится мальчик. Заметив его, Расон призывно помахал. Вдруг Лео весь вытянулся, как струна, набрал воздух в легкие, резким движением скинул с себя «хламиду пророка» и ринулся в хрустальный поток. Молодость, второе рождение, счастье, настоящее счастье бытия – вот что переполняло все его существо от кончиков пальцев до корней волос.

Через полчаса задорные купальщики с удовольствием уплетали нехитрую пищу лесных жителей, укрывшись от палящих солнечных лучей в хижине.
«Спасибо тебе, Расон», – просто и умиротворенно произнес Лео.

Мальчуган кивнул и вдруг засобирался:
«Пора. До темноты нам надо вернуться».
«Зачем?» – удивился Лео.
«Никто не знает, что мы здесь».
«Ну и что? Разве нам здесь плохо?»
«Нисколько. Значит, вы останетесь?» – обрадовался мальчик.
«Да, насовсем. Это мой дом», – отвечал Лео.
«А школа? А пророчество?»
Лео изумленно поднял брови:
«Кто ты, малыш? Расскажи, почему ты привел меня сюда?»

Расон, уже направившийся к выходу, нерешительно остановился, подумал, шагнул к учителю и доверительно сказал:
«Я часто играл здесь и всегда вспоминал  вас. Учитель Мастро рассказывал нам о вашей жизни. И я всегда восхищался вами. Какой же вы отважный человек, если в любую погоду и в непогоду вы готовы были к встрече с ледяным бурным речным потоком, если, не считаясь со своей усталостью, вы, прежде всего,  окружали своим вниманием лесных жителей. Мне казалось, что вы живете так, потому что так требует ваше сердце, и вы искренне привязаны и к своему одинокому домику, и к своим подопечным зверькам, и к природе. И я подумал, что вы, наверное, скучаете по своему дому, что вам приятно будет побывать здесь».

Лео уставился на говорившего. Он будто увидел перед собой мудреца Сабио, и заповеди его открылись вдруг в новом свете.
«Кто ты?» – взволнованно прохрипел он.
Но Расон, бросив небрежное «Пока!», уже скрылся за дверью хижины.
«Пожалуй, хорошо, что мальчик ушел, – с благодарностью подумал Лео. – Мне необходимо побыть одному».

Некоторое время Лео не появлялся на людях. Он пытался возобновить прежнюю жизнь, много размышляя о своих «пророческих» годах и о своем существовании в этом «чине». Именно  существовании. Чтобы жить, надо было вновь вставать с зарей, и поначалу это ему трудновато давалось. Чтобы жить, надо было рано утром лезть в ледяную воду, и поначалу его одолевала боязнь и пробирал холод. Чтобы жить, надо было снова окружить заботой своих лесных подопечных, но поначалу он не находил прежних понимания и любви у своих лесных друзей.

Через несколько дней Лео отправился в селение. Он шел туда не для того, чтобы вернуться во дворец, нет, он прошел мимо своих хором, даже не удостоив их взглядом. Он был озадачен поисками мальчика. Его не оставляла мысль, что Расон не простой мальчик, что вряд ли удастся разыскать его среди жителей селения. Что-то подсказывало ему, что мальчуган либо послан мудрецом Сабио, либо сам мудрец перевоплотился в мальчика, чтобы помочь Лео выкарабкаться или же окончательно погибнуть.

Учитель терпеливо переходил от дома к дому, вежливо раскланивался с хозяевами, гостеприимно распахивавшими перед ним двери. Осведомившись о Расоне и получив отрицательный ответ, он удовлетворенно кивал и удалялся со словами благодарности.
День уже клонился к закату, и поиски так и не увенчались пока успехом, что нисколько не удивило Лео. Он уже собрался оставить свою затею, полагая, что его догадка верна, и Расон не простой мальчуган, как вдруг на окраине селения он заметил ватагу мальчишек, самозабвенно игравших в мяч. Он на мгновение приостановился, машинально наблюдая за игрой и почти любуясь ею, а на самом деле мысленно строя планы наутро отправиться к самому Сабио с визитом. Неожиданно один из игроков окликнул его:
«Привет, Лео!»
И учитель признал в нем своего юного друга.

«Расон!» – воскликнул Лео в изумлении, будто вовсе не его с таким упорством разыскивал целый день.
«Расон, твоя подача!» – крикнул кто-то из ребятишек, вовлекая в игру замешкавшегося мальчугана, и тот, приветливо помахав учителю на прощанье, ловко перехватил мяч.
«Забегай ко мне в гости!» – пригласил его Лео вдогонку и пустился в обратный путь, весело напевая. Он и сам был не в состоянии объяснить себе, почему вдруг так легко стало у него на душе.

Уже в сумерках он с чувством брезгливого отвращения прошагал мимо своего дворца и к ночи добрался до своей избушки. Там он и остался жить, вставая с зарей, купаясь в горной реке, оберегая природу и ее обитателей. В селении он не показывался. Иногда к нему прибегал Расон, с которым он отправлялся на прогулки по горным склонам и пещерам, которому он и рассказывал о жизни и природе, как когда-то давно детишкам из селения.

Однажды он услышал робкий стук в дверь. Он предложил стучавшему войти, но никто не осмелился, и стук повторился. Тогда он распахнул дверь и отпрянул. На пороге стоял смущенный молодой учитель Мастро. Лео, оправившись от секундного удивления, радушно пригласил гостя в комнату и стал его потчевать лесным угощением. 

Мастро поначалу очень робел, но благодаря  простому обращению с ним Лео, немного освоился и заговорил:
«Учитель, Пророк, ваш уход из селения мы все очень переживаем. Мы словно осиротели без вас. Школы ждут вашего возвращения. Ребятишки скучают без вас, учителя растерялись. Вы великий человек. Вы не должны оставлять нас, обязанных вам всем, что мы умеем, всем, что мы стоим, всем, что мы есть».

Лео слушал и усмехался, на лице его играла ироническая улыбка, и он отрицательно покачивал головой на каждое утверждение молодого учителя.  Наконец, когда Мастро замолчал, Лео взял слово, и в речи его сквозила горечь и даже боль, глаза увлажнились от слез.

«Мне приятно слышать твои слова, мой мальчик, но все в них неправда. Мне вы не обязаны ничем. Вы обязаны всем только самим себе: своему упорству, своей усидчивости, своей сообразительности, своей энергичности и доброй воле, – начал Лео. – Когда-то, возможно, я и помог кому-то из вас советом, добрым словом, но это было так давно, что величие мое с каждым днем не возрастало, а уменьшалось, превратившись в ничто. И я из активного, деятельного человека стал ничем…»

«Что вы! – ужаснулся Мастро. – Вы – наш Пророк. Мы вам благодарны за все, все, все. Вот, – и он бережно положил на стол какой-то сверток, – я осмелился принести вам это. Это ваше. Вы должны вернуться к нам!»

Лео осторожно развернул сверток и отшатнулся: перед ним лежали его «регалии» – звезда и жезл Пророка. Он глубоко вздохнул и тихо, почти шепотом заговорил, точно разговаривал сам с собой:
«Это бремя сдавило меня своей тяжестью. Оно мне больше не по силам. Я слишком устал. Я становлюсь недостойным этих великих регалий. Появляются молодые, сильные, активные учителя. Они и должны перенять эстафету, – Лео вдруг оживился, повысил голос, и в глазах его блеснула лукавая искорка. – Мастро, так ведь зовут тебя, юноша? Так вот я пока немного отдохну, а ты молодой сильный умный, ты смог бы на время заменить меня  в моем звании Пророка?»

Мастро в изумлении взирал на учителя.
«Я прошу тебя, – продолжал Лео, – прими эти регалии, переселяйся во дворец. Замени меня на время. Ты ведь заслужил эти регалии всей своей жизнью, всем своим тяжелым трудом, любовью ребят к тебе и твоей любовью к ним. Ты достоин быть Пророком!»
В оконное стекло что-то слегка ударилось, и резко обернувшись, молодые люди успели заметить летучую мышь. Лео ахнул, а Мастро с любознательностью ученого поспешил к окну. Мышь снова стукнулась о стекло и, казалось, носом на секунду-другую приникла к нему, словно разглядывая происходящее внутри. Лео кивнул и подмигнул ей, и она резво скрылась, будто удовлетворилась реакцией учителя. Мастро вернулся к столу, но остался стоять, глядя на регалии и размышляя о чему-то.

«Что же ты, Мастро, – подстрекал его Лео. – Возьми регалии. Они твои по праву. Ты ведь давным-давно встал на мое место».
«Я на ваше? – изумился молодой учитель. – Нет, никогда не достичь мне вашего величия. Да я и не хочу никакого величия. Не хочу никаких титулов и регалий. Нет!» – и он осторожно отодвинул регалии от себя к Лео.

«Ты, значит, не хочешь быть великим, – покачал головой Лео. – А что же ты хочешь?»
«Просто учить детей», – спокойно и с достоинством ответствовал Мастро.
«Просто учить детей, – как эхо откликнулся Лео. – Вот и я не хочу быть великим, а когда-то хотел просто учить детей. Значит, отказываешься от регалий?»
«Да», – твердо сказал юноша.

«Это хорошо! – радостно воскликнул Лео. – Это очень хорошо! Тебе пора идти, мой мальчик, а то ты поздно вернешься домой. Иди, Мастро, и просто учи детей. И передай всем, что ты встречался не с Великим пророком, а с простым учителем Лео, который просто живет в своем домике в горах. Ступай! И никогда не забывай, что ты просто хотел учить детей».
«Спасибо, учитель Лео,  – промолвил Мастро и, уходя, добавил: – Я никогда не забуду нашей встречи».
«Она может быть не последней. Приходи иногда навестить меня. Нам есть о чем поговорить. Ты можешь дать мне советы, рассказать о новых ребятишках. Я ведь отстал от новостей селения».

Они тепло простились. Лео вернулся к столу и долго не отводил взгляда от регалий, тяжело вздыхая и размышляя о чем-то. Когда стемнело, он схватил регалии со стола и резко вышел из хижины.

Над горными громадами нависла яркая полная луна. Лео приблизился к реке. Лунные блики серебрили ее ворчливые струи. Лео поднял к лунному свету свои «пророческие» регалии, засиявшие в лунных лучах таинственным манящим огнем. На фоне усмехающейся ночной царицы на другом берегу реки учитель внезапно узнал темный первобытный силуэт Муникейва. Божок, казалось, призывно размахивал руками, и что-то кричал, привлекая внимание Лео, однако голос его утопал в шуме водного потока. Учитель засмеялся сначала тихо, а потом все громче и громче и с неожиданной легкостью переломил пополам сначала жезл, а затем и звезду пророка. С восторгом, опьяненный свободой, он поднял сломанные регалии и увидел, что они на глазах превратились в обломки деревянного прута и обыкновенного камня. Он хотел было показать Муникейву, что сотворил он с его дарами, изломавшими ему жизнь, но силуэт пещерного божка исчез. Лишь луна чистая и ясная прятала усмешку на своем полном лице. Лео зашвырнул обломки регалий в шумливую речку и даже подумал, что силуэт Муникейва ему нарисовало его разыгравшееся воображение. Но тут над головой его раздался шелест крыльев, и испуганная летучая мышь, противно запищав, шарахнулась в темноту. С удовольствием вдыхая полной грудью ночную прохладу, Лео направился к дому.

* * *
 Старик вздохнул и замолчал. Я не торопил его, терпеливо ожидая продолжения рассказа.
– Что же, давайте укладываться, – неожиданно предложил хозяин.

Я опешил, но из вежливости кивнул и стал помогать старику в его домашней суете. Он  вдруг лукаво подмигнул мне и осведомился:
– Продолжения ждешь?
Я опять кивнул. Он улыбнулся и продолжил:

– А  дальше  было  вот  что.  Учитель  Лео  возвратился  к  прежней  жизни.  К  нему
частенько заглядывал Расон, а со временем, как прежде, потянулись и другие ребятишки из селения. Однажды на горном перевале у хижины он повстречал старца. Тот широко заулыбался, завидев Лео. Учитель узнал в нем мудреца Сабио и вежливо поклонился. «Рад видеть тебя здесь, у себя дома, – проговорил старец.– Я все время наблюдал за тобой и переживал за тебя. И все же ты справился». Старик ласково потрепал Лео по плечу и быстро зашагал прочь, скрывшись за перевалом и не дав Лео возможности ответить. Но это и не понадобилось. Отныне заповеди Сабио, наконец, обрели для учителя настоящий, единственно правдивый смысл. В селение он никогда не вернулся.

– А Муникейв? Неужели он оставил Лео в покое? – не унимался я.
– Муникейв? – усмехнулся дед. – А  существовал  ли вообще Муникейв? В этом Лео
сомневался всю жизнь, пока навсегда не забыл о пещерном божке.
– Спасибо,  – поблагодарил  я  хозяина,  укладываясь  в  отведенном  мне  уголке.  – Действительно очень интересная и поучительная история.
– Про  учителя,  это  уж  точно, про учителя,  –  не  расслышав  мои  слова,  причитал старик, мостясь на своем ложе. – Почивайте спокойно и от души!
– Спокойной  ночи!  –  откликнулся  я   и   вскоре   услышал   размеренное   дыхание
уснувшего хозяина.

 Я  проснулся рано. История учителя Лео взволновала и вдохновила меня. И я решил попробовать начать утро так, как начинал его легендарный учитель. Старясь не разбудить старика, я тихонько прокрался по хижине, скользнул в дверь и помчался к горной речушке, сладко поеживаясь от утренней прохлады. Но кто-то уже опередил меня. Кто-то уже резвился в ледяных струях, и капли, точно алмазы, блестели на чьем-то крепком загорелом теле. Я осторожно приблизился и застыл в немом изумлении. Радуясь жизни, воздев руки к небу, мокрый и счастливый, выходил на берег мой старик, приютивший меня на ночь и поведавший мне эту странную легенду. В глазах его светилась молодость и радость бытия.