Лексина н. дедушкина культя

Рассказ
- Девчонки, марш на печку: дедушке надобно раненую ногу лечить, - коротко приказала бабушка Катя мне и сестренке Танюшке. – И занавеску на печке задерните – тут вам смотреть нечего...
Не подчиниться было нельзя, поэтому мы быстро оказались на лежанке.
- Тань, а как это бабушка будет деду ногу лечить, у него ведь ее нет? Он  ведь на войне ее «оставил»?
- Не знаю, - ответила она и тут же нашла себе занятие.
А я никак не могла понять, как это бабушка будет деду «лечить» ногу, если ноги-то нет, а вместо нее пристегнут протез, которого все дети в деревне боятся. Нет, тут что-то не так...
Бабушка на самом деле умеет лечить людей, и я с интересом всегда за ней наблюдаю, потому что мечтаю стать врачом, когда вырасту.
Теперь мне непременно хотелось увидеть, как бабушка будет «лечить раненую ногу». Но вести наблюдение мне мешала печная занавеска. Может, попроситься на улицу под любым предлогом, тогда все в окно и увижу? Но как ослушаешься – нельзя... И на улице сегодня холодно, слякотно, хотя конец апреля, да и вечер уж близится. Что же делать?
И тут, отсунув подушку, заметила я внизу, на занавеске, дырку, маленькую такую... Не медля ни одной минуты, я сунула в дырку мизинец, потом – средний палец, крутанула им в дырке несколько раз – готово! И  замерла -  а вдруг дедушка и бабушка заметили? Но они были заняты своим разговором. Оглянулась на Танюшку: она спала в обнимку с котом. Любопытство разбирало меня все больше и больше.
Прильнув глазом к дырке,будто это была подзорная труба, я увидела деда, сидящего на кровати. Дед мой вовсе не похож на деда: бороды он никогда не носил, а только чапаевские усы, щеки чисто выбриты. Широк дед в плечах. Никогда не сутулится и не горбится, «прямоспинный», как говорит бабушка. На нем полосатая рубаха-косоворотка, ворот расстегнут, и на широкой груди медный нательный крестик кажется детским. Он был в светлых кальсонах, обе штанины были подвернуты выше колен, и мне показалось, что обе ноги у него были на месте. Но почему тогда протез лежит рядом, на полу возле кровати?  Полностью видеть ноги его мне мешала бабушкина спина. Я ждала, замирая от страха быть замеченной.
- Эх, Ваня, Ваня, пятеро сыновей у нас с тобой, а только вот где они? – Город забрал... Были бы они с нами, не надсадил бы ты свою бедную ногу, забор поправляя, - со слезами в голосе участливо говорила бабушка Катя.
- Лето уже скоро, до отпусков рукой подать - съедутся, помогут. Крышу на сарае перекрыть надо. Да сенокос начнется, как крутая гора. Что-то силы совсем поубавилось, Катюша, а тут еще подвела культя...,- сокрушался дед. Он морщился от боли, сжимая руками края железной кровати, бабушка тихонько всхлипывала, приговаривая: «Ироды, что сделали, ироды...».
Мне не терпелось поскорее увидеть раненую ногу, которую дед называл почему-то «культей». Тут бабушка резко повернулась вправо, чтобы взять травяной настой и мазь в банке, и я едва не вскрикнула: у деда левой ноги, чуть ниже колена, совсем не было, а вместо нее – страшный, бледный обрубок, но с багровыми рубцами и кровавыми мозолями. Так вот она, культя...
Я отпрянула от занавески, не в силах осмыслить до конца, что же произошло там, на войне, с моим дедом, но в то же время чувствуя, что совершилось что-то страшное, непоправимое, если плачут даже взрослые люди. Сердце мое бешено колотилось, зубы стучали, я кусала губы и пальцы, чтобы не закричать, не расплакаться вслух. И зачем я только подглядывала?

 На другой день в моем классе был урок чтения. Учительница, Анна Петровна, дала мне задание: прочитать рассказ про черноморского матроса-героя Шульгу, потому что «Родную речь» я всю прочитала еще до школы. Прочитав рассказ, я стала смотреть в окно, в школьный сад. Серый, слякотный день. Ветки деревьев еще голые, но почки уже набухли, вот-вот проклюнутся листья. А вон клен изувеченный: самая большая ветка сломана и валяется в стороне, оттого дерево кажется кривобоким.  Вчерашняя история с «культей» живо припомнилась и  не шла у меня из головы. Бедный  дедушка! Надо еще больше любить его и помогать по хозяйству.   
Анна Петровна спросила меня: «Ну что, прочитала рассказ? Так что же такое война?»
Вопрос застал меня врасплох, и, встав, я выпалила: «Война – это дедушкина культя...»
Позади меня хохотнул второгодник Сашка, по прозвищу Батя. Еще несколько человек засмеялось. Я села на место и громко, навзрыд, заплакала. Рекой лились мои вчерашние невыплаканные слезы. В классе наступила тишина...
Анна Петровна подошла ко мне, положила руку на плечо:
- Не плачь – твой дед живым вернулся с войны. Ты радоваться должна, гордиться им. И, обращаясь ко всем, тихо попросила:
- Встаньте те, у кого с войны не пришел дед или еще кто-то из близких родственников.
Я вытерла слезы, огляделась: большая часть учеников стояла. И тогда учительница сказала незабываемые слова:
- Запомните, дети, война – это не только геройские поступки, но это смерть и кровь, раны и увечья. И ты, Нина, правильно сказала: искалеченная дедушкина нога – это тоже война.
Тогда все снова поглядели на меня, но никто уже не смеялся.

А через год деда не стало: он умер в больнице – на этот раз врачи его не спасли. И я решила: когда вырасту, стану учительни