По тундре...

Я встретил его в прибрежных кустах. Неширокая река, извиваясь змееподобно, подползала к моим ногам и пыталась что-то высказать, набегая на прибрежный песок мелкой неспокойностью быстрого течения.

Устал, но уходить от воды не хотелось. Гладь реки, в завитушках течения и всплесках мелкой рыбёшки, держала умиротворённостью. На скамейке сидел парень в мятом сером костюме. У ног его стояла начатая бутылка «Жигулёвского»

- Хочешь? – протянул мне бутылку.

Я отказался. Скамья в песке, как видно была рабочим местом детишек, работавших днём. Смахнув песок, присел. Парень обиделся и недовольно пробурчал: как хочешь…

- Вот смотри! – почти выкрикнул он, - нет ничего!

Я ошалело смотрел, как парень топчется, в каком-то диком танце, выворачивая карманы. Скомканный рубль упал на дорожку. Вслед за ним хозяин упал на скамью.

- Па-а ту-ундре…- гнусаво затянул он.

Мне было непонятно, неудобно смотреть это представление. Встал и хотел уйти.

- Подожди, думаешь зря карманы вывернул, хочу чтобы все видели: нет ничего. Не ношу. После пяти лет. Зонного университета. Начал с заочного, а окончил зонный.

То ли вечер и река, в своём стремлении унести, вылить вОды, то ли увидел парень во мне необходимого слушателя, возникшее желание поделиться я поддержал и вновь присел на скамью.

- На радостях, по случаю зачисления в институт, на заочное, с напарником выпили раз. Порадовались. Повторили. И стал я хорош. Третьего раза не было, пошёл дождик, и я пошёл домой. Правда, не так уверенно, как дождик. По короткой дороге пошёл. По насыпи, в которой упрятали трубу. Иду. А навстречу какой-то неприкаянный, козел, с рогами и ржавой бородой. Злой. Потерял подругу, козу Зинку. Прямо зверем стал.

А я нет, хоть и поливает сверху, и козёл на пути стоит, а мне хорошо: я, с другом, в студенты записан. Тут козёл, самым непочтительным образом, своими вонючими рогами, столкнул меня, абе-тур-аге… аде-бур…, в общем-то, это день вчерашний, а сегодня… меня, студента… ах ты, зараза апельсиновая…

Я лезу по мокрой глине, на четырёх ведущих, а этот парфюмерный апостол, меня в лоб, да так чувствительно, что я опять на нижнем горизонте кувыркаюсь. Лицо, и весь я, оштукатуренным получился.

А козёл не уходит свою Зинку искать, у него, теперь, другая забава появилась. И ко мне не желает идти добивать, наверху ждёт... Умный, однако.

Полез я в карман, платок достать, глину с глаз убрать, чтобы лучше обидчика видеть, и обнаружил перочинный нож.
 
Недолго длилась схватка, одолел я обидчика, прорвался на домашнюю дорогу.

Пять лет дали мне за победу.

Что я мог сказать собеседнику, какими словами его утешить? Да он, пожалуй, и не нуждался в утешителях. Одним глотком допил пиво, бутылку не выкинул в реку, поставил к скамейке. Пристально посмотрел на меня, прощально махнул рукой. Под разливом вечерней зари, как-то в унисон с окружающим, негромко и довольно задушевно, зазвучал гимн зонного университета:

- Па-а ту-ундре, по железной доро-оге,
Где мчится курье-ерский  Воркута – Ленинград…