Прогресс2

Восток есть Восток, Запад есть Запад, и им никогда не соединиться. И это есть два основных направления развития, полагаю я. Первое направление – это преобладание государственной деспотии над личной свободой граждан, второй наоборот: признание приоритета индивидуальных прав и свобод гражданина. Деспотию можно назвать дисциплиной, порядком, обеспечивающим стабильность и мир, а можно и рабством, извечным бичом человечества, основной причиной отставания в развитии, а свободу – благом, ради которого народы совершают революции, ведут войны, или – анархией, ведущей к развалу целого, неравенству и нищете. Следует, однако, обратить внимание и на то, что сегодня и Восток перенимает западные образцы устройства в экономике и политике: Япония, Южная Корея, Сингапур, Тайвань.  Даже Китай в экономике перешел к накоплению частных богатств и к рынку.

Существует ли прогресс? Нет прогресса как накопления положительного за счет отрицательного, а есть лишь усложнение и углубление начал, счастья, как и добра, на земле не прибавляется. Так думал Бердяев. Не могу с этим согласиться. Отношение человека к природе и миру Бердяев сводил к чувству, а здесь мы все одинаково счастливы или несчастливы, дикари и цивилизованные люди. Разум меняет ситуацию: умный и образованный человек глубже переживает свои проблемы, чем человек неумный и необразованный. Если принять позицию Гегеля, то прогресс – это развитие, развертывание потенций, заложенных в природе, в общественной жизни, в развивающихся предметах, поднятие от в-себе-бытия до для-себя-бытия. И вот здесь, прежде чем судить, как далеко продвинулось то или иное общество, надо четко определить – какое качество является первым, доминирующим, ведущим. 

Плакальщики по советскому режиму (они сегодня вылезли из всех щелей) клянут все западное и поднимают на щит восточное. Выглядит это, однако, абсурдно. Вот пример: «Запад, хозяин машин, обнаруживает лишь элементарные познания об использовании и возможностях той высшей машины, которой является человеческое тело. Напротив, в этой области и связанной с ней области человеческих отношений между телесным и моральным Восток обогнал Запад на несколько тысячелетий», – цитируют француза Леви-Стросса Кара-Мурза и Виктория, – цитируют автора, который восхваляет индийскую йогу, китайские методы дыхания, исламскую теорию солидарности, австралийскую (вероятно, туземцев) организацию семьи. (Строго говоря, и у людоедских племен можно найти в чем-то преимущество перед Западом.) Они как бы не замечают ни западной культуры, ни науки, ни медицины, ни высокой производительности. А чью музыку слушал любимый вождь пролетариата, господа, куда лечиться едете, когда наша медицина бессильна? Откуда пришел лозунг: свобода, равенство, братство? Кто придумал диалектику, демократию, правовое государство? Или все это вам заменяют китайские методы дыхания? Да и машины – не пустяк, например, европейский автомобиль, компьютер, интернет, мобильный телефон. К сожалению, приходится признать, что Восток сильно отстал от Запада по основному качеству развития – развитию науки, накоплению духовных ценностей, а также новейших ценностей материальных. И усилил свои позиции до такой степени, что стал вести себя агрессивно: сила и добро часто становятся антиподами.

Разум – основное качество, с помощью которого человечество поднимается в гору, к высотам абсолютного духа. Но разум двуедин – он есть интеллект и воля. Интеллект – холодная констатация того что есть, а воля – сфера практической деятельности, нравственной, экономической, политической. Основным свойством воли является свобода, как основным свойством физического тела является тяжесть. Интеллект без свободной воли бездеятелен, «спит», (как «спали» некоторые восточные и африканские народа в течение столетий), свободная воля без интеллекта слепа. К этой истине Западная цивилизация, в отличие от восточной, пришла намного раньше – в Античную эпоху.   Этим, на мой взгляд, и объясняется ее продвинутость во всех областях – прежде всего в области науки и техники.

Гегель так разделил историю: Восток – свободен один, Античный мир – свободны некоторые, Христианская эпоха – свободны все. Все – пока на уровне осознания, отнюдь не практической реализации. Здесь – большая дистанция, которая может длиться десятилетия и века. Крепостное право уходило в течение всей средневековой эпохи, рецидив рабства появился в Америке уже в новое время, а в Германии в виде концлагерей в XX веке. Что касается России, то она гонится за Западом (за Европой) со времен Петра I. Основная причина ее отставания? Все та же, что и у восточных народов, – задавленность свободной воли народа, прежде всего думающей его части. Особенно здесь отличились большевики, установившие в великой стране единомыслие чуть ли не на сто лет. Они продемонстрировали новейший образец Восточной деспотии: свободен один – генеральный секретарь. 

Плакальщики по советскому режиму постоянно выпячивают некий скачок, прорыв, сталинскую индустриализацию и модернизацию. Имея в виду, в основном, техническую подготовленность к войне. Хотя и тут по большому счету советский режим провалился: в начале войны от немцев нам удалось отбиться с помощью великих жертв, а также помощи союзников, оказывавшим нам скромную, но необходимую помощь; довоенная индустриализация и модернизация не сыграли здесь решающей роли (в первые же месяцы войны немцы захватили всю индустриализированную часть страны; догонять Германию по количеству и качеству вооружений нам пришлось уже во время войны). А как обстояло дело с производством продукции для мирной жизни граждан? Развитие мирной экономики до войны представляло собой жалкое зрелище; в 1932-33 годах страна пережила великий голод. Цифра умерших от голода ошеломляющая – семь миллионов. А в брежневскую эпоху развитие мирной экономики остановилось – и страна развалилась. Вся духовная сфера была настроена на чисто пропагандистский характер – общественные науки, литература, искусство до основания были пропитаны марксизмом-ленинизмом, классовой борьбой и партийными истинами: партия и народ едины, в наш век все дороги ведут к коммунизму и т.д. Общественные науки и культура были парализованы «верным и всесильным учением».

Россия – огромная по территории и холодная страна, разноплеменная и разноконфессональная.  Против нее, на юге, лежит полуторамиллиардный Китай, в будущем очень опасный «друг». Иные западные соседи спят и во сне видят Россию в развале. Поляки, немцы, французы, финны, шведы, а теперь и украинцы. И для Америки нежелателен еще один конкурирующий политический центр, сильный и амбициозный. Поэтому суждения Виктория о том, что мы должны быть готовы к введению военно-мобилизационной системы и принятию обременений, имеют под собой определенные основания.  Но во всяком деле должна быть черта, которую не следует переходить.

Никто не знает точного расположения этой черты. Во всяком случае, мы должны иметь в меру хлеба, безопасности, свободы, любви, знаний, красоты, справедливости, чтить свои святыни.  Однако я уверен в том, что то, что произошло с Россией в октябре 1917 года никогда не должно повториться. Никогда. Я не могу согласиться с Викторией, пытающейся обелить советский режим. Оправдать его. А в конечном счете – узаконить методы его правления.  Оказывается, Иван Грозный был либеральнее правителей того времени на Западе, а Сталина надо «понять и простить» (приводится мнение академика Раушенбаха). Именно узаконить, потому что простить, оправдать и узаконить – недалекие друг от друга понятия. «Да, в СССР был изоляционизм, но что поделать, если в условиях свободного рынка мы проигрываем», - пишет Виктория. Что она называет таким невинным и милым словом, как «изоляционизм»? Описать, как «благодетели» «изолировали»? Не буду этого делать, однако повторю мысль, которую нередко высказываю: советский режим ценность человеческой жизни довел до ценности дорожной пылинки, миллионы людей содержал в загонах, миллионы убивал, как «мычащих и хрюкающих». Виктория, Вы хотите вернуть эту скотобойню, вернее – людобойню?

Сегодня Россия свободная страна; есть в ней рынок (не имеющий пределов совершенствования); и политическое устройство ее западное – не советское и не китайское; и духовная жизнь в ней раскрепощена. Будем двигаться в сторону обременения жизни народа и ограничения его прав? Тут есть резерв, но небольшой. Не стоит еще раз превращать людей в скот. (Лев Разгон, советский писатель, отсидевший в лагерях с небольшим перерывом 17 лет, пишет: в !937 году в Москве ежедневно расстреливали одну тысячу. Родственники писателя были близки к «верхам», и потому его информации можно верить.) Понедельник, 31 марта 2014 года. Фил. штурм. Виктории