Юрик и Папа Римский 1

                из гл. 8 "Мелочи жизни"
. . .
Сосед Юрик помогал мне ремонтировать машину. Я лежал под днищем, морщился от грязи падавшей на лицо, иногда выныривал на свет божий и сидя на подстилке, отплевывался и протирал глаза. Юрик сидел рядом, развлекал меня разговорами, иногда подавал ключи. Минимальная, но морально очень значимая помощь.

Когда трёхдневный, на первый взгляд, ремонт растягивается на три недели, тебя начинает воротить от болтов и гаек и  требуется значительное усилие воли, чтобы вновь загнать себя под машину, где работать можно хоть и  лёжа, но без особого удовольствия.

У Юрия был свой интерес: мой «Запор» нужен ему был для поездки в Антрацит, к тётушке, доживавшей свой век в одиночестве. В гараже и в сарае у тётушки стояли два новых «Запорожца» и две мотоколяски. Одна из «инвалидок» была точь в точь как в фильме «Кавказская пленница». Был ещё запасной мотор-«сороковка» и два комплекта резины. Юрик рассчитывал получить наследство. Было самое начало перестройки, время загадочное и многообещающее - тогда ещё не бредили «Мерседесами» и вслед «Запорожцам» не улюлюкали. Более того, бесшабашная молодёжь не гнушалась даже проехаться на вполне современной, сияющей лаком мотоколяске.
 
Забегая вперёд, скажу, что Юрику ничего не обломилось, хоть он и предлагал тётушке, от имени матери, перебраться в Шахты. Тётушка хоть уже и стояла одной ногой в вечности, вторую ногу с этого света убирать не спешила. Она была старым торговым кадром - труженицей и аферюгой, и в разговоре гордо обмолвилась, что ещё никому не удалось обвести её вокруг пальца. Она обещала машины односельчанам, то одним, то другим, ей помогали по хозяйству, с дровишками и походами в магазин, но все оставались ни с чем. В конце концов, развязка наступила и её усадьбу, со всем добром по суду передали молодым квартирантам, ухаживавшим за нею последнее время.

Была осень, октябрь-месяц, тихо падали листья. Было солнечно и тепло, но не настолько, чтобы целый день возиться с машиной легко одетым. Мы с Юриком были в одинаковых чёрных шубах синтетического меха, давно вышедших из моды, растерявших пуговицы, но бывших в каждом дворе расхожей одёжкой.

-  Эмма, - поздоровался я с проходившей мимо давнишней знакомой, - у твоего Юрия нет ли, случайно, подшипника «миллионника»?
-  Да откуда же я знаю, - засмеялась Эмма, - он, кстати, сейчас в гараже копается. Пойдёмте, провожу.

И мы с Юриком пошли. В шубах нараспашку, под чистым осенним небом, беспокоя ногами жёлтые листья на асфальте и нисколько не смущаясь своего неаристократического вида. Юрик был в комнатных шлёпках, я в босоножках с примятыми задниками и болтающимися пряжками. Идти было за два квартала, мы перешли улицу Маяковского и пошли через дворы.
 
Эмма была в светлой приталенной жакетке и облегающей юбке; со светлой стрижкой. В свои сорок лет она выглядела эффектно. На фоне же двух дико одетых мужчин она смотрелась ослепительно.
Во дворе пятиэтажки, за доминошным столиком, грелись на солнышке и всё замечали пожилые домохозяйки.
-  Емма, - весело окликнула нас полная брюнетка, - иде ты етих «Мишков на Севере» взяла? Ты у кустюмчике, а они у шубАх! – она сделала ударение на последнем слоге.
Мы обменялись улыбками и последовали дальше.

Были такие шоколадные конфеты «Мишка на Севере».

В Антрацит мы с Юриком поехали через неделю.
 Была всё та же левитановская осень, посадки и перелески полыхали всеми цветами радуги, дорога просматривалась до самого горизонта. Я разогнал свой «ушастый» до ста километров, жёсткая резина застучала по асфальту, машина затряслась и начала терять сцепление с дорогой. Я сбавил скорость до разумных восьмидесяти, мотор запел, резина зажужжала. Мы падали в долины, взлетали на пригорки и чувствовали себя экипажем реактивного истребителя.
-  На твоём интересно ездить, - форсировал голос Юрий, - всё гудит, все трясётся: чувствуется движение, скорость. Не то, что в «Жигуле»: только шины шуршат, да воздух шумит. Как на месте стоишь.

Мы съехали с республиканской трассы на местную, здесь дорога была намного уже и намного хуже.
На закруглении дороги я шел по наружной дуге. Навстречу двигалась колонна военных машин. Дуга срезала видимость до двух сотен метров, я сбросил газ и в это время на встречную полосу, вылетел жигулёнок болотно-зелёного цвета. Я бы сказал «навозно-зелёного» или подобрал бы ещё более уничижительный эпитет для встречного лихача, который, не видя дороги, затеял обгон, но у меня не было времени – мы стремительно сближались. Двести метров это по три секунды с каждой стороны. Тормозить поздно, на встречной не разминуться… раз, два три! Передние колеса встречного дернулись в сторону обочины, но я уже взял вправо, протарахтел по обочине и крепко выругался.

Юрик смолчал.

Он был верующим, грешил алкоголем, сигаретами и, если выпадал случай, не был чужд греху плотскому, но сквернословия не переносил. Однажды я, лёжа под машиной, доведенный до белого каления песком сыплющимся в глаза, голодными спазмами в желудке и ледяным сквознячком за шиворот, запустил в пространство трёхэтажную тираду, осевшую в памяти со времен безнадзорного детства. Юрик вежливо попросил меня больше не ударяться в такие крайности, если я не хочу лишиться его общества. Мне стало стыдно, тем более, что я тоже не терпел сквернословия и только, когда ударял молотком по пальцу, «познавал истинную свободу слова».

Если бы обочина была мокрой, если бы она была занята… Мы ни словом не обмолвились о происшедшем и помчали дальше.
. . .
К тетушке мы попали часам к двум дня. Усадьба тётушки располагалась на склоне холма с уклоном   к огороду, была крайней, и калиткой смотрела в степь. Пока Юрий беседовал с теткой, удивлялся впервые услышанному слову «родич», я погулял у забора, съел несколько слив с полуоблетевшего дерева. Сливы были твёрдые и вялые от сухой погоды. От слив засосало под ложечкой, я выпил пару глотков тёплой газировки из машины и мне полегчало.

Тётушка, одетая в засаленный салоп и повязанная по глаза тёмным платком, из под которого торчал только нос с бородавкой, была больше похожая на бабу ягу, чем на сестру Юриковой матери. Она выбралась на свет божий из своей вросшей в землю хаты, сонно поморгала глазами, признала племянника, разговорилась, расчувствовалась, запричитала. Однако, между причитаний не забывала цепко взглядывать на гостя-родственника, на ходу оценивая степень взаимовыгодности родственных уз. Юрик, как я уже говорил, играл честно. От имени матери он приглашал тётку переехать в Шахты «на полный пенсион».

Пообщавшись с тетушкой, Юрик вышел ко мне.
-  Проси у неё резину, - сказал он мне.
-  Да ну, - возразил я, - с какой стати.
-  Проси-проси, зачем она ей!

Юрик свято верил в добрых дядей и богатых тётей, которые ждут, не дождутся, как бы озолотить наследством родственника. Он верил, что если оказаться в Америке с нашим «Запором», его тут же купят за миллион долларов и поместят в главный музей Нью-Йорка, а его хозяину за бесплатно пролечат все зубы и вставят золотые пломбы с гарантией на пятьдесят лет. Однако, несмотря на веру в светлое американское будущее, Юрик в Америку не спешил – очевидно, ждал персонального приглашения.

Я расспросил тётушку о здоровье. Порекомендовал магнезию с дибазолом от давления.

-  Не продадите ли резину? – улучшил я момент в разговоре, не в силах противостоять подмигиваниям Юрика из-за спины тётушки.
- А вот я перепишу всё на себя, через магазин переоценку сделаю, тогда всё отдам задаром, - не стала ломаться тетушка – отдам, зачем оно мне.

Что собиралась на себя переписывать всю жизнь одинокая тётушка и что она собиралась переоценивать, меня совершенно не интересовало – я рад был, что разговор закончился, едва начавшись.

Я кивнул Юрику на солнце.
-  Двигаться пора, чтобы затемно не ехать.

На обратном пути, при попутном ветре, подталкиваемый в спину закатными лучами солнца, я разогнал свой «Лендровер» до девяноста километров в час и легко держал данную скорость до самого Новошахтинска.

На въезде в город бдительный сержантик ГАИ, выскочив, как чёртик из  своей стеклянной будки, с жезлом наперевес бросился почти под самые передние колёса и сильно расстроил меня, оштрафовав за превышение скорости на целую десятку. Юрик довольно быстро унял моё раздражение, сказав, что штрафонули нас по делу, так как мы имели скорость космического челнока, входящего в плотные слои атмосферы и попутных «Жигулей» и «Волг» «делали, как стоячих».

На следующее лето тетка навестила «сестру Шуру» в Шахтах. Юрик позвал меня поздороваться, оказать тетушке уважение. Тётушка была в ярком платье и бородавка на носу придавала ей задорный вид. На мой комплимент она рассмеялась здоровым смехм:
-  А ты думал, дорогой сосед,  я совсем старуха!
Чем кончилась история с наследством я упомянул в самом начале эпизода.
...
Примечание: о Папе Римском будет в следующей главе, а кому недосуг читать далее скажу коротко: Юрий изготовил памятную медаль "2000 лет с Рождества Христова" и имел скромные планы пробиться с ней к главе Святого Престола.

1989 - 2015 г.г.
далее:
http://www.proza.ru/2015/09/17/1167
http://www.proza.ru/2015/09/17/1180
http://www.proza.ru/2015/10/09/445