Мой трижды репрессированный прадед

На основе воспоминаний моей бабушки Пшеничной (Чирковой) Федосьи Николаевны.

    Мой прадед по линии матери Чирков Николай Пименович родился в 80-х годах 19 века в селе Песковатка Воронежской губернии. Крестьянин, окончивший 4 класса церковно-приходской сельской школы, он был талантливым механиком и хорошим организатором. В ранней юности работал в барском имении, где и проявил свои способности. Какое-то время даже был управляющим имения (в довольно молодом возрасте), но ему хотелось самому быть хозяином, и он, к огорчению хозяев поместья, подкопив денег на обзаведение, ушёл с поста управляющего. Случилось это незадолго до октябрьской революции. 
  К 20-м годам 20 века у него был пятистенный дом под железной крышей  (единственный такой в селе), земля, скот, мельница и крупорушка. Помогали ему в хозяйстве два младших брата, два сына и жена с дочкой, а в сезон – наёмные работники. Мельницу и крупорушку он построил сам, сам же и работал на них, постоянно что-то улучшая… Так он стал в селе одним из самых богатых хозяев. При этом, как бабушка рассказывала, жили по-крестьянски скромно и строго, рано вставали и весь день работали. Большое хозяйство требовало большого труда.
Когда в 29-м году началась коллективизация,  прадед, естественно, был объявлен кулаком. Для начала у него отобрали мельницу и крупорушку, а самого как классового врага отправили в Воронеж в ГПУ. Но там никаких признаков контрреволюционной деятельности у него не нашли и где-то через месяц отпустили.         Вернувшись домой, Николай Пименович узнал, что и мельница и крупорушка без него сломались, а починить никто не сумел. Председатель только что образованного колхоза  лично пришёл к прадеду и попросил отремонтировать их, а также предложил остаться при них наёмным работником. Несколько месяцев прадед проработал на бывшей своей мельнице, а на крупорушку поставил старшего сына (под своим приглядом).  Работал хорошо (по другому он не умел) и даже к какой-то революционной дате получил премию – отрез красного сатина.
  Но в 30-м году началась вторая волна – сплошной коллективизации. Из центра пришло указание – у всех кулаков и подкулачников (т.е. сочуствующих)  отбирать в пользу колхозов дома, скотину, всю хозяйственную утварь и вместе с семьёй отправлять в ссылку (обычно в Сибирь).  Семья прадеда тогда состояла из него самого, жены (обоим было под 50 лет), женатого сына с двумя детьми и младшего сына-подростка. Дочь (моя бабушка) к тому времени вышла замуж за молодого красавца-комсомольца и уехала с мужем из села. Никакие заслуги перед новой властью не признавались. Председатель колхоза, наградивший бывшего кулака за ударную работу красным революционным сатином, получил партийный выговор, а вся семья прадеда вместе с другими такими же раскулаченными была посажена в товарный вагон и отправлена в Западную Сибирь. Точного места, куда они были привезены, бабушка не знала. Дед остерегался переписываться с дочерью, муж которой к тому времени стал партийным и занимал неплохую должность в хозяйственном управлении железной дороги. Был момент, когда его зять (мой дед) чуть было не поплатился за то, что женился на кулацкой дочери, но дед сумел убедить парткомиссию, что женился по любви, никаких отношений с тестем давно не поддерживает, и комиссия ограничилась предупреждением. В ссылке прадед вместе с сыновьями за 3 года выстроил дом, завёл скотину… и снова стал самым справным хозяином того поселения.
  В 33-м году деда репрессировали в третий раз. Теперь уже объявили злостным врагом советской власти, отделили от семьи и отправили в один из лагерей Пермского края, где он и умер в начале 40-х годов. Семья же была снова выслана и на этот раз уже в Восточную Сибирь, в район вечной мерзлоты. Там умерли жена и старший сын. Младший сын  погиб на Великой Отечественной. Сноха, оставшаяся с двумя малыми детьми, всё же смогла выйти замуж повторно, за сосланного украинца, и после войны переехала с ним в Кировоград.
 Несколько лет назад я пробовала в пермских архивах найти какие-то сведения о прадеде, но личные дела заключённых до сих пор находятся в архивах лагерей и, если не знаешь, в каком лагере он был, выяснить это практически невозможно. По крайней мере, пока…

  Девушка пела в церковном хоре…
                А.Блок
Белая церковь
На древнем угоре –
Бабушкино село...
Девушка пела
В церковном хоре,
Время молитву несло
Над пятистенным
Отцовским домом –
              в тридцатом отнимут дом,
Над тихоструйным
Прозрачным Доном –
              бомбы замутят Дон,
Над заводским
Чужедальним Уралом –
              станет судьбой Урал.
Девушка пела,
Заря догорала,
Голос под купол взлетал!
Мать и отец
Степенно крестились –
               их скоро на север сошлют,
Ризы в сиянии свеч
Серебрились –
               шторы для клуба сошьют,
Плыли по стенам
Лиловые тени –
               церковь пойдет на слом.
Девушка пела,
Звуки летели,
Время молитву несло...