Израильский Пуаро

Будь Мишель Хадад учеником Шерлока Холмса или Пуаро, те могли бы гордиться таким учеником. Между тем герой мой вырос в деревне Мазра в семье арабов-христиан и призвавшись в полицию в 18 лет, вписал лучшие страницы в историю расследования громких уголовных преступлений середины 1980-х. Для будущих юристов и начинающих следователей Мишель Хадад - «классик»: они учатcся по раскрытым им «делам». О «женщинах-убийцах» легендарный детектив написал книгу и консультирует создателей фильма, собирающихся снять фильм на основе этого нашумевшего «дела».


МИРОТВОРЕЦ С ПРИНЦИПАМИ

А теперь вернемся в 1968-й год, когда 18-летний араб-христианин из Верхней Галилеи впервые переступает порог полиции. В двадцать шесть лет Мишель едва ли на самый молодой офицер в полиции и заместитель начальника следственного отдела в Герцлии, но в кабинетах не засиживается, объезжая жилые районы. Следователю не дает покоя мысль о том, что, похоже, у местных жителей нет доверия к полиции. Люди боятся давать показания против главаря местной мафии Йоси и его бандитов, обирающих владельцев мелких бизнесов.
 
Мишель принимает неожиданное решение: задержать одного из владельцев продуктовой лавки - здорового рослого парня, в магазинчик которого низкорослый Йоси заходит как в собственный, берет из кассы деньги, с полок - товары, и никогда ни за что не платит. Богатырь возмущен неправомочным арестом: «Я закон не нарушал! За что меня задержали?». - «Ты уверен, что не нарушал? А разве ты своим молчанием не покрываешь преступника?» - спрашивает его следователь. Парень сдувается, как воздушный шарик: «А у меня что, есть выбор? Несколько лет назад я собирался пожаловаться в полицию, но как только эта новость дошла до Йоси, его бандиты выбили стекла в моем магазине и никому не давали в него зайти. Полиция мне охрану не приставит!»

- Я пообещал этому парню, что теперь все будет по-другому, и слово свое сдержал – на десять лет упрятал Йоси за решетку, - вспоминает Мишель Хадад случай сорокалетней давности. - После того, как первый владелец бизнеса дал против Йоси показания, и я арестовал его вместе с подельниками, люди перестали бояться и тоже выступили на процессе свидетелями. Среди мелкой шпаны, орудующей в районе, поползли слухи, что на станции появился сумасшедший полицейский, с которым лучше не связываться. А узнал я об этом случайно. Сижу как-то в кабинете, разбираю «дела» и вдруг слышу в коридоре шум. Полицейский пытается выгнать посетительницу, а она кричит: «Хочу говорить с Хададом!». Выхожу, чувствую сильный запах алкоголя. Спрашиваю женщину: «Чего ты хочешь?» Бормочет что-то несвязное. Приходится ждать, пока протрезвеет. И вот что выясняется: оказывается, она приходит в полицию не первый раз, но каждый раз ее выгоняют, поскольку трезвой еще не видели. Я первый, кто соглашается ее выслушать. Женщина рассказывает, что пока ее муж сидит в тюрьме, его дружки ходят к ней каждый вечер, как к проститутке – издеваются, поколачивают, насилуют. Даже приобщили к этому подростков из своей группировки, которым по тринадцать-пятнадцать лет. А у нее маленькая дочка, и женщина не знает, как избавиться от этой орды. Из разговоров преступников она поняла, что ее непрошеные гости опасаются Мишеля Хадада, который работает в полиции, и решила идти к нему (то есть ко мне). Выслушав эту историю, я отправляю женщину домой, предупредив, чтобы она вела себя как обычно и никому не рассказывала о нашем разговоре. Собираю оперативную группу и мы начинаем готовиться к операции, а вечером задерживаем в доме пострадавшей пятнадцать человек, включая несовершеннолетних. Начинается шум. Родители подростков приходят на станцию, возмущаясь «полицейским беспределом» в отношении их детей. А я им говорю: «А где вы были раньше, когда ваши дети начали водить дружбу с преступниками?» Суд выносит приговор: одни насильники получают по десять лет тюрьмы, другие по три-четыре года, несовершеннолетних отправляют на реабилитацию в закрытые интернаты, а их жертва попадает в убежище для женщин, пострадавших от насилия.

...Дух миротворчества в нем так же силен, как и чувство ответственности. Особый такой характер, что очевидно для всех, и в том числе – для руководства. Неожиданно Мишеля направляют из Герцлии в Рамат-Ган. Начальник округа говорит: «Ты больше нужен там. Скопилось слишком много дел, все застопорилось, в коллективе нездоровая обстановка. Нужно навести порядок в делах и в отношениях. У тебя это получается». И вот что выясняется: в следственном отделе - пятьдесят человек, и на каждом - 400 дел! Узнав о приходе нового начальника один из следователей заявляет, что не собирается работать под началом араба. Первое совещание Мишель начинает со слов: «Если кто-то не хочет со мной работать, может попроситься в другой отдел, я отношусь к этому с пониманием и никого не держу», которые произносит спокойно и вполне доброжелательно. Следователь, отказывавшийся работать с начальником-арабом, тут же встает: «Извини, я был не прав и хочу остаться». «Ну и хорошо, - отвечает Мишель и переходит к сути дела. – Начиная с этого дня у нас два месяца на то, чтобы разобраться со старыми делами. Поделимся на две группы: одна будет разгребать старые дела, вторая – заниматься новыми. Потребуется моя помощь – всегда поддержу, а расхлябанности и прохладного отношения к делу не потерплю. Не забывайте, в полиции все как в армии, только наша война – с преступностью. И мы должны подставлять друг другу плечо, а не подножку». Через три месяца отдел начинает работать в нормальном режиме.

А теперь пора перейти к рассказу о самых нашумевших «делах» из истории израильского сыска.

АДВОКАТ-УБИЙЦА

Летом 1983 года неподалеку от Рамаллы нашли женское тело. В числе пропавших значилась одна женщина. Мишель в ту пору работал в следственном отделе полиции Рамат-Гана. Поскольку тело обнаружили в районе, относящимся к иерусалимскому округу, преступление начали расследовать его коллеги из Иерусалима, но поскольку косвенные улики указывали на жителя Рамат-Гана, дело было передано туда.

Жертву нашли на пятый день после убийства. Точнее то, что от нее осталось: тело было завернуто в пластик, после чего его облили бензином и подожгли. Иерусалимская полиция расследовала преступление в течение пяти дней, и когда «дело» легло на стол Мишеля Хадада, шли уже десятые сутки со дня исчезновения Кармеллы (так звали жертву). В ее доме при обыске обнаружили дневник с последней записью о том, что ей нужно ехать в Нацерет с неким Шимоном. Близкие Кармеллы знали этого человека: она с ним встречалась. Так в «деле» появился первый подозреваемый – адвокат из Рамат-Гана. Как впоследствии выяснится, он действительно встречался с Кармеллой, но когда она забеременела, сказал, что не хочет детей. Шимон находился в тот период в отношениях с еще одной женщиной, более состоятельной, на которой собирался жениться. Кармелла о его планах не знала. Когда полиция вышла на подозреваемого, он уже находился за границей.

Мишель начал с того, что провел повторный обыск в доме адвоката и его оффисе, где уже побывали его иерусалимские коллеги. Ему удалось обнаружить между колонками стереосистемы записку, ускользнувшую от их внимания. Это был список вещей, которые Шимон собирался купить: «лопата, пластик, веревка, спички, бензин, концентрат гранатового сока».

Улетая за границу, подозреваемый оставил свою машину другу. При том, что тот на ней ездил каждый день, шины выглядели довольно новыми. Следователь послал своих помощников в мастерские по ремонту шин, и им удалось найти в районе Яффо ту, где подозреваемый поменял до отъезда из страны все четыре колеса: рабочий опознал его по снимку. Побывал Мишель и на месте, где нашли тело. Здесь ему удалось обнаружить два уцелевших кусочка пластика, в которое было завернуто тело, с прилипшими к ним волосками от шерсти животного. Криминалисты установили, что они принадлежат собаке. Мишелю было известно, что адвокат держит собаку, которую оставил на время пребывания за границей у своего друга, но имеет ли находка отношение к ней? Израильские криминалисты не могли ответить на этот вопрос с большой вероятностью. Подобные экспертизы проводили в Скотланд-Ярде. Мишель обратился за помощью туда, но ответа пришлось ждать долго.

Между тем, Мишель установил прослушку на телефон брата подозреваемого – Меира, с которым тот вел разговоры из-за границы. Меир тоже был адвокатом. В телефонных беседах братья соблюдали осторожность, но когда Меир, страдающий почечной недостаточностью, попал в больницу и следователь перенес прослушку туда, ему, наконец, удалось получить запись разговора на интересующую его тему. «Помнишь историю про три города за Иорданом?» - спросил Меир брата в одной из бесед. Мишель понял, что эта фраза не случайная и попросил своего знакомого, приходящегося внуком раву Кадури, спросить у того о значении «трех городов за Иорданом». Известный кабалист объяснил: в ТАНАХе говорится о том, что человек, совершивший убийство, должен перебраться в один из городов-убежищ за Иорданом и может покинуть его только после смерти первосвященника. Следователь понял, что Меир не советует брату возвращаться домой. Шимон находился в стране, с которой у Израиля в то время не было взаимных соглашений о выдаче преступников.

Мишель начал думать о том, как ему заманить подозреваемого в Израиль. Поскольку дело было громкое, журналисты следовали за ним буквально по пятам, и следователь решил этим воспользоваться. Он обратился к начальнику округа с просьбой сообщить в прессу, что подозрения в отношении адвоката не подтвердились, и следствие рассматривает другую версию. Тот выслушал доводы Мишеля, но предложенный им вариант решительно отверг: «Ты представляешь, как на нас обрушится пресса, когда поймет, что речь идет о полицейском трюке?» Следователь ушел из его кабинета расстроенным. Впрочем, переживал он недолго, поскольку придумал, как добиться своей цели другим путем. У дверей его кабинета постоянно отирался один молодой и настырный журналист из отдела уголовной хроники, которого время от времени приходилось прогонять из-за того, что подслушивал разговоры следователей. Мишель предупредил своих коллег, чтобы на сей раз никто не обращал на этого парня внимания. Он созвал у себя в кабинете совещание и в полный голос - так, чтобы его хорошо было слышно и за дверями, начал возмущаться: «Какого черта! Столько сил потрачено на это дело, и вдруг Шабак собирается взять его себе! Они почему-то решили, что убийство связано не с криминалом, а проблемами внутренней безопасности!» Мишель не напрасно разыграл этот спектакль, предупредив о нем свою следственную группу. Наутро одна из центральных газет преподнесла израильтянам «скуп»: «Полиция умывает руки! Дело об убийстве переходит Шабаку». А к вечеру Мишель уже получил запись телефонного разговора между братьями: Меир сообщал Шимону, что тот может спокойно возвращаться в Израиль. В аэропорту Бен-Гурион его уже ждали. С Шимоном прилетела его невеста, девушка из состоятельной семьи, которая начала возмущаться по поводу задержания. Мишель отправил обоих в тюрьму Абу-Кабир, а адвокату невесты объяснил, что продляет ее арест на 48 часов за отказ сотрудничать со следствием.

- Чего ты добиваешься? – спросила она Мишеля, когда он вызвал ее на очередной допрос.

- Правды, - ответил он. И тогда женщина начала ему рассказывать то немногое, что знала. Например, ее удивило: зачем жениху понадобилось покупать за границей предметы, которые ему никак не могли пригодиться в гостинице? Веревку, лопату, пластиковые мешки. Следователя это, напротив, ничуть не удивило: Шимон предположил, что составленный им накануне убийства список, могли обнаружить при обыске, и на всякий случай решил подстраховаться. Да, он покупал эти предметы, но за границей, и уже после убийства.

Для каких целей приобретался концентрат гранатового сока, Мишелю прояснила устроенная им встреча двух братьев, которую он записывал на камеру (в те времена это было редкостью, но следователь добился ее установки в комнате свиданий). Следователь предупредил Меира и Шимона, что им запрещено говорить о ходе следствия и оставил их одних. Опасаясь прослушки, братья объяснялись с помощью пантомимы, что прояснило Мишелю вопрос об орудии убийства, которое полиции найти не удалось: оказывается, Кармелле был нанесен удар по голове замком, фиксирующим руль на случай угона машины.

Между тем братья попросили у находившегося за дверью охранника спички – якобы для того, чтобы закурить, и начали обмениваться записками, согласовывая свои будущие показания. Когда они собирались сжечь написанное, Мишель, сидевший в соседнем кабинете и не отрывающий глаз от экрана, ворвался в комнату с криком: «Еще не хватало пожара у нас на станции!», выхватив клочок бумаги из рук Меира. Сохранившаяся записка проливала свет на тайну последнего, неразгаданного предмета из списка Шимона. Меир спрашивал у брата о назначении концентрата гранатового сока. «Чтобы развести дураков», - отвечал ему Шимон, указывая на очевидное внешнее сходство гранатового сока с кровью. Тщательно вымыв после убийства машину, он намеренно разлил в багажнике купленный им гранатовый сок – на случай, если от его внимания ускользнуло малейшее пятнышко крови жертвы. После результатов экспертизы разлитого в багажнике сока следователи не станут исследовать машину более тщательно.

Потом было еще много разных событий, и в том числе просьба Шимона к умирающему от почечной недостаточности брату, чтобы он взял дело на себя. Мишель получил запись и этого разговора, происходившего между ними в больнице - на сей раз Меир, которому брат когда-то пожертвовал свою почку, ответил ему отказом: «Я помню о том, что ты для меня сделал и всегда готов помогать тебе, но не хочу умереть убийцей».

Шимона защищали лучшие адвокаты: чтобы оплатить их услуги, ему пришлось продать одну из своих квартир. Он понимал, что ему грозит пожизненное заключение и на защиту не скупился. Во время судебного процесса из Скотланд-Ярда пришел, наконец, результат экспертизы: волоски, обнаруженные на месте преступления в районе Рамаллы были идентичны волоскам шерсти собаки Шимона, жившей в его доме. Эта улика стала еще одним весомым доказательством причастности адвоката к убийству.

Шимон убил Кармеллу, находящуюся на четвертом месяце беременности, у себя дома, нанеся ей сильный удар по голове замком от руля. Он завернул тело в пластиковый ковер, перевязал веревкой, засунул в багажник машины и отвез в район Рамаллы, где облил бензином и поджег. После чего отправился в мастерскую по ремонту шин и поменял все четыре колеса, не подозревая о том, что один листик от дерева, растущего в районе Рамаллы, прилип к нижнему днищу машины, и следователь его впоследствии обнаружит. Равно как и крошечное пятнышко человеческой крови на ящике с инструментами, хранившемся в багажнике: правда, в силу малого размера его не удастся полностью идентифицировать с кровью жертвы.

Исключительность расследования этого дела состояла в том, что оно было раскрыто с помощью косвенных, а не прямых улик, которые в итоге вывели на человека, совершившего убийство.

Убийца получил пожизненное заключение, но был освобожден из тюрьмы через шестнадцать лет – за примерное поведение. Лишенный адвокатской лицензии, он занялся бизнесом. Причудливые узоры вяжет по канве человеческих жизней судьба... Зато следователь, приведший его на скамью подсудимых, впоследствии стал адвокатом. Отслужив в полиции много лет и выйдя на пенсию, Мишель закончил университет и уже десять лет имеет свою адвокатскую практику. Что же касается «дела», то оно по праву считается примером классики жанра: со времени убийства прошло тридцать лет, но его по-прежнему изучают в университетах будущие юристы и начинающие следователи в полиции.

ТЕЛО НА ПУСТЫРЕ

Спустя два года после нашумевшего дела, связанно с убийством Кармеллы, в марте 1985, на пустыре, прилегающем к гостинице «Мандарин», облюбованном тель-авивскими проститутками, обнаружили тело женщины. Документов при ней не оказалось, лицо сильно пострадало в результате неоднократного автомобильного наезда. На погибшей была элегантная одежда, что заметно отличало ее от проституток, работающих в этом районе. Дорожная полиция, занимавшаяся поначалу этим случаем, выдвинула весрию: водитель, убедившись, что сбитая им женщина мертва, отвез ее в глухое место и скрылся, после чего по телу проехали другие машины, не заметившие его в темноте. В те же дни в полицию обратилась израильтянка, которая заявила о пропаже своей сестры, прибывшей к ней в гости из Америки. Ей предложили поехать в институт судебной медицины, где она опознала свою родственницу в женщине, обнаруженной на пустыре. Со слов сестры, Мила (так звали погибшую) собиралась встретиться в Тель-Авиве со своей приятельницей Хавой - женой известного израильского телеведущего, но домой не вернулась. Полиция допросила Хаву, которая подвердила, что должна была встретиться с Милой в районе Дизенгоф, но та почему-то не пришла. Она объяснила, что познакомилась с американской подругой, бывающей наездами в Израиле, у специалиста по нетрадиционной медицине, на этой почве они и сблизились и в тот день, когда подруга почему-то не пришла, как раз собирались к нему поехать с бизнес-предложением, которое могло его заинтересовать.

На этом следствие по поводу дорожного происшествия застопорилось и через десять дней было передано в отдел по расследованию уголовных преступлений, который в ту пору возглавлял Мишель Хадад. Предположение его предшственников о том, что водитель, случайно сбивший женщину, отвез ее тело на пустырь и скрылся, показалось следователю неубедительным: обычно водители, пытающиеся уйти от ответственности, сразу скрываются с места происшествия. Он подумал, что, скорее всего, речь идет об убийстве. Начальник округа отнесся к версии Мишеля с сомнением: «После громкого «дела» с адвокатом тебе теперь чудится убийство в каждом случае смерти по неясным причинам!», но препятствовать не стал.

Мишель поместил в газете объявление с фотографией Милы, полученной от ее сестры, и просьбой откликнуться тех, кто мог видеть эту женщину в указанный день. А пока что он решил еще раз опросить Хаву, с которой та собиралась встретиться до своего исчезновения. Женщина прибыла в полицию на новой машине. Пока следователь беседовал с Хавой у себя с кабинете, оперативники по его указанию проверили ее машину, припаркованную на стоянке, о чем она, конечно, не знала. Ничего подозрительного обнаружить не удалось. Мишель, тем временем, предложил Хаве прямо из участка поехать с ним к специалисту по нетрадиционной медицине для подтверждения ее показаний. Тот заявил, что действительно знает обеих женщин: они бывали у него в клинике. На обратном пути Хава развлекала следователя светской беседой, и в числе прочего сообщила Мишелю, что умеет читать по руке. Взглянув на его ладонь, она заверила, что у него будет длинная жизнь и пятеро внуков. Следователя этот прогноз только позабавил: он в предсказания не верил. А вот подозрения с женщины пришлось так или иначе снять.

Через несколько дней в ответ на объявление, помещенное Мишелем в газете, пришло анонимное письмо от некой домохозяйки из района Ашкелона, где она писала, что, возможно, видела ту, о которой идет речь. В указанный день автор письма собралась в Тель-Авив, автобуса долго не было, а подвернувшийся таксист оказался извращенцем – по дороге пытался к ней приставать. Выйдя в Тель-Авиве, она видела, как в его такси садилась женщина, внешне похожая на ту, чье фото полиция поместила в газете, только на голове у нее был еще берет. И еще она услышала, как незнакомка сказала водителю, что ей нужно добраться до гостиницы «Мандарин». В письме описывались не только приметы таксиста, но так же указывалось его имя, которое женщина прочла на прикрепленной в кабине лицензии: он был жителем Газы. Свою анонимность она объясняла ревностью мужа: не дай бог, узнает о приставаниях к ней другого мужчины - устроит скандал!

- Я отнесся к этому письму очень серьезно, - вспоминает Мишель события почти тридцатилетней давности. – Ведь о берете, который был в тот день на голове Милы, знали только ее сестра и следователь, которому она это рассказала, то есть, я. На помещенной в газете фотографии с документа Милы погибшая была без берета. Значит, автор письма действительно могла видеть ее в тот день! Мы тщательно проверили всех таксистов из Газы, но не нашли среди них ни одного, кто соответствовал бы описанию. А тут случилось непредвиденное: я попал в серьезную дорожную аварию и провел в больнице довольно много времени. Ребята из отдела, которые меня навещали, в числе прочего, спросили: «Так что, будем закрывать это дело с наездом на пустыре?» Я ответил: «Нет. Дождитесь меня». Вернувшись к работе после длительного перерыва, я обнаружил «дело» у себя на столе и решил позвонить сестре погибшей – может, за время моего отсутствия появилась новая информация? Предчувствия меня не обманули. «Я вам звонила, но телефон не отвечал, - сказала она, - помните, вы спрашивали меня о том, был ли у Милы в Израиле банковский счет, а я ответила, что сестра мне ничего об этом не говорила. Недавно выяснилось, что, оказывается, счет у нее был в том же отделении, что и мой! И я узнала об этом совершенно случайно – банковская служащая обмолвилась».

После разговора с сестрой погибшей я попросил ребят из отдела расследования экономических преступлений проверить банковский счет погибшей в Израиле, - продолжает следователь. - И тут имя Хавы всплыло в этом деле второй раз. Оказывается, она была консультантом Милы по валютным операциям, а когда перешла работать в другой банк, перевела туда же и счет своей американской подруги, о чем почему-то умолчала во время нашей первой встречи. Между тем, проверка выявила интересную деталь: Хава расписывалась на чеках именем Милы, а однажды по ошибке написала рядом с ее фамилией даже свое имя! От некогда вложенных американкой пятидесяти семи тысяч долларов (в те времена по израильским меркам это была огромная сумма!), не осталось ничего. Деньги были расписаны на чеки, которыми оплачивались покупки, в основном, в бутиках, а один чек - на пять тысяч долларов был выписан на имя некоей Авивы. Я понял, что речь идет о мошенничестве и установил прослушку на телефон Хавы и Авивы, на чье имя был выписал самый крупный чек со счета погибшей американки. Одновременно решил проверить, не связана ли банковская история каким-то образом и с убийством.

Хава к тому времени уже в банке не работала и большую часть времени проводила в бутике своей сестры на Дизенгоф. Я решил послать туда Наву - молоденькую девушку, которая только начинала у нас работать: ее никто еще не мог связать с полицией. Согласно моей инструкции, Нава зашла в бутик в обычной одежде, сделала вид, что выбирает себе платье, пообщалась с владелицей магазина и ее сестрой, и только уходя, обратилась к Хаве с фразой: «Где-то я тебя видела, но не могу вспомнить, где...» Через полчаса Нава позвонила в бутик уже из моего кабинета и, услышав голос Хавы, сказала: «Это я, Нава, только что была у вас магазине. Вспомнила, наконец, где тебя видела! На пустыре возле гостиницы «Мандарин»!», - и тут же повесила трубку.

Оперативники, следящие за Хавой, увидели, как после звонка Навы она вышла из бутика и побежала к телефонной будке: не стала звонить от сестры. Поскольку телефон Авивы был на прослушке, а звонила Хава ей, мы узнали, что она обеспокоена появлением в магазине незнакомой ей Навы и ее фразой насчет пустыря. Авива успокоила подругу: «Ерунда! Не бери в голову. За этим ничего не стоит!».

Через некоторое время Нава снова позвонила Хаве и сказала, что им необходимо встретиться: она перезвонит, чтобы договориться о месте. Встревоженная Хава снова связалась с Авивой и в конце разговора предупредила ее: «Мы с тобой в этом деле вместе. Ты идешь со мной до конца. Я назначу этой Наве встречу в пустынном месте, где никого нет, и захвачу из дома тяжелую сковородку». Я бы занят, когда принесли запись этого телефонного разговора, и первой ее прочла Нава. Можно представить себе ее чувства! Девочка только пришла работать в полицию, а ее уже собираются убить. Я понял, что пришло время ускорить ход событий, и на сей раз позвонил в бутик сам, сильно изменив голос: «Нам известно все, что произошло тогда на пустыре. Не принесешь деньги в условленное место – полиция все узнает!»

На сей раз Хава позвонила уже мужу с жалобой, что ей кто-то угрожает и вымогает деньги. Он ответил: «Я чувствовал, что ты во что-то вляпалась. Что с тобой происходит? Зачем-то сменила колеса на моей машине, когда я был за границей. Приезжай, поговорим». Но Хава не доехала до мужа: я отдал распоряжение арестовать ее по дороге к нему. Теперь предстояло обследовать машину ее мужа, о которой он упомянул в разговоре. Оказалось, что та уже продана другому человеку: все-таки с начала следствия прошло несколько месяцев, поскольку я довольно долго восстанавливался после дорожной аварии. Мы разыскали машину у нового владельца и отправили ее на проверку криминалистам. Вскрыв обивку переднего сиденья, они обнаружили, что вся его внутренняя часть пропитана засохшей кровью. Нашли мы и мастерскую, где Хава меняла колеса. Будучи блондинкой, она приезжала туда в черном парике, но рабочие все равно опознали ее по фотографии, которую мы им показали. И рассказали, что когда меняли колеса, обратили внимание на пятна крови в салоне, но владелица машины объяснила, что их оставила ее собака во время течки.

ПОСЛЕ АРЕСТА

Когда Хаву привели к Мишелю в кабинет, следователь сказал ей, что готов предсказать ее будущее, поскольку тоже научился читать по руке. Арестованная протянула ему раскрытую ладонь. «У тебя будет долгая жизнь и пожизненное заключение», - сказал он.

Чтобы отвести от себя подозрения, Хава сочиняла разные версии и была в этом весьма изобретательна. Например, она заявила, что, якобы ее отец был давно знаком с Милой, они встречались в Израиле, и она задолжала ему много денег, которые потом вернула уже Хаве. Эту версию Мишель опроверг довольно быстро, разыскав могилу отца Хавы и сфотографировав памятник с выбитой на нем датой смерти. Погибшая американка никак не могла с ним встретиться, поскольку он умер еще до ее первого приезда в Израиль.

Авиву следователь арестовал двумя днями позже, решив проверить, будет ли она звонить кому-то еще после ареста Хавы, и нет ли в этой истории других действующих лиц. Убедившись, что таковых нет, Мишель арестовал и Авиву. Если Хава все отрицала, сочиняя в свое оправдание бесконечные версии, то Авива выглядела испуганной и решила сотрудничать со следствием. Она во всем обвиняла Хаву: якобы, она ничего не знала о ее планах.

Мишель спросил, готова ли она сказать об этом подруге, которая до сих пор все отрицает? Авива ответила: конечно! И он устроил им встречу в отдельной комнате, оборудованной скрытыми видеокамерами. На Авиве, под одеждой, закрепили два микрофона.

- И вот что из всего этого вышло, - вспоминает Мишель. - Я сижу в соседней комнате, наблюдаю за происходящим на экране, - вспоминает Мишель. – Входит Хава. Авива молча приподнимает край кофты, показывая ей микрофон. С этой минуты обе говорят только обо мне: какой я хороший следователь, отличный парень, никогда не забываю предложить им кофе и все в таком духе. Никогда еще я не слышал столько комплиментов в свой адрес! – смеется Мишель и продолжает. – Вызываю на допрос Авиву, показываю ей видеозапись и спрашиваю: «Это так ты собираешься сотрудничать со следствием?» С этого момента она была готова говорить.

...Все началось с того, что неожиданно для подруг, Мила прилетела из Америки и пошла в банк проверить свой счет, где неожиданно для себя узнала, что ее деньги переведены в другой банк. Она позвонила Хаве, с подачи которой в свое время решила открыть счет в Израиле, доверив ей, как банковскому специалисту, проведение на нем валютных операций. Мила спросила: «Где мои деньги?» Быстро отправившись от шока, Хава тут же сочинила версию о том, что, якобы, очень выгодно их вложила в одну инвестиционную кампанию и готова хоть сейчас повезти туда Милу и показать всю документацию. На самом деле она в банке тогда уже не работала, и все деньги были растрачены, в том числе – на новую машину Хавы. Пять тысяч долларов перепало и лучшей подруге Авиве, которая помогла ей провернуть махинацию со счетом. На встречу с Милой Хава прихватила скалку для раскатывания теста. Именно ею были нанесены удары в висок, после чего истекающую кровью женщину вытащили из машины, трижды по ней проехались и покинули место преступления, прихватив с собой ее сумку с документами.
По версии Авивы, скалка была спрятана в рукаве у Хавы, которая вела машину. Мила сидела рядом с ней на переднем сиденье, а Авива - сзади. Добравшись до пустыря, Хава остановилась под предлогом плохой видимости. Она вышла из машины и попросила сидящую сзади Авиву подать ей подушку, которой начала протирать лобовое стекло снаружи, а затем изнутри, после чего зажала ею лицо Милы и нанесла выскользнувшей из рукава скалкой сильные удары в висок. Затем вернулась за руль и через триста метров вытащила истекающую кровью Милу из машины и трижды проехала по ее телу.

- Я записал показания Авивы на диктофон, после чего повез ее на место преступления и попросил показать, как все происходило, снимая на видео, - рассказывает Мишель. – После признания она почувствовала большое облегчение: у нее словно гора с плеч упала. При том, что Авива, конечно, уже поняла: ей, как соучастнице убийства, грозит пожизненное заключение. Единственное, в чем я усомнился – в том, что удар скалкой нанесла Хава. Это довольно трудно сделать, находясь снаружи, да еще прижимая к лицу жертвы подушку другой рукой. Логичнее предположить, что такой сильный удар мог нанести человек, сидящий на заднем сиденье.

Теперь мне оставалось только вызвать на допрос Хаву и дать ей послушать запись показаний Авивы. Поняв, что та ее «сдала», она тут же начала все валить на подругу. Якобы она вообще сидела у Авивы дома под действием таблетки, которую та ей дала, и никуда с ней не выезжала, ни на какую встречу. И только увидев видеозапись, где Авива демонстрирует, как Хава наносит жертве удар скалкой, она воскликнула: «Это не я ударила! Это Авива!», что прозвучало как признание. Позже, на очной ставке Хава, судорожно сочиняющая очередные версии, опровергаемые подругой, спросила Авиву: «Зачем ты это делаешь? Ведь нам грозит за это срок» – «Будь реалисткой. Мы и так уже обе получаем пожизненное», - ответила та.

Во время следствия выяснилось, что анонимное письмо тоже было написано Хавой, которая после первого вызова в полицию хотела отвести таким образом от себя подозрения и направить следствие по ложному следу. Для этой цели она арендовала пишущую машинку – не стала печатать его на той, что была у нее дома.

...Перед тем, как Хаву отправили отбывать заключение в тюрьме, она сказала следователю: «Ты единственный, кто меня не обманул. Адвокаты обещали добиться моего оправдания, но этого не случилось, а ты сказал, что я получу пожизненное заключение, и я его получила».

История получила большой резонанс в Израиле еще и потому, что жестокое убийство было совершенно из-за денег женщинами, которые в них не особенно и нуждались - их семьи были достаточно состоятельными.


МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ

Обвиненные в убийстве Милы, отсидели в тюрьме четырнадцать лет и вышли на свободу в 2000-м году: им скостили срок за примерное поведение в тюрьме. Месяц назад следователь встретил одну из них на улице и узнал, что у нее уже подрастает внук.

- Она не держит на меня зла за то, что я отправил ее за решетку, - говорит мне Мишель и добавляет, - ведь я относился к ней во время следствия хорошо, по справедливости, ей не в чем меня упрекнуть.

- А другие – из тех, кого ты за годы работы в отделе расследования уголовных преступлений отправил за решетку, когда-нибудь угрожали? – спрашиваю я.

- Нет. Никогда. Однажды вышла забавная ситуация. Стою в очередь за билетами в кино, и вдруг мужчина, стоящий впереди меня, поворачивается и говорит: «Привет! Как дела?» А я его не узнаю. Спрашиваю: «Мы где-то встречались? Не могу вспомнить...» - «Так ты же меня в тюрьму посадил!» – и называет год, когда это было. А через наш отдел ежегодно тысячи дел проходили, всего не упомнишь! Но дело не в этом. Он был искренне рад нашей встрече - при том, что провел за решеткой несколько лет благодаря мне, собравшему против него все улики. – После небольшой паузы бывший следователь добавляет. – В каждом подследственном нужно прежде всего видеть человека и относиться к нему по справедливости, тогда никаким обидам места нет.

...Судьи с большим стажем нередко узнают Мишеля даже в адвокатской мантии, когда он заходит в зал заседаний суда. Однажды он удостоился даже их аплодисментов и реплики: «Кого мы видим перед собой! Легендарного следователя!». Что же касается адвоката Мишеля Хадада, то бывший следователь предпочитает выступать защитниками тех, кто искренне раскаивается в преступлении, совершенном впервые: поиски истины и человеческое доверие для него так же важны, как и тридцать лет назад. Сын и дочь Мишеля повторили его путь: призвавшись в израильскую полицию в 18 лет, они служат в ней и по сей день.