Дорога горы и любовь. гл4

             
10.  Мороженое.
               
 Вдруг Катя   исчезла из поля моего виденья: или скалу пошла обходить или валун какой перекрыл дорогу, но   скоро  так  же неожиданно, как исчезла, она появилась снова, но уже    прямо передо мной  в натуральную величину   не по частям, а вся, как была, снизу доверху.  Мы оба были смущены внезапно возникшей  близостью.    Одни среди скал, после стольких дней постоянного варения в буче сотоварищей, оставшись наедине, мы почувствовали едва ли не обязанность воспользоваться этой неожиданно возникшей  изоляцией от всех и сделать   что-то  такое, что при всех не  сделаешь.    Я поставил кастрюлю, бывшую до сих пор  в руках, на землю  и шагнул к Кате. Катя стояла не шевелясь.  Я коснулся её руки, Катя мелко дрожала.

 Вот она передо мной,  источник    страсти, захватившей меня в последние дни,  страсти, которая не оставляла   ни днем ни ночью, только и мыслей было, как соприкоснуться с ней, как сделать так, чтобы оказаться рядом хотя бы на короткое время, как заговорить,  как просто увидеть или чтобы она увидела тебя, и вот теперь она стоит рядом, нет никого и нет ничего, что  могло нам помешать быть вместе. 

 В ее глазах только страсть и желание, а еще  безрассудное  полное тебе подчинение.       Она уже  все решила или   по пути  сюда  или еще  раньше, она абсолютно спокойна, нет с ней сейчас ума с его вечными сомнениями и расчетами, только желание и чувства.

 Я могу   неторопливо и со вкусом, как награду за мои   творческие, изнуряющие усилия  последних    дней,   выпить эту чашу пьяного меду. Но с тобой происходит что-то.

  Ты вдруг сознаешь, что   ничего не хочешь, куда девалась та страсть, которая дурманила голову и путала мысли, направляя все только на этот объект.  Ты в ужасе от своего спокойствия: целуешь, обнимаешь, даже касаешься этих сладких холмиков под тоненьким платьицем, целуешь лицо, глаза, но   – туман с дурманом рассеиваются, страсти нет, есть только холодный  расчетливый мозг – он говорит: ты добился своего - отбил эту девочку у неприятного тебе парня, ты влюбил ее в себя и она уже готова отдать себя тебе всю  как есть,  но ты- то её  не  любишь, и только сейчас понял это, ты просто был увлечен азартом соперничества, и именно этот азарт и был твоей страстью. 

И ты отчетливо понимаешь, если сейчас не остановишь этот процесс страсти, если зайдешь в зону, куда без любви нельзя, то потом будешь казнить себя   долго, если не всегда, ты уже завтра не сможешь смотреть на нее, будешь бояться ее глаз, бояться встречи с ними, а они будут искать  малейшего твоего внимания,   а  ты будешь искать, где бы спрятаться, где она не найдет тебя, но в любой норе ты все равно будешь думать о ней, о том, что это ты ввел её  в то возбужденно-радостное состояние,   откуда она, как в пропасть,  должна будет сорваться, когда поймет, что ты ее совсем не любишь.

   Почему так получается – добиваешься чего-то, борешься со всем светом, рискуешь, бесишься, изводишь себя, - только бы добиться цели, которая завладела тобой да  так, что едва не жизнь готов отдать только бы завладеть той целью, а когда ты ее все-таки добиваешься,  падает  интерес к достигнутому  и уже совсем  не хочется того, к чему  стремился и  без чего еще только что жить не мог.  Ты не пользуешься тем, чего добился, не радуешься,   и уже крутишь головой – ищешь новую цель: то ли    жертву, то ли сам станешь жертвой. Отчего так происходит и зачем? Зачем  не приходит радость и стабильность в финале твоих и ее усилий, а разочарование и разруха.

Она все еще в моих объятиях, она ждет…
 Катя решилась на что-то для себя очень важное  и теперь немного боится того, как свершится то самое  важное, которого она никогда не испытывала, но которого   давно уже хотела её девичья природа, вступая то и дело  в полемику с рассудительным мозгом, который все знал и все контролировал.
« Ну что, - говорю я весело, слегка отодвигая Катю и всматриваясь ей в лицо, - пора идти за снегом, пока нас не начали искать». Я начинаю играть подлую игру и буду играть, пока мы не расстанемся или пока она сама не поймет, что к чему. Убеждая себя в тм, что хочу уберечь ее от стресса, на самом деле я берегу себя – мне не под силу видеть ее лицо, когда бы сказал ей, что ничего нет. Слаб я для таких признаний.

Сейчас Катя смотрела на меня, и я видел, что она все еще там в том действе, какое было только что, она ничего не понимает из того, что я говорю, она в своем настоящем состоянии   не могла понимать, почему вдруг рухнуло то, на что она совсем не сразу решилась . Я наклоняюсь и беру кастрюлю. Ловлю Катину руку и мы идем   к ближайшему камню, покрытому снегом. Я боюсь вопросов, боюсь на нее смотреть, чтобы не увидеть глаза, полные недоумения и отчаянья, я  хочу   наполнить кастрюлю снегом и  быстрее вернуться в лагерь. «А что мы будем делать со снегом?» - спрашивает постепенно приходящая в себя Катя. « Мы смешаем его со сгущенкой, это и будет мороженое», - говорю я.  Катя не слышит мой ответ, он ей не нужен, у нее много вопросов намного ей ближе и важнее, но  она их не задаст – она не может задавать такие вопросы мужчине, она даже перед собой краснеет от этих своих вопросов.
 
В лагерь мы пришли  весьма кстати,  - Вадим, до которого дошло-таки, что мы с Катей исчезли вместе,  уже инициировал наш поиск. Степа, как мог, сдерживал его натиск, но что Степа Вадиму, когда того уничтожали   представления его  болезненного воображения, как и что  мы  с Катей за теми камнями делаем.

Мороженое ели с восхищением, в суровых горных условиях оно вызывало восторг и  радость, только Вадим был серее тучи…но мороженое ел.
Потом, как уже стало  привычным, у костра пели песни, рассказывали всякие небылицы, очень не хотелось расходиться, но усталость дня и простая потребность организма в сне, делали свое дело и все, не сговариваясь, почти одновременно, уходили в палатки, там  залезали в свои мешки и тут же (о молодость!) засыпали крепким, ничего не боящимся сном.
 
1.04.14.далі буде.http://www.proza.ru/2014/04/08/199