Верной дорогой...

                Предисловие




  Я никогда не думала о прощении... Никогда в моих мыслях не присутствовало желание быть наказанной за свои грехи.  Мой  разум был готов принять ложь, предательство, сквернословие, лицемерие, ненависть. Пороки, которые никогда не терзали мою душу до той поры…
  Я была одной из них, - людей, которые язвительно называли друг друга господами и дамами, пили дорогие вина в изысканных местах под лёгкие струны арфы и скрипки, вольнодумствовали в салонах и на вечерах знатных особ, надсмехались в своих изощрённых словосплетениях над немощными, убогими и нищими; люди, которые вели неправильный образ жизни в чёрством  и безжизненном обществе.
  Я думала, так верно,- не испытывать сколь угодно стоящих чувств. Любовь казалась мне мифом… Но я жестоко ошибалась…



*             *           *

  «Что значит имя? Роза пахнет розой! Хоть розой назови её, хоть – нет!» - недовольно проскрипели строки Шекспира в устах Малькома.
  То было пасмурное, серое утро. Обычное, и ни чем не примечательное утро. Мой младший брат Мальком и я в преддверии ленча, как и было заведено у нас прежде, обсуждали литературных гениев и мыслителей  нашего безоблачного времени. В свои 19 брат был весьма начитан и не редко блистал остроумием и едкой иронией на вечерах у леди Эшли, известной своими каждодневными мероприятиями в салоне на Уолл Стрит.
   Мы рано осиротели. Нашим опекуном стал дядя Энджи, угрюмый, вечно недовольный аристократ. Его мало волновали наши учения, и уж тем более наше взросление. Потому с детских лет мы были предоставлены самим себе.
  Я старше Малькома, а по сему, считаю долгом опекать его, как мать и отец в одном обличии.
  Брат небрежно  бросил на комод собрание Шекспира и со вздохом откинулся на спинку стула.
 - Ох, Мария! Эти сантименты так печалят меня, - удручённо произнёс он.
 - Отчего же, братец? – спросила я.
 - Оттого, что в них нет истины, - последовал ответ.
 - И в чём же, по-твоему, истина? – сдерживала я смешок. Мальком часто пытался рассуждать, как взрослый джентльмен, но его детская душа равно рвалась наружу.
 - Истина в знаниях, опыте, силе науки, а не в этих слабостях души, - сконфузился он.
 - Ты прав. Но без душевных слабостей нет и научения, а значит, нет и истины, - я взглянула на него, терпеливо выжидая очередную тираду его материалистических идей.
  На мгновение Мальком задумался.
  -Одна ты всегда умеешь  мне достойно возразить, - он поцеловал мою руку и с иронией взглянул на моё нехитрое рукоделие.
   Я знала этот взгляд. Так брат выражал свой заядлый скептицизм.
  - И что же ты молчишь? Говори,  о чём думается, - увидела я назревавший вопрос на его улыбчиво-притворном лице.
  - Да всё о том же. О тебе…- протянул неприятно он, взирая на расписной потолок. После небольшой паузы он продолжил, - О Генри…
 Я с укором взглянула на брата, отложив вышивку. Заметив, как его губы неровно сжимались и дрожали, я, не медля, отвесила ему громкую оплеуху. Раздался звонкий смех. Мальком смеялся и смеялся. И я волей неволей предалась этому приятному занятию.
  - Ты не должен думать нелестно о моём женихе, - успокоилась я наконец.
  -  Я так и не думаю. Но право всё это так забавит…Помолвка…Свадьба…- медленно проговорил брат.
  - И что тут забавного?- строго спросила я.
  - Мария, ты же сама не раз говорила, что наша жизнь – сплошной фарс?! Тебе стало скучно, и ты решила побыть в шкуре ягнёнка в волчьей стае.
  - О нет! Ты снова не прав к семейству Дрэскотов! И Генри не так уж  плох!- возмутилась я.
  - Вот именно, сестра! «Не так уж плох!» Дрэскоты такие же лжецы, как наш дорогой дядюшка Энжи, - парировал Мальком.
  - О, так Сара Флэтчер тоже из такой породы?! Однако тебе она мила. Так в чём же разница?!
  - Что за вздор! Сравнение здесь не к месту. Речь сейчас идёт о Генри! – говорил задыхаясь Мальком.
  -Да, О Генри. О моём женихе Генри! Которого ты кстати ненавидишь и не признаёшь! – протестовала я.
  -Это не ненависть. Но ты обманываешь себя, - уже не впервые я слышала подобное.
 - Если ты этим разговором добиваешься того, чтобы не присутствовать сегодня на приёме у Дрэскотов, то должна заверить тебя - это глупо! - восклицала я.
  - Глупость – это твоя вера  в то, что все должно быть так, как необходимо.  Ты выходишь замуж за богатея, потому что так нужно поступить. Я же предпочту свободу мыслей и действий, пускай и не здравого содержания, - едва закончив, брат стремительно покинул комнату.
  - Мальком, не вздумай меня бросать! Ты должен быть на этом вечере! – кричала я ему вслед.
  Я понимала, что отчасти он был прав. Нравы светского общества диктовали мне свои условия, и я была готова их принимать.


                *                *                *

  Тот вечер положил начало моим душевным терзаниям и мукам. Тогда всё началось, не имея шанса завершиться. Если бы я только знала, что будет дальше, если бы только смогла предвидеть?! Возможно, я бы что-то изменила. Но время невозвратно. Его не стоит умолять о невозможном…
  Тем вечером в доме у семейства Дрэскотов проходило громкое мероприятие. Оно собрало много лэндлордов, аристократов, небогатых  писателей, прихлебателей здешних салонов, где их пламенные речи служили игрушкой для молоденьких кокеток, стремившихся унизить своих воздыхателей расчетливостью и высокомерием.
  Миссис Ванесса и мистер Гарри Дрэскоты с радужными лицами приветствовали гостей. На ней было одето роскошное бардовое платье, на нем – черный дорогой фрак. Движения хозяйки вечера отличались сдержанностью. А речь – деликатностью и тактичностью.  А вот муж, напротив, вёл себя просто. И часто шутил не впопад, и смеялся не в радости.  Приятный  с виду, он был скверен изнутри. Мистер Дрескот не отказывался от выпивки и азартных игр, да еще и где-нибудь в стыдном месте с юными прелестницами борделей. Разумеется, миссис Дрэскот знала о слабостях своего супруга, но относилась к этому спокойно.
  Мой будущий жених был наполовину соткан из нитей характеров как матери, так и отца. От нее – завидная логика и расчетливый ум, а от него –смекалка в незаурядных ситуациях.
  Просторный зал гостиной напоминал убранство дорогого замка. В каждом его уголке ощущалось влияние вкуса миссис Ванессы. Известно, она заказывала лучшие гарнитуры Франции, чтобы привнести элегантность в обстановку. И была большой любительницей строгих цветовых тонов светского убранства. Волнения немолодой дамы часто связывались с боязнью несоответствия интерьера ее поместья с новшествами западными. Она строго следила за тем, чтобы все предметы лежали на своих местах и без излишеств дополняли мебель. Но я никогда не чувствовала себя комфортно в этом доме. Дрэскоты приветствовали наши с Генри отношения, однако при разговорах о моём с братом сиротском положении миссис Ванесса допускала в своем взгляде большие сомнения, а фразы её становились скудны на комплименты и любезности.
  Часы пробили поздний вечер, и гости разместились за великолепным, изобилующим разнообразными вкусностями,  столом. За ужином помнится только сэр Томас Уилькфрид рассказывал  без умолку об их с племянником охоте на лисицу, да на кабана. Он был бодр и весел, и неустанно хвалил своего молодого юнца, который, как говорили, не отличался благоразумием. Но несмотря на это, благодаря стараниям дяди, его прочили в женихи многим юным девицам светской богемы.
   Моего дорогого братца я увидела в дальней части стола. С утренней ссоры мы так и не заговорили. Малькома совсем не интересовали Дрэскоты, но увлекали «тайные вечера». Эти встречи проводились после основного приема в укромных, тускло освещенных, но приятно обогретых комнатах. Участники – молодёжь, поочерёдно рассказывающие выдуманные накануне невообразимые фантастические истории ночи напролет. Чей рассказ оказывался впечатляющим, тому  доставались редкие печати иностранных авторов из каких-нибудь частных коллекций. Раньше я всегда посещала эти вечера. Но после обручения с Генри всё изменилось. Миссис Ванесса каждый день с жаром осуждала подобные собрания, считая их полным ребячеством. Потому и я, как будущий член их семьи, не могла перечить ей. Эти обстоятельства портили мои отношения с братом. Он неминуемо отдалялся от меня, и порой мне казалось, что наше былое взаимопонимание исчезало.
  Но именно «тайные вечера» удерживали Малькома от того, чтобы раз и навсегда не появляться в доме Дрэскотов. И даже моя сестринская любовь не могла сравниться с этим обстоятельством.
  Брат угрюмо следил за мной в обществе Сары Флэтчер, сумасбродной озорницы, взбалмошной и неугомонной в своих желаниях. Юная кокетка была знатна родом и богата. Мальком неоднократно убеждался в пустоумии своей пассии, но на мои укоры только непринужденно отвечал: «С ней весело…».
   Я безучастно рассматривала лица, присутствовавшие за тем ужином. На мой взгляд, они казались чем-то схожими: одинаковые  жесты,  притворные выражения, застывшие в улыбке слова лести.
   Но в тот вечер моим вниманием завладело одно лицо. Лицо мужчины.  В отличие от других, оно не выражало никаких эмоций. В нем виделись только холодность и высокомерие. Цвет его кожи, оливковый, с серебристым сиянием казался дорогим мрамором. Никогда прежде я не видела такого странного сияния глаз, как у этого джентльмена. Что-то диковинное присутствовало в его лице и манере общения. Незнакомец был хорош собой, с благородными и правильными чертами лица и огненно - карими глазами. Темный, ближе к черному, цвет его аккуратно уложенных волос особенно оттенял бледность лица. Этот человек почти не ел, только пил, сжимая в тонких длинных пальцах бокал вина. Он наблюдал за всеми, много молчал и совсем не улыбался. В его взгляде читалась скорее необходимость, нежели интерес.
  Я старалась отрываться от объекта моего внимания. Но волей неволей возвращалась взглядом к его красивой внешности. Мне трудно было совладать с возникшим любопытством и интересом. Как же он был притягателен…
  В момент, когда я искала глазами его взгляда, он резко и прямо посмотрел на меня. Мне показалось, что он был недоволен. Я несколько смутилась и испуганно отвела взор, бесцельно рассматривая кружевные салфетки на столе. Но я чувствовала, что он продолжал смотреть на меня. Боясь встретиться вновь с его проницательными глазами, я решительно повернулась к сидящему рядом Генри. Но глядя на моего жениха, легкое разочарование сменило восхищение и смятение. По сравнению с тем холодным красавцем, он не обладал ни яркой внешностью, ни обаянием. Смуглое и вытянутое его лицо и невыразительные глаза врятли могли свести с ума. Мое сердце никогда не трепетало в обществе Генри, но мой разум был свободен от предрассудков и наивного однообразия нудных светских бесед. Мой избранник был наделен блестящим умом и светлым благоразумием. А это для меня являлось бесценным. По крайней мере, до того вечера.
  Генри украдкой посмотрел на меня, одарив приятельской улыбкой, после чего вновь вступил в жаркий диспут с графом Джонсоном, одним из влиятельнейших магнатов города и, вместе с тем, одним из властолюбивых, деспотичных аристократов.
  До конца трапезы я не смела взглянуть в сторону  красивого джентльмена. Это являлось некой пыткой, как сколь мучительной, так и приятной.
  После ужина в главной зале зажгли свечи и зазвучали струны скрипки. Гости небольшими компаниями разбрелись по скользкому паркету. Мужчины спорили о политике и власти, а женщины с воодушевлением делились последними сплетнями.
   Как и подобает даме, я была в числе тех, кто обсуждал новости светского круга. В обществе юных лицемерок здешних салонов Софии Лоуренс и Люси Велбер, я ждала скорейшего окончания вечера. Также с нами находилась Элеонора Стридбилг. Она всегда была приятна мне своей непосредственностью и добродушием. Пожалуй, только эта девушка была мне близкой приятельницей.
   Мне льстило, что две избалованные девицы всегда просили моих советов и восхищаясь моим остроумием. Сами они не обладали речевыми талантами, как и проницательностью. На людей своего окружения они смотрели поверхностно и часто с неприязнью. А на представителей низших сословий предпочитали вообще не обращать внимания. В их круг входили только избранные небедного происхождения. 
  В тот вечер мне довелось выслушать немало сплетен о представителях местной знати. Многое из уст Софии и Люси звучало нелепо и неприятно. Но я уже привыкла к этому. Я успела заметить, что Элеонора была слишком молчалива и грустна. Можно было предположить, что даже весьма подавлена.
  - Сэр Уилькфрид верно не собирается выводить в свет юного Артура, - иронично звенел тонкий голосок Софии.
  -  Я слышала он очень красивый юноша, но право весь в отца, разгильдяя и транжиру! – язвила Люси.
  -  Ах, как же должно быть не повезло его невесте, ей  достался такой порочный человек, - с отвратительно - притворным сочувствием проговорила София.
 -  О, ей, бедняжке, не позавидуешь, - поддержала ее Люси подобным тоном.
 - Конфуз, Мисс Флетчер снова в этом вульгарном красном шарфе, - вдруг понизила голос Лоуренс, окинув недовольным взором Сару, проходящую под руку с Малькомом.
  Я не могла не удержаться, чтобы не позлорадствовать по поводу этой девицы, разбавив беседу двух сплетниц своими колкими изречениями.
 - Отсутствие вкуса и стиля – непростительная черта для таких, как она, - сказала я отчасти неправду, ибо юная Сара обладала приятной внешностью, а ее наряды блистали шиком и элегантностью.
  - Ты как всегда права, - воодушевленно поддержала меня  Люси.
     София задорно улыбнулась. Я же, в попытках отойти от щемящего чувства злости к спутнице моего брата, решила заговорить с Элеонорой. Теперь я не могла не увидеть ее нездоровое печальное лицо. Она уныло сидела поодаль, рассеянно оглядывая окружающих.
  - Элеонора, тебе нехорошо? – учтиво спросила ее я.
 Она не сразу ответила.
  - Я…Мне  что-то нездоровится..- еле слышно звучали ее слова.
  -  Да, ты и впрямь неважно выглядишь, - вмешалась Люси.
  -   Что с тобой сегодня? – спросила тут же София.
   Их расспросы  казались безжизненными и лживыми.
  - Возможно, тебе нужно отдохнуть, - дала я искренний совет. Элеонора улыбнулась уголками губ.
  На мгновение мне показалось, будто какие-то важные слова застыли на ее  губах.  Она слегка дрожала. Глаза были полны страха и отчаяния.
  - Думаю, нужно последовать твоему совету, Мария. Спасибо за заботу,  – она ответила вежливо. Но тут же поднялась и, не сказав ни  слова, направилась в другую залу.
 - Крайне интересно, что же заставило нашу дорогую подругу  столь рано нас покинуть, - заговорщицки смотрела в след удалявшейся Элеоноры Люси.
 - Дурной тон  от отца достался, - небрежно заметила София.
  Все знали, что отец бросил Элеонору маленькой девочкой и предал ее мать ради молодой  любовницы. Эту тему обсуждали часто и  уже на протяжении многих лет. Никто не искал оправдание такому поступку. Только осуждение и упреки  считали достойными джентльмена, по собственной прихоти лишившейся семьи, а не оставившей их по причине здоровья или даже смерти.
  Меня кольнуло скверное чувство. Две мои собеседницы раздражали меня своей неразумностью и презрением.
  Спустя время к нашей компании присоединились братья Джон и Уильям Честеры с их кузиной Маргарет. Речь зашла об искусстве и литературе. Братья были недурны умом, но их напыщенность и позерство перевешивали чашу весов в вопросе общения с ними. Они не отличались галантностью и  обходительностью. И часто выставляли многих господ в некрасивом свете. 
  Когда подошел Генри, мне стало легче.  Слушать речи Честеров иногда делалось невыносимо.
 - Вот скажите, Люси, что сильнее: разум или чувства?  - хитро улыбался Джон Честер.
 - О, думаю, любовь, - захихикала девушка в ответ.
 - И почему Ваше благородие так считает? – иронично поинтересовался Честер.
  - Но это ведь так романтично, когда любовь пылает в груди, - поэтично протянула Люси. 
 - Братец, видимо нам не дано понять женщин. Они не оставляют нам право на любовь ибо владеют этой привилегией единолично,- похлопал брата по спине Джон.
 - Замечу, что я в этом праве не нуждаюсь, -  вмешался Уильям.
 - Предположу, дорогой Уильям, что Вы не влюблялись никогда,   -улыбалась Люси. 
- Каюсь, не был удостоен такой чести.
- А вот наш дорогой Генри, разумеется, понимает, о чем идет речь. Он ведь жениться собрался, - подначивал Джон моего жениха. Я злилась.
 - Да, он влюблен, - протянул с сарказмом Уильям.
  - А по - Вашему, мистер Честер, разум сильнее чувств? -  вмешалась я, обратившись к Уильяму, видя назревающий вопрос в устах Генри. Между нами и скверными братьями часто пробегали искры негодования.  Я ненавидела их за их расчетливость, бесцеремонность и эгоизм. Но они были знатными гостями  в доме Дрескотов, поэтому  мне не в пору было выказывать своего отвращения.
   - Да, мисс Вединг, он самый. Любовь – это ненужная штука. Она только губит и разрушает. А вот разум способен на созидание и благо, - ответил он без доли сомнения.
 Конечно, правда в этом определенно была, но она никак не соответствовала образу Уильяма. Его бесчисленные романы и  непристойные шалости в заведениях легкой атмосферы были лишены всякого здравого смысла.
  - Вы говорите о разумности в то время, как сами не руководствуетесь ею в своих действиях, - сказал Генри то, о чем думала я.
  - Позвольте, что Вы имеете в виду? – претворился недогадливым Честер. Теперь на его лице появилась злость.
  - Ну как же,  не Вы ли прошлым летом тайно женились на некой мисс, не буду выдавать ее имени, в незаконном месте  «Рука и перо»? – довольно парировал Генри.
  Уильям заметно покраснел. Об этом инциденте знали далеко не все представители светского круга. Потому и Люси с Софией были просто ошеломлены этой новостью.
   Джон же, дабы избежать прелюдного осуждения, постарался как можно скорее увести брата в сторону, ссылаясь на внезапно возникшие дела. Второй Честер неохотно последовал за ним, оглядываясь и буравя Генри гневным взглядом.
  - Браво, противник был повержен без сражения, - прошептала я Генри в хитрой усмешке.  Он улыбнулся, но ничего не ответил.
 - Ну надо же, и как нам о таком не было известно?! – всполошилась Люси, одергивая Софию.
  - И не говори, какой пассаж! - возмущалась Лоуренс.
 Обе кокетки еще долго обсуждали эту тему.
   Чтобы не мешать их жаркому спору, мы с Генри прошли  в другую залу. Но вечер казался мне безвозвратно утерянным, когда к нам присоединился  граф Джонсон. Он не мог не затронуть моего жениха своими пламенными речами о теории государства. Оба так увлеклись красноречивым диалогом, что едва ли обращали на меня внимание.
  Я медленно гуляла по гостиной, ища в толпе того загадочного господина, приглядевшегося мне за ужином. Я не понимала, почему его персона так волновала меня. Может он заставлял мое сердце слишком сильно биться при одном только взгляде на него…
  Я нашла его сидящим в обществе местных политиков. Он опять, как и доселе за столом, мало говорил. Теперь он все время курил трубку. Его бледное лицо казалось чуть румянее, но оставалось угрюмым. Мне нравилось его разглядывать. Этот странный джентльмен весьма выделялся среди общей массы.
  Неожиданно позади  раздался деликатный женский голос.
  - Дорогая, почему Вы одна?
  Я обернулась и увидела миссис Ванессу. Она фальшиво улыбнулась и тут же продолжила:
 - Пойдем-те, я познакомлю Вас с нашими гостями.
  Я подчинилась ее воле, но не испытывала ни малейшего желания сопровождать эту даму весь вечер.
   Сколько времени прошло, как мы обошли множество знатных сэров и лордов, не могу вспомнить. Но право, это казалось настоящей пыткой для меня; расхаживать под руку с будущей свекровью и премило улыбаться совершенно незнакомым мне людям.
  Но вот очередь дошла до компании, в коей находился тот красивый мужчина. Я не слышала имен других господ, только хорошо запомнила его имя.
  - Граф, Леон Батлер, владелец одной из крупной сети фабрик и заводов в Ирландии и Англии, - громким и четким голосом представила его миссис Ванесса. Она не упускала случая похвастаться о высоком социальном статусе многих ее приглашенных.
  Мужчина отложил в сторону трубку, встал и поцеловал руку Миссис Дрескот, чему она радовалась, как дитя.
 - А это мисс Мария  Вединг, моя будущая невестка, - широко улыбаясь, указала она на меня плавным жестом.
   Граф Батлер без интереса поцеловал мою руку и сел в  кресло. Его жаркое прикосновение взволновало меня.
   Другие джентльмены все еще стояли  в присутствии дам, а этот господин курил с совершенно апатичным выражением лица. Я немного опешила от такого поведения.  Миссис Ванесса, казалось, не заметила его наглости, и завела разговор с одним из присутствующих. Пока другие поддерживали беседу, я не могла не наблюдать за поведением нового знакомого. Я была раздражена его бесцеремонностью.
   - Вы следите за мной весь вечер, - заговорил он вдруг  бархатным, но  натянутым голосом.
  Слова застряли в горле от такой бестактности. Но вот графа не волновала моя реакция.
  - Вам показалось, - гордо ответила я.
  -  Ну правда Ваша, если так, - сказал он ухмыльнувшись.
   Во мне кипело недовольство, но я всеми силами сдерживала свои эмоции.
  -  Вы сомневаетесь в верности моих слов? – спросила я раздраженно.
  -  Нет, что Вы? Можете отбросить сомнения,  - ехидно ответил он.
   - И все же я не могу пребывать в спокойствии, когда вижу в Ваших глазах недоверие, - не замедлила я.
   - Разве глаза могут разговаривать? – задал он неожиданный вопрос.
   - Да, - растерянно ответила я.
   - И Вы понимаете их? – с усмешкой спросил он снова.
   - Понимаю, - тут же последовали мои слова.
   - По моему мнению, Вы слишком самоуверенны, чтобы утверждать подобное, - не деликатничал граф.
    -  А по моему мнению, Вы слишком  горды, чтобы согласиться со мной, - раздражалась я.
  Лицо графа оставалось по-прежнему спокойным и неживым. Он хладнокровно реагировал на меня, не собираясь принимать мою персону всерьез.
  - Вы верите, что произвели на меня впечатление своим бунтарским поведением? Когда как сами отличаетесь от других уважаемых дам только своей девической глупостью, - потягивал граф свою трубку.
  Я  еле сдерживала себя от нахлынувших чувств. Он видел это, и мне думалось, ему это нравилось.
   -  Не считайте себя мудрым только потому, что можете так прямолинейно и грубо высказываться о женщине, - говорила я, пытаясь подавить в себе ненависть к этому черствому аристократу.
   - Я Вам вовсе не грубил. Я лишь сообщил свою точку зрения. И Ваша открытая неприязнь ко мне весьма неразумна, - расчетливо сказал он.
  -  Неприязнь к Вам – это реакция на Ваше же поведение. А неразумным было бы потакать Вам в Вашей беспардонности.
   Я внимательно следила за его глазами во время нашей неприятной беседы, и ни разу не заметила, чтобы они встревожились или же разозлились. Они были такими же бездушными,  как и сам их хозяин. И он также ни разу не встал с кресла, бросая свои ледяные фразы, сидя и непринужденно.
    Благо нас прервала миссис Дрэскот, быстро возникшая меж нами.
  - Мария, кажется Генри разыскивал Вас, - обратилась она ко мне наигранно- приветливо.
  Я оторвала взор от неприятного господина, и увидела на лице миссис Ванессы явное неодобрение. Ее обеспокоенный голос призывно ждал от меня повиновения. Конечно же, она упомянула моего жениха специально. Отчасти я радовалась  тому, что можно было наконец закончить мой  непростой диалог с графом. Но вот другая моя часть по каким-то неведомым причинам желала продолжения этой беседы.
 -Да, спасибо, что сообщили, миссис Ванесса, - протянула я весьма неубедительно, все еще наблюдая за Леоном. Он даже не смотрел на меня.
 - Была рада знакомству, мистер Батлер, - язвительно обратилась я к нему.
 - Взаимно, мисс Вединг, - кротко ответил он, даже не думая вставать, чтобы проститься с дамой.
  Одарив его на прощание гневным взглядом, я решительными застучала каблуками  в сторону парадной. Как же я ненавидела его в те минуты! Как хотела вернуться и высказать ему все нелицеприятности напрямую! Меня удержало мое благоразумие.
  Тем вечером я первой покинула мероприятие Дрэскотов к негодованию миссис Ванессы и недоумению Генри. А ночью я мучилась бессонницей. И все терзания и  мысли возникали в моей голове благодаря  мрачной личности графа Батлера. Однако же, тогда я поняла, как он отличался от остальных мужчин, и это его отличие представляло небывалый для меня интерес.

                *              *            *
   
  Прошла неделя после приема у Дрэскотов. На всем ее протяжении я старалась не вспоминать неприятный разговор с графом Батлером. И благо, его присутствие не омрачало стены знатных салонов и домов, куда я частенько наведывалась с Генри. На мои расспросы о его персоне никто из знати однозначного ответа не давал. Одни утверждали, будто он долгое время жил в горах Ирландии, где находилось его родовое поместье.  Иные рассказывали о его авантюрном и бунтарском  нраве, привезенном из Парижа после посещений игральных  домов и акционерных торгов. Вовсе фантастическими слышались высказывания про его таинственное прошлое, покрытое мраком и неведением.
      Одна лишь дама поведала мне его историю.  По ее версии, годами раннее он имел жену и детей  и  занимался предпринимательством в Эдинбурге. Он слыл настоящим семьянином и мудрым деятелем городского совета.  Графа почитали и уважали, многие фермеры обращались к нему за советом, и никто из них не оставался без его денежной помощи. Но в одно утро он лишился разом всей семьи, они погибли при пожаре в их поместье. Сам граф был в отъезде, и  печальная весть застала его в дороге. Он вернулся, чтобы похоронить их, а после на долгое время уехал куда-то за границу. Там он приобрел внушительные капиталы, занимаясь строительством льняных фабрик, заводов и ремесленных мастерских.  На родину он более не возвращался. И на настоящее время обосновался в Англии ни сколько по делам, сколько, видимо, из-за весенней хандры.
   Разумеется, меня удивила его биография. Хотя я и сомневалась в том, сколько в ней отводилось место правде. И все же, мое неприязненное отношение к этому загадочному человеку не менялось.
   Следующая встреча с графом Батлером состоялась снова в доме Дрэскотов. Я была довольна тем, что организацию и прием гостей миссис Ванесса доверила мне, а сама с мужем уехала к морю, по ее словам, полечить нервы. Поскольку, близился май, и погода стояла теплая  и свежая, я распорядилась расположить гостей на свежем воздухе. Навесы и тканевые купола придавали ощущение удобства и уюта. А живая музыка прекрасно сочеталась с ужином под многочисленные свечи. Фонтан украшали веселые гирлянды  и  прекрасные цветы. А у шведских столиков приглашенных с радостными улыбками встречала обслуга.
   Основная масса гостей была все той же. Их было так много, что нетрудно было догадаться о большинстве прихлебателей без пригласительных.Что ж, это было неудивительно. Слухи о развлечениях в городе распространялись быстро, и большинство его жителей откликались на них  своими нескромными визитами.
   Разумеется, сама усадьба не пустовала. Она была приготовлена для очередного «тайного вечера», и мы, в лице всех молодых людей и некоторых немолодых  лордов с нетерпением ждали окончания официальной части светского раута.
  Без четверти одиннадцать гости постепенно начали расходиться, благодаря меня и Генри  за чудесный вечер и передавая пожелания о скорейшем выздоровлении миссис Дрэскот. Они утомляли меня пафосностью фраз и лукавыми речами.
 Мой братец снова веселился в обществе Сары Флэтчер.  За прошедшие дни мы мало общались, и это меня беспокоило. Я не хотела, чтобы эта баловница вскружила ему голову и после оставила ни с чем. Зная упрямый его нрав, я не вмешивалась  в их отношения, но и не оставляла их без наблюдения.
   Когда ко мне и Генри подошел один из гостей, я вспыхнула негодованием. Граф Батлер… Меня поразил цинизм, с каким  он обсуждал с Генри  вечер, совершенно не обращая внимания на меня.
  - Весьма признателен, что появились у нас, - пожал его руку Генри. Моему жениху, по всей видимости, Леон нравился.
  - Это мне в пору благодарить Вас за такой замечательный вечер, - вновь слышались слова, лишенные всяких эмоций.
   - Благодарить нужно мою невесту, Марию. Это она здесь все так мило устроила, - дружелюбно представил меня Генри.
    Граф, казалось, нехотя посмотрел в мою сторону и одарил расчетливым непривлекательным взглядом.
  - Что ж, полагаю мы уже знакомы с мисс Вединг, не правда ли? – спросил он  меня.
  - Верно, нам уже довелось видеться ранее, - подтвердила я его слова.
    Граф хмуро глядел на меня, будто совершенно не желая ни минуты со мной разговаривать.
  - Итак, спокойной ночи, мисс Вединг,  - сделал он едва заметный наклон головы и снова обратился к Генри:
  - Еще раз, благодарю за прием, приятного сна, - полностью проигнорировал он упоминание о том, кому нужно было в действительности представлять почести.
  Я злилась... И желала скорейшего его ухода. Но Генри не заметил моего негодования и предложил объекту моей неприязни  поучаствовать   в  «тайном вечере». Мне хотелось прервать воодушевленную речь моего жениха, который расхваливал достоинства подобных встреч и призывал посетить сегодняшнюю. Однако было уже поздно.
  Граф сомневался сначала, но после дал свое согласие. Генри очень обрадовался. А вот я пребывала в большом неудовольствии.
  «Тайный вечер» проходил на верхнем этаже, в небольшой тесной комнатке с камином. Участников  собралось около десяти, не считая меня с Генрихом и угрюмого графа Леона. Множество свечей освещали уютную мебель и богатый гарнитур. С балкона веяло сыростью, и запах приближающегося дождя отгонял сон. В центре комнаты подле камина находился круглый дубовый стол. Молодежь окружила его вплотную, с нетерпением рассматривая друг друга  в мерцании свечей. Среди присутствовавших можно было заметить Люси, Софию и вновь грустную Элеонору, а также братьев Честеров и Малькома, разумеется, с Сарой Флетчер. Разбавляли наше юное общество лорд Эшфорд, давний друг семейства Дрэскотов, со спутницей миссис Матильдой Браун и сэр Джейкоб Бригс, известный в Лондоне деятель пера и острого словца на передовых полосах «Таймс». Граф Батлер устроился в дальней части залы, где смог исполнять роль стороннего наблюдателя. Когда дворецкий принес бренди и сухие закуски, Генри торжественно произнес:
  - Господа и милые дамы, давайте начнем нашу встречу.
   Все похлопали и погасили часть свечей. Окружающее теперь проглядывалось неразборчивее и тем таинственнее. Поначалу тусклое помещение впитало в себя звук тишины. Гости напряженно смотрели друг другу в глаза, будто пытались уличить в каком-то обмане.
 - Уважаемые гости, рад представить вашему вниманию редчайшее издание скандального Маркиза де Сада «120 дней Содома», -  прервал  молчание Джон Честер, держа над головой потрепанную книгу в багровом переплете.
  По зале прокатилась волна удивления и смущения, в первую очередь из уст дам. Эта распутное и запрещенное к чтению  произведение неоднократно сравнивали с напутствиями самого дьявола и опасались когда-нибудь даже взглянуть на него. Но среди молодых энтузиастов и смельчаков книга пользовалась популярностью и нездоровым уважением. Я точно знала, что никто из присутствующих не читал ее, и, увидев Честера с этим негодным творением, сама опешила.
 -  Это мой приз сегодняшнему победителю, - вновь заговорил Джон, хотя и растерявшись в ошеломленных взглядах.
  -  Спасибо, мистер Честер за ваше участие в составлении наград. Однако ж, я должен сообщить и о другом, главном, вознаграждении. Подарочное издание, подписанное рукой самого Дефо,  «Робинзон Крузо», - весело сообщил Генри, украдкой неодобрительно посматривая на Честера.   
  Вдохи облегчения и радости заполнили комнату. Произведение, заявленное Генри, окружающие восприняли тепло и непринужденно. Поверженный, Честер более не обронил ни слова. Однако свою интригующую книгу он положил в центр стола, намереваясь действительно  использовать ее в качестве приза.
  Повествовать начала София. Но ее примитивная история о неком господине, сколотившем большие капиталы неизвестным образом, и его якобы кровные связи с демонами не заинтересовали практически никого. Далее пришлось выслушать еще ряд рассказов такого же непривлекательного характера из уст Люси, Уильяма Честера и Сары Флэтчер. Последняя меня то и дело  раздражала своими показными заигрываниями  с моим братом. Мальком же, казалось, получал только удовольствие от моего негодования.
  Столь же несостоятельной  получилась история у лорда Эшфорда. Он поведал нам о загадочной миссис Тельнби, которая общалась с духами мертвых, дабы узнать секрет вечной жизни.
  Прошел час пустословных рассказов. Гости заметно подустали. Некоторые уже вовсю распивали бренди по углам комнаты, делая вид внимательных слушателей и в тоже время пытаясь скрасить вечер бодрящим хмелем. Граф Батлер недвижимо сидел на софе, в самой темной части  комнаты. Я не видела выражения его лица, к тому же он ни разу не высказался или хотя бы сделал участливый вид. Он все время курил трубку, игнорируя наше мероприятие. Меня задевала его бесцеремонность. И я решила взять на себя смелость развеять скуку своей повестью, думая обратить внимание графа к окружающей его компании.
  - Итак, моя история о миссис Мэрси Браун… Эта была богатая аристократка, живущая в  родовом замке в горах Ирландии около полувека назад, - начала я. Признаться, я сочинила это несколько минут назад, соединив в уме все знания о разного рода нечисти, а также взяв некоторые факты из биографии нелюбимого мною графа Леона. Я жаждала снова поспорить о чем-либо с этим человеком, ибо уже тогда начала осознавать некий интерес к нему.
  -  Ее муж был знатным ленг-лордом и членом городского совета. Его звали Фрэнсис. Несколькими годами ранее Мэрси родила ему прелестную дочь, Матильду, так похожую на любящего мужа. И теперь их семейная идиллия представлялась примерной для жителей окрестных мест. Однако на деле все обстояло совершенно иначе, - я говорила медленно, специально растягивая слова и притягивая все большее внимание.
  Я осмелилась глянуть  и на графа. Его бледноватое лицо теперь заметно выступало из темноты. Он потушил трубку и слушал. В тот миг мне было не по себе. Но останавливаться я не собиралась.
   - Так что же было не так в этом замке? – не выдержала минутной паузы Люси.
   -  Наверное, в нем обитали призраки? – насмешливо вмешался Мальком.
   - И в склепе каждую ночь слышались ужасные звуки железных оков, - поддержала его Сара, сдерживая себя от смеха. 
   - Нет, если Вы наберетесь терпения, то услышите продолжение, - раздраженно сказала я.
   -  Продолжай, Мария, мы все во внимании, - учтиво предложил Генри.
   - Так вот, на самом деле в  отношения между супругами давно творилось неладное. Граф Браун был страшным ревнивцем и всегда болезненно воспринимал, когда на его жену смотрели мужчины. Он вмиг вспыхивал гневом, лишь только видел Мэрси в окружении какого-нибудь джентльмена. Постепенно его поглощенность ею стала заметна многим господам светского окружения, и они стали реже наведываться в их замок. Бедняжка миссис Браун превратилась в настоящую затворницу, света белого не видя за стенами мрачного замка. Ее муж вселял в нее настоящий страх, ибо каждую ночь он оставлял ее одну в постели, а сам скрывался неизвестно куда. Малышка дочка казалась молодой Мэрси единственной отрадой и радостью…
Некогда добрый человек, граф постепенно превращался в злобного, недовольного и властного деспота. Скоро слуги все до единого сбежали из замка, и графу пришлось нанять иностранку в гувернантки дочке.  На молодую жену легла забота об их огромном доме. Мэрси плакала часами, когда муж уезжал в город. Она любила лишь одно место покоя и умиротворения – прекрасный сад. Она обожала цветы, могла  любоваться ими часами…
   Я остановилась, чтобы перевести дух.  На  лицах окружающих возникла  заинтересованность.  Я посмотрела на графа. Его лицо было напряжено,  оно сделалось суровым и строгим.  Несмотря  на смятение, я продолжила:
 -  Это случилось однажды ночью… Мэрси проснулась от кошмара. Графа рядом не было… Она услышала плач из комнаты  дочери и поспешила  к ней.
В полутемной комнате  она обнаружила малышку на полу, а подле нее навзничь лежащую гувернантку без признаков жизни. Вся рубашка девушки была  в крови, а сама она -  бледна, как мел. Мэрси в ужасе  взяла  дочь на руки и побежала во  двор. У экипажа она увидела графа. Он жутко выглядел…На его порванной  одежде  выступали пятна крови… Мистер Браун силой оттолкнул жену  и, выхватив из ее рук ребенка,  побежал обратно в замок. Мэрси проплакала всю ночь. Она не знала, что ей думать… Страх преобладал над печалью…Но  она осталась…Следующим  утром  она увидела, как муж погрузил тело гувернантки в повозку и увез  невесть куда. Она так боялась мысленно представить расправу над этой бедной девушкой, учиненную ее мужем. Вера ее колебалась…Граф не возвращался… И ночью она решила во чтобы то ни стало выяснить истину. Она взломала потайную комнату в гостиной, где Френсис пропадал часами. Мэрси  не могла поверить своему взору…В большой железной клетке сидела девушка. Она была неземной красоты, и казалась такой невинной. В роскошном платье ее заперли там, как животное в вольере…Голос прелестницы сладко шептал Мэрси освободить ее из невольного заточения. Миссис Браун послушалась, и открыла клетку… О, знала б она, что наделала! Вмиг красавица сверкнула злобными хищными глазами и набросилась на девушку. Она впилась длинными клыками в ее горло. Когда силы начали покидать Мэрси, дьяволица отпустила ее. Она знала, что совсем недалеко, где-то в замке, в маленьких жилках текла теплая кровь маленькой девочки, любимой дочки семейства Браунов. Но мать не могла не защитить свое чадо, вот и Мэрси, даже чувствуя, что умирает, с горящим факелом в одной руке и серебряным крестиком в другой, побежала в комнату дочери. Демоница еще не успела притронуться к ребенку, когда храбрая миссис Браун швырнула ей в лицо пылающий факел. Пронзительный крик пронесся по замку. Крик бестии в обличии ангела, полыхающей в огне. Пламя быстро перекинулось на занавеси и мебель, не оставляя шанса матери и дочери выбраться живыми из этого ада. Они прижались друг к другу в последние минуты своей жизни и тихо читали молитвы, - я остановилась.
   Лица присутствующих были печальными. Моя история оказала должное воздействие.
  - А как же граф? Что было с ним? – тихо спросила Элеонора, пожалуй, впервые за весь вечер.
  -  Когда он вернулся, на месте роскошного замка остались лишь руины, он полностью сгорел, - негромко ответила я.
  -  Как он мог оставить их одних, зная об угрожающей им опасности?! Это не поступок джентльмена, - высказалась София.
  -  Согласна, так Бог покарал его, -  с возмущением сказала Люси.
   В тот момент я обратила внимание на графа, и остолбенела. Его лицо исказилось такой злобой и ненавистью, кои я еще никогда ни у кого не наблюдала. Его стеклянные глаза горели в отблесках свечей, губы нервно сжимались и дрожали. И я увидела на его лице то, что заставило меня полностью пожалеть о своем рассказе, - это нестерпимая боль…
   -  И зачем этот Фрэнсис держал в своем доме это существо?- спросил Уильям.
  Но он не услышал моего ответа. Другим его и вовсе не нужно было слышать, ибо они принялись громко обсуждать мою историю с неимоверным количеством догадок, гипотез и мнений. Их голоса раздавались отдаленно в моем сознании, потому что мой разум принадлежал раздирающему душу взгляду графа Леона. Мне стало стыдно...
 Генри взял мою руку и поинтересовался о самочувствии. Я заторможено улыбнулась, сославшись на легкое недомогание и головокружение.
 Он заботливо усадил меня в кресло.  И я боялась обернуться и поймать тот отчаянный взгляд графа Батлера.
   Между тем, гости единодушно признали меня победительницей вечера, и под всеобщие аплодисменты я получила произведение Даниеля Дэфо. Скверный роман Маркиза Де Сада  был также передан мне Уильямом.
   Итак, тайная встреча подошла к концу, и ее участники, прощаясь, желали спокойной ночи. Но вот я подозревала, что глаз не сомкну из-за своей бестактности в отношении графа. Он буравил меня презренным взором, по уходу пожимая руку Генри. Как я и ожидала, он ушел без поклонов и слов. Хотя в ту минуту я не обижалась, ибо  чувствовала себя виноватой.

*   *   *

   Близился конец мучительной недели. Мой разум одолевали сомнения и тревога. Я всерьёз задумалась о графе Леоне и о его жизни. Мне хотелось извиниться перед ним за свою оплошность на «тайном вечере». Однако, как должно было свершиться мое раскаяние, я мало представляла.
  Чета Дрэскотов еще не вернулись с морского путешествия. И мы с Генри долгое время проводили вместе в их поместье. И все же мои чувства к жениху нечаянно изменились…
 Тем вечером разразилась страшная гроза. Стихия бушевала неистово,  сильный ветер в считанные минуты ломал деревья и сносил крыши веранд. Яркие вспышки молнии временами слепили глаза. Воздух пропитался сырой прохладой ливневого дождя. Сады и парки превратились в грязевые болота.
   Я ненавидела дождь. В детские годы мы с Малькомом часто оставались совершенно одни, в то время как наш пустоголовый дядюшка Энжи отправлялся на поиски  славы и обожания девиц легкого поведения в игральные дома и спускал немалые средства на удовлетворение похоти. Забота нам казалось тогда  благоговением столь же недостижимым, как и возможность вернуть родителей к жизни. Мы понапрасну ждали его ночами, в страхе прячась под кроватями от рокочущего грома.
   Тем вечером я грустила без Генри. Он отправился  по земельным делам отца в соседнюю провинцию. Я распустила служанок по комнатам, а сама устроилась в тусклой гостиной за чтением выигранного на вечере произведения Дефо. Мой жених должен был возвратиться только утром, что огорчало  мою душу. Только с ним я могла ощущать себя не одинокой. Ведь теперь Мальком целыми днями пропадал у Флэтчеров. Я злилась а него, но больше скучала по нашим разговорам. Теперь мою думу приходилось вести наедине с собой.
  За окном грохотало. Каждый раздирающий небо раскат невольно пугал и  отрывал от печатных строк.
  Внезапно сквозь шумный дождь до меня донеслись цокот копыт и скрип колес во дворе. Я поспешила к выходной двери.
  Как я и ожидала, подле порожек стоял темный экипаж с четырьмя жеребцами. Дверца кабинки открылась, показался незнакомец. В неприятном холоде, едва одетая, я с нетерпением ожидала, когда поздний гость покажет свое лицо. Высокого роста человек в черном плаще и шляпе с длинными полями уверенными шагами приближался ко мне. Я, не церемонясь, открыла двери, будучи несколько встревоженной. Неизвестный человек вошел в холл и снял шляпу. Я опешила… Мне показалась, что сама ситуация нелепая и нереальная. В дюйме от меня стоял граф Батлер… По его удивленным глазам, не трудно было догадаться, что не меня он ожидал увидеть тем вечером.
   Какое – то время мы оба молчали. Наконец, граф тяжело опустился на кресло, наблюдая за мной, и заговорил:
  - Мне нужен мистер Генри, - оторвал он короткой сухой фразой.
  - Сожалею, но он  отправился в Ульминдон, - ответила я на одном дыхании.
  - И как скоро он намеревался возвратиться? – послышался следующий вопрос.
  -  Только к завтрашнему утру, - сказала я.
    Граф Леон выглядел напряженным и встревоженным. В те минуты я хотела, чтобы он поскорее ушел. Меня раздражало его присутствие, ровно, как и интересовала цель его визита.
  - Скажите, я могу надеяться на Ваше гостеприимство в моем желании переночевать здесь эту ночь? – задал он неожиданный вопрос.
 Я не знала, как реагировать. Боялась представить хотя бы на мгновение наше с ним пребывание в одном доме. Эта мысль меня пугала.
  -  Отчего же такая просьба? – спросила я в растерянности.
  - Оттого, что уважаемый человек нуждается в помощи, особенно, если он спасается от бури, - надменным тоном прозвучал ответ.
   Граф с раздражением смотрел на меня.
  -  Но почему этот человек покинул свой дом на ночь глядя, да еще и в такое ненастье? – спросила я пренебрежительно.
  -  Миссис Вединг, думаю Вам известно, что дамам необходимо хотя бы иногда сдерживать жажду любопытства, - прямо заявил граф.
  Вспышка гнева на моем лице смешалась с оттенками презрения. Я высокомерно вытянула шею и отвернулась.
  - Не думаю, что держать обиду, подобно ребенку, на слова правды разумно, - парировал он с ехидством.
 Я намеренно не поворачивалась. Открыто показывая свою неприязнь, я все же ясно ощущала, как мое сердце выскакивало из груди в волнении и трепете. Неподдельный интерес к графу опустошал мой разум.
  - Порой Вы слишком прямолинейны. Но не уверяйте себя в том, что это верно. Думать и говорить нужно правильно, - все еще стояла я спиной к графу.
  -  А Вы, значит, всегда поступаете по совести?! – послышалось позади.
  -  Да. Я стараюсь, насколько это возможно.
  Спиной я ощущала его пристальный взгляд. Я слышала, как он встал. Медленные шаги зазвучали не по направлению в холл, как ожидалось. Меня охватил страх, когда я поняла, что он стоял за моей спиной. Не смея обернуться, я тяжело дышала от волнения.
 -  Вы лгунья, - сказал он негромко.
  Я в возмущении повернулась. Но слова застряли в горле… Я увидела его красивые карие глаза…Граф находился неприлично близко. Биение моего сердца казалось мне настолько громким, что он мог слышать каждый его удар.
 - Отчего же Вы такого мнения обо мне?! – собралась я  с духом.
 - А Вы сами не догадываетесь? – тише звучал его голос.
   Мысли путались в моей голове. Я не могла собраться и ответить ему. Мной двигало нечто бесконтрольное. К удивлению ко мне пришло осознание того, что этот бестактный мужчина был глубоко мил мне.
 - Ну же, поразмыслите, почему я зол на Вас? – спросил он и наклонился к моему лицу.
  Я замешкалась. Мне сделалось стыдно за свое молчание. Этот человек мешал мне думать. Он сводил меня с ума.
  - Я не знаю, - почти прошептала я.
   Неожиданно он взял меня за руку и продолжил:
  - Самое печальное, мисс Вединг, что Вы и в самом деле не понимаете, когда делаете людям больно, - граф крепко сжал мое запястье.
  Я попыталась вырваться из его цепкой хватки, ибо чувствовала нарастающую боль в руке. Лицо мужчины исказилось ненавистью. Но из под нахмуренных бровей  я ясно видела его глаза. Они не искрились гневом. Вовсе нет. В них читалось некое странное смятение.
 - Пустите меня! Что Вы себе позволяете?! – отчаянно восклицала я. Но он не дрогнул, туго стягивая мое запястье.
 - А что Вы позволяете себе, когда сочиняете небылицы про мою семью! – гневно выпалил он.
 - О чем Вы? – притворялась я, догадываясь, что граф сводил счеты за тот сочиненный мною глупый рассказ на «тайном вечере».
 - Вы не имеете никакого права оскорблять меня, - злобно произнес мужчина.
 - А Вы не имеете никаких прав трогать женщину! - возмущалась я, продолжая попытки высвободить руку.
 -  Женщина должна знать свое место, а не совать свой нос куда не следует, - задыхался граф.
 - Вы хам и негодяй! Немедленно прекратите! – с жаром требовала я.
 - Не Вам судить, кто я. Вы такая же лицемерка, как Ваши друзья. Вам необходимо поливать людей грязью! Но знайте, с каждым частым биением вашего сердца, как сейчас, Вы возвращаетесь к своей сущности! К природе Вашей женской натуры! – говорил он негромко.
 -  Что Вы несете?! Вы  далеки от звания джентльмена! И ведете себя, как неотесанный мужлан! Пустите меня! – прокричала я.
  Но случилось то, чего я никак не могла ожидать. Граф Леон небрежно притянул меня к себе. Он не мешкался, когда, несмотря на моё отчаянное сопротивление, жадно припал к моим губам. Удерживая мои руки, он страстно целовал их вновь и вновь, будто удовлетворяя свою бесстыдную похоть. Я не могла справиться с его силой. Однако ощущала, что его настойчивые прикосновения не являлись для меня отвратными. Вкус его губ был так сладок, что продлись наш поцелуй несколько дольше, я бы перестала сопротивляться.
  Несколько секунд спустя он, наконец, отпрянул от меня. Я, не медля, отлепила ему звонкую  пощечину.  Граф невозмутимо посмотрел в мои глаза. В его взгляде появилось сожаление. Однако он не стал извиняться, только молча развернулся и быстро зашагал вон из комнаты.
   Когда в парадной хлопнула дверь, я невольно вздрогнула. В бессилье рухнув на диван, я все же не чувствовала себя опустошенной. Я все еще ощущала его пряный запах и страстные губы. Но мой разум не мог смириться с таким оскорблением.
 

*   *   *
 
   С неприятного случая прошла неделя. На свое счастье я не встречала графа Батлера эти дни. Но забыть бесчестный поцелуй я также не могла.
   Миссис Дрэскот с мужем возвратились в поместье к концу недели. Поэтому Генри и я виделись реже, ибо он вступал в полное распоряжение его горячо любящей матери. Больше времени я проводила дома. Но теперь не вышивала, совершенно забросив это занятие. Я читала много книг любимых классиков. Иногда прогуливалась с пустоголовыми Люси и Софией по тихим скверам только лишь из тоски. Но мои мысли были целиком заняты графом Леоном.
  Недавно леди Эшли, светская вдова и любительница салонных мероприятий, объявила о намерении устроить бал. Все знатные господа были приглашены на воскресную ночь. Мы с Генри входили в их число. Но меня пугало то, что я вновь могла здесь встретиться с графом. Жениха оповещать о том постыдном инциденте я не собиралась. Мне даже не представлялась возможным рассказать о подобном случае.
  Накануне бального вечера я решила навестить Элеонору Стридбилг. Она приболела и совсем не общалась с привычным ей кругом людей.
  В просторном доме меня встретила Миссис Дороти, любезно провожая наверх, в спальную дочери. Элеонора выглядела неважно. Бледная и печальная, она серьезно встревожила меня.   
   - Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я у нее, когда миссис Дороти
удалилась распорядиться о чае. Девушка подперла спину подушкой и с глубоким вздохом ответила:
  - Уже намного лучше. Доктор говорит, что близко поправление, - улыбнулась Элеонора.
  - Ты пугаешь меня своей болезненностью, - поделилась я своими опасениями.
  -  Не беспокойся, со мной все в порядке. Как ты сама поживаешь? – тихо спросила она.
  -  Ты обо мне можешь не спрашивать, сейчас главное, чтобы тебе стало лучше, - заботливо сказала я.
  Элеонора улыбнулась, и  на ее белом лице появилась благодарность.
  -   Вот такой ты мне более нравишься,  - дружелюбно погладила я ее руку.
  -   Мария, я должна тебе открыться, - печально поджала губы Элеонора.
  -  В чем? Что-то случилось? – интересовалась я.
  -  Но ты должна обещать мне, что сказанное останется пока только между нами, - взволнованно просила Элеонора.
  - Разумеется. Скажи же, в чем причина твоей грусти?
  -  Я жду ребенка…
  Тишина воцарилась в комнате. Я не верила своему слуху и даже не знала, что в этих случаях нужно говорить.
  -  Миссис Дороти  знает? – спросила я почти шепотом.
  -  Да. Это выяснилось несколькими неделями ранее.
  -  В этом причина твоего скверного состояния? – спросила я.
  -  В этом, - растерянно ответила она.
  -  И кто отец? – задала я вопрос после выдержанной паузы.
    Элеонора отвела глаза в сторону.
  -  Это не важно. Он не желает знать меня, - печально проговорила она.
  Я была потрясена.
  -  Но как?! Он же должен…, - я не договорила. Элеонора перебила меня со словами:
  - Мария, пожалуйста, я не желаю говорить о нем. Прошу тебя, не спрашивай.
    Я прекратила препирательства. В глазах бедняжки виделось столько горя! Мне оставалось только обнять ее так крепко, как могла. Она даже не всплакнула.
  Наш последующий разговор тем утром был недолгим. Она говорил о планах на новую жизнь, а я тайком восхищалась ее стойкостью.
  После чаепития миссис Дороти предложила свой экипаж и удалилась за кучером. Я ожидала в гостиной. И я услышала весьма любопытный разговор.
  На кухне шептались  служанки.
  - Бедная мисс Стридбилг,  каково будет растить ребенка без мужчины?! – сетовала одна.
  -  Это да. Саму мать воспитала, а этот негодяй всю жизнь по девкам кутил, - злилась вторая.
  -  А главное, этот франт каков?! Весь из себя такой, богатый, а от родного дитя отказался, - язвила первая служанка.
  -  Ой, намучается она еще. Это я тебе точно говорю. А бобыль этот иноземный, я слышала, уже женат был. Да только семья его погибла, вот он и сюда приехал, наших  девок портить!
  -   Каков подлечина! А еще граф?! Тьфу! – возмущалась одна из служанок.
  - Мне он сразу не понравился. Высокого мнения о себе, не терпит возражений! Нехороший он! – поддержала ее вторая.
   Я слушала и понимала, что речь, верно, велась о графе Батлере. Его имени в устах простолюдинок я так и не услышала, но была уверена, что это он.
  Покидала дом  Стридбилгов я в смятении и злости. Негодовала я по поводу графа. Как он мог так поступить?! Впрочем, собственный случай с поцелуем только подтверждал мои догадки. И, надо сказать, меня окончательно разочаровала его личность.
   
     Вечерний бал явился прекрасным мероприятием, одним из немногих, которые удавались на славу леди Эшли. В оформлении главных залов и декоративных атрибутов  ей помогала сама Элен Льюис, известная своими моделями прелестного женского туалета и дивными штучками светского интерьера. Её творческие новшества на том приеме привлекали любопытные взоры даже мужчин. Дамы, каждая по-царски одетая, расхаживали с фальшивыми улыбками и терпкими ароматами французских духов. Графы, бароны, феодалы и крупные ремесленники курили свои  пыхтящие  трубки на веранде, жарко обсуждая возможности управления страной и перспективы роста мануфактур. Те же знакомые мне лица вели обыденные и одинаковые беседы, темы которых зачастую не менялись годами.
  Признаться, мне не доставляло удовольствия находиться в обществе женщин с абсурдным мышлением и чрезмерным кокетством. Люси и София вновь раздражали меня своей заносчивостью и невоспитанностью. Они собирали сплетни с разных залов, гордясь своей осведомленностью в особо личных вопросах уважаемых господ. Генри по обычаю оставил меня на растерзание наглых девиц, уединившись в красном кабинете с представителями промышленной среды. Его мать временами удостаивала  меня своего пристального и неоднозначного взгляда, однако большую часть вечера она неустанно следила за мистером Дрэскотом. Последний изрядно переборщил с выпивкой и приглашал не один десяток дам на медленный па.  Она злилась, но в силу своей долготерпимости, вела себя невозмутимо.
  Я невольно всюду искала графа Батлера. Так хотелось моему распаленному сознанию  поглядеть в глаза негодяя. На фоне трагедии Элеоноры, личный инцидент с ним даже не воспринимался дерзким. Я готовилась к ораторской речи, полной презрения и гнева. Однако когда в последней зале я разглядела высокую фигуру графа, мои намерения претерпели сомнения. Он также волновал меня, как и в первую нашу  с ним встречу.  Все в этом человеке: его красивые глаза, волнующие губы, его легкая походка и бледность кожи, заставляли мое несчастное сердце биться сильнее. Я не осмелилась подойти к нему, тем более вступить с ним в спор.
  Граф заметил меня именно тогда, когда прозвучали медленные нотки вальса. Он безучастно глянул в мою сторону. Я смутилась и демонстративно отвернулась. Но без злости. Стоя посреди залы с грациозно кружащимися парами,  я не решалась и шагу сделать.  Вздрогнув при прикосновении чужих рук, тут же обернулась. Напротив стоял Генри, несколько озабоченный. Я будто разочаровалась в те секунды, ожидая увидеть вместо жениха графа Батлера. Стало стыдно… Генри протянул мне руку, и я послушно дала свою.
   Во время танца мне не хватало смелости смотреть ему в глаза. Я ощущала за собой вину. Скверный поцелуй терзал мой разум. Разумеется, по праву осуждать нужно было только графа. Однако мое ранимое сердце разрывалось на части при одном только воспоминании о минутах той бесстыдной близости.
   В поздние часы залы опустели. Большинство гостей разъехались на экипажах. Я с нетерпением ждала нашего с Генри ухода. Мой благовоспитанный жених никак не мог закончить встречу в красном кабинете. Дальняя комната этажом выше была намеренно обустроена для встреч ораторов и политиков, чьи споры об устройстве правления нередко переходили за рамки дозволенного, превращаясь в буйные перебранки с немалым количеством бренди. Я не понимала подобные собрания. Впрочем, женщину по обычаю не занимали проблемы такого содержания.
 Последними из моих собеседниц бал покидали София и Люси в сопровождении братьев Честеров. Юнцы с таким притворством ухаживали за молодыми кокетками, будто это  занятие являлось для обоих некой коварной игрой или очередным дешевым пари.
   Дабы освежиться, я решила подождать окончания торжества на веранде.
Меня одолевала легкая сонливость. Но она сменилась волнением, едва я заметила приближавшегося графа Батлера. Меня охватило невероятное ощущение тревоги и приятного ожидания. Я понимала, что сейчас между нами должен был состояться непростой разговор, и молилась не онеметь от сильного влечения к этому мужчине.
   Он остановился в паре футов от меня и оперся о перила. Не говоря ни слова, закурил трубку. Мне виделся лишь его силуэт, стоящий спиной к лунному свету, остальное скрывала темнота прохладной ночи.
  В какой-то момент мне почудилось, будто я  в вакуумном пространстве, без единого шороха или звука. Безмолвие между нами делало мой разум слишком восприимчивым и чувствительным. И вот он заговорил:
  - Вы утомились? – спросил он однотонным голосом.
  - Нет,  - сдержанным тоном ответила я.
  - Тогда почему Вы здесь? – послышался все тот же холодный тон.
  - А Вам известно, что мужчинам хотя бы иногда следует сдерживать свой интерес, - язвительно говорила я подобно недавней речи из уст самого графа.
 - Увы, Вы ошибаетесь. Это не интерес, а обыкновенная воспитанность.
 - Разумеется. Быть по-Вашему, - злобно оторвала я.
  Возникла длительная пауза. Было слышно лишь пыхтение в трубку. Я все также не видела лицо графа, и потому создавалось впечатление, что я разговаривала с безликой статуей.
  - Вы злитесь на меня, мисс Вединг, - уверенно заявил он.
  - Я Вас ненавижу, - выдавила я из себя слова гнева.
  - Оставьте, Вам это не идет.
  - Это никого не красит. Данное чувство – разумная необходимость в общении с Вами, - четко и твердо проговорила я.
  -  Вы обо мне дурного мнения, - спокойно говорил граф.
  -  Да как Вы смеете так говорить после того, что случилось! – не выдержала я. Возмущенная, приблизилась к графу так, чтобы  увидеть его лицо.
  - Вы наглый, невоспитанный человек! Совершенно лишенный чувств! Вас заботит лишь Ваша самолюбивая натура! - восклицала я в ярости.
  Граф Батлер также недвижимо стоял в тени. Он и не дрогнул.
  Я набралась храбрости и сделала еще шаг вперед. Гордо подняв голову, я старалась не нервничать. Наконец, из темноты показались его надменные глаза. Лицо ничего не выражало.
  -  Вы бездушны, - умерила я пыл.
   Он погасил трубку и медленно отвернулся. Я напряженно ждала его слов. Меня уже не злило его поведение, оно казалось привычным.
  Молчание длилось несколько минут. Несколько долгих и мучительных минут. Когда граф вновь взглянул на меня, его лицо заметно изменилось. Ранее я уже наблюдала это выражение отчаяния и боли, когда по собственной глупости сочиняла историю про графа и его семью на «тайной встрече». Я вновь почувствовала вину.
 - А Вы? Что можете сказать о себе  Вы? Разве Вы не обладательница каменного сердца и расчетливого ума?- тихо и высокомерно спросил он.
 -  Нет. Вас, наверное, ввели в заблуждение.
  Его слова заставили меня сомневаться.
 -  Я и сам способен разглядеть человека, тем более женщину, - самоуверенно заявил граф.
 - Замечу, Вы слишком доверяете своим суждениям. Не стоит, они неверны,- сказала я с ухмылкой.
  -  Тогда просветите меня, мисс Вединг, кто же Вы?!- попросил он.
  Я совсем растерялась. Не рассказывать же ему все терзания сердца?!
  Граф внимательно следил за мной. Он ждал от меня ответа, сводя с ума гипнотическим манящим взглядом.
 - Смелее, Вы можете поспорить с моими суждениями, - он наклонился ближе. Он ровно делал так, как и в прошлую нашу встречу.
  Чувствуя его запах, я сжалась от нахлынувшего волнения.
 - Если бы Вы были настоящим джентльменом, то знали бы о правилах приличия с дамой, - возмутилась я.
  Граф довольно ухмыльнулся, словно ожидая таких слов.
 - Если бы Вам было, что сказать в свое оправдание, то Вы бы отбросили формальности незамедлительно, - возразил он.
 - Считаю, Вам я вообще не обязана рассказывать о себе больше, чем сведения о роде и имени.
 -  Вы и говорить со мной не должны после нашего поцелуя, - торжествовал граф в своей дерзости.
 - Вы правы, я просто надеялась, что Вы сможете понятно объяснить причину одиночества одной благородной девушки и бегство отца ее ребенка! – на одном дыхании произнесла я и сорвалась с места. Покидая веранду, мне хотелось обернуться и увидеть реакцию графа на мою осведомленность. Но сдержалась. По крайней мере, я высказала этому человеку все, что думала о его грешной душе.
   Вот только чувства мои совсем запутались. Граф Батлер - это были мои терзания и мучения. Слабость моего сердца... С этого момента я твердо решила больше никогда не приближаться к нему и не разговаривать о чем бы то ни было. И я искренне желала сдержать свое негласное обещание…


  *                *                *   
 
   Мальком весь искрился от радости, играя на газоне с нашим догом Скаем. Впервые за последние дни я узнавала в этом открытом и простом юноше своего брата. Мы давно не общались. Я, как и раньше во времена его отъезда в колледж, чувствовала себя несказанно одинокой.
  Ленч в теплый день с братом и дядей на свежем воздухе явился бы настоящей отрадой для меня. Но глава семейства  совсем не показывался в поместье, увлеченный кутежами в неблаговидных заведениях, а обожаемый брат и впрямь поставил себе цель время от времени выводить меня из состояния спокойствия. Для осуществления своих нехитрых замыслов он пригласил Сару Флэтчер. Я с трудом сдерживала антипатию к этой заносчивой девице. Но она не оставляла мне никаких шансов в обуздании собственных эмоций, ибо вела себя вызывающе и глупо.
  Сара без опаски подбежала к догу и принялась весело гладить жесткую шерсть. Мальком подмигнул баловнице, дразнящее теребя Ская. Пес задорно повизгивал, вилял хвостом  и раскрывал пасть, норовя укусить. Брат о чем –то воодушевленно рассказывал мисс Флэтчер, отчего она хохотала без устали. Смех ее был весьма непривлекательным. Дог бегал за палкой, которую как можно дальше бросал Мальком, а его гостья на это ежеминутно широко и фальшиво улыбалась.
   Наконец оба показались к столу. Братец помог юной особе присесть, расположившись на плетеном кресле совсем рядом с ней. Я заметила, как он взял ее за руку. Мальком всегда продумывал свои действия. И теперь я не могла не разгадать его жестов. Всем своим поведением он добивался только одного, - позлить меня. Мисс Флэтчер без перерыва говорила о капиталах ее отца и о многочисленных путешествиях в страны Европы и Азии. Она гордилась своей фамилией и происхождением, хвалясь, правда, лишь собственной персоной. Речи ее звучали с легким придыханием, призванные изображать наивность и невинность.
   Когда Сара отлучилась по ее словам «припудрить носик», я вздохнула  с облегчением. Но я и подумать не могла, о чем в тот момент заговорю с Малькомом.
  - Что ж, дорогой брат, тебе удалось испортить мне день, - негромко сказала я.
 Мальком самодовольно ухмыльнулся.
  - Мария, неужели ты имеешь в виду нашу уважаемую гостью? – прозвучало наигранно в ответ.
  - Перестань, ты ведь специально пригласил ее раздражать меня?
 -  Вовсе нет, сестрица. Я позвал ее отобедать с нами, потому что женюсь на ней, -  последовал шокирующий ответ.
   В молчании я смотрела на брата и просто не верила тому, что слышала.
  -  Флэтчеры уже принимают меня за своего дорогого и  любимого зятя. Думаю скоро они благословят наш союз.
  Я не верила собственному слуху!
  -  Ты с ума сошел!? О чем ты думаешь?! Эта мерзкая и сухая девица! Как тебе в голову могла прийти подобная глупая мысль?! – протестовала я.
  -    Отчего же?! Она вполне мила, весела, воспитана и, самое главное, не без состояния, - расчетливо рассуждал Мальком.
  -   Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься?! – возражала я.
  -  Вполне. Это не авантюра, а обычный брак из материальных  соображений. А разве у тебя с Генри не также? – язвил братец.
 -  Разумеется нет! Я ожидала, что ты вспомнишь моего жениха! Ты всегда относился к нему предвзято!
 -  А я и не о нем так думаю, а о тебе, - заключил он.
 -  Как понимать твои слова?- недоумевала я.
 -  Мы оба знаем, что Генри – твой шанс удачно выйти замуж. Ведь именно ты, сестрица, прекрасно спланировала с самого начала ваш союз. Подружилась сперва с матерью, потом очаровала главного действующего лица твоего сценария. А той пафосной помолвкой ты окончательно упрочила положение в их семье. Дрэскоты лицемерны и алчны, но и ты не ангельской породы, - отчасти брат говорил правду, но она меня особенно задевала. Мне действительно приходилось неоднократно казаться не той, которой являюсь на самом деле и терпеть то, с чем в других условиях не мирилась бы. Возможно, вначале наших с Генри отношений я расчетливо продумывала каждый шаг. Но к моменту предложения руки и сердца, я уверила себя в искренности своих чувств к будущему жениху.
 -  Почему ты так жесток ко мне? Что так резко изменило наши отношения? – в отчаянии спросила я.
 -  Твоя ложь.
 -  Но я не лгала тебе? – удивилась я.
 - Ты лжешь себе, - Мальком сурово посмотрел на меня и поднялся с кресла, намереваясь уйти.
  Я преградила ему дорогу. Мне так хотелось услышать от него еще хоть что-нибудь разумное прежде, чем мы снова прекратим общаться на долгие дни.
  -  Ты не прав, - не верила себе я.
  -  Разве? Твои испуганные глаза говорят об обратном.
  -  Генри – это мой свободный выбор, без предрассудков и сомнений, - совсем не твердо звучало из моих уст.
  -   Генри – удачный друг. По крайней мере, для меня Сара Флэтчер значит несколько больше…- с этими словами он поторопился навстречу своей будущей невесте, которая показалась у края лужайки.
   Я смотрела, как они беззаботно прогуливались вдоль парка, и мое сердце сжималось от невообразимой тоски по чему-то настоящему…

    Дни тянулись за днями, сменяясь бессонными ночами. Мне казалось, что моему некогда душевному безмятежию   пришел конец. Мои мысли больше поочередно не теплились в глубинах разума, а беспорядочно находили выход новым ощущениям. Я размышляла на многие темы, но в частности - о графе и о моем непутевом брате. Теперь Мальком практически не показывался в поместье и не разговаривал со мной. Я места себе не находила. Пыталась читать отрадную для сердца поэзию, но таких рвений хватало лишь на несколько часов.
  Графа Леона я видела за те недели однажды, в театре. Он сидел в дальнем ложе с некой красивой дамой. Она то и дело грациозно махала веером, пытаясь справиться с духотой. Он же внимательно смотрел спектакль и совсем не глядел в ее сторону. Мы встречались взглядами, но  лишь украдкой, совсем быстро. Я злилась на этого дерзкого человека и, как мне казалось, день ото дня сильнее.
  Я навещала Элеонору, но так и не осмеливалась спросить у нее про графа. Она была несказанно рада моему визиту, ведь кроме меня в ее кругу общения не находилось больше никого, способного хранить ее тайну и уж тем более не осуждать ее. Узнай об этом Люси или София, секрет тотчас превратился бы  в грандиозный скандал. Высший свет никогда не терпел тех, кто не следовал их общим законам жизни.
   Но впереди меня ждало одно пренеприятное происшествие, ежели его вообще можно так охарактеризовать…В тот вечер я едва не лишилась жизни…
    Все началось с приезда тетушки Мэдси из Арлингтона. Она не часто радовала нас с Малькомом своими визитами. Ее добродушие, граничившее с лицемерием, вовсе не располагало к общению с родственницей. Будучи преклонного возраста, она постоянно сетовала на отсутствие заботливого ухода со стороны близких людей. Тетя приглашала нас к себе в усадьбу, по моему мнению, только лишь из-за боязни одиночества и недоверия к слугам, следящим за ее материальными ценностями, с ее слов, «весьма подозрительно». Меня никогда не прельщала возможность гостить в ее доме с ее-то барскими замашками  и сплошным пустословием. Поэтому я всегда любезно находила причину не ехать в Арлингтон.
   Тетушка гостила у нас только день. Пришлось придумывать приемлемые причины отсутствия Малькома. На самом деле, я не удивлялась данному обстоятельству. Брат упрямо не желал встречаться с ней. Она казалась ему назойливой старухой, лживой и расчетливой. Впрочем, в этом я его поддерживала.
   К ужину прибыл дядя Энжи, на сей раз в ясном сознании и без запаха штофа. Он безынициативно  поддерживал наши разговоры о светской моде и о новшествах этикета. Меня возмутил его отказ сопровождать тетушку в обратном пути. Мне не оставалось ничего больше, как проситься в провожатые самой. Ведь основную прислугу я накануне отпустила по их трогательному прошению повидать родные места. И огорчать пожилую, легкую на обиды, женщину я не хотела. 
   За окном совсем стемнело, когда экипаж тетушки неспешно направлялся к почтовой станции на другом краю города. Мы прибыли на место совсем поздно. Еще приличное время прощались. Она с наигранной сердобольностью поинтересовалась о том, как я буду возвращаться домой. Разумеется, мне пришлось также фальшиво уверять ее в безопасности моей маленькой поездки. На деле я всерьез тревожилась. В такие часы даме не стоило бывать в подобных безлюдных местах и к тому же в одиночестве. Мне оставалось лишь притворяться смелой и заботливой племянницей, чтобы тетушка Мэдси осталась довольна.
   Я смотрела вслед удаляющемуся экипажу, понимая, что осталась совершенно незащищенной.  В добавок ко всему, с собой у меня находилась приличная денежная сумма, а это не являлось безопасным.
  Тусклый свет уличного освещения меня настораживал. В нем можно было едва разглядеть здания. Воздух становился прохладнее, отчего по всему телу ощущалась мелкая дрожь. Постепенно мое состояние делалось тревожнее и тревожнее. Я внимательно прислушивалась к долгожданному стуку копыт, означавшему приближение экипажа. Но мрачная тишина изредка прерывалась грубыми мужскими голосами из ближайшей таверны.
  Когда я заметила двух сомнительных прохожих, любопытно разглядывающих меня в неподалеку, мне стало страшно. Двое мужчин выглядели неопрятно. Они пошатывались с бутылкой крепкого напитка в руке, но не подходили ближе. Я попятилась назад, в тень ночных улиц, с опаской оглядываясь по сторонам. Вокруг ни души… В моей голове возникла неразумная мысль, идти до следующей остановки экипажа пешком. Ночная темнота казалась мне более безопасной, нежели освещенная скамья станции со странными путниками.
  Медленно я брела по тротуару, стараясь не смотреть в лица встречных прохожих. Сжимая в потайном кармане мешочек с монетами, я боязливо озиралась на окружающее.
  Внезапно я услышала спешные шаги за спиной и прибавила ходу. Оглядевшись, я удостоверилась, что за мной действительно следовала темная мужская фигура. Страх сковывал мои движения, ноги тяжелели. Мой преследователь не отставал от меня. Единственным выходом было спрятаться в одном из многочисленных проулков. Я смутно понимала, что делала.
  Свернув в первый же закуток улицы, я изо всех сил побежала по каменной мостовой. Мои руки дрожали. Я запутывалась в подоле платья, но не останавливалась. Кто-то уже нагонял меня, и тогда я осмелилась закричать. Сильные грубые руки толкнули меня к стене, после чего послышался сдавленный хрип:
  -  Молчать…
    По моим щекам  стекали слезы, дыхание прерывалось от ужаса.
  -  Будь умной и останешься жить, - злобно прошипел он, поднося к моему лицу тонкий блестящий нож. Меня охватила настоящая паника. Ледяной холод пробежал по телу. Всхлипывая и стоная,  я прижалась к холодной стене.
  - Монеты и кольца сюда, - басом приказал преступник, протягивая большую грязную ладонь.
  Я онемела, не смея шевелиться.
  -  Ты глухая! Живо давай цацки! – угрожающе прогремел его голос.
   Мои дрожащие руки нащупали мешочек с монетами и вложили его в руку злодея. Он одернул ладонь.
  -  Живее!–гаркнул он, вертя ножом перед моими глазами.
  В отчаянии я боялась двинуться.
   Незнакомец сорвал с моей шеи колье и принялся стягивать иные драгоценности. Когда он пытался сорвать кольцо, доставшееся мне от покойной матери, я неожиданно для самой себя вздернула рукой. На это он сильно ударил меня по щеке. Жгучая боль ошпарила лицо. Я закрыла глаза, готовясь к худшему. Злодей вновь принялся за кольцо. Меня охватила лютая ненависть к этому негодяю. Вспомнив про  тяжелую брошь на вороте платья, я тут же сорвала ее, и, нащупав острый конец булавки, что есть силы воткнула его в шею преступника. Он  громко вскрикнул, освобождая меня из своей железной хватки. Не теряя ни минуты, я оттолкнула обидчика в сторону.
   Я бежала вдоль переулка, боясь обернуться. В спешке, нечаянно оцарапала брошью плечо, и теперь оно ныло и горело. Но совершенно забыв о боли и оскорблении, я нещадно сбивала каблуки.
  Выбежав на главную улицу, я споткнулась и упала посреди дороги. Где-то совсем рядом я слышала звук экипажа, впадая в беспамятство. Последнее, что я услышала, знакомый мужской голос, вселявший безопасность и доверие…


*                *                *

  Отойдя от обморока, совсем обессиленная, я никак не могла взять в толк, где находилась. Окружающая роскошь была насквозь пропитана аристократизмом и напыщенностью. Комната походила на спальню в венецианском дворце. Дубовая кровать, на которой смело могло бы расположиться несколько человек, казалась невероятно мягкой и нежной. Хозяин такой утвари отличался далеко не бедным материальным положением. Иностранная мебель, шитые золотой нитью гобелены и занавеси, серебряная и янтарная посуда, арабские ковры…Повсюду – идеальный порядок.
   Молчаливая служанка принесла мне еду в красивой фарфоровой посуде и тут же удалилась. Вспоминая события ночи, я в испуге осмотрела свое плечо. В некоторых местах виднелись белоснежные повязки, а ноги представились в синяках и ссадинах. Довольно удручающим было обстоятельство полного неимения денег и отсутствия любимых украшений на теле.
  В постели, к своему смущениею, я лежала абсолютно нагой. Пытаясь подняться, я услышала стук в дверь. Встрепенувшись, прислушалась. Стук повторился. Еле слышно я разрешила войти.
  Меня охватило знакомое ощущение скованности, как только я узнала человека, появившегося в комнате. К моему немалому удивлению это был граф Батлер. Он снова невозмутимо смотрел на меня. Как и ранее,  - горделивый и угрюмый, как и ранее – привлекательный и притягательный. Создалось неловкое положение для нас обоих. Граф Леон находился в паре футов от меня и не подходил ближе. Я же натянула пуховик на плечи, стыдливо поглядывая на него.
  -  Мисс Вединг, каково Ваше самочувствие? – монотонно спросил он.
  -  Терпимое, что со мной произошло? – сослалась я на ненадежную память.
  -  Полагаю, на Вас напали и ограбили, - прозвучал сухой ответ.
  -  Вероятно…, - рассеянно пробормотала я.
  - Не беспокойтесь, Вы сейчас находитесь в моей усадьбе в Вэтсвоке. По заверениям врача, нет ничего, угрожающего Вашей жизни. Только упадок сил, - он говорил это так, будто читал доклад на съезде политиков.
  - Спасибо, за Вашу помощь. Это неоценимо, - старалась я не больно восхвалять его поступок, хотя в глубине души была очень благодарна этому человеку.
 -  Не стоит. На моем месте любой поступил бы также, - сухо возразил он.
   Он подошел к окну задумчивый и серьезный. Я никак не могла связать его имя с бедной Элеонорой, которую он так бесчестно предал. Мне виделся он намного разумнее для человека, избравшего несовестное, неблаговидное  деяние.
 -  Мои служащие поймали Вашего грабителя, - прервал он тишину.
  Я в недоумении смотрела на его преспокойствие.
 - Это местный подмастерье. Его давно разыскивают констебли, - граф, наконец, подошел к моей кровати.
   Мое сердце снова вырывалось из груди. По телу пробегал приятный холодок. Мы вели себя неловко. Он старался не смотреть на меня, понимая мое неприличное положение перед посторонним мужчиной. А мне хотелось поскорее избавить себя от мучительно-волнительных моментов нашего общения.
   Граф спешно положил на тумбу украденные у меня  колье и шелковый мешочек со звенящими монетами. Я благодарно взглянула в его карие глаза. Он замешкался, все еще пряча от меня взор.
 -  Я Вам очень признательна, - как можно искренне сказала я.
  Глаза графа встретились с моими. Внутри меня будто что-то встрепенулось. Зачарованный момент казался столь продолжительным, сколь длилось обоюдное молчание.
 -  Позвольте вопрос, - начал он совсем иным, смягченным тоном.
 -  Да, - неуверенно разрешила я.
 - Почему Вы были одна в том опасном районе? – спросил он вполне уместно.
 -  Мне пришлось провожать тетю, - незамедлительно дала я ответ.
 -  Одной?  - повторился граф.
 -   Да.
 -  Отчего Генри не сопровождал Вас? – услышала я требовательный голос.
 -  Он не знал.  Я надеялась добраться обратно без препятствий, - казалось, что его вопросы уже не были праздным любопытством.
 -   Весьма опрометчиво, мисс Вединг. Впредь, думаю, Вы не будете бывать в подобных местах, - говорил он твердо и укоризненно.
  Я находилась не в том положении,  чтобы ссориться с графом, ибо его слова вызывали раздражение. От препираний меня останавливало чувство долга и благодарности.
  -  Я учту, - покорно выдавила из себя я.
  - И это будет разумно, - смотрел он на меня так, будто отсчитывал провинившееся дитя.
   - Мой экипаж доставит Вас домой, как только будет Вам угодно. Я вынужден с Вами проститься заранее, ибо сейчас же отправляюсь в непредвиденную поездку, - добавил граф учтиво.
  Он не выглядел черствым чурбаном, как ранее. Сейчас он вел себя как истинный джентльмен.
  - Что ж, тогда желаю удачной дороги. Благодарю за Вашу помощь...- вежливо сказала я.
   Он кивнул головой. Не говоря ни слова, спешно удалился из комнаты.
  В груди моей болезненно защемило. Человек, которого я почти презирала, сейчас всколыхнул во мне совсем иные ощущения.
   Мне вручили выстиранную и отглаженную одежду и накормили плотным ленчем. Все служащие обращались со мной крайне обходительно и добродушно.
  Экипажем графа я вернулась домой. Оказалось, что дядюшка Энжи навел невиданную суматоху. Он успел оповестить о моей пропаже всех верхов светской знати, и пригласил полковника Грейстона для обсуждения поисковых предприятий. Вот уж не думала, что увижу когда-либо от него такую заботу. Дядя даже расчувствовался при виде меня, кинулся обнимать и целовать. Можно было представить моё ошеломление.  Поскольку полковник стал невольным свидетелем этой сцены, мне пришлось рассказать в подробностях о большой услуге, оказанной мне графом Батлером и про решительные действия последнего в поимке преступника. Как я и ожидала, хвалебным речам в адрес моего спасителя не было конца.
  Огорчило меня лишь одно обстоятельство. Мальком так и не появился. Хотя дядюшка упомянул о его с Генри содействии в моих поисках. Он так и не появился.
  Разумеется, я не осталась без внимания Генри. Жених появился в скорости. Клялся, что отблагодарит графа Батлера за его благородство. Знал бы он, как мой спаситель еще некоторое время назад оскорбил меня поцелуем! Но об этом я сама предпочитала не вспоминать.
   

     Спустя несколько недель с памятного нападения я намеревалась осуществить поездку  в Арлингтон к тетушке Мэдси. Заранее я выслала ей письмо, в котором справлялась об ее согласии на прием гостьи. Она выслала ответное с яркими призывами исполнить задуманное поскорей. Предполагалось сначала, что я поеду с Малькомом. Но в последний момент он нашел дюжину причин для отступления от данной затеи. Генри уже с месяц отсутствовал, пребывая во Франции с мистером Джонсоном. Он согласился на партнерство с графом, активно участвуя в деловой жизни не только Лондона.
   Весть о моей встрече с преступником разлетелась по всему городу и еще долго обсуждалась в известных салонах. Мне сочувствовали все: и лживые братья Честеры, и наивные София с Люси, и родители Генри. Правда миссис Ванесса не скрывала своего недовольства по поводу того, что я не просила Генри  сопровождать себя в тот вечер. Иные восхищались моей смелостью.
  Ко времени моего отъезда страсти вокруг моего душевного состояния постепенно улеглись, и никто больше не порывался составлять мне компанию в целях безопасности. Дядюшка Энжи поручил сопровождать меня своему доверенному человеку, и мне вновь казалось удивительным его искреннее отношение.
  Дорога заняла весь день. Я очень устала и по приезду к тете только и мечтала, что о крепком сладком сне. Тетушка Мэдси светилась от счастья, когда обнимала меня при встрече. Вечерние часы совсем измотали меня. Несмотря на уговоры тетушки поговорить с ней о «женских секретах», иначе говоря, заняться излюбленным занятием дам – сплетнями, я удалилась  ко сну.
  Нужно сказать, что скучать в гостях мне не пришлось. Суетливая тетушка не давала мне глотнуть свежего воздуха,  постоянно придумывая новые развлечения и поездки. Мы посетили музейные заведения, побывали во многих казенных домах. На третий день моего приезда в Арлингтон, я уже свободно ориентировалась в улицах этого небольшого городка, к тому же успела познакомиться с местной элитой. Это отвлекало меня от грузных мыслей. Генри и дяде я выслала несколько писем о том, что благополучно добралась до места и описала некоторые особенности светского гостеприимства.
  Что же до граф Леона, то о нем я старалась не думать. Правда, получалось это не так уж просто. Этот странный человек не мог никак оставить в покое мое сердце. И коварная судьба в скорости вновь нас свела.
   К концу недели  мы с тетушкой оправились на прием к одной немолодой одинокой дамы, которая до неприличия купалась в капиталах и слыла совсем нескромной в желаниях относительно молоденьких мужчин. Ее поместье напоминало дворец с прекрасно обученной и воспитанной обслугой и дорогими угощениями. Сама она принимала приглашенных  в обществе юного милой внешности поэта, которому она явно соблаговолила в его ухаживаниях. Я приятно провела время и даже заметила не одного поклонника, желающего добиться моего расположения.
  В тот поздний вечер, когда мы возвращались домой, моя душа находилась в не спокойствии. Я словно предчувствовала неожиданные перемены…
  Ночью я плохо спала. Возня и шум, доносившийся с первых этажей, будил меня снова и снова при попытках уснуть. Утром одна из служанок сообщила мне о нежданном приезде некого господина, которого весьма приветствовала тетя и из-за которого все не смыкали глаз до утра. Она не помнила его имени, но описала его как интеллигентного и статного мужчину. Я любопытно ждала ленча для разоблачения незнакомца.
  За столом я показалась первой, гадая, с кем же буду завтракать. Наконец, довольная тетушка вошла в зал под руку…Кто бы мог подумать!? С графом Батлером!!! Я глазам не верила! Обстоятельства вновь сопутствовали нашей встрече! По выражению его бледного лица можно было понять, что он не ожидал увидеть мою персону. С присущим ему самообладанием, я все же заметила, как он встрепенулся. Тетушка громко представила меня гостю. Граф тут же возразил, давая понять, что мы уже знакомы.
  -  Как же приятно, что Вам уже довелось узнать друг друга, - улыбалась тетушка во время трапезы.
  На это ни граф, ни я ничего не ответили. Я надеялась на тактичность Леона.  Его помощь в том пренеприятном случае для меня оставалась чем-то особенным. Но я не рассказывала о злоключении тете, дабы не расстраивать ее впечатлительную натуру. Потому и сейчас ждала о графа сохранения нашей общей тайны в секрете.
  -   Мария, мистер Батлер погостит у нас некоторое время. Я полагаю, ты не будешь возражать? – спросила женщина. Я замялась,  совсем не ожидая такого вопроса.
  -   Милая, ты ведь не возражаешь? – озабоченно повторила тетя.
  -  Нет… Это же Ваш дом?! И тут Вы вправе принимать решения, - ответила я, сделав предварительно пару глотков воды.
  -  Замечательно. Тем более, что граф Леон уже проводил время  в моем поместье. Вы вновь радуете нас своим присутствием, - вежливо обратилась она к графу.
  - Спасибо  на добром слове, миссис Вединг, - сказал граф, украдкой наблюдая за мной.
  Неужели мне придется видеть каждый день этого мужчину?! И как мне вести себя с ним достойно, когда на душе одни сомнения?!
 Граф держался воспитанно и даже галантно, чему я не переставала удивляться. При наших первых встречах Леон не любезничал с женщинами и более того, выказывал по отношению к ним полное бесчувствие и апатию. Чего стоило его недостойное поведение со мной. А этим днем в поместье тети Мэдси я видела другого человека.
  -  Мистер Батлер, как обстоят Ваши дела в Хэмпшире? – поинтересовалась тетушка.
 -  Всё неуклонно идет к удачному завершению, - ответил граф, не вдаваясь в подробности.
   Меня не волновали детали их беседы. И я не горела желанием их узнать.
 -  Эта хорошая весть. Теперь у Вас, наконец, освободилось время на личную жизнь, - подзадоривала тетя графа.
 -  Не буду в этом уверен, - возразил он.
   Мне невольно вспомнилась история с бедной Элеонорой, и я поняла, что начинаю злиться.
  - Странно, мистер Батлер, я слышала о Вас, как об известном искусителе  дамских сердцец, - злорадствовала я.
 -   О, Вы многое от нас скрываете?! – шутливо произнесла тетя Мэдси.
  Граф Батлер не совсем изменился в лице.
 - Мисс Вединг, Ваш осведомитель, вероятно, ошибается, - спокойно произнес он.
  - Сомневаюсь. Мой осведомитель как никто другой говорит правду, - намекала я на юную мисс Стридбилг.
  Граф ухмыльнулся. Ни тени переживаний, ни волнений в его глазах я не видела.
  -  Возможно, Вы сами хотите верить в эту правду, - предположил граф.
  - Мне не зачем гадать, когда факты говорят за себя, - настаивала я, сдерживая раздраженный тон.
  Тетушка молча, следила за репликами.
  -  У Вас непроверенные сведения, - размеренно произнес он.
  -  Вы можете поверить мне на слово, - не унималась я.
  -  Разве?!  - спросил граф, глядя мне прямо в глаза. Он будто мысленно бросал мне вызов в словесной дуэли.
   - Ох, не так уж и важны всякие подробности, - вмешалась тетя улыбаясь. Она с недоумением смотрела то на меня, то на нашего гостя.
  - Вы правы, миссис Вединг. Ваша племянница слишком увлеклась в выдвижении гипотез, - подытожил граф.
  Я гневно взглянула на него. Он был совершенно хладнокровен. Пристальный взгляд пробуждал во мне злость и упрямство. Но вместе с тем он был причиной неровного ритма моего сердца.
  - Извините за мою прямолинейность, уважаемый граф. Вынуждена оставить Вас, так как аппетит совсем покинул меня, - наигранно сказала я, вставая из-за стола.
  Граф не дрогнул, чтобы привстать, как подобает мужчине при уходе дамы. Мне не впервой доводилось сталкиваться с его  манерами, так что я  с гордо поднятой головой вышла из гостиной.
   С этого дня, я старалась не разговаривать с графом Батлером. Нам обоим казалось это удобным. Но по мере нашего взаимного молчания, вопросов в моей голове накапливалось все больше. Иногда мы встречались взглядами. И в такие моменты мне казалось, будто он склонен  к немедленному разговору. Однако этого не случалось.
  Одной душной ночью мы все – таки не смогли молчать.
  Жестокая бессонница не давала мне покоя, и я, в конце концов, так и не сомкнула глаз. Тихо и бесшумно спустилась в библиотеку, намереваясь скоротать мучительные часы за вольным чтением. Тускловатая лампада  стояла на окне, а возле,  - я, полусидящая на небольшой софе.
   Из любопытства ради, моим объектом чтения явилась книга «120 дней Содома». Разврат и бесстыдство страниц романа поражали и интересовали единовременно. Не удивительно, что это произведение запретили к массовому изучению. Оно потрясает сознание  и переворачивает самые закостенелые взгляды.
   Глаза мои уже начали смыкаться, когда я услышала легкий скрип двери и чьи-то неосторожные шаги. Нехотя, разомкнула веки. Передо мной - тот, кем были заняты мои мысли вот уже продолжительное время. Сонливость тут же испарилась. Мы недоуменно смотрели друг на друга в неярком мерцании свечи.
 Граф выглядел озабоченным. По всей видимости, мы не гадали оказаться среди ночи вдвоем в одной комнате.
  -  Мисс Вединг, не ожидал, что Вы здесь, - начал он, приближаясь ко мне.
 Я закрыла книгу.
  - Вы также явились внезапностью для меня, - сказала я как можно холоднее.
 - Что читаете? – спросил он монотонно.
 Я замешкалась с ответом.
  -  Маркиз Де Сад, - четко прозвучало из моих уст.
 Граф ухмыльнулся и ехидно приподнял уголки губ.
  -  Просвещаете свой разум запрещенной литературой? – язвил  он.
 -  Да, пытаюсь понять причины, толкнувшие автора к написанию такого произведения.
  Я ощущала мелкую дрожь по телу не только от присутствия графа, но и от прохлады ночи.
 - Зачем понимать причины? Тут нужно принять плотские желания, - говорил он неспешно.
 -  Принять? Вы считаете, что такое поведение в обществе приемлемо?! – горячо спросила я.
 -  Оно присуще всем людям, просто они скрывают его под многочисленными масками.
 -  Я не согласна с Вами. Человек не может быть таким бесстыдным и порочным, - уверенно говорила я.
  Граф повторно ухмыльнулся.
 -   В каждом из нас скрыты сокровенные пошлые желания, однако мы по каким – либо причинам боимся их, - речь его уже не казалась безжизненной. Слова звучали медленно и убаюкивающе.
  -  По Вашему мнению все люди развратны? – спросила я.
  -  Нет, не развратны. Скорее подвержены природным инстинктам, подобно животной среде,- послышался ответ, на который у меня нашлось возражение:
   - Значит, Вы сравниваете человека с животным?
   - Нет. Вы воспринимаете слишком остро мои слова, - заметил он.
  Я не видела смысла продолжать дискуссию и поднялась с софы. Притягательный граф Батлер находился совсем рядом, и моя кровь  закипала от необъяснимых ощущений.
  - Вы озябли!? – обратился он ко мне, видимо наблюдая мое  пошатывание и неспокойность рук.
  Мне не удалось ничего внятно ответить, ибо я, будто заколдованная, не находила нужных слов в его присутствии. Я искала тепло в его карих глазах. И они действительно светились чем-то дорогим, важным и нужным. Мне казалось пыткой щемящее молчание. 
  - Здесь… Прохладно, - ответила заторможено я, ринувшись в сторону. Надеялась поскорей проскользнуть мимо Леона и покинуть  библиотеку.
  Но внезапно я ощутила его руку на своей. Его шелковое прикосновение вызвало во мне волну смущения. Он потянул  меня обратно, заставляя обернуться. Я в сильнейшей тревоге послушалась и взглянула на него снова. Его прекрасные глаза неспокойно изучали мои. Я лишь дрожала. Он аккуратно и бережно обхватил своими горячими ладонями мою руку. Мне хотелось взвыть от приятной истомы. Перед глазами на миг потемнело от странного ощущения окрыленности.
  - Вы боитесь меня? – тихо спросил он. Его взгляд теперь не был хладнокровным.
  -  Нет, - незамедлительно дала я ответ, чувствуя его щекочущие пальцы.
  Я с трудом вдыхала воздух. Грудь казалась тяжелой. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного по отношению к мужчине. А теперь я ясно осознавала, что такое желание.
  Граф Батлер согревал мою руку своим жаром. Кровь пульсировала в моих стучащих венах. Тело сковали необузданные чувства.
-  Извините… Спокойной ночи…- с этими словами я буквально вырвала руку из его ладоней.
   Скоро я достигла двери и, не оборачиваясь, захлопнула ее за собой. Дорогой я спешила в свою комнату. Мне хотелось скорее добраться до кровати и заснуть крепким сном, чтобы не ощущать вновь этих сильных эмоций.
  Грузно упав на постель, я испытала некое разочарование. Мне  неловко было даже вспоминать о наших искренних взглядах. При одном представлении о нем, внутри все переворачивалось.
  Кто-то настойчиво постучался в мою дверь. Я знала, что там находился он, человек колдовского обаяния и чарующего взгляда. И я жаждала открыть ему. Жаждала настолько сильно, насколько боялась моей с ним близости. Снова стук. На этот раз громкий. Я притихла, припав к двери. Мне слышалось его дыхание, чувствовался его запах. Пыталась успокоиться и взять себя в руки. Но мое сердце мешало разумным порывам.
    В тот момент я не думала ни о чем, кроме него. И мне пришлось открыть ту дверь…
  Граф стоял передо мной в полном смятении. Он казался другим, настоящим, чувственным. Я прочла это в его бездонных глазах. В лунном свете, который причудливо играл на его лице, он грезился еще прекраснее.
 -  Я прошу… прощения, Мария… Если обидел Вас, - прерывисто прошептал он. Мое имя в его устах звучало впервые, и мне понравилось это звучание. Он осторожно подошел и вновь взял мою руку.
 -  Вы…- не могла я скрыться от его пристального взгляда. Слова терялись.
 Он медленно подошел. Теперь мы находились неприлично близко. Я не могла понять, что произошло, но в следующее мгновение я оказалась в его объятиях  и  невольно приоткрыла рот навстречу его страстным губам.
   Он пылко и жадно целовал меня снова и снова, каждую секунду, каждую минуту. Без промедления…Он был напорист. А я мякла в его жарких прикосновениях. Мы оба будто обезумели и не могли остановиться. Его поцелуи растекались раскаленным металлом по моей коже, и я отдавалась им без остатка. Крепкие руки нервно гладили мою  шею, волосы, плечи. Сладкое дыхание превращалось в нетерпеливые вздохи. Я сходила с ума! Мне хотелось еще и еще! Грань между разумом и чувствами стиралась, и я не стеснялась своей открытости и покорности ему.
   Не смея открыть глаз, мне казалось, что я парю  в вышине. Я не хотела, чтобы это заканчивалось. Наши объятия были похожи на сон. И мне был лишь он милее…
   Мы остановились… Его нежная рука скользила по моим волосам и запутывалась в них. Дыхания были неровными и частыми.
   Молчание сейчас не было тревожным. И слова перестали иметь какое – либо значение.
   Я ощущала себя невероятно счастливой…
  Теперь граф касался меня с осторожностью. Его плавные движения дополнялись горящим страстным взглядом.
  На лестнице послышались посторонние звуки. Кто-то из служащих направлялся по коридору. Я тут же оживилась и отстранилась от дорогих рук. Он не возражал. 
  - Простите,…. – опомнилась я. Вспомнила про честного Генри, про несчастную Элеонору. Прежние чувства возвратились к моему раненому сердцу.
  Он ничего не отвечал. Я еще дважды извинилась и захлопнула перед ним дверь. Услышав его быстрые отдаляющиеся шаги, я вздохнула с облегчением. Но трепетная душа совсем не хотела мириться со здравым смыслом.
  До утра я не смыкала глаз, размышляя над случившемся. Вся моя жизнь будто пронеслась в моей голове так быстро и так ясно. Я понимала, что с того момента она претерпит значительные изменения.
   Следующие дни меня терзали муки совести. Свои действия в ту ночь я решила считать минутной слабостью, соблазном. Но мое желание к графу не исчезло, оно приобрело иную форму, более новящевую.
  Я делала все возможное, чтобы не видеться с Леоном и ни в коем случае не оставаться с ним наедине. Мы переглядывались с ним порой, но я старалась первой отвлечь внимание, давая понять о незначительности того поцелуя. Граф не проявлял любезности или особого отношения ко мне, в чем я была ему признательна, особенно в присутствии тетушки.
  Мое пребывание в Арлингтоне подходило к концу. Граф Батлер был вынужден уезжать раньше. И мне волей неволей пришлось прощаться с ним вместе с тетушкой.
  Он стоял подле экипажа с каменным лицом и холодными глазами. Учтиво поцеловал тетушкину руку. Когда очередь дошла до меня, мы оба смущенно взглянули друг на друга и попытались облегчить расставание без помощи рук. Я кивнула ему. Он снял шляпу. Мы не обронили ни слова, не обменялись взглядами. Хотя это казалось трудным для меня. Я чувствовала к этому человеку нечто большее, чем симпатию… Он уехал, а через несколько дней покинула Арлингтон и я.

                *                *                *

  За время моего отъезда в доме произошли неприятные события. Очередной длительный запой дядюшки, увольнение некоторой прислуги, ну и самое непредвиденное – тайная женитьба Малькома на Саре Флэтчер. Молодые люди получили свидетельство о браке в небезызвестном заведении «Рука и перо», в котором не так давно прославился Уильям Честер, женившись на малознакомой даме сомнительного положения. Тот скандал удалось замять состоятельному отцу уважаемого семейства Честеров. Но в нашей семье некому было разбираться во всех тонкостях неприличного поведения его членов.
  Разумеется, я злилась на брата, ругала его за безответственность. Но он только усмехался и свято верил в свою правоту. Я узнала, что дотоле мистер Том Флэтчер, глава влиятельного семейства, со скандалом прогнал брата из усадьбы за рукоблудие в отношении к его дорогой дочери. Его жена приписывала наглому юнцу дерзость, упрямство и непристойность. Они не упустили возможности напомнить о сиротском положении Малькома и о его опекуне - лицемере, пустослове и пьянице, растратившем половину своего небольшого состояния на блудничество. Словом, для кокетки –баловницы Сары такая партия совсем не подходила. Однако же, братец мой быстро сообразил решение проблемы путем нечестного заключения союза с влюбленной в него мисс Флэтчер. Таким образом Мальком продемонстрировал светскому кругу протест против морали и нравственности, протест против сильных мира сего и сделался владельцем немалых капиталов.
  В высших кругах многие стали презирать Малькома. Отовсюду  я слышала нелестные отзывы о нем. Миссис Ванесса также не осталась в стороне от людских нареканий и запретила моему брату показываться в своем доме. Меня она обвинила, хотя и в мягкой форме, ненадежной сестрой. Генри всячески оправдывал мое поведение. Но как ни странно меня мало расстраивали ее укоры.
  И все же несмотря на нешуточные страсти, происходившие в моей жизни, я расстраивалась только из-за одного обстоятельства. И им было неведение о графе Батлере. Он исчез на целый месяц,  о чем я беспокоилась день за днем все отчаяннее. На балах я слышала о его отъезде  в Ирландию  и якобы возвращение в родные земли навсегда. Но слухам таким я не желала верить. Хотя и ощущала какое-то опустошение.
  Лишь поддержка доброй Элеоноры помогала мне справиться с неурядицами. Хотя в пору было мне сочувствовать ей и ее положению. И меня страшно мучила мысль о бессовестном действии графа, соблазнившего милую подругу. На мои аккуратные вопросы об отце ребенка она не отвечала, уклоняясь и всячески стараясь скрыть правду.
 

   В преддверии праздника «Святого Петра» в театре ставили библейскую постановку, и вся благовоспитанная и религиозная  элита считала своим долгом находиться на подобном мероприятии. И мне пришлось повиноваться решению большинства. Разумеется, светские богатеи не имели ни малейшего понятия об истинной святости, подменяя ее лестью и наигранным добродушием. Генри сопровождал меня лишь в начале, но после того, как встретился с графом Джонсоном, моя персона была забыта. Нудные и пустые рассказы о политиках нашего времени раздражали меня.
  Во время пьесы я отлучилась в уборную. Мой жених даже не заметил, воодушевленный присутствием графа. Я аккуратно прошла среди рядов.
  На втором этаже залы пустовали. Часть изящных столиков и блестящий рояль остались ни кем не занятыми. Здесь было тихо.
  Я остановилась у распахнутого окна, вдыхая свежий вечерний воздух. В тяжелой голове путались мысли. Мне хотелось одного – скорей оказаться в мягкой и уютной постели.
  - Доброго вечера, мисс Вединг, - услышала я за спиной волнующий мужской голос.
  Медленно обернувшись, я замедлила дыхание. Напротив – граф Батлер! Те же холодно - карие глаза, то же спокойное выражение лица, та же безупречная осанка! Он наяву, не в моей голове! А здесь, совсем рядом со мной! Я поняла, что все эти дни я нуждалась только в нем…
  -  И Вам, мистер Батлер, - дрожащим голосом проговорила я.
  -  Вам не интересна пьеса? -  спросил он, обглядев меня с ног до головы, намекая на мое одинокое положение.
  -  Нет, я утомилась, - ответила я незамедлительно.
   Он смотрел так внимательно, что явно смущало меня. В напряжении я сомкнула руки. Глядеть в его глаза была пытка!
  - Вы прекрасно выглядите, - деликатно произнес он по поводу моего голубого платья.
  Я впервые слышала от него приятный комплимент.
  - Спасибо, -  растерянно сказала я.
   Он молчал. Волнение моего сердца становилось заметнее. Дрожь вновь ощущалась во всем теле.
 -  Я бы хотел узнать у Вас, - начал граф, неотрывно следя за мной.
   Неровная дрожь теперь добралась до ног, и они подкашивались и тяжелели.
 - Я во внимании, -  собралась с остатками самообладания я.
 - Почему Вы дрожите в моем присутствии? – прозвучало несколько прямолинейно.
  Я перевела дух, набираясь смелости сказать неправду.
 - Слабость здоровья.
 Мои слова звучали не убедительно, а даже смешно.
 -  Ложь Вас не красит, - заметил спокойно Леон.
 -  Я не лгу, - запротестовала я раздраженно.
  Граф взял меня за руку, лишая рассудка своими нежными прикосновениями. Он несильно сжал ее в своей ладони.
 -  Что Вы делаете? – старалась я казаться оскорбленной.
 -  Вы знаете, - говорил он полушепотом.
  Он словно играл со мной, терзал душу.
 Я не могла сопротивляться. Меня магнитом тянуло к Леону. С показным неудовольствием я одернула руку и отвернулась.
 - Мария, Вы сводите меня с ума, - прошептал он на ухо бархатным голосом, и в ту же минуту прижил меня к себе.
  Он гладил мои плечи, касался  жарким дыханием моей шеи. Мои глаза закрывались от удовольствия, ноги в полном бессилье не ощущали пола.
 - Не молчите, - пленял сладкий шепот.
 Леон целовал мою кожу, а я таяла и растворялась в неге. Сердце вырывалось из груди. Я забыла про рамки приличия, не беспокоясь о том, что нас мог кто-нибудь увидеть.
  Он снова был настойчив. Каждое его действие казалось чарующим.
  Голова моя кружилась, но головокружение это раскрепощало.
  Осознать в те минуты риск быть пойманными, я не смела.
Леон увлек меня за собой в одну из тайных комнат, и я послушно ватными шагами последовала за ним. Это бала небольшая комнатка, ложа для особых гостей. Я поняла, что она предназначалась графу.
  Как только мы оказались там, он закрыл занавеси, за которыми шло представление и слышался гул зрителей, и обернулся ко мне. Огонь его карих глаз не оставил бы равнодушной ни одну женскую особу. Он был так хорош!
 - Я должен знать, - медленно подходил он ко мне, заставляя  меня инстинктивно пятиться назад.
 Меня соблазнял тогда другой человек, не похожий на расчетливого и угрюмого графа Батлера, явивший свою немногословную персону на балах. Я видела чувственного мужчину, такого настоящего и такого восхитительного.
  - Я должен знать, что Вы чувствуете? – негромко звучал прекрасный голос.
  Я оказалась припертой к стене и с трудом могла издавать звуки. Он провел рукой по моей щеке.
  - Мне трудно понять…- бормотала я.
  - В этом все женщины, - тихо произнес он возле моих губ.
   Я вспомнила их вкус, и взволнованно, следила за их движением.
  -  Вы прелестны, - его слова подобно мелодии ласкали мой слух.
    Я молчала, не имея шанса протестовать его чарам.
  - Как много можно увидеть в Ваших глазах… Они заколдовали меня…- его прекрасный голос усмирял мои противоречия и сомнения.
   Но внезапно музыка со сцены зазвучала громче, и я испуганно встрепенулась. В голове пронеслись тревожные мысли. Ведь меня ждал Генри, мой жених, а это должно было иметь большое значение. 
 - Вы обольщаете многих женщин. Но не задумываетесь о последствиях, - заявила я на одном дыхании, вспомнив про Элеонору. 
  Граф недоуменно отклонился. Я перевела дух.
 - Я Вас не понимаю, - сухо прозвучал вопрос.
 - Вы и не хотите понимать, иначе не приставали бы к помолвленной женщине, - дерзила я.
  Выражение лица Леона изменилось. Оно сделалось суровее.
 - Мы верно не поняли друг друга. Впредь обещаю не досаждать Вам своим обществом, - скверно говорил он, сдерживая злость.
 - Надеюсь на Вашу мудрость, мистер Батлер, - заключила надменно я.
   Граф  молча подошел к двери и резко открыл ее, пропуская меня вперед. Я гордо прошла мимо него, осознавая все же, как мне не хотелось этого делать.                Он не помешал мне, не удержал меня. Один Бог знает, чего мне стоила моя показная решительность.
   Я быстро шла вперед, не оборачиваясь. Сердце болело. Я понимала, что   теперь мне оставалось вновь греть лишь воспоминание о Леоне. Ибо душевную теплоту я ощущала только с ним, но никак не с нареченным мужем.


  Настал момент, когда я ясно поняла, что влюблена в графа Батлера, и что это приносит мне нестерпимую душевную боль в объятиях Генри. И как нарочно обстоятельства вновь оборачивались против моего желания не видеться с Леоном.
  Мы с Генри были приглашены на светский прием к графу. Эта весть меня так напугала, что вначале я отказалась от приглашения, призывая жениха обойтись без моего скучного общества. Но чем вернее близилась дата приема, тем беспокойнее становилось у меня внутри. В последний момент я согласилась сопровождать Генри.
  Мне уже доводилось видеть роскошное поместье графа, когда, оказавшись заложницей пренеприятной ситуации, я получила от Леона неоценимую помощь и кров. Это был настоящий каменный дворец, величественно возвышавшийся  над парками и садами. Он казался огромным и невероятно роскошным. Ухоженные газоны и лужайки, прелестные клумбы, пестреющие  разноцветьем, мраморные фонтаны, - они завораживали. Невдалеке слышался шум маленькой речушки. Даже воздух здесь пропитался первозданностью и неповторимостью.
  Однако черное небо не предвещало веселого настроения и празднования торжества на природе. Охота и прогулки верхом также отменялись.
  Когда мы  прибыли в дом графа, нас любезно сопроводили в главные залы. Атмосфера богемной жизни присутствовала всюду. Шампанские и вина лились рекой. Только известные и богатые персоны явились гостями. Только прелестная арфа и скрипка предстали  всеобщему слуху.
  Как ни странно, но графа нигде не было видно. Когда он не спустился к столу, многие терялись в догадках. Дамы раздраженно выказывали свое недовольство по поводу бестактного поведения хозяина. Мужчины превосходно обходились и без виновника праздника с запасами виски и с дискуссиями о войнах и государствах.
     Среди приглашенных я увидела своего братца с его нареченной женой Сарой Флэтчер. А также не могла не заметить осуждающие их взгляды  окружающих. Мы не обмолвились ни словом.
   - Странно, прием великолепный, а граф Леон скрывается, - возмущалась миссис Дрэскот, осматривая взором верхние этажи.
  -  Я думаю,  у него есть на это веские причины, - возразил Генри. Он всегда добрым словом отзывался о нем, что меня несколько пугало в свете последних событий.
  Я надеялась, что граф Батлер так и не соблаговолит появиться. И как бы скверно это не показалось приглашенным, мое сердце было бы спокойно. Ибо невыносимо было даже думать о нем.
 -  Я согласна, миссис Ванесса. Это так некрасиво, - говорила София, ехидно улыбаясь.
 -  Это бестактно, - по-детски поджимала губы Люси.
 -  Граф надсмехается над нами, - язвила София.
  Люси кивала время от времени головой, поддерживая подругу.    
 -  Дамы, Вы слишком строги, - вмешался снова Генри.
 -  Нет, мы справедливы, - почти в унисон ответили обе кокетки.
 Выглядели они весьма нелепо со своими ненастоящими охами и вздохами.
 Но недовольство и гомон гостей утихли, как только был замечен граф Батлер. Он отдавал поклоны галантно и грациозно. Но при этом лицо его оставалось скупо на эмоции.
  С небывалой холодностью он окинул меня взором и сухо поздоровался с дамами. Только Генри он пожал руку более благосклонно.
  - Куда же Вы исчезли, граф? – сменила гнев на милость миссис Ванесса.
  - У меня появились срочные дела. Прошу прощения, если заставил Вас долго ждать, - безразлично ответил Леон.
 -  Ну что Вы, это Ваш праздник, - любезничала София, которая минутами ранее сыпала обвинения в его адрес.
 -  И сегодня Вы можете позволить себе все, - угоднически проговорила Люси.
 -  Возможно, Генри, можно Вас на пару мгновений, - обратился он к младшему Дрэскоту. Я старалась представлять любые темы их разговора, только не касаемые меня.
  Оба отошли поодаль. Они беседовали спокойно и  доброжелательно. Но я понимала, что в любой момент могу лишиться умиротворенной улыбки на лице Генри, едва он узнает о нашем с графом поцелуе.
 -  Какой он сухарь, - обиженно заметила Люси, наблюдая за Леоном.
 - Черств и наверняка лишен женского внимания,- подхватила ее София.
 - Почему же лишен женского внимания? Я наслышана о его любовных похождениях, - кинула я раздраженно.
   Кокетки удивленно посмотрели на меня.
 -   Неужели? Мария, ты нам ничего не рассказывала!? – вскликнула Люси.
 -   Все, что пока нам удалось узнать, так это его о безучастном отношении к женщинам, - недоумевала София.
 -   Да, этот господин не смотрит на дам. Правда вот  не столь давно ходил слух…- запнулась Люси, выжидающе глядя на подругу. Вторая кокетка кивнула, и она продолжила:
 -  Будто его видели с некой молодой мисс приятной наружности.
 - Говорили, что он воспользовался ее невинностью, а затем бросил, - шептала загадочно Люси.
  Я мысленно пожалела Элеонору. Их слова только подтверждали мои предположения.
 - Каков негодяй, - сказала София еле слышно.
 - Да, это не поступок джентльмена, - согласилась я.
 - И все ж мне жаль его, - сокрушалась София.
 - Отчего ж? – недоумевала я.
 - Говорят, вся семья его погибла при пожаре, - продолжила кокетка.
   Эту историю  я уже слышала ранее. И волей неволей у меня тоже приливали к сердцу сострадание и сочувствие. Особенно мне вспоминалась моя болезненная для Леона ложь на тайном вечере.
 - О да, это трогательно…- опечалилась Люси.
 - И как же могла произойти такая трагедия? – изумилась я.
- Ой, по одной версии, это был несчастный случай, а вот по другой – намеренный поджег, - чуть не задыхалась  София, спеша рассказать все на одном дыхании.
-  Намеренно? И кто способен на такую жестокость? – оживилась я.
-  По рассказам – его сводный братец. Но суда не было, а только догадки, - сказала Люси шепотом.
 В тот момент граф обернулся и на доли секунды взглянул на меня. Я вздрогнула от волнения, вспоминая его ласки.
 - Вроде бы мистер Батлер страшно ревновал жену к нему и не безосновательно.
 -   Миссис Батлер  частенько наведывалась к брату мужа, а тот души в ней не чаял, - еле слышно говорила Люси.
 -  У них был роман! Это настоящая авантюра! - вдохновенно  заметила София.
 -   Если так, то зачем брату мистера Батлера  подстраивать гибель любимой женщины? – спросила я заинтересованно.
 -  Ой, там все черно. Подлинно не известно. Да вот только братец графа после знаменательного пожара исчез куда - неведомо.  Его искали, но не нашли, - тараторила София.
 -  И все ж он хорош! – заключила со вздохом Люси, оценивающе следя за графом.
  Мистер Батлер и Генри закончили тайный разговор и направились к нам. В его присутствии дамы притихли.
  Леон отчасти молчал, отчасти соглашался с надоедливыми речами Люси и Софии. На меня он смотрел украдкой, впрочем, то же делала и я.
  Генри отлучился по зову матери в соседнюю залу. Потому я молилась, чтобы и эти две кокетки не покинули нас и не оставили с графом наедине.
  Но как только зазвучала красивая мелодия скрипки, мои опасения стали явью. Люси и Софию увлекли за собой в медленный танец неизвестные кавалеры. И  я  стояла с графом Батлером совсем одна. Он молчал и не изъявлял желания приглашать меня на вальс.
  Было слышно, как за окнами грохотало. Дождь успел превратиться в ливень и тяжелыми каплями бил в стекла. Ветер поднялся сильный и грозно завывал в трубах. Деревья клонились к земле порывами разыгравшегося урагана. В то время как снаружи бушевала стихия, внутри весь изысканный и модный свет грациозно кружился в красивых па.
   Но в моей душе поселилась тревога. Меня мучили вопросы, и я решилась их задать Леону. Я просила его выйти со мной на веранду для серьезного разговора. Он послушался.  Мы воспользовались занятостью всех танцем и незаметно прошли к внутреннему дворику.
   На веранде стоял громкий шум от колотившего дождя. Влажность и сырость совсем не напоминала теплое лето. Я съежилась от неприятной прохлады и начала беседу:
 -  Мистер Батлер, я благодарна Вам за оказанную мне в свое время помощь и Ваше благородство. Но это не уменьшает Вашего аморального поведения по отношению к несчастной девушке.
  Граф выглядел удивленным.
  - Что Вы имеете  в виду, мисс Вединг? Я не понимаю Вас? -  спрашивал он надменным голосом.
 -  Вы прекрасно знаете, о ком я говорю, - настаивала я. 
 -  Нет, Вы ошибаетесь. Не понимаю Вас, - возразил он.
 -  Я говорю об Элеоноре Стридбилг, - как можно медленнее проговорила я.
 Граф оставался в недоумении. И должна заметить, если бы это было притворство, то очень умелое.
 -  Миссис Вединг, что Вы от меня хотите услышать? – совершенно спокойно спросил он.
 -  Кончайте играть! Вы поступили по отношению к ней мерзко и подло! – не удержалась я, вскрикивая в унисон очередному раскату грома.
  Леон молчал.
 - Вы же понимаете, что совершили ужасную вещь! Я надеюсь, что Вы вообще способны понимать это! – восклицала я с жаром.
   Мистер Батлер ничего не отвечал. Он, молча, курил любимую трубку, внимательно слушая меня.
  -  Как Вы можете оставаться таким бессердечным!? Вы опорочили ее! – продолжала я.
  Тем временем дождь превратился в сплошную невидимую завесу.
  Граф молчал. Он словно надсмехался надо мной. Я, как девчонка, пыталась доказать, бесчестность его поступка, когда как сама не могла похвастаться благоразумием.
   -  Скажите что-нибудь наконец! – вскинула руками я.
  Он потушил трубку и неспешно подошел ближе. Я задрожала от волнения.
   -  Вы не такая, как все дамы… И дискуссии Вы ведете не хуже знатных политиков. Но как женщина Вы не преуспели, - послышались его бархатные слова.
   -  О чем Вы? – терялась я.
   -  Женщина должна разбираться во всех тонкостях человеческого разума, особенно разума мужчины. Но Вы по каким-то причинам даже не пытаетесь так делать. Миссис Вединг, вынужден огорчить Вас. В своих грубых нападках на мою персону Вы не правы, как и не правы во многом… Глупо рассуждать о нравственности, не вникнув в ее суть, - мягко и несколько разочарованно говорил граф.
   Он  стоял передо мной  горд собой и обольстителен. В глубине души я не злилась, не могла злиться. Одно мое нахождение рядом с графом громкими волнительными ударами отдавалось в моем сердце.
  - Вы аморальны с головы до пят!- не нашла я ничего лучшего, чем оскорбление.
  Леон пронзил меня горячим взглядом.
  Невиданный грохот грома обрушился с небес. Я вздрогнула. Он же не тронулся с места.
 -  Как в Вас способны сочетаться великодушие и честь с безнравственностью и атеизмом? – тихо проговорила я.
 - Миссис Вэдинг, атеизм и материализм живет в каждом из нашего, так скажем, «высокого светского круга». Не пытайтесь оправдать себя в громких высказываниях о долге и благочестии. Если кто-то из  «новой аристократии», состоящей сплошь из лордов третьего колена и добившиеся знатности после революции, занимается филантропией, то это всего лишь способ очистить свою грязную совесть, а не обостренное чувство справедливости. Вы в браке с человеком много богаче и знатнее именно потому, что это непременное условие Вашей расчетливой натуры. Нет…Я не считаю Вас холодной и натянутой дамой своего времени. В Вас теплится огонь протеста и борьбы, но постепенно он погаснет, можете быть уверенными. Если не раздувать тлеющие угольки, они превратятся в золу…-  говорил граф Батлер уверенно и спокойно.
 Я не смела возразить и увлеченно слушала его.
 -  Вас вводят в заблуждение собственные страхи оказаться не такой, как все. Свои тревоги Вы пытаетесь спрятать поглубже. Вы потеряли веру в людей,  а вместе с тем – веру в себя, - звучал приятный голос, а я мысленно соглашалась с каждым словом.
 - Но я должен признаться и в другом своем мнении о Вас… - прервался граф.
 Он сделал шаг навстречу. Я напряглась. Ощущая его запах, меня бросало в жар.
- Мария, Вы именно та женщина, которая способна пробудить давно остывшие чувства в мужчине, которая может своей строптивостью будоражить страсть, которая способна одним лишь взглядом всколыхнуть влюбленность, и, наконец, которая только своим присутствием дарит любовь, - звенели радостными колокольчиками его прекрасные слова.
 Я понимала, что Леон открывал мне свою душу. И мне пришлось забыть былую злость.
 -  Именно те самые, еще горящие красным свечением угольки Вашего сердца нашли в себе силы вызвать настоящий пожар в моем. Я хочу, чтобы Вы знали, я предан Вам, как никто больше… Мне хватает здравого ума, чтобы понять неправильность нашей связи. К тому же, я уважаю Генри, это один из немногих настоящих джентльменов. И мне тем больнее принять сильные чувства к его невесте, - к Вам, - я слушала его с замиранием сердца.
 - Вы можете быть другой и не уподобляться лживому блеску избитого чрезмерной чопорностью и лицемерием общества. Но я полагаю, что Вы уже чувствуете душевные перемены, - остановился он.
  Я молчала,  совершенно не реагируя на попадающие  на лицо капли  дождя.
 Граф взял меня за руку, нежно целуя  ладонь. Я вспыхнула от смущения.
 Его горячие губы приятно согревали мою кожу. Мои ноги становились ватными, а тело ломила слабость.
  Я смотрела на него, теряя дар речи и понимала, что испытываю к графу подобные чувства. В прояснении я вдруг осознала, что влюбилась в Леона в тот же миг, как только увидела его. И мне были чрезмерно приятны эти эмоции.
 - Я знаю, что Вы не можете ответить тем же, - почти прошептал он, наклоняясь к моему лицу. А я всем своим естеством хотела возразить ему, хотела броситься ему на шею, хотела крепко обнять и никогда больше не отпускать! Частое дыхание предательски выдавало мое состояние.
  Я заворожено следила за дрожанием его чувственных губ.
 - Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я вижу Ваш интерес. Прошу Вас, ответьте, прав ли я?!- сосредоточенно смотрели на меня пламенно-карие глаза.
  Я молчала, боясь собственных ощущений.
-  Простите, Вы ошибаетесь, - кротко прошептала я.
 Мое тело тянуло к Леону. Теперь мы находились на неприличном расстоянии.
 -  Вы уверены? – спросил граф, и я ощутила  на своем лице его дыхание.
  Он прижал мою руку к своей груди. И я осязала ритмичное биение его сердца. Он так трогательно и нежно любовался мною, что моя решительность померкла в лучах страстного желания.
- Я уже ни в чем не уверена, -  проговорила я в отчаянии, не прячась более за маской благочестия.
 Он довольно сжал мою руку.
 - Вам стоит поверить в меня, - шептал он.
 - Но смогу ли я это сделать? – нерешительно разглядывала я красивое лицо.
 - Вам остается лишь захотеть, - ощутила я снова дыхание его губ.
   Мне не хватало воздуха, голова кружилась от невероятного волнения. Страсть и сомнение томили мое сердце. А взгляд прекрасных темных глаз сводил с ума и мешал сосредоточиться.
 - Ничего не бойтесь, - эхом отдавались в сознании его манящие речи.
 Граф испытывающе ждал моих действий. И я ступила к нему. В тот же миг крепкие мужские руки с силой притянули меня к их обладателю. Я оказалась в жарких объятиях мужчины, в которого без памяти была влюблена. Уткнувшись в его грудь, я прислушивалась к его прерывистому дыханию, вдыхала его приятный запах. Мое сердце готово было остановиться в любую минуту того блаженства.
  Он прижимал меня к себе сильнее и сильнее, порывисто и безудержно. Дождь почти перестал срываться с ночного неба, и в окрестностях воцарилась мертвая тишина. Никого больше не существовало на этом свете, кроме нас…
   Его длинные пальцы неспешно щекотали мою шею. Его действия уже не были резки. Он аккуратно дотрагивался до моих волос.
  Наконец я подняла голову и взглянула в его огненно-карие глаза. Черты лица Леона заметно смягчились. Он не был схож с тем надменным мужчиной, коим его видел весь светский бомонд. Он был чувственен и нежен.
  - Вы дрожите, - тихо прервал он тишину. Со мной творилось подобное уже не впервые. И по обычаю так происходило в присутствии графа.
  - Да, - согласилась я кротко. Меня все еще бросало в жар в его объятиях.
  Леон нежно обхватил обеими руками мое лицо. Его чарующий взгляд остановился на моих губах. Тут же волна смущения прокатилась по моему телу.
  - Мария, - шептал он мое имя, словно читал молитву.
  - Вы вернули меня к жизни, - услышала я странные слова.
  - А  разве Вы нуждались в спасении? – прошептала я.
  -  Да, - мягко ответил он. Его изящные пальцы неспешно поглаживали мои щеки.
  Я млела до той минуты, пока не услышала шум в передней. Тотчас отпрянула от графа, с опаской озираясь по сторонам. Леон стоял неподвижно.
  На веранду вышли несколько дам.  Они учтиво кивнули нам. Граф хладнокровно оглядел их и безынтересно поклонился в ответ. Его совершенно не волновали посторонние, помешавшие нашим признаниям.
  Я неуклюже присела в полупоклоне и удалилась скорее прочь.
  Разыскав Генри, я настояла на нашем отъезде. Он не возражал, видя мою твердость. Экипаж уже ждал нас у ворот.
  Самым мучительным казалось прощание с хозяином. У крыльца Генри и я задержались, чтобы напоследок выразить благодарность за чудесный вечер.
  Граф заставил нас прождать около получаса. Он появился с таким же невозмутимым видом, как обычно. Дружелюбно простившись с Генри крепкими рукопожатиями, он не торопился расстаться со мной.
  Когда наши взгляды встретились, мне показалось, что земля вновь уходит из-под ног. Теперь он смотрел на меня так, как и в минуты откровенных признаний.
  - Было приятно вновь видеть Вас в моем доме, - произнес медленно граф, нежно целуя мою руку. В который раз я ощущала неловкость. Но я не могла оторваться от его пламенного взора.
   Леон слегка наклонился. Благо Генри стоял в стороне и не видел нашего бесстыдства.
 -  Завтра в полдень в сквере Сэтчел, - послышался сладкий голос.
  Я хотела возразить, но не успела, граф отстранился.
  Мы с Генри торопливо направились к воротам. Я не обернулась. Лишь пыталась подавить смуту в душе, связанную с неожиданным предложением Леона.

*                *                *
   
  Как же билось мое сердце, когда я сошла с экипажа у сквера Сэтчел. Я боялась посторонних взглядов. Большинство из них могли оказаться мне знакомыми. Однако, более всего меня волновала встреча с Леоном. Разумным было бы вообще не видеться с ним. Невыносима казалась сама мысль об измене такому благородному человеку, как Генри. Но это не останавливало меня. Что-то внутри воскрешало столь неконтролируемые чувства.
  Меня радовало одно – стриженные высокие газоны создавали эффект лабиринта. Потому укрыться от чужих глаз здесь не составляло труда. Я озиралась по сторонам, но не видела никого кроме богатой зелени и золотистых лавочек вдоль троп.
   Я терзалась сомнениями. Правильно ли я поступала? Зачем мне это? Вопросы…Одни лишь вопросы и ни намека на верные ответы…
  Мне так опротивела собственная нерешительность, что я твердо намеревалась уйти. Обернулась, готовясь бежать, но остановилась. Леон стоял передо мной.
   -  Вы хотели уйти? – спросил он бархатным голосом.
   Я растерялась. И не смогла ничего ответить.
   -  Пройдемте? – плавным жестом указал он вглубь парка.
   Мне оставалось лишь подчиниться.
  - Я наблюдал за Вами и должен признаться предполагал Ваш побег, - несколько иронично сказал он.
  -  Мне не понятна цель нашей встречи, - упустила я из внимания фразу графа.
  - Если бы Вас действительно это интересовало, Вы бы сейчас здесь не находились.
  Я раздраженно вздернула нос. Все еще не могла привыкнуть к прямолинейности графа.
  -  Вы не оставили мне выбора. А пребывание здесь особенности этикета, - возразила я.
  - Хм, не думал, что этикет предписывает соглашаться на свидание помолвленной женщине, -  дразнил меня Леон.
  - Опустим… Что Вы хотели со мной обсудить? – оторвала я.
  -Обсуждают на диспутах политиков, собраниях местной знати, литературных вечерах, - парировал граф в свое удовольствие, - И для этих целей Вы мне не пригодитесь.
  -  А для каких же целей я годна?
  - Ну не будьте так строги к себе, - улыбнулся он, наблюдая мою неспокойную реакцию.
   - Я равняюсь на Ваши речи.
   - Нужно учиться воспринимать их правильно,  -  возразил граф Батлер.
   Я напряженно выдохнула, подавляя злость.
   Оглядевшись, мне показалось, что мы находимся в одном из лабиринтов газонов и деревьев. Ни души вокруг, ни звука… Только тишина тревожила сознание.
  -  Мистер Батлер, я думаю, что лучше бы нам не встречаться, - начала я, опустив взор.
  Он молчал.
  - Вы оказали мне неоценимую поддержку… Вы были деликатны в отношении нашей тайны…- оправдывалась я, набираясь волнения.
  -  Но Вы должны понимать, что мы не…- меня прервала его теплая рука, скользнувшая по моей щеке. Она нежно подняла подбородок. И я точно онемела.
  Любоваться его карими глазами являлось пыткой и радостью одновременно. Они будоражил страсть…
  -  Эти  слова приберегите для других, но только не для меня, - прошептал он возле моих губ.
  Я таяла вместе с его жарким дыханием. Он едва ощутимо обвил руками мою талию. Мое тело послушно прильнула к нему. Мне не хотелось возражать.
  Мы скрылись в тени густо стоящих деревьев. Я помню привкус его чувственных губ, его нежные прикосновения. Его поцелуи казались божественными, чудесными. Он так трепетно целовал мои волосы, руки, шею, лицо… Даже в самом прекрасном сне я не предполагала, какой волшебной может быть близость с мужчиной.
  В тот жаркий полдень в одном из потаенных уголков зеленого лабиринта парка Сэтчеле я впервые в жизни поняла, что любовь способна изменить все кругом. Тогда с Леоном мы неосознанно ступили на тропу интриг, терзаний и лишений. И отныне каждый из нас понимал свою магнетическую зависимость друг от друга…
 

  Шли недели, а я не видела за ними привычного уклада жизни. Для меня стал важным только Леон. И тайность нашего романа  раздирала на части.
  Меня перестал волновать даже Мальком. Хотя он переживал не лучшие времена. Карточные долги  братца не успевал покрывать будущий тесть мистер Флетчер. Лишь безумная влюбленность взбалмошной Сары не тянула его к самому дну. Разумеется, он отказывался с кем-либо обсуждать личную жизнь. Мы совсем перестали разговаривать по душам, как раньше. Однако и меня это не сильно заботило.
   Генри ничего не подозревал обо мне и графе. Но он неоднократно высказывался о моей рассеянности и холодности. В такие минуты острое чувство вины и неконтролируемый стыд брали в узницы мою совесть.
  Я позабыла даже о несчастной Элеоноре. Одна ясность все же была – Леон поклялся, что ни коим образом не причастен к ее бесчестию. Я верила ему больше, чем самой себе. И даже эта ясность почему-то мешала мне появляться в доме Стридбилгов, несмотря на частые приглашения. Я боялась проговориться о связи с графом Батлером.
  Все изменилось… Изменилась и я…В моей душе было место только Леону, и я чувствовала, что расплата за мою беспечность и сладострастие не заставит себя ждать…
  С графом Батлером мы встречались в парке Сэтчеле, в вечерних прогулках на экипаже, но чаще в его доме. Мы оба рисковали, тем более, я. Секретность рано или поздно могла нарушиться. Мы будто ходили по краю…
  Я много лгала. Постоянно придумывала отговорки и нелепые истории, если  исчезала из поля зрения жениха и его семьи. Миссис Ванесса начала показывать свое недовольство по поводу моей якобы частой мигрени и поездок к тетушке Мэдси. Но Генри всегда оберегал от ее нападок.
  Мысленно я не раз представляла сцену, где мой дорогой жених застает нас с Леоном врасплох. Но мое воображение не в силах было представить действия Генри. Иногда мне казалось, что если он узнает о моем предательстве, то умрет от горя…
   Надо сказать, впереди семейство Дрескотов ждали нелучшие времена.  Трагедия…Это случилось одним теплым осенним вечером. В доме Генри проходил обед в узком светском кругу. Компанию составляли лорд Эшфорд со своей молодой  спутницей и граф Джонсон, как и заведено, в гордом одиночестве. Мистера Дрескота ждали с минуты на минуту. Миссис Ванесса нервничала, но виду старалась не подавать. Генри говорил, что в последнюю неделю отношения его родителей совсем расстроились из-за частных походов главы семейства в игровые дома. Тем вечером мистер Гарри должен быть вернуться с Хэмпшира, куда он впервые за долгие дни блудовства  отправился, надеясь расквитаться с земельными делами.
  С Леоном мы договорились о встрече волнительным вечером. Его экипаж должен был ждать меня у поместья дяди. В томном предвкушении я жаждала очередного свидания.
 - Мисс  Вэдинг, как поживает сэр Энджи? Давненько мы не виделись, - спросил граф Джонсон после создавшегося молчания.
 - Все прекрасно, он уехал  навестить тетю Мэдси, - ответила я, подозревая, что обсуждение членов моей семьи не ограничится упоминанием одного только непутевого дяди.
 - А младший мистер Вединг совсем пропал, - услышала я ожидаемый вопрос графа относительно Малькома.
 -Думаю, общество Флетчеров ему по душе более, - не упустила возможности уколоть укором мисс Ванесса.
  Генри неодобрительно посмотрел на мать.
  -Нет, мисс Ванесса. Мальком занят сейчас одним важным деловым проектом. А мистер Флетчер содействует ему, - поспешила возразить я, мельком услышав недавно о такой договоренности  из уст дядюшки Энджи.
  Некоторые невольно усмехнулись, отчего я вспыхнула негодованием. Но смогла удержать себя в руках.
  - Это занятно. Желаю ему удачи в столь смелых начинаниях, - совершенно серьезно сказал лорд Эшфорд. Пожалуй, он один из немногих знатных людей, который умел держать язык за зубами и никогда не поливал грязью кого бы то ни было.
  Я мысленно поблагодарила лорда за его тактичность.
  - А как там наши капиталы во Франции? – перевел беседу на другой лад Генри, обращаясь к графу Джонсону.
 - О. превосходно, дорогой Генри. Банк дал ссуду. И теперь у нас есть необходимая сумма для начала работы завода в Провансе. Удача нам благоволит, - с воодушевлением заговорил граф.
 - Рад слышать. Теперь нужно наладить производство хлопка и процентов можно избежать раньше положенного, - погрузился в раздумья Генри.
 Разумеется, диалог казался нудным и мало понятным, особенно женским ушам. Однако это было приятнее, чем сплетни и критика.
 - Когда же прибудет наш дорогой мистер Дрескот, - озабоченно высказалась мисс Ванесса, прерывая тем самым политический настрой оппонентов.
 - Да-да. Что-то наверняка значительное его задержало, - попытался успокоить женщину лорд Эшфорд.
   Мисс Дрескот покачала головой, пытаясь скрыть сомнение. Она выглядела весьма встревоженной.
  - Кстати, граф Батлер обязался внести свой денежный вклад в фабрику на Уолл Стритт, - не унимался Джонсон. 
  Я вздрогнула при упоминании волновавшего меня имени. Череда противоречивых мыслей пронеслась в моей голове. Чувство стыда и сожаления перед Генри холодной сталью резало мое сердце.
  - Он видный предприниматель. Слышал, что на родине в свое время он сумел подняться буквально из низов и добился впечатляющих успехов в купле-продаже материй и рабочего сырья, - сказал граф Эшфорд.
  Я давно заметила, что многие светские господа и дамы симпатизировали Леону. Иные восхищались им. И, думаю, большинство девиц было влюблено в него, как и я.
 - Да, он один из моих преданных слушателей на собраниях. Граф весьма интересный собеседник и благородный человек, - поддержал его Генри.       Невольно я чувствовала гордость за человека, в которого успела влюбиться. Однако странно было ощущать подобное  при словах жениха.
 - И все же он еще тот женский ходок, - заявила мисс Ванесса с ухмылкой.
- А до меня дошел слух об его женитьбе, - кинул граф Джонсон.
- Да?! Рад за него! – почти восклицал Генри.
  Я же в смятении молчала. Теперь я не жалела младшего Дрескота. Все мои мысли сосредоточились на услышанной новости. Была ли я той нареченной Леону невестой или же ею являлась какая-то другая особа?! Я уже мысленно ревновала к тайной кокетке.
 - Кстати, миссис Вединг. На прошлой недели я видел Вас в обществе графа в галерее «Витвордс». Хотел узнать, как Вам понравились картины мистера Уальда? Он все же новичок в художественном деле, - послышалось от графа, как гром среди ясного неба. 
  В тот миг мой разум помутился. В оцепенении я не знала, что сказать. Припоминая наш с Леоном единственный выход на вселюдье,  я ругалась про себя за такую неосторожность.
  Выждав приличную паузу, я ответила:
 - Картины мистера Уальда прекрасны. Граф Батлер, к моей неожиданности, тоже оказался на выставке, и наши мнения в оценке картин совпали, - как можно беспристрастнее  выглядела я.
 Мне удалось создать иллюзию моего спокойствия. Никто не усомнился в моих словах. Разве что Генри казался озадаченным и удивленным.
 - Не знала, Мария, что Вы увлекаетесь искусством, - заметила мисс Ванесса, не отводя взора от своей тарелки. В свете последних событий она не торопилась хвалить меня или оказывать поддержку. Однако подозрений у нее не возникло.
 - Признаться, и я не знал, - недоуменно протянул Генри.
 - Вот, Генри, выясняется, что Вы не во всем осведомлены о своей невесте, - ехидно заулыбался граф Джонсон. Я невольно поджала губы.
 - Тем крепче и ярче будет брак, - вмешался лорд Эшфорд.
 - Это верно. Чем загадочнее женщина, тем сильнее союз с ней мужчины, - согласился Джонсон.
  На это мисс Ванесса ухмыльнулась, что благо осталось без внимания.
  Постепенно гости оживились. В разговор вошли шутки. Но это было равносильно затишью перед бурей.
  Во дворе послышался стук колес. Миссис Ванесса будто выдохнула облегчение и распорядилась слугам встретить экипаж. Она с нетерпением ждала увидеть в дверях непутевого мужа. Надо же, за долгие годы совместного и отнюдь несчастливого пребывания в браке, она по-прежнему могла трепетать и нервничать…
  Но мистер Гарри предстал перед гостями в ужасающем состоянии. Пара слуг под руки внесли его в гостиную и уложили на диван. Мистер Дрескот находился в бесчувственном состоянии.
  Ужин был мигом забыт  и через минуты стол опустел. Все устремились к мистеру Гарри. Миссис Ванесса принялась бить по щекам супруга, пытаясь привести его в чувства.
  Генри приказал принести спирт. Он был страшно напуган. А его мать постепенно впадала в истерику.
  Лорд Эшфорд послал за лекарем. Мистер Гарри так и не приходил в себя. В глазах каждого из наблюдавших ту сцену виделся страх.
  - Что произошло, Дилон, ради всего святого?! – восклицала миссис Дрескот, обращаясь к извозчику, который остолбенело стоял поодаль, почти обездвижимый от ужаса.
 - Да говорите же! Что с Гарри? – рявкнул на него Джонсон.
 - Я …я не знаю. Мистеру Дрескоту внезапно сделалось худо…- терял слова пожилой мужчина.
   Миссис Ванесса в исступлении хлестала мистера Гарри по лицу, надеясь вернуть его к сознанию. Я никогда прежде не видела ее такой отчаянной и искренней.
  Джентльмены суетились во всевозможных распоряжениях и указаниях прислуге. Комната превратилась в место бесполезных действий людей, охваченных страхом.
   Генри придерживал мать за плечи, пытаясь успокоить. Он держал себя в руках.
  Лекарь прибыл вскорости. Его буквально с порога потянули в гостевую. Мистера Гарри он осматривал долго. В это время он словно боялся взглянуть в глаза окружающих. Молчал и припадал к груди мистера Гарри в надежде уловить сердцебиение.
  - Скажите же, что происходит? – взмолилась миссис Ванесса.
  Лекарь с каменным лицом поднялся. Он оглядел каждого из нас и обратился к миссис Ванессе:
  - Мне очень жаль, миссис Дрескот, но господин Гарри скончался, - на одном дыхании прозвучали негромкие слова.
   Все замерли. Никто не прерывал тишину, пока миссис Ванесса не упала на колени и не принялась рыдать. Ее крик оживил Генри, который попытался поднять ее с пола.
  Мистер Джонсон и лорд Эшфорд поначалу онемели. Однако последовавший обморок миссис Дрескот привел мужчин в чувства. Они помогли Генри отнести женщину в ее комнату наверху.
  Я в оцепенении сидела на кресле, с ужасом поглядывая на бездыханное тело мистера Гарри. Молодая спутница лорда Эшфорда под руки с несколькими слугами вышла в сад. Ей сделалось дурно.
   Мне казалось происходящее страшным сном. И я беспокоилась о Генри.
Странное чувство презрения к себе закралось в мой разум. Я ощущала себя эгоистичной и бессердечной особой. Ведь мое отношение к своему будущему супругу казалось не просто неприемлемым, но и отвратительным! Особенно сейчас, когда Генри так нуждался в моей поддержке, я сочла себя обязанной быть рядом с ним. И даже роман с любимым мужчиной не мог изменить моего решения.
  Весь вечер и всю ночь я не отходила от Генри. Он был разбит и казался таким одиноким. Мне запомнились его стеклянные пустые глаза, которые будто умерли в ту ночь. Я могла много раз повторять, что все образуется,  но ни в один из них он не делал попытки прийти в себя. Его лицо было печальным и полным скорби. Мы до рассвета молча просидели в гостиной в разных концах комнаты. Миссис Дрескот все это время спала благодаря действию снотворного.
   Я велела передать графу тайное письмо, в котором сообщила причину нарушения договоренности о встречи,  а также сухо уведомила о том, что наши свидания в дальнейшем не повторяться.  Генри сейчас был важнее.
   Вмиг все, что меня так угнетало, сделалось нужным и необходимым…


       *                *                *

  Как скверно бывает на душе, едва она чувствует отчаянную боль… Так горько делалось мне…
  Со дня похорон мистера Гарри прошла неделя. Миссис Ванесса все дни проводила в своей комнате, никого не желая видеть. Она осунулась и постарела на несколько лет. Мне было ее искренне жаль.
  Генри держался. Он мужественно и стойко выносил этот удар судьбы. А я старалась его всячески поддерживать.
  Графа Батлера я видела на похоронах мистера Дрескота. Мы обменялись парой холодных фраз и больше не разговаривали. Я предполагала, что он без лишних слов все понял. По крайней мере, мне виделось ясным только наше с ним расставание раз и навсегда. И все - таки мое сердце выскакивало из груди при виде его красивого лица и вызывающих трепет кофейных глаз. Я видела, как пылал его взгляд в моем присутствии, и знала, что наши чувства сильные и настоящие.
  Чаще обычного я теперь предпочитала бывать в нашем старом семейном саду. Дядюшка Энджи разрешил мне заняться его ведением, и я с радостными чувствами возилась с цветами в гордом одиночестве. Последние теплые деньки осени я проводила за чтением в благоухающей зелени под пение тревожных птиц.
  В один из таких приятных дней я, наконец, поговорила по душам с Малькомом. Он пришел ко мне с букетом моих любимых белых роз. На некоторое время мы забыли о былых ссорах и о минувшей трагедии.
  -  Сестрица, ты здесь так прелестно все устроила, - озирался в восторге Мальком, удивляясь расцветшей зелени сада.
  -   Старалась, - вдыхала я запах роз, подаренных братом.
  -   Мария, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное, - начал Мальком и присел рядом на деревянную скамью.
   Я приготовилась слушать. Мне так нравилось, что брат не ерничал и не острил, как еще недавно.
  -   Прежде всего, я сочувствую Генри. Я уже приносил соболезнования ему и его семье, - говорил искренне Мальком.
  -  Мне тоже очень жаль…Так ты хотел поговорить об этом? – вопросительно взглянула я на него.
  - Нет. Ах, Мария, тебе же известно, какая дурная слава ходит обо мне в последние месяцы…Но я не об этом.,- он запнулся, помолчал и продолжил:
  -  Я хочу попросить прощение у тебя, моя дорогая сестренка… Я вел себя неподобающе со многими, и я не жалею. Но только не в отношении тебя. Ты единственная, кто всегда меня по-настоящему любила.
   Я оторопела от такой неожиданной откровенности. Он продолжал:
   - Помнишь, в детстве, я избил палкой того задиру Вельмота, - я улыбнувшись кивнула, - Дядюшка велел вспороть меня как следует. А ты узнала об этом и предложила бежать вдвоем…Вдвоем, а ведь ты не была виновата?! Мы, правда, далеко не ускакали на том полухрамом коне, нас поймали, - я хихикнула на нахлынувшие воспоминания.
  -  Но когда дядя отвесил мне оплеуху и кинулся с розгой, ты так храбро ступила ему навстречу и так гордо произнесла ту речь о справедливости и морали, что старик потерял дар речи, - говорил он с воодушевлением. Я разделяла его энтузиазм.
  -   Так вот, я восхищался тогда тобой! Ты подала мне достойный пример. И с тех самых пор я стремился всегда быть похожим на тебя, сестренка, - Мальком бережно взял меня за руку и поцеловал.
  Я растроганно слушала его. Пожалуй, впервые я слышала речь о том, что на меня могут равняться и сочтут это за честь.
 -   Я знаю, ты всегда меня любила. И для меня самое дорогое на этом свете – это ты! – после этих слов я расплакалась и кинулась ему на шею.
 Мальком крепко обнял меня.
  -   Прости меня, Мария, - тихо послышалось возле моего уха.
  Я отпрянула от брата и с глазами полными слез ответила:
  -   Мне не за что тебя прощать, братец! Ты сам волен совершать поступки, какими бы они не были. И я должна тебе сказать, я тоже не могу похвастаться собой.
    Брат озадаченно посмотрел на меня. Я собралась с духом и призналась в том, в чем никому больше не признавалась.
  -  Я не достойна стать женой Генри… - заключила я.
  -  О чем ты говоришь, Мария? Это же вздор!? – возразил Мальком.
  -   Нет, не вздор. У меня роман с другим мужчиной…
   Я осторожно взглянула на брата. На его лице виделось ошеломление.
   Мы помолчали. Разговор возобновил Мальком.
  -  Кто же он? И насколько это серьезно? – негромко спросил он.
  -  Леон Батлер. Наверняка ты помнишь его, - тут же ответила я.
  - Да, помню. Граф с плохим прошлым и богатым достатком, - сказал Мальком в духе светских сплетен.
    Я стыдливо потупила взор.
  -  И что ты намерена делать? – послышался ожидаемый вопрос.
  -  Не видеться с ним…
    Мне было так грустно говорить эту фразу.
  -  Ты любишь его, - произнес Мальком с уверенностью.
    Мои глаза ответили без слов.
  -  А как же Генри? – спросил вновь брат.
   -  Я не брошу его, - заявила я.
   -  Кого? Генри или графа Батлера? – уточнил Мальком.
   Я растерялась, не зная, что ответить.
    -  Да, сестрица, я тебя не узнаю. Ты впервые говоришь так неубедительно.
    -  Знаю…
    -  И у тебя потерянный взгляд, - заглянул он в мои глаза, и на его лице появилось беспокойство. Отчаяние убивало мою решительность.
    -  Мне кажется, что земля вот-вот уйдет из-под ног, и я окажусь на краю пропасти… Неведомой пропасти…- печально шептала я.
    -  Этого не будет, - ободряюще произнес Мальком и взял меня за руки.
    Я тяжело выдохнула.
    -  Своему отражению в зеркале  я говорила эти слова уже не одну сотню раз, - сказала я с тоской.
    -  Сестрица, тебе не стоит слишком долго смотреться в зеркала, они никудышные слушатели. И всегда находят изъяны,  - попытался пошутить брат. Я улыбнулась уголками губ, но мгновения спустя скрылась под маской глубокой задумчивости.   
    - Мне стоит больших усилий держаться так, будто ничего не происходит, - я чувствовала, как слезы катятся по моим щекам, - Будто всё образуется, и мы с Генри поженимся…Но я понимаю, что прежде была лишь слепа и жила в неведении… Я не знала, что такое любовь к тому единственному мужчине, который является частью тебя самой, - срывалась я, сдерживая плач.
   -   Мне так больно, Мальком, - я расплакалась.
  Брат обнял меня, и мы, молча, просидели до глубокого вечера.
  Доверив свою тайну близкому человеку, моему израненному сердцу стало немного легче.  Мальком вовсе не осуждал меня. Возможно он даже не жалел Генри. Но совет он все же дал – держаться подальше от графа Батлера…