Фазендейро

- Фазендейро, давай к нам, погуторим! А может, четвертым будешь?
Тот, которого назвали «Фазендейро», подошел к нашей троице, за руку поздоровался с каждым – «честь имею!», подсел к столу, отстранил предложенную сигарету:
- Только погуторить!
Должна была сложиться четверка для забивания козла, но Фазендейро ни в какую:
- Не моя культура!

Сидим, молчим. Я в этом доминошном коллективе впервые. Капитан нашей «козлиной сборной»  провоцирует Фазендейро на разговор:
- Стёпа, видишь у нас изменения в команде. Кстати, познакомься. Он мемуары пишет! – капитан кивнул на меня. – А тебе, Стёпушка, есть о чем рассказать…
- А четвертый ваш куда запропастился? – Фазендейро прищуренными глазами обвел нашу компанию.
- За ним сегодня «Скорая» приезжала! Где-то там!.. – вмешался в разговор третий из нашей троицы. – А ты повесели нас, Стёпушка, небылицами!
- Вижу, козла нам сегодня не врезать! – опечалился капитан нашей команды. – Так что, про «твою культуру»  гони! – подсказал он Фазендейро тему.
И Фазендейро начал…

Когда участки под дачи на пустырях нарезали – это в такой способ власть во второй раз народ призвала целину подымать, я своим военным умом допёр халупу  с огородом в деревне приобрести. Фазенду! Сколько там той земли на фазенде? Но я же – фазендейро!.. Размышлял я, как поступить: сеять или садить, садить или сеять, как мой сосед по фазенде, Филимон, подсказал мне:
- Пашите, товарищ майор! Подсолнух вкинете! Ухода – гулькин пуп, зато прибытка!..
Читал я о культивировании подсолнуха. Признаюсь, это не окоп для стрельбы стоя вырыть. Окопов я накопался за  службу! А подсолнух – это же техническая культура. Семена элитные нужно сеять!

Сидим у меня на фазенде с Филимоном и его женой Олей, разведенный пополам кока-колой спирт пьём. Я о семенах заикнулся, а Оля под столом мне на ногу наступила и вслух говорит:
- Элитные семена – ерунда! – и заговорщицки шепнула мне: - Я вам дам!
- Боюсь! – говорю я. – Сеять подсолнух – не моя это культура!
- Скажете такое, товарищ майор! – смеется Оля. – Вы ночевать на фазенде будете? – спрашивает шепотом.
Филимон наливает себе спирта полный стакан, выпивает, кривится от удовольствия, успевает спросить:
- Товарищ майор, вы еще такого пойла привезете? Мне нравится! – и уходит в отключку.  Оля расстраивается:
- Завтра сыр со сметаной кто повезет? Тебе за ворот заливали? – потянула Филимона  к себе домой.

Остался я ночевать на фазенде. На чердаке куницы ночь возились. Разволновались. У них стресс: давно в халупе шума не было и спиртным не пахло. Я же во сне храпел…
Солнце еще не поднялось, как в оконное стекло поскреблась Оля:
- Товарищ майор! Идем ко мне! Я вам обещала! Я вам дам! Да не чешитесь вы! Что вы там ковыряетесь?
- Так торбу же на семена ищу! – защищаюсь.
- А хрен его матери! Волыните! Еще передумаю! – сердится Оля.
Топчусь я у соседки на пороге…
- Какой вы нерасторопный! – соседка тащит меня на веранду, закрывает дверь на засов. Голова, грудь Оли исчезают в железной бочке. Я уже не хочу семян подсолнуха. Я весь дрожу. Я вижу перед собой… Вот это «Декамерон»! Не достает Филимона в бочке. Бедолага к дочери подался с сыром и сметаной.
- Стёпочка, ну как? Уже хватит? Или еще? – Оля голову из бочки не высовывает, а только подает торбу с элитными семенами. Я взвешиваю торбу на ладонях:
- Кило три будет! – сопеть стал. А она из бочки едва дух переводит:
- Давай, Стёпа, торбу назад. Я тут еще жменю наскребу!
Я раньше думал, что Боккаччо насочинял небылиц. Ничего не изменилось. Солнце уже давно через занавески на веранду заглядывает, а Оля все никак жменю не наскребает… Наконец обе работы были завершены.
- Имейте, товарищ майор, пользу! – улыбается Оля.
- Твои б слова да богу в уши! – усомнился я. В неподходящий момент высказался. Не дошли мои слова до бога. Не поверил я в урожай. Хожу по фазенде, размышляю: «Не моя это культура! Не моя!»

А подсолнух пёр! Стебли – всего метр высотой, а шляпки – в пол стебля в диаметре. А как зацвёл! Чесал я затылок, вслух рассуждал: «Что же я с таким урожаем делать то буду?» Наверняка, мои последние слова дошли до бога…Глупость я ляпнул!
Подсолнух созревал. Воробьи атаковать начали. Потом дожди зарядили, как на жидовские кучки. Льют и льют. Шляпки водой напитались, отяжелели, падают. Прекратились дожди, я шляпки собрал, на солнце сушу. Воробьи вспять атакуют. Я возле шляп соседского кота на привязь посадил воробьев отпугивать.
Как бы там ни было, собрал я тринадцать мешков семян. Семечка в семечку – бочонком! А дожди снова секут. Где семена сушить? Оля подсказала:
- На чердаке по потолку рассыпьте! Для сквознячка в боковине дверцу приоткройте! Я вам помогу мешочки на чердак закинуть. Подавать мне будете – я на чердак залезу.
Про мешки у Боккаччо ничего не написано, и молодец Филимон – опять сыр со сметаной повез дочке. Разгребли мы с Олей семена по всему потолку сушиться. Да так разгребли, что когда гинеколог удалял Оле чужеродные тела, заинтересованный, выспрашивал:
- Сухие или сырые семена щелкала?

Я месяц из-за дел на фазенде не появлялся. А когда приехал – за голову схватился: семена через потолок в мазанку на пол сыплются. Глиняный потолок обвалился кусками на пол… Подсолнух по потолку местами всходы дал. Такая гидропоника!.. Крыша моя рубероидной была – прохудилась, как решето. Лето же было дождевое.
Не успел я в халупу войти, Оля прибежала, хохочет:
- Товарищ майор, на чердак еще не заглядывали? Вместе посмотрим?
На Оле была удивительная юбка, марлевая. Она в ней с огорода ко мне прибежала. Сквозь марлю проглядывались срамные кудряшки. Затмило рассудок мне.
- Посмотрим?! – пролепетал я дрожащим голосом.
Не меньше полусотня воробьев драпанули в приоткрытую дверцу боковины, и не меньше десятка ленивых мышей недовольных спрятались в норах в потолке.
- Амба! – подумал я. – Еще один хороший дождь, и весь потолок упадет, если не успею крышу подремонтировать.
Грустные мои мысли подмаслила  практичная Оля:
- Да тут одной шелухи будет мешка три! Да еще мешка два мыши по норам растащили!..

Исполнять долг любовника и упражнения Камасутры – сплошная экзотика: воробьи стаями залетали на чердак и с развеселым гамом вылетали. Мыши выглядывали из нор, присматривалась, принюхивались и догадывались – нам не до мышей – щелкала семена, поднявшись на задние лапки. О, Джованни Боккаччо! Стили изменились. И мы европеизировались. Ближе к скотам. Почему так не гордо зазвучало – человек? Я прожил полжизни, не верил, хотя и слышал про женский половой орган, что записывается тремя буквами. Он, оказывается, в моде! Мышам, наверняка, смешно…

Отделил я обсевки и собрал семь с половиной мешков кондовых семян.
- А что с ними делать? – раздумываю.
- На масло перепустите! На маслобойку в марте свезете! Выгоднее!
- А где хранить? Бочек железных у меня нет! – расстраиваюсь.
- А вы мешки на струну к потолку в гараже подвесьте! – посоветовала Оля.
Послушался я совета. Какой же я был простой! Наверняка, те мыши, что смеялись надо мной на чердаке фазенды, были родственниками мышей, что расплодились в моем гараже.
Дождался я, когда цена на семена подсолнуха подскочила, пришел в гараж. Как те мыши позорно пахнут! Зато, какие циркачи! По струне, как по канату, из мешков на потолок шныряют.
И уже в каждом из семи с половиной мешков немного больше половины – шелуха. Отвеял я шелуху – неполные три мешка «добротных» семян осталось. А что уже мышиные запахи! Такое амбре! В ноздрях печет.
И совершил я достойный поступок. На заскорузлый снег все семена высыпал. Клюйте, воробьи, голуби, вороны! Не одной мышиной орде праздновать!.. Не моя культура! – Фазендейро замолчал.
Подошел четвертый козлятник…