2 курс. 3 глава. Командиры

2 курс. 3 глава. Командиры
Хотелось бы написать о командном составе училища,  с 1985 по 1990 год. Во время моей службы, Тульское ВАИУ возглавлял генерал-лейтенант от артиллерии Василий Яковлевич Кулёв. Спросите любого курсанта, которому посчастливилось служить под командованием «дяди Васи» и услышите только самые хорошие слова. Нет, добряком он не был, но воистину «отец солдатам». Строгий, подтянутый мужчина в годах, настоящий генерал, сор из избы старался не выносить, решал любые вопросы своего «хозяйства» и управлял непростым механизмом не самого маленького подразделения. Человек, глубоко уважаемый в городе и в Министерстве обороны. Ветеран Великой войны, один из последних генералов от артиллерии, с 1988 года в ВС СССР упразднили генеральские звания от родов войск, и одели всех в одинаковые красные фуражки, а наш «дядя Вася» с гордостью носил головной убор с черным околышем и пушечки на петлицах и погонах. Мы искренне гордились своим начальником училища, для нас он был лучший. В 88-же его уволили в запас и прислали полковника Калюжного, мотострелка из ГСВГ (группа советских войск в Германии), особо об этом будущем генерале мне вспомнить нечего, ни хорошего ,ни плохого, может быть ребятам, поступившим после нас, он и роднее, а нам, после Кулёва, он вообще никак. В 1988 году уже активно начали разваливать боевую мощь ВС и первым делом уволили старые кадры, которые, по идее, в тот момент должны были передавать колоссальный и бесценный опыт молодым командирам. Под нож Горбачевских реформ попал и мой батя, полковник разведки, убрали его в 50 лет, не возраст для мужчины и наставника. Кстати сказать, в 1990 году, после банкета, по случаю нашего выпуска, весь курс пошел, за напутствием, к дому Василия Яковлевича, а вот к Калюжному почему то никто не пошел…Горжусь, что служил под началом генерала Кулева!
Как я уже говорил, Училище делилось на 2 факультета. Первым командовал полковник Хаустов, так как по службе мы пересекались мало, рассказать могу только то, что это был подтянутый сухощавый офицер, но судя по отзывам товарищей, «электронщики» его уважали. Нашим вторым «пролетарским» факультетом, первые четыре года моего обучения, командовал полковник Девятияров. Мужчина лет пятидесяти, с армейским опытом, был для нас воплощением генерала Кулева в рамках нашего подразделения. Не сильно жесткий, в  общении, как правило, отец родной, лично наказывал курсантов только за очень серьезные проступки, предпочитал, чтобы начальники курсов разбирались сами со своими оглоедами и это было правильно. Зато с офицеров он требовал гораздо больше, имея ввиду то, что служили они в хорошем месте, в большом городе и жили в нормальных квартирах. В общем, мы его любили и им тоже гордились. Единственный его нет, не недостаток, а скорее особенность была в том, что строевая подготовочка страдала. Когда он вышагивал своим непонятным шагом, нечто среднее между гусиным и медвежье косолапым, мы с трудом сдерживали улыбки. Но, помятуя о его заслугах и качествах, абсолютно беззлобно. И ещё когда он отдавал воинскую честь, со стороны могло показаться, что он держит щепотку соли, это были последствия травмы, порванные на руке сухожилия. Я благодарен полковнику Девятиярову за разум и науку.
Заместителем начальника факультета был колоритный и огромный полковник Пятенко в простонародье «Питон». Выпускник среднего командного училища, он умудрился дослужиться до серьезных звезд. В советской армии существовала следующая система: если ты оканчивал среднее училище, то твой потолок был капитан-майор, если высшее то подполковник и иногда полковник, ну а чтобы заслужить звание генерала, нужно было закончить Ленинградскую Академию генерального штаба. Каким образом Питон достиг своего положения, так и осталось загадкой, по всей видимости, природная находчивость кубанского казака сыграла не последнюю роль. Говорят, что он был чемпионом Уральского военного округа по рубке лозы! По большому счету курсанты ему были по фигу, он имел свои интересы, о которых мы не знали. Должность  не пыльная, прав много, но за все отвечает, конечно, начальник факультета. Вообще Пятенко был похож, на какого-то дядьку из деревни, домовитого, хозяйственного, с виду грозного, но в душе хитрого и доброго. Таким же был и  подопечный Питона на нашем курсе, его племянник Гриша Сапрунов, небольшой плотный хитрый и не злой. Учился плохо, но училище закончил, блат творил великие вещи! Иногда создавалось впечатление, что зам. начальника факультета замечал курсантов только в моменты личного интереса. Была у нашего курса замечательная обязанность – дежурство по факультету. Целый день двое бездельников находились в помещениях управления, где, как правило, никого не было, а если и были, то исключительно в кабинетах. Конечно, порядок там наводить приходилось, но со временем мы так натренировались, что уборка занимала не больше часа, а в остальное время один на стреме, а второй либо спит, либо болтается по училищу. Изредка беспокоил только Питон: «Дежурррный!», - раздавался командный голос: «Туалет открой!». Или: «Дежурррный! На брюки, погладь где-нибудь». И курсант несся с огромными штанинами с супер заданием, и никто не смел его остановить, он выполняет «боевую задачу», полученную от полковника Пятенко! Хороший дядька, и ему спасибо.
Ещё одна колоритная личность -  полковник Зверев. Иногда фамилии достаются человеку, будто бы в шутку, например, есть у меня знакомая Елена Великая, ростом примерно 150 см. Но, в случае со Зверевым, фамилия полностью подходила человеку. Хотя, за внешней жесткостью на грани жестокости, скрывался (причем для некоторых тщательно) вполне себе нормальный мужик, во всех смыслах этого слова.  Знакомство, с ещё майором Зверевым, у меня состоялось следующим образом. Когда мы учились на первых курсах, он командовал солдатами из ДОУПа (дивизион обеспечения учебного процесса). Как-то шуровали мы с уборки своего участка территории, хмурое утро, тяжелые метелки, жизнь тосклива, в таком унылом виде четыре курсантика и двигались через плац, шоркая тяжелыми сапогами. В это время Зверев там проводил с солдатами занятия по строевой подготовке. Незамеченными нам проскользнуть не удалось: «Стой!!!», - прозвучала громогласная команда: «Что за сборище гражданских? Вы кто такие? С какого курса? Почему так передвигаетесь? По плацу либо бегом, либо строевым шагом! Кррругом! Шагом марш! И ещё раз с исходной! Или пожалеете, что родились на свет!». Мы, в некотором замешательстве,   остановились и сгрудились кучкой, непонятно было, что какой-то чужой майор нами командует, пусть лучше с солдатней занимается, а на нас, почти белую кость, не орет. «Я – полковник Зверев! Или не слышали? Так ещё услышите! Сгноюююююююууууу!!!!!». Наверное, так звучал голос какого-нибудь Тугарина Змеевича для русских богатырей. Ой, как мы подхватились и как зайчики побежали обратно. Не рискнув следовать опять через плац, сделали большой круг и скрылись в родной казарме. О командире ДОУП ходили легенды и приписывались ему все армейские грубые выражения. Завидев его издалека, курсанты старались выбрать другой путь следования, дабы не напороться на замечание или взыскание. Да и взгляд у него был всегда совершенно бешенный, глаза навыкате, как будто он вас собрался съесть. Когда мы учились на 4-5 курсе полковник Девятияров ушел на пенсию и начальником факультета стал, к тому времени подполковник, Зверев… «Ну все», - подумалось в тот момент: «Приплыли…» Ан нет, оказался нормальным командиром. По крайней мере, старшекурсников он выделял особым отношением, правильно видя в них своих коллег, будущих офицеров. Уже тогда в нас зарождалось чувство причастности к касте. А вот младшим курсам конечно от Зверева доставалось по полной!
Был ещё и на факультете заместитель по политической работе полковник Левченко. Прозвали его «фотограф», дело в том, что у него был нервный тик, который выглядел следующем образом: сначала он дергал шеей и головой, как бы подныривая под накидку большого фотоаппарата, которые в то время ещё водились в фотомастерских, а потом сильно подмигивал глазом, как будто бы щелкал. Если бы ещё Левченко говорил перед этим о вылетевшей птичке; аналогия  была бы совершенной. На факультете к нему относились  несколько пренебрежительно, кроме болтовни и периодических запоев, конкретной пользы для курсантов было мало. В советской армии к тому времени к замполитам отношение уже сложилось снисходительное и подозрительное. Мало того, что они озвучивали невнятные лозунги зажравшегося партийного аппарата, так ещё и мало что делали, да ещё стучали в соответствующие органы. Вот училищного замполита, полковника Абрамова, курсанты уважали. Офицер старой закалки мог и словом поддержать и делом, хотя был хитер, как старый лис и выживал при любом начальстве. Абрамов был «крестником» (то есть человеком, который помог поступить в училище) нашего Игорька Антипова.
Был ещё полковник Парамонов, заместитель начальника училища, он запомнился мне тем, что, по особому разрешению министра обороны, носил длинные волосы, прикрывающие ухо, так как половина этого органа у него попросту отсутствовала. В купе с худощавым сложением и полковничьей папахой, ну вылитый Нестор Иванович Махно!
На третьем курсе, в преддверии появления Колюжного, новым заместителем начальника училища стал полковник Савушкин. Уж не знаю, каким образом работает подпольная народно-армейская почта, но до нас заранее дошли слухи о редкостной мерзости этого человека. Он чем-то напоминал Чеховского человека в футляре, серая внешность в серой шинели, плюгавый, с брезгливым выражением лица и огромным козырьком фуражки, который скрывал пол лица. Целыми днями он шарился по училищу, выискивая нерадивых курсантов или для того, чтобы просто домотаться (как гласит армейская мудрость «Домотаться можно и к столбу»). Идешь себе, бывало, по делам или просто так, как за спиной раздается визгливый окрик: «Товарищи курсанты!». Далее пятнадцать минут нравоучений и банальных истин, монотонным высоким голосом, и обязательное наказание. И, вот же сволочь, обязательно проверит исполнение экзекуции. Хвала небесам, что сталкиваться с ним приходилось редко.
Были ещё начальники других курсов, воспоминания о которых связанны с их народными наименованиями или особенностями. Например, майор Теремков увековечен курсантами в названии типа фуражки «теремковка». Если она похожа на засаленный маленький блин и сидит, как шляпка на масленке, значит ты обладатель «теремковки», хотя, говорят, человек был хороший. Другой пример майор «Ирокез», я даже фамилии его не помню, он был начальником курса на 1 факультете. Драл он и своих и чужих, аж дым стоял, причем громко и по матушке, зато внешне был всегда подтянут и ухожен. А «ирокез», потому что фуражка у него была шитая, с высокой тульей, но отличало её ярко-желтый генеральский шнур, отсюда и кличка.
В целом офицерский корпус нашего училища составляли адекватные и порядочные люди, которым я благодарен за уроки службы и жизни.