Одна загадка двух старичков

  Некогда, под искренне-голубым небом на высоких и суровых горах Кавказа, облачённых в  густые зелёные леса, было село. Улицы в этом маленьком селе, как и во многих других, были мощены овальным и гладким камнем, которые были отесаны не столько беспощадностью времени, сколько силой горных рек. Кроме  как на скрипучей и качающейся телеге проехать туда не представлялось возможным. Улочка извилистой змеёй шла по горе с небольшой проседью у вершины, и терялась где-то в голубизне бескрайнего неба. Это была дорога, которая ведёт в небо. Так называли и эти места – Дорогой, которая ведёт в Небо
     В этом же самом селе, давным-давно жили два старика, и не нашёлся бы ни один мальчуган, который не знал этих дедушек, или, по крайней мере, не слышал о них. Жили они друг напротив друга с самого раннего детства. Одного звали Рза-киши , другого – Муса. Мусе было так много лет, что других местных стариков кроме как  «сынок» назвать он не мог. Возраст у Мусы был внушительный – сто девятнадцать лет. Лишь своего соседа, Рзу он так не называл. Во-первых, потому что Рза-бек  был младше его всего на год, а во-вторых, потому что они уж сто лет не разговаривали друг с другом. Это не переносный смысл слова, а самый, что ни на есть прямой.
   Вот выходит, не полный не худой, в плоской заношенной шапке на жемчужно-белых волосах, с обвисшей смуглой кожей старик с белым посохом в жилистой  крепкой руке. Усы его плотны и густы как щетка и седы, будто это маленький, оторвавшийся от гор, клочок снега.  Старик достаточно неплохими шагами, как пятидесятилетний парень, подошёл к каменной скамеечке и сел на неё. Он оглянулся по сторонам и при каждом повороте его мясистый большой нос, как флюгер, указывал направление.
  - Боже, как ты прекрасно создал эту бренную, но никогда не стареющую землю. Хвала Тебе Аллах! – подумалось с теплотой и легкой грустью старику. Через седые кустистые брови  его глазам открывался прелестнейший вид: внизу, у подножья Большой горы, на которой находилось село, у тонкой задорной ленточки реки весело крича, смеясь и бегая, играли дети: жилистые, стриженные. Многие из них были загорелые, в запылённых штанах и без маек. Над его седой головой высокомерно (а может, высоко и мерно), летели белые облака, сталкиваясь с вершиной Большой горы. Они летели и исчезали за её плечами. В азербайджанском нет понятия рода, но по грамматике Языка Разума азери чаще всего причисляет слово «гора» - «даг» подсознательно к мужскому роду. Так было сотни веков до этого старика и будет ещё столько же после него.
На противоположной стороне была дорога, ведущая в небо. Когда он смотрел на неё, он вспоминал свою маму (она до сих пор была свежа в его памяти, как будто вся жизнь миновала неделю назад) и то, как однажды, сто четырнадцать лет назад спросил у нее: «Ана  ана, а эта дорога ведет к Аллаху?», на что та ответила: - «Ай бала , каждая дорога ведет к Аллаху, а там Он уже сам рассудит, как мы шли, по той ли дороге и  кому из нас куда идти».
   На улице было совершенно безлюдно. Утром никто еще не проходил. Не  считая тех самых мальчишек (которых, посылали вниз за водой, а не резвиться).
    Мысль старика прервалась. Напротив, из дома вышел другой старик. Бритое лицо его было изрезано глубокими морщинами, веки были сильно спущены над глазами, а на голове у него была шапка из каракуля. Он тоже сел на своей скамейке. Точно также посмотрел по сторонам и достал из кармана белые чётки и начал медленно щелкать ими, перебирая одну бусинку за другой.
- А, - ехидно протянул старик - сидишь уже, хрыч ты старый, пузо греешь?   
 - Ну, и тебе доброе утро. – проворочал тихо старик с посохом и добавил - Рза, пускай ты и осёл, но воспитанность в тебе все же есть. Поздоровался со старшим.
  Наступила тишина. Слышны были лишь веселые крики детишек у подножия и ветер. Да, ветер. Тут он особенный, мягкий. Горец всегда сталкивается с твёрдостью природы, с её угловатыми острыми краями камней, студёными водами, но все же любит её. Поэтому, из-за нехватки мягкости самой матери-природы, они научились быть мягкими с ближними, чтобы как-то возместить её естественный недостаток и жестокими во всём и со всем тем, что создает преграды.
   Но Рза и Муса были исключениями из правил. В молодости они были лучшими джигитами, смелыми удальцами и были в уважении, впрочем, как и сейчас. Но их имена стали нарицательными в другой, пожалуй, глупой, нежели в плохой стороне. Когда кто-то между собой что-то не поделит, говорят: «что вы ссоритесь как Рза с Мусой?!».
    Вот они сидят и каждый день кидают на протяжении долгих десятилетий друг другу едкие и желчные фразы, но при  всем этом не было ни одного раза, чтобы они подрались. Все знали натянутые отношения Рзы и Мусы и когда приглашали на свадьбы или похороны, старались сделать так, чтобы они сидели на самых отдалённых краях друг от друга. Когда были живы их жены, они хорошо общались между собой. Да и сам Рза, как и Муса был рад детям другого у себя в гостях, хотя ни тот ни другой не одобрял посещение своей семьи дома напротив.
  - Рза, смотри, как убегают облака над Большой горой, как они мчатся и куда… неизвестно. Сейчас первые недели сентября. Скоро листья осыпятся и солнце будет садиться за горизонт. Как же прекрасна жизнь, но как она коротка!
  - Ты всю жизнь был жадным, Муса,- начал энергично ворчать Рза- жадным и умрешь! На год старше меня, а до сих пор ты хрыч. Живёшь-живёшь и всё тебе мало, каждый день на твои усы похожие на метлу смотрю. Ни жены твоей нет, вогнал ты Сона-баджи  в могилу от чахотки, ни детей уже давно как нет, ни внуков, да хранит Аллах их детей Микаила, Самира, и маленького Латифа. Да ни уподобит Аллах их тебе, чтобы они стал такими как ты, больными и глупыми  дураками.
  Муса поднял глаза из под густых бровей и глубоко тоскливо вздохнув, пристально посмотрел на Рзу как на несмышлёного ребенка и ответил:
   - Аминь, аминь… как Всевышнему угодно. Дай Аллах тебе хотя бы перед смертью набраться ума Рза, как всегда несешь чушь несусветную, и не надоело тебе, дырявой башке, осыпать меня оскорблениями?
  - Как говорит пословица «Береги честь смолоду» - снова ехидно завелся Рза, натянутыми четками как указкой направляя в сторону оппонента.
  - Рза, какой же ты болван, сколько лет у тебя, а смотрю, ты не изменился. Не крал я тогда ножа твоего. Потом ты сам его и нашел там, где потерял, ну а за то, что ты его у Махмуд-бека, дяди своего, без проса взял, и он тебе за это сурово наказал, тут уж я не виноват. У меня, у тебя, у всех были свои, но ты как павлин, хотел похвастаться… Эх, Рза, - вздохнул снова Муса - дурак ты был и таким остался.
  Этих разговоров не было лет шестьдесят пять, потому что они не перекидывались ни единым словом, работали, ходили по делам. Так что на подобные вещи времени не оставалось. Ну а потом, в шестьдесят семь лет умерла Сона-ханум, жена Мусы, потом сын, не переживший гибели сыновей на фронте, правнук умер сравнительно молодым от сердечной недостаточности, а праправнуки и внучки живут кто в Баку, кто в России. Так и остался Муса один. Нет, к нему постоянно приходят, приносят поесть, просят совета, уважают… но один он в этом мире. Один Рза его ровесник и то, как назло, неприятель.
   У Рзы кроме жены на это белом свете никого не было. Рос он сиротой у своего дяди. Был пастухом у него же. Детей Рзе с женой Лейли-ханум Аллах не подарил.
   Теперь вот уже лет тридцать-сорок идет этот  спор совершенно ни о чём.
Муса дотронулся рукой до левой груди и степенно стал подниматься, сказав морщинистому желчному Рзе:
  - Ладно, старый ребёнок, пошёл я, жена там что-то зовет меня дома. Пора мне уже.
  - Иди, иди, развалина больная, знаю, дел у тебя по горло.
  - Рза – совершенно серьезным и басистым голосом сказал седой мужчина в шапке – когда я умру, ты пожалеешь, что так язвил мне, тому, что остался злиться на меня. Каждая душа когда-то покинет эту землю и никто её не унесет с собой. Помни это.
  - Давай, иди. Не умничай – начал ворчать пуще прежнего Рза-киши –  Когда ты умрёшь, небо сиять будет не хуже, чем сегодня и мало что сыграет погоду на моей душе.
  Старик с тростью недовольно покачал головой и повернулся к двери. Дел у него особо-то не было, но его радость были, приходящие к нему в гости детишки: брат с сестренкой которым было по пять и шесть лет. Они радовали Мусу.
   К Рзе также приходили и дети и другие люди за советом, ведь, по сути, этот человек с чётками обладал удивительно проницательным мышлением даже в таком возрасте, и казалось, нет ни одного неразрешимого для него вопроса, а на вопрос почему он так долго живёт, отвечал без колебаний и шутя: «человек живет до тех пор, пока не разгадает главную задачу своей жизни, а у каждого она своя. Я же пока даже не знаю в чём моя загадка».
   Время уже шло к полудню. Дети пришли к Мусе, но через пять минут ушли обратно домой. Это видел в окно Рза и подумал про себя «Вот дуб старый. Разозлился на детей и прогнал их». И отошел от окна в свою комнату читать книгу. Рза любил книги, несмотря на то, что он был всю жизнь пастухом. Он всегда хотел учиться и быть учителем. Дарить людям богатство, а знание – это огромнейшее богатство. но заняться своим просвещением с лозунгом "век живи - век учись" тому, кто был старше даже на одну пятую века, не удалось. Пройдя под виноградным навесом, он пошел открывать двери.
  -Рза-киши, салам
  - О, алейкум салам, Бахтияр, - тепло улыбаясь всеми морщинами ответил старичок - проходи сынок, проходи, чай с тобой попьём, вот и расскажешь по какому вопросу ты пришел.
  - Нет… дедушка… в другой раз – робко ответил паренёк – я по другому поводу.
 - Ну, говори, может, девушку какую любишь, а родители её не хотят отдавать тебе, а? – снова задорно отшутился Рза.
- Дедушка, не совсем – колеблясь, и с трудом, ответил Бахтияр. – Дело в том… в том что, Муса-даи  сменил мир.
- Как так, умер старик? – удивился Рза так что складки над веками поднялись. – Я думал, этот старый чёрт, никогда в ящик не сыграет. Вот он дал! Полчаса назад сидел и языком молол…
  Рза ушел в себя, в свои думы и, помолчав с полминуты, спросил у парня:
  - Бахтияр, сынок, а собственно, что ко мне-то пришли, сами знаете ведь, всю жизнь я с этим старым ослом воевал.
 - Рза-даи, просто кроме вас его тут так долго никто не знает и к тому же он был одинок, ни близких родственников, а мы другие ему – дальние родственники ведь.
  - Ну и что из этого, сынок?
 Парень снова начал мучить себя сказать что-то
  - Говори же Бахтияр, сынок, я не съем тебя.
Бахтияр достал большой растрепанный желтый листок и сказал:
  - Муса-даи просит, чтобы вы простили его за грехи и ошибки совершённые по отношению к вам и то, что он не крал вашего кинжала.
  - Простил, простил. Покойникам прощают. – отмахиваясь, будто ничего не случилось, ответил Рза.
   На следующее утро были похороны самого старого человека села и вообще лишь села ли…
  Рза смотрел, как несут вверх, к стороне горы покрытый зеленым покрывалом гроб  его…даже не то чтобы врага, не то чтобы неприятеля. Рза даже не знал, как назвать Мусу. Он нашел ответы вроде на все вопросы, на все нашел худо-бедно пояснения, но для себя не определил единственную задачу кто же для него Муса…
* * *
Прошло полтора месяца. Уже сорок пять дней старик с четками по привычке ждал усатого старика в папахе, чтобы забранить его и подразнить. На улице стояла тишина, и лишь изредка ветер бесцельно прогуливался по улице, то вверх, то вниз, гоняя сухие листья. Может быть это и есть, и есть то самое молчание, которое называют «гробовым»?
  А то кто кроме Мусы знал друзей детства Валида, Хамида, Рашида, которые давно ушли вверх по улице к Аллаху? Порой между дела можно было вставить слово про какого-нибудь знакомого, а тут…
  - Эх, Муса, подлец же ты!- кряхтел старый Рза –  Вообще на отца своего не похож, ослиная ты башка. Взял и сдох! Даже поругаться не с кем теперь.
   Рза пристально смотрел на дверь покойного и ожидал, что тот вот-вот выйдет, но тот не выходил. Рза поворчал, встал, плюнул злобно, и было пошел. Но остановился. И как-то сжалось на душе, и стало невыносимо горько и лишь теперь он понял всё, что хотел ему в последний день сказать старик. Рза открыл для себя тайну, кто же ему все-таки был Муса.  Но некогда было разъяснять другим. Рза торопился домой. Его нежным голосом звала жена, Лейли-ханум…