Эмигрантские мелоди

  Бросив песни о "Белой акации..."
и "Летят перелетные..." птички,
привезли мы с собой в эмиграцию
 наши хохмы и наши привычки.
Мы по свету опять разлетаемся,
расселяемся мы повсеместно.
И в том месте, где мы появляемся,
Возникает a little Одесса.
И не важно, в Москве или в Гомеле,
где мы корни свои оставляем,
первым делом надежно усвоили
 интэрнэшнл слово "лэхаим",
чтобы вновь поменяв географию
 по настойчивой просьбе Отчизны,
создавали свою биографию
 на свободных ростках новой жизни.
Новый Свет был открыт одесситами-
моряками пиратского брига.
Даже речки здесь названы криками,
ну, конечно, в честь Менделя Крика.
Так и слышится Бенино смачное
 в полумраке портовых таверен:
 "Выпивать! Никого не замачивать,
дорогие друзья и хавэрим!"
В каждом городе созданы Брайтоны
 и похожие Брайтоны-бичи,
где гуляют лауры с петрарками,
новоявленные беатриччи.
И пускай не всегда получаются,
как задуманно было,альянсы,
но, как минимум, все же рождаются
 дети, песни и даже романсы.   
   
   Местечко — это  не маленький городок где-либо в Украине или Белоруссии. Местечко живет  в сердцах и душах людей и, видимо, на генетическом уровне передается  в поколениях.
   Когда-то по просторам необъятного Советского Союза, было безопасно ходить не только небольшими туристическими группами, но даже в одиночку. Во время таких походов, обычно везло на встречи с  разными людьми. Особенно интересно было разговаривать со стариками, которые щедро делились своей мудростью,  записывать за ними разные житейские истории и местные легенды. Я всегда возвращался с исписанными страницами общих тетрадей. Помните, такие толстые, по сорок копеек?  К сожалению, все они, «как народное достояние», остались на таможне в Шереметьево. Сомневаюсь, что их с увлечением читает таможенная служба.
   Я решил продолжить прежний опыт в Америке, начав с того, что проще. С  русской   общины. Правда, таких тетрадей  по сорок копеек здесь нет, зато в изобилии диктофоны.

ФИЛАРМОНИЯ

    В доме, где Зинаида Петровна жила по восьмой программе, повесили объявление об организации поездки в Филармонию.
     Как обычно, в скверике, горячо обсуждалось предстоящее событие. Для многих не имевших машины или не умевших водить ее, это действительно было подарком судьбы - куда-то выехать, от дома до места и обратно с доставкой домой, в комфортабельном автобусе! Чего  еще можно желать!
      -Дома, в Ленинграде,  я очень часто ходила в Филармонию.- Рассказывала Зинаида Петровна.- Я жила почти рядом на Бродского. Ах! Какие там артисты! Разве теперь таких найдешь? Даже в Голливуде таких нету. А там!.. Правда, уже все, кто мог, разъехались по всему свету зарабатывать доллары.
    -Зинаида Петровна, а вы поедете в Филармонию?
    -Что я там забыла? Во-первых, я не переношу автобус. А во-вторых, я  не знаю английского, чтобы ходить на спектакли.
     Тут я заподозрил, что Зинаида Петровна что-то путает. Ведь только что она рассказывала о своих походах в Филармонию в Ленинграде. Я не стал заострять внимание.
     -Как раз в Филармонии вам язык будет не нужен. Там концерт, а не спектакль. Музыка понятна на всех языках. Я вас приглашаю.
     -И во что мне обойдется эта ваша любезность?
    -Ни во что. Вам билет  в подарок.  И поедем на моей машине.
    -Да-а-а? В таком случае, я  еду.
    ...Зрители шуршали програмками, тихо переговаривались. Зинаида Петровна крутила головой во все стороны, разглядывая потолок, стены, люстру, публику. Музыканты подстраивали инструменты, проигравали короткие пассажи.
     - Они что, дома не могли порепетировать? - Задала свой очередной риторический вопрос Зинаида Петровна.
       Наконец вышел дирижер. Он пожал руку первой скрипке, поднялся к пюпитру и взмахнул руками, призывая к вниманию.
    -А почему он поздоровался только с этой девушкой? Это его знакомая? А с остальными не надо здороваться?
  Оркестр заиграл, и Зинаида Петровна умолкла. Через  некоторое время раздался ее возмущенный громкий шепот:
     -И что, он так все время и будет стоять к нам задом?



УРОКИ АНГЛИЙСКОГО

  Все свое свободное время  Лева решил посвятить изучению английского языка и даже записался на курсы.
    Его  группа была  интернациональной. Соседка справа из России, слева -японка, напртив - болгарка с поляком, и множество пуэрториканцев.
     Пуэрториканцы бойко разговаривали по-испански, японка с поляком все время о чем-то шушукались, ну а болгарка с Левой  совершенствовали различные диалекты русского языка.
    -Ну что за акцент у этой хоцю писи, хоцю каки! - Возмутился Лева. - Счас я ей объясню. Послушай! -Обратился  он к японке по-русски.- Ты не правильно произносишь. Нужно сказать...
    -Excuse me!..- Вмешался преподаватель.
   -Да погоди, ты! Видишь я объясняю!- Отмахнулся от него Лева.
   -Вы мешаете мне вести урок. - Продолжил учитель.
   -Подождешь! - Отрезал Лева. И, как ни в чем не бывало, продолжал втолковывать японке по-русски правила английского произношения.


О ХОЛЕСТЕРОЛЕ

   -Нет! Вы слышали когда-нибудь там, дома, о холестероле? - Спросила  Нелли Аркадьевна. - Здесь же все на этом помешались. Там все с удовольствием пили двойной бульон и лечились им. Здесь называют это "еврейский пеницилин". И что тут?  С  курицы обдирают кожу с жиром. Вначале курицу кипятят, бульон выливают, а потом из вываренного мяса снова варят бульон. Так я вам скажу, что это не бульон, а дрэк мит фефер*. Мы когда-то тоже обдирали кожу с жиром. Но мы жарили из этого шкварки! А что может быть вкуснее гусиных шкварок с жареным золотистым луком! А? И не говорите мне "нет!" Но где здесь найдешь хорошего гуся? А? Я вас спрашиваю - где? Вы помните, как мы откармливали гусей - пшеницей. А здесь их кормят гормонами. Так эти гуси имеют тот еще вкус!
     У мужа нашли холестерол. У меня тоже нашли. Еще больше, чем у него.  Там у нас часто тоже что-нибудь искали. Особенно камни. Ничего не находили.  А здесь даже камни нашли. Правда, в желчном пузыре. Так  я решила посадить мужа на диету. Вы-человек интеллигентный. Конечно же вы читали про полустанок в степи. Так вы помните,  как там  кормила старуха Изергиль своего Адыгея, чтобы он больше жил? Она держала его впроголодь. Даже собаки не кидались на кости, которые он обгладывал. Мне мой шлымазл** говорит: "Сбрось вес. Ты же умрешь от ожирения!" Да, я немного крупновата и стараюсь похудеть. Но вы знаете, я должна умереть раньше его. Кто меня похоронит? Его, так хотя бы его клуб. А меня кто? Бросят  как собаку под забор? Хотя здесь собак хоронят, кажется, лучше чем людей.
     Ладно, заболталась я с вами. Пойду сделаю манделэх*** к бульону. Мой шлымазл их так любит!
_____________________________
*Говно с перцем.
**Неудачник
***Манделех - яйца, мука, соль, скатать колбаски, нарезать как ленивые вареники и обжарить в масле. Бросают в бульон, и они шипят. Быстрее есть, чтобы не намокли.



НАШИ СОСЕДИ

  Вот вы вчере сказали, что в эмиграции люди не меняются, а проявляются. Я всю ночь думала и, знаете, кажется вы правы.
   В нашем доме живет семья. Ну вам не надо знать, кто они такие. Так они были нашими соседями еще в  Ленинграде. Мы, как говорят, дружили семьями.  Что значит дружили? Так, по-соседски. Бывало мы заходили к ним на чай, они - к нам на обед.
    Жили они небогато, как все тогда жили. Мой муж работал с утра до вечера и имел кое-какой навар. У меня смолоду был целый букет болячек. Потом дети, дом. Я имела возможность не работать. Я держала дом. Вам,  так я могу сказать: какое у меня образование? Четыре класса в хэдэре до войны в маленьком городке на Украине типа Касриловки. Мы там жили до и после эвакуации. Потом уже мы переехали в Ленинград. После Хрущева.  Это здесь мы  все очень образованые. Все инженеры да кандидаты. Спросите у любого, все были там большими начальниками,  и все врут. Только Шмилык, когда у него спросили, что он там делал, ответил: воровал! Да Айзик честно сказал, что собирал бутылки.
     Надо правду сказать, мои соседи были инженерами. И он и она,  да и сын их успел до отъезда техникум закончить. Ну и жили они, как все. Вы же знаете зарплату инженера. От получки до получки.
     Мой муж  имел вторую работу, я экономила на всем, где могла. И могла позволить себе купить одну-другую красивую вещь. Как-то соседка сказала мне: - Конечно, ты привыкла сорить деньгами. Ты же из богатой семьи — твой отец был лесопромышленником. -  Да, у моего отца был свой маленький  лесной бизнес: вязал веники и продавал их на рынке. Соседка думала, что оскорбляет меня, называя мещанкой. В нашем  местечке до войны жило много мещан, и все они были весьма уважаемые люди.  Я понимала, что это не она говорит, а зависть в ней. Эта зависть ее семьи и приглашала к нам каждый год, а то и два раза в год гостей  из Большого Дома, которые искали у нас камешки. А где можно было у нас найти камни? На зубах? Сколько раз мой муж предлагал соседу устроить его на работу по совместительству. Так он не хотел. Так много работать, как мой и больше зарабатывать? Э, нет! Вот, чтобы ты был таким же нищим, как я! Вот это справедливость!  Вот он и пописывал анонимочки. Все об этом знали. И вот они приехали сюда. И что здесь?
        Скажите! Ну кому мешало, что Гриша настрижет с этих лысых голов лишнюю копейку для внуков? А вот настучали, и Гришу взяли за жопу.
     А вообще они никому не делают зла, а просто так и светятся тихой радостью, когда у кого-нибудь что-то плохо.




СВОБОДА СОВЕСТИ

     Прочтя где-то в рускоязычной прессе фразу: "лучший подарок детям — быть  от них финансово независимым", Лариса Григорьевна с удвоенной энергией бросилась оформлять всевозможные документы для повышения своего благосостояния.
    И, что вы думаете? Получила все мыслимые и немыслимые программы  и бенефиты. Даже те, о которых основная масса русских эмигрантов и не подозревала.
      - Теперь. Когда у меня все есть,- рассказывала  Лариса Григорьевна,- мне нехватает общения. Эти тупые американцы, как  говорит Миша Задорнов,  не могут выучить по-русски и пару слов! Так что! Я должна целый день молчать? Мой шлымазл ходит в свой клуб играть в шахматы, так мне попугая  завести что ли? Дети, слава Богу, устроены. Дочка с мужем и детьми живут  в  Нью Джерси  прямо напртив Манхетена. Из окна через Гудзон видно. Сын тоже работает. И неплохо. Жениться никак не хочет. Все своих герлфренд перебирает. Точно на какой-нибудь американской  никейве* женится.
    Один раз была такая хорошая погода, что я уговорила мужа поехать в парк. Там собирались все наши.  Ну, поехали! Наш "мерседес"... Знаете, как мы покупаем? Платим три-четыре, справку получаем на тысячу, а она едет на  двести. В общем, наша колымага  по дороге сломалась, и трипэлэй притащил нас домой.
     Открываю дверь своим ключом... И, что вы думаете!, что мы видим? Стоит около дивана какая-то шикса** в положении...,извините..., ну, вы знаете, как пол тряпкой моют? А мой эйсэв*** ее трахает сзади!
     Я кричу: ляг нормально, антисимитка проклятая! Не травмируй ребенка! Закрой глаза!- кричу мужу, который вытаращил баньки, стал красный, как рак, дышит тяжело, ни слова произнести не может. Я его таким в молодости не видела. А эта американская шлюха отвечает, и представьте по-русски!
    -А вы покажите как.
     И неспеша одевается и хитро-хитро, с такой противной улыбочкой на моего старого хрена поглядывает. Ну я ее выгнала, конечно. А вместе с ней и мой швонц ушел, и мы с мужем остались одни.
     Я конечно, навела справки, кто она такая.  Представьте  себе,  оказалась из интеллигентной семьи. Папа известный портной был в Ленинграде. Всю партийную мишпуху**** обшивал.  Мама   - учительница  музыки в детском саду.
    Когда я готовилась к экзамену на гражданство, учила про свободу слова, свободу совести... Так я вам скажу! Нету у них совести, а свобода... так только свобода сэкса. Или вы думаете, он уже там,  в России, был  свободен?
     О! Вы уже уходите? Была рада с вами побеседовать.  Надеюсь, мы еще увидимся.
____________________
*Дырка.
**Не еврейка
***В данном случае: бандит.
****Семья


РАЗОЧАРОВАНИЕ

 
    -Вы знаете, -  сказала Фаина Борисовна, - я разочаровалась в Америке.       
     Я выразил молчаливое недоумение, боясь спугнуть объяснение.
    -Я не ехала сюда за колбасой. Нет. Меня вывезли. Но там я была человеком. В городе у меня было схвачено все. Я могла все достать. В гастрономе был свой мясник, и я имела все, чего не было у других и даже детям и друзьям доставала дефицит. В хозяйственном работал мой племянник. Я имела все, что хотела. В универмаге тоже были свои люди. У меня в доме и в холодильнике было, чего только душа ни пожелает. Я была уважаемым человеком. Все ко мне обращались с просьбой. Я никому не отказывала. Помогала всем и все помогали мне.  Мне даже не нужно было собирать макулатуру, чтобы обменивать ее на книги.  Книг у меня было столько, что ко мне ходили соседи, как в библиотеку. У меня была машина. «Москвич». Но мне было достаточно. Ехать на базар или на дачу. Отвезти кого-либо к врачу. У меня не замолкал телефон. Я всем была нужна.  А что я вижу теперь?  Кому я нужна? Вам что-то нужно — вы идете в супермаркет. Вам нужно куда-то ехать — вы вызываете перевозку. Даже детям не нужна бабушка-нянька. Они говорят мне: «Ты достаточно наработалась в своей жизни — отдыхай .» Они взяли бэбиситера. Нет, внуков я конечно вижу, но нянчится с ними чужая тетя. А от чего мне отдыхать? Конечно, я рада за детей. Они хорошо работают. Хорошо зарабатывают. Дай им Бог иметь еще больше. Но себя я не нахожу в этой жизни. Эта жизнь не для нас. Мы выросли и воспитаны в стране, где всегда было трудно, всегда всего нехватало. Но там я всегда была при деле. Вы все молчите! А знаете почему? Потому, что сказать вам нечего.
    Фаина Борисовна  свернула в трубочку журнал, который читала, подхватила сумочку и с видом обиженного человека зашагала к своему корпусу. Мне оставалось только ей посочувствовать — потеряное поколение, подумал я, вспомнив тему сочинения из школьной программы.