Сказание о гладиаторе

    Я громко хохочу. Мне смешно и я смотрю на публику. Это куча бревен. Это куча тех, кто припадет к ногам Цезаря и скажет ему, что он владыка мира сего. Они разлагаются как трупы свиньи, и вонь от них, и смрад от них не уступает вони падали.
    Я хохочу, а передо мной, на этой огромной раскаленной от желтого солнца сцене амфитеатра, лежит огромная туша льва, массивные огромные лапы которого протянуты прямо перед собой. Запах крови, навоза, и пота… Зал замолчал... Не этого они ожидали. Я должен был сыграть роль льва но, увы, я разочаровываю публику. Хотя нет, они рады сейчас больше, потому что увидели зрелище грандиознее, ведь для них человек меньше и слабее льва. Но теперь яснее, что человек сильнее любой неразумной твари, если он верит и верует. Из пронизанной груди коротким мечом по бежевой шерсти торопливо теплится красная кровь, которая стремясь к такому же бежевому песку, оставляет на ней свой след. Животное поглатывало, слегка поднимая морду, и я понимал, что смерть неминуема. Судороги пробирали его. Уже почти не моргает, а из пасти тоже пошла струйка. И теперь я вижу только картинки: вдруг поднявшийся в бешенстве зверь… окровавленный меч, вышедший из груди, еще один взмах небольшого клинка …безумная теплая брызнувшая струя…крики с трибун на непонятном латинском…пробитый череп крепкого существа…
  Теперь я свободен. Теперь я свободен. Я припал на колени и шепотом стал молиться:
    Зал был в восторге, лишь  всесторонние взмахи платков и большие пальцы, указывающие на голубое безоблачное небо, на  котором пекло и нещадно раскаляло камни театра огненное светило.  Господь, ты есть, ибо это чудо видели и язычники.
    Знаю, они скажут, что это их величественные боги смилились надо мной… Но они не знают, что эта величественность подобна тому поглатыванию, которое было у льва буквально секунду назад…
*           *     *
    Длинный темный коридор, в котором прохладно и дует нежный сквозняк. В ста шагах от меня решетчатые ворота, которые отделяют жизнь от смерти. Я должен сейчас выходить. Может это мой последний выход, но я как всегда перед выходом к Смерти помолюсь.

    «Ave Caesar morituri te salutant» - я произнес эту заученное мной приветствие тирану и нашел себя уже на арене. Та была арена моей жизни. Бежевато-коричневые камни и желтый горящий как угли желтый песок, который прожигает кожаные сандалии. Страх пропал. Бояться уже нечего. В одно мгновенье Господь решит, кому остаться жить… мне или моему страху. Что делать? Только бороться, а убежать невозможно: везде решетки, а черные врата тяжело передвигаясь шестернями, спустились; встать спиной ко льву – значит вынести себе смертный приговор… вот какая жизнь. Я ее чувствую здесь: чуть-чуть она вышла из меня, также как и у хищника с огромной гривой, который, ревет, не подозревая, что им играют как вещью, что он часть чьего-то злого замысла. Тяжело признать это и к себе… поле боя  - это совсем другое... Мне и за этого зверя обидно – рано или поздно он умрет, и кто знает как.
    Шла неравная битва между бежевой мускулистой крепостью, которая должна была растерзать варвара и удовлетворить зверские потребности тех, кто себя называет полноправными гражданами. И я ли варвар? Не умели и не строили предки мои храмов мраморных, но и не додумывались до извращений таких. Войны, золото, новые земли, рабы –  войны, золото, новые земли, рабы. Высокие потребности и постоянное чувство похоти… И лишь для этого ли столько ухищрений?
  В руке моей пресловутый короткий клинок, о котором рассказывали те, кровь которых пропиталась в эту землю. Чем короче меч – тем меньше души том кто его заказал, но они о том не ведают. Это значит, то что ты можешь и должен спрятать этот то ли длинный кинжал, то ли короткий меч, под плащ и на одной из ночных улиц с мощеными дорогами, в дождливое время подойти тому, кого тебе заказали и,  ударив со спины быстро скрыться…
    Я напряжен и тело, покрытое потом, сгорает под блестящими железными доспехами, но волнение уже воюет с болью. Это моя не первая битва, но первая со львом. Я бился с другими, но они были язычники. С первого удара мной не был убит никто. Пальцы презрительно опускались и платки не махали над ними. Эти толпы, которыми играют как этим бежевым рычащим львом, не осознают,  что они не на трибуне, а на арене, ведь Рим – это огромная арена. Я уверен, что в Риме есть такие язычники, которые не согласны с императором и по этой причине не пришли сюда. Они хотят здравой работы, но таких мало…
    Лев приближается. Зал галдит, как на рынке, где свиньи, козлы, бараны, ослы, петухи, быки и лошаки. Я пячусь назад. Похоже, все скоро кончится и решится моя жизнь. Шаг. Второй. Третий. Я отхожу быстрее и быстрее и эти каменные стены, набитые кричащими людьми, ожидающими расправы над варваром, будто что-то шепчут, но голос затмевается от этого дикого крика. Наши взгляды с этим великим котом прикованы друг к другу.
    «Остановись» сказал лениво кто-то, но я продолжал отступать и лев медленно приближался.
   «Остановись» снова сказал ясно голос из всей той толпы, я насторожился, но боялся встать и снова шаги назад.
    «ОСТАНОВИСЬ!!!» крикнул голос, который будто не слышит никто кроме меня. Я встрепенулся и попятившись быстро назад, спотыкнулся о камень, но с величайшим трудом, колеблясь удержался на ногах. Мне все надоело. Господи если мне суждено явиться к Тебе, вот он я. Я распростер руки и сделал глубокий вдох. Волнение зверя не выдержало и струны его души как струны арфы сорвались и небо затмила огромное стройное туловище… Я крикнул, закрыл глаза и ударил с неимоверной силой, но удар по-моему слаб и меча уже нет в руке…
    Я упал. Я мертв. Темнота. Нет, не может быть, ведь я думаю и соображаю – значит душа и разум еще содержатся в одной рамке. Меня прижигает железо, и я слышу шум взволнованной толпы. Надо быстрее вставать, пока не растерзан львом…
    На гигантской пылающей от жестокого солнца сцене амфитеатра, где я как одна капля в средиземном море, лежит мускулистая туша льва, лапы которого вытянули когти прямо перед собой. В груди его короткий меч и судороги пробегают по бежевому телу с огромной гривой… зал умолк. Ему нечего сказать. Безусловно – я свободен отныне. Раз не перед этими зверьми так перед Господом. Я прошел Его испытания.
   Я хохочу. Мне смешно смотреть на эти тупые лица, которые строят изящные храмы, тому, чего нет. И поклоняются императору, ибо знают, что храмы их пустоте.
    Я хохочу, ведь я представил уже их конец, а он будет ужасен. Знаю, они будут богатеть золотом и мысли их будут отвлекаться Цезарем сиим, и последующими ему. Их не волнует уже родина, любовь, а властителю нужен народ неграмотный, чтобы не мог противопоставить ничего, ибо они  должны понять, что он знает больше. Хотя поистине они бараны, которых ведет недальновидный пастух, которому не жаль ягнят в жертву волкам. Но будет день и пастух увидит, что ягнята закончились, а бараны одряхлели: не съедобно ни мясо, ни потомства не произведет больше…
Дальше картинки: вдруг поднявшийся в бешенстве зверь…  я вытащил в спешке меч из груди, еще один жестокий взмах небольшого клинка …безумная густая лава крови…крики с трибун  на непонятном латинском…пробитый череп крепкого существа…
Покойся с миром лев. Ты достоин большего чем эти люди. Они уже стали зверьми и ждут своего гладиатора…
10 июня 2008 г., 23:30:16