Перламутр

Его оставалось невыносимо мало, но он уже не мог остановиться, даже если бы очень сильно этого захотел. Черные деревья вокруг пульсировали с той же частотой, что и его сердце, и тянули к нему свои ледяные ветви. Он снова взял нож в руки и вздохнул - так, как вздыхает человек, принявший твердое решение и решительно не намеренный отступать. Как бы ни было сложно. Нож вошел в ногу, брызнула краска, и еще один кусок плоти был освобожден. Он мягко погладил его пальцами и подбросил вверх. Там, наверху, клубились тучи и пахло пожарами. Никакого конца света не было; это сомкнутое плотное пространство оставалось глухим и вечным, и будет таким еще миллионы лет, он знал это наверняка. Но кое-что изменить было в его силах. Осколок его тела, подкинутый вверх, и не думал падать; Серая масса поглотила его со звонким хлопком, втянула в себя, переварила и сыто выправилась; но уже через мгновение заволновалась, вздулась по краям, как вскипающее молоко, и вдруг лопнула посередине и рассыпалась перламутром. Нежное сияние вылилось изнутри и заполнило собой линию горизонта. Тучи сердито сдвинулись на край - им пришлось потесниться и загустеть. Они стали еще мрачнее, но ничего не могли поделать: перламутр не пропускал их далее новой границы.
Он долго глядел вверх, но остался недоволен сделанным: километры мрака все еще были на месте, красок явно не хватало. Он снова взял нож.
Двух третей его уже не было, когда все деревья, земля и облака к северу от него сияли и переливались, как жемчужные морские раковины, полные глубины. Ему нравился цвет черники, и часть пространства была теперь настолько сладкого черничного цвета, что, казалось, он чувствовал запах леса и слышал пение птиц в золотых кронах.
Но к востоку, югу и западу от него все еще властвовала Тьма. Он видел там тени людей, мерзнущих на остановках или спешащих куда-то; в их карманах были деньги, телефоны и пачки сигарет, но не было любви - ни капли, ни мазка кисти. Пустые холсты их лиц совсем не выглядели печально. Брезгливо отвернувшись, он снова принялся за работу.
Когда он заполнил собой все, от него самого ничего не осталось. Искалеченный обрубок - его собственная душа - впиталась в землю вместе с кровью, и там, где это случилось, расцвел ослепительно-белый жасмин. Вокруг сиял Мир - такой, каким он и должен был быть. Упоение. Один цвет превращался в другой, сотни, тысячи оттенков перетекали друг в друга, как реки, и в каждой точке их слияний распускалось новое Солнце. Зло исчезло: оно проиграло на этот раз. Нет сомнения, что существуют другие миры, податливые Тьме, миры, которые зовут ее каждый миг, и благодарно принимают в себя все новые и новые порции серых чернил. Но не здесь...
Он был в каждой ноте, звучащей тут; в каждой теплой синеве, яркости и неге. Для этого ему пришлось умереть, но он не жалел ни о чем. Он был самым бесконечным и самым счастливым мертвым человеком на земле.