Дельфины не плачут

*

Люди…

Люди часто примеряют корону, совершенно не задумываясь о том, что она им велика.

*

Будучи совсем юной афалиной, я как-то спросила у старшего дельфина нашей стаи по имени Омикрон:

- Почему люди дают нам такие странные имена?

- На то есть две причины, Сигма, - ответил он, - первая – они не могут произнести настоящие из-за несовершенства своего речевого аппарата, а вторая: это их дань богу морей древних греков - Посейдону.

- Они верят в него?

- Они верят в красивую легенду о том, как дельфин помог найти Посейдону жену.

- Поэтому наши имена – это буквы именно греческого алфавита?

- Совершенно верно.

- А Посейдон – их верховный бог?

- Нет, Сигма. Посейдон главным не был, а со времен греческих богов людьми было создано столько объектов поклонения, что они сами запутались. Даже веря в одного и того же бога, они ухитряются воевать друг с другом.

- Почему?

- Они спорят, кто верит правильнее.

Я плохо понимала сказанное, но любопытство мое не знало границ. Омикрон был измучен вопросами, но виду не подавал и терпеливо отвечал, стараясь ничего не скрывать.

- Так кто же у людей верховный бог? – пытка мудрого дельфина продолжалась.

- Мое мнение – это бог Войны.

- А как его зовут?

- О, у него так много имен, что все не перечислить!

- Почему именно он?

- Если люди что-нибудь изобретают, первым делом смотрят, нельзя ли использовать это для уничтожения себе подобных.

- Тогда почему мы живем рядом с ними?

- Так нам было завещано!

- Великими Предками?

- Да, Афалинами Первой Стаи, рожденными в Космосе и  поселившимися на планете Земля раньше других разумных существ.

- А почему они оставили такой завет?

Отвечая на вопросы о Великих Предках, Омикрон всегда становился предельно серьезен. Он замирал и казалось, что слова его исходят из морских глубин:

- Мы – посредники, Сигма. В назначенный час из Космоса будет передано Великое Знание, которое позволит людям совершить скачок в своем развитии.

- Когда наступит этот час и в чем заключается знание?

- Ты многого хочешь. Это не ведомо даже мне.

- Тогда откуда ты знаешь о нашей миссии?

- Из поколения в поколение старшие в стае передают завет потомкам. Пришло время и мне делиться информацией, поскольку все дельфины, у которых я учился, уже закончили свое земное существование и вернулись обратно.

- Куда?

- К звездам, девочка! Наша колыбель там.

- Мы все вернемся туда?

- Рано или поздно.

Взрослея, я исправно ловила мячики и кольца, прыгала в обруч, танцевала, стоя на хвосте, и крутила в воздухе сальто. При этом, как и все дельфины стаи избранных, делала вид, что играю. Людям удобно думать, что афалины воспринимают окружающий мир именно так.

Совсем скоро я стала осваивать и другие премудрости. Находить глубоководные мины и затонувшие корабли. Надо сказать, это занятие нравилось мне меньше, но Омикрон всегда развеивал сомнения в самом начале:

- Так надо, Сигма! Мы же боевые дельфины!

Особого желания спорить я не испытывала, поскольку выполнение именно этих заданий сулило самую вкусную рыбу из людских рук.

Однажды я заметила на пирсе странно одетых посетителей.

- Кто это? – спросила я Омикрона.

- Они называют себя военными, - ответил учитель.

- А что это у них на плечах?

- Погоны - знак принадлежности богу Войны.

- Зачем они приехали?

- Оценивают наши возможности.

- Я только что быстрее всех нашла этот рогатый шар под водой, а они, как будто, не рады, - заметила я, глядя на суровые лица военных.

- Рогатый шар называется морской миной, Сигма! Пора бы запомнить!

- Прости, Омикрон, я исправлюсь.

Учитель посмотрел на военных и проворчал:

- Они не бывают довольны. Как ни совершенствуйся, им всегда и всего будет мало. Бог Войны ненасытен.

*

Люди…

Кто вам сказал, что наличие погон на плечах делает ваши фигуры привлекательнее?

*

Сегодня утром я проснулась довольно далеко от берега, почти у самой заградительной сети.

Сделанная из довольно прочного металла, она огораживала обширное прибрежное пространство, поднимаясь над морской поверхностью так, чтобы ее невозможно было перепрыгнуть. Сеть дает людям уверенность в том, что мы не уплывем слишком далеко, а нам позволяет не бояться шальных безмозглых акул.

Когда мы идем на очередное задание, люди опускают одну из секций, и морской простор открывается нам во всем своем великолепии. Я обожаю этот момент и всегда наслаждаюсь им, не взирая на шум катеров сопровождения.

Чтобы окончательно проснуться я сделала несколько прыжков и погружений.

Ярко светило солнце и на море был полный штиль, но меня не оставляло чувство, что в этот день должно произойти что-то неординарное…

Окончательно прогнав сон, я почувствовала Тау. Он думал, что подкрадывается совершенно незаметно. Эта самоуверенность всегда отличала молодых самцов-афалин.

- Улыбочку, Сигма, снимаю! – произнес он, имея беззаботный вид, сверкая почти сотней острых зубов и вертикально подняв над водой свое мощное тело.

На его правом грудном плавнике я заметила прикрепленную камеру.

- Тау, когда ты повзрослеешь? – посетовала я.

- Никогда! – ответил он, бухнувшись в воду.

- Почему?

- Потому что именно таким я тебе и нравлюсь!

«А ведь он прав!» - подумала я про себя.

- Тебя не было видно несколько дней. Где ты пропадал? – заявила я, собираясь всерьез включить людскую ревность.

- Меня держали в больничном блоке. Что там происходило, совершенно не помню. Может, я болел и меня лечили?

- Ты совсем ничего не помнишь?

- Абсолютно, - с непонятной радостью констатировал Тау.

- Как себя чувствуешь?

- Прекрасно!

- А камера откуда?

- Там и вживили. Сказали, что теперь я штатный оператор и у меня важное задание. Сегодня буду снимать металлического кита!

- Тау, пора уже правильно понимать человеческую речь. Они называют это подводной лодкой!

- Ага, - улыбнулся он и опять сделал стойку на хвосте.

Физических задатков у юнца всегда было больше, чем умственных. Я бы продолжила рассуждать на эту тему, но что-то во внешности Тау показалось мне необычным. Что-то мешало сосредоточиться…

В этот момент от основного пирса в нашу сторону направился катер. На его носу я разглядела группу сотрудников дельфинария и врача. Присутствие доктора слегка встревожило.

- Будешь ждать меня, Сигма? – продолжал веселиться Тау.

- Куда ж я денусь? – ответила я, наблюдая за лодкой.

- И снова порезвимся? – спросил неугомонный дельфин, перепрыгивая через меня, - камера этому не помешает.

- Если ты захочешь, - улыбнулась я, слегка кокетничая.

- Тогда до встречи! - произнес он и направился к катеру.

Люди приветствовали Тау взмахами рук. Он ответил умопомрачительным сальто над морской поверхностью.

Один из сотрудников произнес в рацию:

- Откройте пятую секцию! Торпеда уходит!

Часть заграждения опустилась, и Тау умчался в открытое море.

- Смотрите, Сигма тоже здесь, - заметил врач.

- Провожает, - ответил рулевой, криво улыбаясь.

Я почти не двигалась, замерев у поверхности воды. Люди могли видеть только мой спинной плавник.

Торпеда?

Я не ослышалась? Торпеда?

Так они назвали Тау?

Сотрудник оставил рацию и взял трубку спутникового телефона:

- Полковник? Приветствую! Тау будет у вас минут через сорок-сорок пять. Ждите в квадрате 32-15. Команды вам известны. Как только подлодка засветится в его видеокамере, подпустите поближе и жмите кнопку активации. У него в пузе такой заряд, что хватит на целый город! Осечки быть не должно. До связи!

*

Люди…

Как часто вы говорите о предательстве, как о самом мерзком поступке.

Как часто заявляете речевую и эмоциональную функции исключительно собственной прерогативой, постоянно повторяя латинское словечко sapiens.

И как часто предаете тех, кто, по-вашему, sapiens не является.

*

Торпеда…

Это слово одновременно и пугало, и объясняло увиденное мною. Я поняла, что было необычным во внешности Тау.

На его брюхе был заметен огромный продольный шов.

Катер с людьми развернулся и направился к причалу. Я лихорадочно пыталась осознать увиденное.

Омикрон, несмотря на возраст, сохранил способность передвигаться почти незаметно. Я почувствовала старого дельфина, когда он был уже рядом.

- Здравствуй, Сигма!

- Здравствуй, Омикрон!

- Тау провожала?

- Можно сказать и так.

Омикрон помолчал, глядя сквозь сеть в глубину моря, и заметил:

- За всю мою долгую жизнь с нами не проделывали ничего подобного. От людей я такого не ожидал…

Старый дельфин подплыл ко мне вплотную:

- Мне необходимо тебе кое-что сказать. Думаю, ты заметила…

- Заметила, Омикрон, - перебила я учителя, - это хорошо, что ты здесь. Сможешь слегка опустить ограждение?

- Для тебя, девочка, готов потратить последние силы, но… ты уверена, что хочешь этого?

- Абсолютно.

Он крепко вцепился зубами в металлические ячейки и, работая хвостом и плавниками, потянул всем телом вниз. Металлическая сетка опустилась примерно на полтора метра. Теперь, учитывая ее высоту над морской поверхностью, я легко могла совершить прыжок. Что я и сделала.

Омикрон разжал челюсти и грустно посмотрел на меня.

Я подплыла к разделяющим нас ячейкам и произнесла:

- Я могу опустить ее со своей стороны и ты тоже сможешь прыгнуть.

- Спасибо, Сигма, но я не буду этого делать.

- Почему?

Омикрон задумался, а потом ответил:

- Я стар. Я боюсь открытого моря.

- Ты обманываешь меня. В открытом море остается хоть какой-то шанс! Кто знает, что у людей на уме? Вдруг мы все, рано или поздно, станем торпедами?

- А если передача Великого Знания состоится еще при моем земном существовании? Я обязан быть рядом с людьми. Я не имею права безответственно относиться к миссии посредника. У тебя другая мотивация и ты молода…, хотя, если честно…, я не верю, что у тебя что-нибудь получится.

«Какая еще другая мотивация?» - подумала я, но задала совершенно иной вопрос:

- Ты видел, что они сделали с Тау?

- Да. Он уплыл не снимать подводную лодку. Он будет ее взрывать.

- А взрывчатку, зашитую в него, активируют военные?

- Как только при помощи камеры увидят, что он подплыл достаточно близко и к нужному месту. Детонатор, скорее всего, в самой камере.

- Тем более, я должна его остановить!

Омикрон взглянул на меня с еще большей грустью:

- Если люди увидят, что Тау не достиг цели, или пытается избавиться от видеоаппаратуры, они будут считать эксперимент неудавшимся и просто его ликвидируют. Взрыв неизбежен, Сигма.

- Ничего. Главное догнать его, а там я что-нибудь придумаю.

Я повернулась в сторону открытого моря.

- Постой, - попросил Омикрон, - ты неглупая девочка и знаешь - люди до сих пор считают, что обучают нас, помимо прочего, своему языку.

- Знаю. Мы давно уже все понимаем, только виду не подаем, потому что время не пришло.

- Тебе также известно, что я понимаю этот язык лучше всех.

Я кивнула.

- Когда Тау переводили в больничный блок, я услышал разговор двух человек. Первый спросил: «Почему не Сигму? Она сообразительнее» Второй ответил: «Нельзя. Она беременна»

Вот это новость! Я была ошарашена.

- Омикрон, но почему…, почему я ничего не чувствую?

- Еще рано, дочка. Скажи, ты носишь детеныша Тау?

- Да, - ответила я и почувствовала, как меня наполняет решимость, - теперь я просто обязана его догнать.

- Буду надеяться на лучшее. Но, каким бы ни был исход, помни, что говорили Афалины Первой Стаи – дельфины не плачут!

- Спасибо тебе, Омикрон! Я не забуду.

- Вряд ли Тау уплыл далеко. А ты в состоянии выдать больше двадцати узлов. Покажи класс, дочка!

*

Люди…

Вы готовы сохранить зародыш в моем чреве и уничтожить его отца.

Вы готовы рыдать, перевязывая сломанное крыло чайки, и спокойно уничтожать миллионы себе подобных!

*

- Плыви медленнее и не поворачивайся ко мне правой стороной, - сказала я Тау.

- Почему?

- Меня не должны видеть те, кто наблюдает через твою камеру.

- Сигма, объясни.

Мне не составило труда его догнать. Не зная, сколько еще плыть  до цели, я быстро пересказала ему все, что узнала сегодня утром.

Тау почти остановился, узнав о главном.

- Не тормози, - предупредила я, держась с левой стороны  параллельным курсом.

Главным для Тау оказалось совсем другое.

- Это мой малыш? – улыбнулся он, - мое потомство? Ты не шутишь?

- Мне сейчас не до шуток.

Какое-то время мы плыли молча, одновременно забирая воздух с морской поверхности. Тау продолжал улыбаться.

- Первенец, - периодически произносил он.

Потрясающее легкомыслие!

- Что будем делать? – спросила я.

- Не знаю. У тебя есть идеи?

- Военные, наверняка, плохо ориентируются по изображению, которое получают от тебя, и думают, что ты плывешь к ним. Можно попробовать отплыть подальше другим курсом и попытаться избавиться от камеры. У дистанционного взрывателя должен быть определенный радиус действия. Главное – выплыть за его пределы.

- Я думаю, что в камере маяк и военные ориентируются не только по видеокартинке. Они сразу поймут, что я плыву не туда. Но это не главное. Как ты собираешься снять камеру?

- Надкушу тебе плавник, умник. Ничего, потерпишь!

- И я буду жить с зашитой в брюхе взрывчаткой? Даже не зная, что это? И надеяться, что она выйдет естественным путем?

- У тебя есть предложение получше? – съязвила я.

- Как ни странно, да, - заявил он, став непривычно сосредоточенным.

Что он задумал?

- Я стану отцом, Сигма. А это значит, что теперь я обязан думать не только о себе. Я обязан думать о вас обоих.

Я молчала, ожидая продолжения.

- Знаю, ты всегда считала меня тугодумом. Это не совсем так. Я стараюсь мыслить проще. Иногда это действительно помогает. Вот и сейчас мне в голову пришла совершенно простая мысль – тебе ни в коем случае нельзя находиться рядом со мной. ВАМ нельзя находиться рядом.

- И где я должна быть, по-твоему? – разозлилась я.

Мне еще сложно было думать о себе и дельфиненке, как о едином целом.

- Где угодно, только подальше от меня, - произнес Тау совершенно серьезно, - Сигма, пойми, что бы мы ни придумали, как бы мы ни стали действовать, взрыв может произойти в любой момент. Рядом со мной вы подвергаетесь смертельной опасности. Не надо обнадеживать себя – выжить не удастся.

- К чему ты клонишь? – спросила я, уже догадываясь, каким будет ответ.

- Уплывай, Сигма! Уплывай как можно дальше. Туда, где сможешь спокойно произвести на свет нашего малыша. Других задач у тебя сейчас быть не может.

- А ты?

Тау помолчал немного и продолжил:

- А я закончу свое земное существование. Когда мыслишь просто, это не пугает. Так я быстрее окажусь среди звезд – там, откуда мы вышли. Там, где мы с тобой когда-нибудь встретимся. Ты только не торопись пока, - улыбнулся он.

- Ты собираешься взорвать себя?

- Я собираюсь выполнить миссию.

- Эту миссию придумали военные.

- Мы не вправе лезть в людские конфликты. В данном случае мы бессильны, к сожалению…

- Тау…

- Да-да, ты единственная, кто может сейчас отступить от правил. Ты должна произвести на свет маленького Тау. А может быть, малышку Сигму. И эта миссия важнее прочих.

Я не в силах была ему возражать.

- Сигма, у тебя остается мало времени. Меняй курс. До нужного объекта меньше полумили.

Я не стала ничего говорить, понимая, что он прав. И от этого было еще тяжелее.

Не сбавляя хода, я ткнулась носом в бок Тау, провела плавником по его спине и изменила направление.

Прощаться я никогда не умела.

*

Люди…

Сейчас мне хочется быть подальше от вас. Вдруг для разрешения очередного конфликта кому-нибудь придет в голову идея нафаршировать взрывчаткой моего детеныша?

*

Я плыла долго, быстро и неведомо куда.

Внезапно пришло осознание того, что была готова находиться рядом с людьми только до определенного момента.

Я не хочу становиться матерью в бухте, огороженной сетью. Наш детеныш должен родиться на свободе. Мне придется сделать все возможное, чтобы он не стал жертвой людского бога Войны.

Значительную часть планеты Земля занимает водное пространство. На суше тесно, а в море места и рыбы хватает всем. Большинство дельфинов, не попавших в стаи избранных, живут именно так. Значит, и мы справимся.

Конечно, в открытом море нас подстерегают иные опасности, но, мне кажется, на данный момент не существует более реальной угрозы, чем люди в погонах.

Взрыва я не почувствовала. Видимо, успела переместиться на значительное расстояние.

Когда стемнело, я всплыла и посмотрела на звездное небо. Найдя созвездие Дельфина, стала пристально его изучать.

- Ты уже там, Тау? – тихо спросила я.

Через мгновение одна из маленьких желтых звездочек засветила чуть ярче.

- Мы обязательно снова встретимся, - вздохнула я и продолжила путь, - когда-нибудь, не сейчас…

Люди, искренне желающие узнать дельфинов поближе, до конца дней будут видеть только наши улыбки, вызывающие ответный смех человеческих детенышей.

В обычных, небоевых, дельфинариях мы готовы показывать акробатические этюды, развлекать зрителей, лечить детей от болезней опорно-двигательного аппарата и позволять себя изучать до тех пор, пока Космос не откроет людям тайные знания, призванные сблизить нас и приподнять человечество еще на одну ступеньку выше.

Но знаниям этим не суждено открыться, если жители планеты будут продолжать ставить основной целью уничтожение самих себя, а нас – средством достижения этой цели. В данном случае у людей и дельфинов останется только один путь – неизбежное исчезновение.

Дельфины не плачут.

В эпоху Великих Предков возможно, но сейчас…

Мы просто не привыкли делать это на виду и смешиваем свои слезы с соленой водой морей и океанов планеты Земля, ставшей нашим вторым домом.

Надолго ли?