Закат

                24 апреля 2011 год


День кончился. Что было в нём?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днём,
А всё-таки – не повторится
(З. Гиппиус)

 Сидя на старом посеревшем пне в курилке, мягкой веткой ивы я чертил на земле полоски – это мне напоминало, как по весне я обрабатывал  зефирную землю у себя дома и как с её резкой сырой свежестью смешивался густой дым тлеющих осенних листьев. Тут, вдалеке от дома, вдалеке от своих книг я вспомнил, фразу «Вовсе не чужой мир простирался перед ним – просто новый». Эта фраза была в одной из тех книг, которые покоятся на моей полке в сумрачной комнате. Да, и действительно, предо мной каждый день открывается нечто новое, как теперь книга Томиэ Охара «Её звали О-Эн», как мой образ жизни, восприятие окружающего и ощущение свободы.
   Я стал замечать, что страницы книги, которые бродячий ветер временами пытался перелистнуть, начали становиться багровыми. Наступал закат. Запах холодной, но уже зеленеющей земли доносился свежей сыростью ветра, который навевал тысячу мыслей и я не мог больше читать. Не знаю почему, но всё это – этот вечер, эти красные блики с окон, тень дерева под которым я сидел… эти воспоминания успокаивали меня и наполняли душу умиротворением. Что мне было нужно? Я слышал, как пока еще редко щебечут птицы, как изменяется вокруг жизнь, а парни, с по-ребячески горящими глазами и красными щеками, гоняют мяч. А солнце тонуло, как бы прощаясь последними лучами. Пожалуй, этот диск небесного светила был  самым главным героем этой картины, и  хотелось, слившись с этой картиной всей душой, стать ее частью. Размышления о закате начинали занимать  меня так сильно, что мысль о том, что оно садиться в мое сердце становилась сильнее, согревая его и создавая внутри некое умиротворение. Мы все живем в ограниченном мире: будь то город, будь то страна, даже планета . Или же огражденная колючей проволокой бетонная стена. Но в то же время нечто подсказывало, что садясь туда, оно больше не взойдет. Как и тысячи тех закатов дней, которые поглощены небытием и еще сохранены кем-то в сердце. Да, небытие ненасытно, готово проглотить любую вещь, а желудок ее безразмерен. Но я не хотел, чтобы эту картину она сейчас втянула в свою зыбучую сущность, а затем просто заровнялась, как ни в чем не бывало. 
Я созерцал закат и пока в небо сочился свет, в моей голове бешено проносилось бесчисленное количество мельчайших мыслей, и стараться схватить хотя бы одну из них, наверное, было бы тем же самым, что попробовать сделать это с кольцом Сатурна.
Но то, что я молчаливо наблюдал, говорило о том, что каждый вечер в нас, как за горизонтом, умирает очередной день. И чтобы не происходило, каким славным не был наш зенит, чем бы не являлись в жизни, исход один – ушедший день. То, что зовется настоящим – это грань горящей бумаги между пока еще белым листом и серым пеплом, который на глазах превращается в последнее. И это необратимо так же, как и вернуть хотя бы долю секунды. Некоторые люди тратят время на то, чтобы вернуть минуту жизни, размышляют над этим, даже  не понимая, что сжигают листы своей книги жизни, жаждая сделать жалкий обрывок бумаги из пепла. Воистину, человек беспомощен по существу своему и Запад от Востока тем и отличается, что европейцы стараются идти наперекор, соревнуясь с Высшим разумом, а жители Востока – найти гармонию с Ним. Они не стараются остановить время, а стараются до последнего выжать хоть какую-нибудь мудрость, ибо знают, что суть времени и особенность – в безвозвратном течении и в том, что каждый день имеет смысл и кроет свое назидание, однако увидит его лишь тот, кто смотрит.
Такое огромное солнце, поставленное в центр и вокруг которого крутится столько планет, сам не может померкнуть ни на секунду, не может остановиться на горизонте выше того, сколько ему полагается. Даже оно не свободно от той обязанности, которая на него возложена. Если бы не такая строгость, то о жизни не могло идти бы и речи. Так и мы не можем быть абсолютно свободными ввиду того, что нуждаемся в еде, воде, воздухе и сне. Так и мы не можем поступать с другими так, как нам вздумается. Кони бы не были управляемыми, если на них не было узды, которая помогает двигаться в том направлении, в котором надо.
«Этот закат был особенным по-своему. Такого как этот больше не будет» думалось мне в тот самый миг, когда последняя блестящая частичка погружалась в землю. Я понимаю, такого заката не было до и не будет после, и дело не в его особенности и индивидуальности. Дело в его неповторимости. У людей вокруг дни проходят одинаково и цель их – просто убить это время, перетерпеть, пока не кончится этот этап. Равно как охотник, не обращающий внимания или же бегущий от дичи, не сможет приготовить себе ужин, так и мертвым прошлым, ставшим таким в силу того, что ты постоянно не уделял внимания назиданиям и аналогиям, отступал или бежал от трудностей не создать настоящего будущего и не развить великодушие. И для некоторых из людей закат – это умерший день, который не оставил плодов, не дал уроков и не провел аналогий. И вот, настанет день, когда у человека останутся считанные песчинки из того огромного количества песка, который держал его на поверхности земли по сей день и он поймет с горестью то, что время выветрилось из него песчинка за песчинкой, а он не заполнял сосуд своего сердца ничем иным. Тогда вид его пустоты прокатит по щекам горькую слезу разочарования и последняя секунда жизни вырвется из него и начнет увязать в забвение и зыбкость небытия.
Я посмотрел на подсвеченные доброй розовой пастелью облака, и красное теплое небо. Оно было таким же нежным и теплым как щеки невинной девочки, которая быть может, некогда улыбнулась тебе и скромно опустила глаза. И ветер крутился возле меня, и грусть стала сменяться внутренним праздником. Теперь мне становилось ясно, что болото небытия не поглотит то, что ты сохранишь, о чем будешь помнить, и чем будешь пользоваться повседневно. И ты в силах пронести это и удержать на нити воспоминаний все то, что хочет поглотить небытие до тех самых пор, пока ты сам не станешь одним из воспоминаний.
В горле застрял ком, а на глазах выступили слезы за все дни, которые умерли, унося меня с собой.