Первый снег

1 декабря, 2010 год.


Когда неторопливым, но твёрдым и уверенным голосом капитан  подгонял новобранцев я уже не спал. Я не мог спать: в вагоне было душно от обогрева и скопившегося дыхания людей. Доносился дым табака, запахи еды, и свежести одежды. Свежести, которая бывает только однажды – при первой носке. Топот военных ботинок, шорох вещмешков, разговоры шепотом, смех, беседы с крепким благим матом  доносились приглушённо – давно замеченная особенность  поездов, самолетов, автобусов.
В ушах играла монотонная, но не надоедливая мелодия чугунных колес, а перед глазами пробегала картина проводов то восходящих, то нисходящих от столбов. Утро и вечер будут подобны столбам, между которыми будут проводами тянуться дни. Каждый новый день будет оставлен позади, а я вернусь. Это немного сбавило напряжение внутри меня. Трудно поверить, что я еду служить. После трёх лет скитаний и ухищрений я сам еду служить.
Мы высадились еще до первой зари – лишь фонари белого света с зеленоватым оттенком светили из-за железобетонных заборов и оцинкованных амбаров. Стоя на перроне, оставалось ждать поезда до пункта назначения. Не гостеприимный ветер не оставил нас равнодушными и уже всё говорило о том, что тут нам не рады. Холод пронизывал до косточек после душного и спёртого вагона поезда. То, что на нас крайне неудобно: ремень на уровне диафрагмы, вещмешок, сползающий с бушлата, а рукавички с тремя пальцами напоминают «черепашек ниндзя». Как в таком виде можно выплачивать свой долг Отечеству? На плакатах, по телевидению и в кино нам совсем по-иному представляют солдат: крепких, поджарых высоких и уверенных в себе ребят. Вспомнился анекдот, про Дьявола который заманивал в Ад, предлагая все земные искушения. Когда же все входили в геенну и говорили про его обещание, то Дьявол отвечал: «Это была всего лишь реклама». Я улыбнулся этому. Впервые за время высадки в этой степи.
В одно мгновение весь мир смолк. Перестало беспокоить обмундирование. Не были слышны пустые разговоры солдат, голос нашего «покупателя», гул пронзительного ветра… Только тишина. Я закрыл глаза и чувствовал, как нечто  тихим грохотом ударилась о моё плечо. Это был первый снег. Отрывавшийся от облаков, по цвету напоминавший наши алюминиевые ложки снег, постепенно становился крупнее и покрывал всё вокруг. Его было видно лишь там, куда падал свет зеленоватого света фонарей – снежинки пробегая перед глазами, исчезали так же, как и появлялись из небытия.
Затем мгновение, растягиваясь, уходило, вновь забирая с собой умиротворенность и покой. Ритмы учащались и это были не только биения волнующихся от неизвестности сердец, а стуки поезда, то ли закопчённого, то ли кажущегося таким из-за мрака неизведанности,  из которого он вырвался, и по которому нас поведёт.
Когда рассвело, из окна стала виднеться голая степь, холмы с почерневшей полынью и розовый, с блестящим перлом солнца горизонт. И всё это немым сонным спокойствием проседью покрывает первый снег. Как давно я не встречал рассвет, и как давно меня ничто не могло обрадовать в этой жизни! Но красота этого света, окрашивающая небо в розовый, нарушала монохромность степи, чем-то намекнуло на то, что не всё в этой жизни бывает цветным, а лишь некоторые вещи своей силой яркости скрашивают и придают ясность.
Я, наверное, схожу с ума. Если меня услышали те, которые разговаривают сейчас о своих девушках, те, которые рассказывают, как они отметили с буйными пьянками проводы, те, кто жалуется, как им уже не удобно и трудно, им не удалось бы понять меня.
Впрочем, я не огорчаюсь, если люди меня не понимают, — огорчаюсь, если я не понимаю людей.