Наблюдатель ч. 1 гл. 20

Традиция посиделок или, как их впоследствии назвали, семинаров у Макарушкина повелась ещё с тех пор, когда молодые выпускники ВУЗов, в большинстве холостые, собирались в общежитии, пили вино, обсуждали книги, фильмы. Люди женились, получали квартиры, но у Макарушкиных собирались по-прежнему. Кто-то отходил, приходили новые, приводили своих знакомых,  появились художники, журналисты, круг обсуждаемых тем становился всё шире, серьёзнее. Со временем сложился постоянный костяк. К новичкам присматривались, прежде чем принять в свой круг, поскольку темы по тем временам бывали достаточно опасные. Как это ни странно, но то ли не оказалось доносчиков, то ли контора глубокого бурения не посчитала их опасными, но компанию Макарушкина не трогали. Впрочем, сам Макарушкин за себя не опасался, карьеру он делать не собирался, в партию не вступал, и положение начальника отдела информатики его вполне устраивало, поскольку обеспечивало доступ к копировальной технике во-первых, а во-вторых давало достаточно много свободного времени. Досуг Макарушкин считал главным достижением человечества. К тому же у него была возможность получать и читать заграничные журналы, пусть и чисто научные, но  в работах учёных он находил больше философии, чем в трудах тех, кто именовал себя философами, советскими философами. Ещё со студенческих лет он презирал их за лакейство, отсутствие самостоятельности мышления.

В этот вечер у Макарушкина собралось семь человек. Букин сразу отметил – хорошее число, он любил цифры, которые делились только на себя,  в этом была в этом какая–то их независимость, отдельность. Когда он шёл туда,  боялся, что соберутся одни старики, и все ограничится руганью времени, власти. Но среди присутствующих оказались люди разного возраста, в том числе и его, и даже моложе. Похоже, что собрались не просто старые приятели, действовал какой – то другой принцип отбора, пока непонятный Букину. Приходящие выкладывали на стол нехитрую снедь, принесенную с собой, и Букин также выложил пирожки, напечённые Галей. А ведь не хотел ничего брать, хорошо Галя уговорила, похоже, она знала правила этих собраний. Интересно, откуда. Выпивки не было, только чай и кофе, кто что выбирал. Принцип собрания был прост, кто-то делал доклад по заданной теме, затем шло обсуждение. Букин пару раз уже попадал на нечто подобное, но каждый раз разочаровывался сразу же. Время было такое, что в поиски ответов на вопросы, встававшие перед человеком, перед страной, включилось множество людей до того, может, и не задумывавшиеся кто они, в какой стране живут, в чём смысл существования этой страны. И, как заведено от природы, наибольшую активность проявляли люди экзальтированные, амбициозные, находя в этом выход своей неуёмной энергии, а кто-то и надеясь на славу. В головах у них мирно уживались вещи несовместимые, они одновременно считали себя православными, последователями Рериха, рерихнутых было особенно много, мистиками и рационалистами, космополитами и националистами. Плюрализм в одной голове – это уже шизофрения, чьё то выражение точно определяло состояние общества. На собрания таких плюралистов и попал несколько раз Букин, потому зарёкся впредь ходить на такие мероприятия. Не хотел идти и к Макарушкину, ожидая встретить всё тоже, но уступил настояниям Гали, твердившей, что там ему будет интересно.

Действительно, интересно. Обсуждали доклад о традициях византизма в России. Букина всегда бесило, когда слова византизм, прогресс употребляли в оценочном смысле. Как правило, прогресс всегда хорошо, византизм всегда плохо. Для Букина Византия была одной из высших вершин человечества, а прогресс всего лишь усложнение сложности системы. Здесь о Византии говорили люди, пытающиеся понять явление, а не осудить его.  Как сказал позже Макарушкин – мы не истину ищем, а пытаемся понять, что происходит в мире. Фраза одного из участников – “А не поймали ли мы свет затухающей звезды” вызвала новый поворот, что даёт больше – развитая затухающая культура, либо зарождающаяся, но ещё не развитая. И не повторяется ли ситуация, когда мы пытаемся внедрить западные институты, которые зашли ныне в тупик. Когда нужны новые решения, мы копируем отживающее, обрекая себя на провинциальность. В мире всегда существует центр и провинция, мы определили свое место как провинции Запада. Здесь, решил Букин, со временем можно будет обсудить и его теорию бухрени, надо бы вернуться к ней. А пока Букин согласился сделать доклад “Мифология русской жизни”.