Сказы деда Савватея. Камень с души

КАМЕНЬ С ДУШИ


 - Фёкла! Иде папаня-та? Куды умёлси? - спросила мать, передвигая на плите чугуны.
 - Да вона! Баклуши для ложкав бьёть!- отодвинув занавеску и выглянув во двор из-за чугуна с геранью, ответила Фёкла.
   Фёдор, держа в руке небольшой топорик, ловко орудуя им, делал заготовки для деревянных ложек, кума попросила. У неё они давнишние, щерблёные, надтреснутые, почерневшие от времени. Работал Фёдор и сокрушался, что не смог отказать. Намедни получил он большой заказ от купца Трёшкина. Отстроил купец хоромы себе, теперь ухетывал их, украшал. Заказал восемь, резных наличников на окна, конёк на крышу, вроде лошадиной головы, карниз на крыльцо парадное и три замысловатые подставки под цветочные горшки, это уже в покои. Ежели всё выполнить, заработок не плохой получится, даже очень неплохой!Можно на приданое Фёкле отложить.
   Делал заготовки Фёдор и складывал кучкою на верстаке, под навесом. Липа лёгкая, податливая, по ней резать, как по маслу, приятно.
   Весеннее солнце припекало в спину Фёдора, стёганная фуфайка сделалась тяжёлой, из-под картуза стекал пот тонкими струйками. Решительно скинув, бросил фуфайку Фёдор на верстак, стянув с головы, утёр лицо и шею картузом.
   Солнце играло, валяя - купая блики свои в весенних лужицах. От лёгкого ветерка, они рябили, прыгали зайчиками. Петухи, радуясь теплу, горлопанили друг перед другом драли глотки свои, сидя на плетне.
   Куры деловито копошились, отшвыривая лапами оттаявший, прошлогодний навоз, умудряясь находить в нём что-то стоящее.
   Капель срывалась с крыши, перезваниваясь многоголосьем звуков, создавая радостное настроение всему живому.
 - Му-у-у! - раздалось протяжно и требовательно. И сразу вслед за этим повизгивание ручки подойника, чавкающие по дворовым весенним грязям шаги, скрип провисшей двери коровника, а через некоторое время ритмичный звук молочной струи в донце. Время дойки.
 - Ты чаво жа ета разгонишалси-та, а? Простынешь, двохать будешь! - сурово прикрикнула на Фёдора жена, выйдя с полным ведром молока из хлева, - нешто можно так-та?
 - Тяпло вить!- попытался возразить муж, всё же напяливая фуфайку.
 - Ага! Тяпло, из носу потякло! Аль забыл? Придёть марток, надявай двоя порток! Как малое дитё, право слово,- возмутилась жена, сердито хлопнув дверью.
   Так ведь права ж была!
   К вечеру Фёдора стало трясти, знобить, а уж к полуночи он метался в бреду, горел. Из горла вырывался глухой сип. Всё, слёг!
   Мать и дочь кружились вокруг него, хлопотали. Фёкла мочила и меняла холодную тряпицу на лбу отца. А жена, достав из-за божницы свёрточек с травяным сбором, оттопила его и маленькими глотками вливала в рот мужа. Ночь прошла в суете. Наутро больной уснул, вроде немного полегчало.
 - Мамк! Сёдня Вербная воскресенье! Мы жа с тобою в церкву собиралися! - огорчённо напомнила Фёкла.
 - Ну и чаво жа? Я папаню твово одного-та не оставлю-поди. Собирайси, да сбегай сама. В узялок сложи обувку, юбку праздничнаю, да новай полушалок. У тётки Клавдеи переоденисси. Коровьева таплёнава масла отняси в гостинчик, ужо на Пасху спонадобится, на куличи-та. Там поближе, творожку ей откинем. Как жа, родная, чай!- мать поворошила в печи кочергой и продолжила,- будешь итить, наломай в овраге вербы, тётке, сабе и в церкву. Да гляди, сама не уходися тама, кусты в ваде стоять.В лавочке купи лампадного маслица, свечей да просфору и святой водицы налей. Папаню будем поить, гляди полегчаить яму. За здравие поставь и за упокой, сама поди знаешь по ком, проскомидию закажи, не забудь,- мать шмыгнула носом,- собирайси давай, доча.
   Фёкла вышла из избы и на минутку остановилась, вдохнув свежего весеннего воздуха:
 - Как хорошо-та, ей Богу!
   Бросив невзначай взгляд на верстак, она увидела резак, инструмент, которым выполнял папаня все замысловатые завитушки, работая по дереву. У него это красиво получалось. И откуда только брались такие диковинные птицы, травы и сказочные цветы. Одно слово - мастер! Машинально протянув руку, Фёкла взяла резачок. Лет пять тому назад, когда папаня перепахивал картофельное поле, хрупнул лемех плуга, налетев на каменюку. Из полосы этого лемеха и смастерил кузнец ему инструмент, прикладистый, удобный. Рукоятку выкрасили в синий цвет. Чтобы ненароком в опилках и кучерявых стружках не «посеять» его. Дюже дорожил папаня резаком этим. Покрутив в руках, неожиданно решила Фёкла взять его с собою, чтобы быстро нарезать вербу.
 - А то долгонько стоять крутить надоть, а так, враз накромсаю,- подумала Фёкла,- к тому жа папаня не скора встанить таперя. Пока-та выздоровиить. Уж ноне-та точно не спонадобится.
   Выйдя за калитку, Фёкла пошагала краем дороги, по травке-муравке, которая уже пробивалась на освобождённых от снега припёках. Дорога шла вдоль оврагов, спускаясь полого вниз, к речке. А как через неё переберёшься, там село Игнатовка, там и церковь каменная и тётка Клавдея, сестра отца и к тому же крёстная Фёклы живёт. Всего версты четыре, не больше, поди.
   В овраге, заполненном талою водою, кучно произрастала верба, ветки которой густо облеплены «котиками», серыми и мохнатенькими. Проведёшь ими по щеке - приятно. Будто кошачья шкурка, в самом деле. Осторожно сползла Фёкла по откосу, пониже к кустам и в момент нарезала охапку веточек. Достав из кармана плюшевой жакетки шнурочек, разделила его на три части, расположившись на подсохшем местечке, навязала три пучка вербы и двинулась дальше. На дне оврага протекала речушка. В этом месте она не глубокая и довольно узкая. Все деревенские именно здесь переходили её. Правда, сейчас она вздулась и была говорливая и довольно шустрая. Перебирались обычно по небольшим валунам, перепрыгивая с одного на другой. Внизу, по бережкам, ещё лежал снег. Он был рыхлый, напитанный влагою и шуршал под ногами. Речушка скрывалась подо льдом. Он уже не тот, а истончённый, прозрачный как стекло. В нём отражалось солнце. Фёкла остановилась, любуясь на шумливые, бормочащие и гремящие потоки, ловко огибающие валуны. Между водой и льдом застряли, мечась из стороны в сторону, продолговатые пузырьки воздуха.
 - Вот ведь норовять выбраться и никак,- посочувствовала им Фёкла,- денёк-другой и лёд расстаить, потерпите!
   Она решительно ступила на валун, подобрав длинную юбку повыше, подняв узелки и, только занесла ногу над следующим камнем, как услышала над головой громкоголосое карканье. Стайка ворон, чёрной тучкой пронеслась над головой девушки. От неожиданности Фёкла вздрогнула, нога соскользнула, и с хрустом ломая тонкую корочку льда, погрузилась до середины икры в ледяную воду. Резко вытащив ногу, Фёкла быстро ступила дальше, но и на сей раз не повезло ей. Теперь другая нога очутилась в студёной протоке. Не осторожничая более, девушка перебежала на другой берег. Там разувшись, она вылила воду и, отжав, напялила, кое-как, шерстяные носки. Мешкать было нельзя. Как могла быстро, хлюпая и чмокая мокрой обувью, побежала по тропинке за заборами и выскочив в проулок, устремилась к дому тётки. Издалека увидала Фёкла незнакомого парня, который, наклонившись, поправлял сломанную штакетину забора рядом с воротами тётки Клавдеи.
 - Что-та я такого раньше не примечала. Чей жа это будить?- застеснявшись своего растрёпанного вида, задалась вопросом Фёкла.
   Подойдя к калитке девушка одёрнула юбку, прибрала волосы под платок и уж было взялась за дверную скобку, как услышала:
 - С праздничком, красавица! Уж не ко мне ли в гости?- парень, улыбаясь, обращался именно к ней.
 - Ещё чаво! Своих знакомцев здеся имеем! Не нуждаимси!
 - А то пойдём, чаем угощу,- не унимался молодой человек,- меня Семёном кличуть, а тебя, уж не Дуня ли,- схитрил он.
 - Вот ещё, выдумал тожа, Фёкла я!- клюнула девушка и тут же, прервав разговор, нырнула в приоткрытую калитку. Щёки пунцово полыхали.
   Тётка кормила во дворе кур, насыпая им варёную картошку толчёную с отрубями.
 - Крёстная! С праздничком табе!- крикнула от калитки Фёкла.
 - Ой!Хтой-та мене шумить? Никак племенница, Феклуша! Заждалася я!- радостно заулыбалась Клавдея.
   Потом, приглядевшись, всплеснула руками:
 - Идей-та ухлюсталася? Юбку всю изгваздала в грязюке?
 - Так рухалася в реку, уходилась вся!- пожаловалась Фёкла.
   Крёстная быстро завела её в избу, заставила разуться и положить в печурку обувь и носки, велела надеть тёплые «коты» и посадила к столу. Поставила перед племянницей квашеную капусту, хлеб. Принесла миску горячей, разварной картошки:
 - За скус не берусь, а горячо сделаю!- пошутила она,- ишь давай! Я-та ещё не прибратая! Кой умоишси, кой оденишси, ты уж и поишь, поди.
 - Там табе маманя маслу передала, пригодится ли? - спросила Фёкла с набитым картошкой ртом.                - Наша нявестка всё трескат, мёд и то жрёт,- присказкой ответила Клавдея,- конешна спонадобится, к Пасхе-та.
   Наконец, нарядные тётка и племянница вышли за ворота, и чинно ступая вдоль забора, посуху, двинулись к церкви. Там Фёкла выполнила всё, что наказывала маманя и когда возвращались назад, опять повстречался Семён, будто поджидал стоя возле своего дома.
 - Тёть, кто ета, расскажи,- попросила Фёкла,- чаво-та раньше яво не примечала?
- Так он завсягда тута, токма при деле, да и ты, гляди, малая была.Табе б всё в чижа, в обыгрок, да в сигалкиантирес был скакать, а таперя, гляди- девица.
- Будя уж надсмехаться-та, засмущалась Фёкла.
   Клавдея рассказала, что Семён - сосед, очень хороший человек и руки у него золотые. В семье его, отец и трое сыновей занимаются промыслом, плетут из ивовых прутьев корзины очень прочные и надёжные:
 - Заглядисси! Двуручныя плятуть, большие, кузова и кузовки для грибов и ягод, кошёлки для рынка, да и куканы для рыбы, плетни на заказ ставять и многая другоя в хозяйстве нужная. На ярманки езживають и не токма уездныя, но и подале. Ты к няму приглядися, крестница. Делу говорю. Табе уж сямнадцать годов, пора об сямье думать.
 - Вот ещё чаво выдумала,- фыркнула Фёкла, но почему-то покраснела,- рана ещё!
 - Ну гляди,- зевнув, вздохнула тётка,- как ряшишь, так и будить,- потом добавила,- пора табе домой итить, сбирайси.
   Семён ждал Фёклу у ворот. Настырный! Предложил проводить и она, странное дело, не возразила. Прямо сама на себя удивилась! Они медленно брели в сторону речки и болтали. О чём? Да о разном, о всякой ерунде. Проводил он девушку почти до дома и они условились ещё о встрече. В калитку Фёкла входила с приятным чувством радости и теплоты в душе, на губах - улыбка. Приглянулся парень ей.
 - И с чаво ? - всё размышляла Фёкла,- верно весна виноватая, не иначе!
   Неприятности начались дня через три, когда отец встал с постели и сразу приступил к заказу купца Трёшкина, договорённость эта за душу тянула. И тут обнаружилось, что пропал резак! Отец метался по двору, перерыл корзину с опилками, перевернул верстак, выползал под ним, заглядывая в каждый уголок. В доме искал, сенях, под крыльцом, в сараях. Тщетно!
 - Да куды ж я яво забельшил-та? В толк не возьму! Можа хто спёр?- потом безнадёжно махал рукой,- да хто, каму он надоть-та?
   Только теперь, вдруг вспомнив, что самовольно брала и потеряла чужую вещь, Фёкла с выпученными, немигающими глазами, теребя трясущимися руками передник, сидела за печью, готовая провалиться сквозь землю. На вопрос отца:
 - Не видала ли доча, мой резачок?
   Она затрясла головою и как овца, выдавила из себя что-то вроде: не-е-е или ме-е-е,- аж самой было противно.
 - Ну вота, доча,- хлопнул, с безысходностью, себя руками отец по бокам,- накрылася твоя приданноя! Теперя мы голодранцы, без инструменту-та! Хто жа нищенку возьмёть? Да-а-а, чудно! И куды подевалося?
   От этих его слов, Фёкла готова была сквозь землю провалиться. И главное, она сама не знала, куда резак делся, где его потеряла, возле вербы, у реки, или ещё где?
 - И зачем уж брала, дура!- казнила она себя.
   Ночи для неё стали бессонными, дни - безрадостными. Вина за содеянное, как камень теснила душу девушки. И признаться она не решалась! Время упустила, всё отнекиваясь. А теперь, как признаешься. Боязно, да и стыдно!
- Беднай мой папаня! – сокрушалась девушка,- без струменту, как без рук! И дёрнула же мене! Как ба не захварал без работы-та! Бяда!
   В возбуждённом состоянии семья пребывала несколько дней. Отец, чтобы как-то отвлечься, занялся ложками.
-Ты ба Фёдор, сходил к кузнецу, може он другой табе сделаить, ещё кусок лемеха осталси.
 - Да ходил уже!- с огорчением выкрикнул муж,- лошадей он подковываить, самая пора. Там у няго вся коновязь занята. Как из утра начинаить, так и до потёмков. Говорить, дён через десяток ослобонится. А у мене время идёть! Може с Трёшкиным сговорится, мол навярстаю тады, и дажа по ночам работать буду?
 - И то верна, родимай, поговори с нём. Человек всё жа, поймёть поди! - соглашалась жена.
   Мало по малу всё утряслось. Купец вошёл в положение, уж очень мастер этот его устраивал. Кузнец, освободившись недели через две, сделал Фёдору новый инструмент и тот приступил незамедлительно к работе. Всё ничего, только для Фёклы, всё одно - страдание. Грех свой не могла забыть, да и рассказать о нём никому не могла, даже Семёну, с которым продолжала встречаться.
   Прошла Пасха, Красная горка, скоро Троица. И как раз на Троицу в доме появились сваты и просватали Фёклу за Семёна, свадьбу на осень назначили. Пригласили родители жениха в гости будущих сватов к себе.
   Через неделю, усевшись на телегу, на свежее сенцо, покатили разодетые гости в Игнатовку. Встретили их знатно, стол богатый накрыли. Фёдор с интересом оглядел дом будущих родственников утопающий в цветах мальвы. Привлекли его внимание наличники на окнах.
 - Гляньте-ка! - обратился он к жене и дочери,- ежели бы не знал, подумал, что ето я резал. Моя рука! Чудеса!
   Женщины согласились с ним, очень похоже. Наличники украшены диковинными птицами и цветами.
   Уже за столом Фёдор вдруг задал вопрос, который его интересовал:
 - А хто наличники на окна вам делал? Знатная работа!
 - Да сын мой, Семён! - ответил с гордостью сват, и пояснил,- мы вообче-та корзины плетём, наше ремесло. Как-та, этай вясной, заготовлял в овражке он ивовые прутья и нашёл резак, рукоятка уж больна приметная. Видна хороший мастер потерял. Надумал и сам попробовать, получилося. Таперя етим занимается успешна.
 - А можна ли на няго взглянуть?- с волнением в голосе спросил Фёдор.
 - А чаво ж няльзя, можна, канешна. Сёмка, приняси!
   Надо ли говорить с каким трепетом взялся за синюю рукоятку резака Фёдор, но не успел он и слово промолвить, как метнулась к нему и упала в ноги дочь его, Фёкла:
 - Прости, прости, ради Бога мене папаня! Без спросу взяла, да потеряла! Исказнилася вся, с камнем на душе жила. Не смела признаться, трусила!
   Все так и замерли! Что отец скажет на это?
 - Хорошо ещё, што в нужныя руки попало. Таперя, Семён, мы делов-та с тобой наворотим, артель у нас будить знатная. Семья-та одна таперича, во как! А табе, доча, так скажу, сразу надоть признаваться, тяжко камень на душе столько носить. Так-та  завсягда будить лучшее!