Вешайся

Логлайн.

Киев. Наши дни. Уровень культуры падает. Потребность людей в искусстре опошляется. Бизнесменов называют интелигенцией. Евгений только что закончил столичный университет. Видя всю эту светскую грязь, перед ним возникает вопрос: "потокать культурному регрессу, или же пойти против?" На пути к решению вопроса Евгений встречает очень много разнообразных личностей, как реальных, так и не от мира сего...








Пролог.
Это мои первые строчки. Начинать всегда трудно. Даже не знаю с чего. В этой истории есть много алогичных вещей, но только на первый взгляд. Поверьте, что именно так это все и было. Много людей, которые связаны каким-либо образом с этой историей, прочитав эту книгу, не узнали бы себя и не поверили бы в то, что это когда-то случилось. Я могу непонятно и некультурно выражаться, но того требует история. Сама суть истории. Многого я не помню, и поэтому вам нужно будет самостоятельно собирать обрывки в целое. И когда вы сделаете это, то туман рассеется, и вы увидите суть, дно. Чем ближе к финалу, тем конкретнее и понятнее будут поступки прошлого, тем яснее будет перспектива будущего. А вопросы, которые будут возникать после прочтение, будут толчком к действиям. Дальше я буду называть это – Сознательная революция. Итак…

Невероятно много белого, будто я попал в прачечную летнего лагеря перед открытием первой июньской смены.
Голос сверху.
- Здравствуй, Женя.
Где я? Вот какой вопрос должен был у меня возникнуть в первую очередь, но нет. Я подул о том, кого мне напоминает этот голос. Перебрав в голове всех актеров театра им. Ивана Франка я немного растерялся. Он был похож на голос того, кого мне смешно называть. Того, которого я считал всегда литературным персонажем очень старой книги. Я промолчал.
- Как ты думаешь, зачем ты здесь?
Я хотел пошутить про второе пришествие, но подумал, что мой собеседник все-таки может как-то относиться к религии и сочтет это за богохульство.
Я всегда так яростно пытался избавить окружающих от стереотипов, и тут на тебе – нашла коса на камень: белая дымка, голос сверху. Что мне еще думать?
Раздается смех.
- Другими словами, если сейчас к тебе выйдет бородатый мужик в белом халате, и скажет, что, ну я не знаю, твоя душа потерялась, то ты начнешь говорить, что ты не хочешь вступать в ряды Свидетелей Иеговы?
Пожалуй, я промолчу.
- Кого же ты хочешь увидеть?
Этот вопрос заставляет меня задуматься.
- Себя.
Я сказал абсолютно осознанно.
Ко мне никто не вышел.
 





Глава 1


Я получил бакалавра режиссера не театра, не кино, а эстрады и массовых мероприятий. Как бы попсово это не звучало, но теперь мне не нужна разделочная доска. Мне ее вручили, когда всем остальным вручали дипломы. Что? Эта доска и есть мой диплом? Вот эта пластиковая хрень поможет мне найти работу? Странно…
Выпускной. В преддверии этого праздника все девушки поголовно накручивают себе волосы, а парни накручивают себе то, что им в этот праздник, что-то перепадет.
Я никогда не страдал пониженным вниманием от представителей того пола, у которого от песен Адама Ламберта соски выпрыгивают из бюстгальтера. Но я думаю, что Снежана, моя одногруппница, дала мне порвать эту шелковую грань между девушкой и девочкой  только потому, что у нее в голове, кроме как «словить букет на свадьбе подруги» и песен Кети Перри - ничего нет.
И вот я, пьяный и безбожный, возвращаюсь спустя два дня после выпускного в пять утра на квартиру хозяйки. Изрыгаю праздничный ужин в пространство между гладильной доской и сушильной, на которой висели мои черные, как смерть, носки  и хозяйские белые, как мой смокинг на ее будущих похоронах, рейтузы. Доползаю до двери в уборную, как-то раздеваюсь и засыпаю в обнимку с уже как неделю не чищенным кошачьим туалетом. Только вот туалет был загажен не котом.
Я не буду описывать реакцию хозяйки квартиры - Ангелины Ивановны. Я думаю, вы сами можете себе это представить.
Вот так я лишился комнаты, которую снимал два года.
Ангелина Ивановна. Ангел. Она согласилась сдавать мне комнату только потому, что я поверх финансов обещал ухаживать за ее котом. Наверное, потому что Ангелина Ивановна была математиком, кота звали Олег. Он очень любил громко орать в моей комнате по ночам. Каждую ночь. Такое чувство, что он меня отчитывал, как это делали мои родители еще 4 года назад. Спустя месяц после того, как кот «без чьей либо помощи» вылетел из окна моей комнаты, я уже виртуозно мяукал и ходил в песок, чтобы Ангел не выставила меня за дверь. Да. Я это делал! Другой вопрос «как»? Знаете, есть такие целлофановые рукавицы, для того чтоб в супермаркете выбирать овощи. Так вот именно ими я расфасовывал сами понимаете что. Я тоже думал, что это бредовая идея, но жить-то нужно где-то. За квартиру я платил не дорого, учитывая, что это центр. Да что говорить. Это Киев. Спросите у студентов, как искать квартиру в Столице. Тем более что Ангелина Ивановна уже пожилая. Много молчала и много думала. Бывало, сядет у окна в кресло и что-то бормочет про Олега. Говорит, что все хорошо у нее, что-то спрашивает. Даже когда кота рядом нет. Странная…
Но все случилось так, как случилось.
Моя бывшая хозяйка согласилась, чтоб я оставил свои вещи в тамбуре, у нее под дверью, до того, как я найду себе новое жилье.
В ответ на мою просьбу принять душ Ангелина Ивановна просто закрыла передо мной входную дверь.
Я не особо любил профессию, на которую  учился. Именно поэтому мне некому было звонить. У меня не было единомышленников.  Я был затворником. Нет, конечно, у меня были номера, но их владельцы на любую мою просьбу ответили бы отрицательно. Отмываться мне пришлось в раковине ресторана быстрого питания. Хорошо, что это было утро, и я никого не смущал своим внешним видом. А вид у меня был, надо сказать, далеко не презентабельный.
Там же я вышел в интернет и выбрал пару подходящих под моё финансовое положение вариантов будущего жилья и двинулся на договоренные встречи с хозяевами.
То чувство, когда утром у тебя отобрали кровать и крышу, а уже к вечеру тебе нужно найти альтернативу. В общежитие я не пойду. Не затем я съезжал, чтоб возвращаться и наблюдать вечные пьянки, обоссаные умывальники, протекающие унитазы и душ, которые бьется током. Все говорят, что студенческие годы – самые лучшие. Что ж будет потом…
Ах, да! Мое финансовое положение…
У меня было две полуработы. У каждой были свои плюсы и минусы.
Первая позволяла каждый день есть себе подобных, с точки зрения белкового и соляного составов. Другими словами она меня кормила. Но вызывала душевные расстройства, когда полутораметровые шарообразные бизнесмены со своими крашеными карманными вагинами выплевывали от смеха обратно в тарелку комплимент от шеф-повара, услышав мою пошлую попсовую шутку.
Я участвовал в stand-up шоу в бар-ресторане «Бродский». Вот она – дань за наследие.
Вторая же еле вытягивала на прожиточный минимум. Но в свою очередь она затягивала раны от первой полуработы. Я вел блог в литературном интернет-журнале «Регресс».
Сказать, что это был странный блог – ничего не сказать.
Это было скопление абсолютно оправданной агрессии в адрес индивидуальных и коллективных пороков, которыми так пестрит новогодний сувенир в виде шара, в котором намертво запечатаны мы – обреченные иметь порок как индивидуальный, так и коллективный.
Люди склонны к агрессии, так как вселенная склонна к агрессии. В первобытном обществе выживали не с помощью дипломатии или либеральной позиции. Все это лишь толстый слой косметики на лице вселенной. Вселенная – единственное число, женский род. Вот она и бесится…

У меня было две встречи с хозяевами моих возможно будущих комнат в диаметрально-противоположных концах города.
Плохой запах своей комнаты ты ощущаешь только первые десять минут. Потом его может ощутить только твоя хозяйка, которая впоследствии читает наизусть гиперболизированный памфлет об антисанитарии, тем самым выжигая раскаленными спицами дыры в твоем черепе. 
Как я мог подумать, что жидкое мыло для рук в туалете ресторана быстрого питания сможет отбить запах Снежаниного шага в полноценную взрослую жизнь. Да что я прибедняюсь. Кучка слепых японцев по ошибке могла бы из меня сделать новый мусорный остров. Оба хозяина не пустили меня на порог своих квартир.
Встречают по одежке, засранцы! Сами, конечно, на свой выпускной запекли вместе с родителями праздничного гуся, и, орудуя столовыми приборами, съели его под красное десертное.
Близился вечер. Телефон сдох. Состояние моей души постепенно приближалось к состоянию моего тела.
Я сплю на ходу… на ходу метро. Уступил место моторной бабуле, которая уже как минуту сверлила меня взглядом. Хотя сейчас это место реально нужнее было мне.
Двигаюсь на вокзал. Там не обращают внимания ни на внешний вид, ни на запах. Здесь я – испорченная индивидуальность. Там – серая масса.
Я прильнул к шесту, как пьяная сельская стриптизерша на дне рождении у главы сельсовета.
На секунду задумался о том, что "бухенвальд" может быть столицей Австрии, тогда он, наверное, должен писаться с большой буквы. Представил как разделываю маленьких девственных кавказских овечек на своем дипломе долбанного бакалавра. Почувствовал себя пчелкой, у которой на пути к свету стал непреодолимый барьер, в виде оконного стекла. Глухой удар. Я маленькая настырная пчелка, которая пытается сломать преграду, созданную безжалостным, беспощадным чудовищем, именуемым  Ч Е Л О В Е К !
- Мам. А почему дядя бьет головой дверь?
Маленькая девочка в белоснежном сарафане, прячась за маминым говяжьим бедром, смотрит на меня, как половина американцев на одиннадцатое сентября.
Даже если бы я обписался в лимузине президента на его же глазах… сейчас мне все безразлично. Меня страшно мутит.
Станция метро «Театральная». Молочная, завернутая в платье от  Kira Plastinina, мамаша тянет за собой маленькую девочку с глазами индийца, перед которым расчленяют корову. Я провожу этого ангела взглядом.
Осторожно. Двери закрываются.

Здесь не уместно слово «вдруг». Если бы перед вами стояло десять человек, а один бы бегал, орал и махал руками – то вы бы естественно смотрели на женщину с четвертым размером груди. Поэтому – без «вдруг». Я обратил внимание на объявление, написанное от руки мелким растянутым почерком, в котором было сказано, что Большой Джон сдаст комнату в трехкомнатной квартире с двумя жильцами без хозяина в хорошие руки. Финансовая сторона не указывалась. Странно. Все объявление смотрелось как абсолютно не смешной розыгрыш прыщавого восьмиклассника, который остался на второй год в средней образовательной школе  № 250 района Троещина. Подкрепляло все это тот факт, что номера телефона не было. Был только адрес, по которому следует обратиться.
Обычный среднестатистический клерк не воспринял бы в серьез это объявление, но не тот человек, который испражнялся в лоток вместо мертвого кота, создавая видимость его присутствия.

Я прибыл на место, указанное в объявлении. Нормальный район. Нормальный дом. Нормальный подъезд. Нормальная дверь…
С каждым словом «нормально» меня терзали смутные сомнения по поводу достоверности написанного на тетрадном листке в клетку. Я несколько раз перепроверял написанное с пометками улицы и дома. Я ожидал, что местность будет напоминать мой теперешний внешний вид, и Большой Джон не станет брезговать, как  те хозяева.
Голову можно сравнить с ящиком Пандоры – как только залезешь туда, чтоб покопаться в мыслях, то сразу вылезает что-то такое, что после называют футуристической поэзией.  Поэтому я выдохнул все вопросы, которые блуждали по лабиринту моего ящика, и постучал в нужную дверь.
Почти сразу дверь рванула от меня, и я увидел женщину, телом напоминающую мне зебру, которая только что родила.
- Был бы у меня член – то я бы за эти сорок минут уже кончила бы три раза!
- Позвони мне. – Утвердил свою позицию в этом диалоге сухой мужской голос. В ответ на это женщина-растяжка метнулась кабанчиком по направлению к соседней двери, и скрылась за ней. Я провел ее взглядом, и еще раз проверил номер квартиры. Все сходится, как и в прошлый раз, когда я проверял. Немного поколебавшись, я сделал шаг внутрь. Замка у двери не было. Наверное, мужчина, который находился в квартире, услышал меня, так как вслед за этим последовала фраза: « Ага! Вернулась, шлюшка немытая!»
- Простите, я по поводу объявления…
Наступило молчание.
Эта квартира пахла собаками. Но впоследствии домашних животных я не выявил. По крайней мере - живых.
- По какому именно?..
Я вспомнил Мартина Макдонаха. Он рассказывал про парня, который воровал собак в центральном парке города у рассеянной прислуги, а потом через посредника возвращал пропажу за вознаграждение.
- По поводу комнаты… - В моем утверждении звучала вопросительная интонация, так как я уже не верил в правдивость объявления.  Я верил только в то, что это был Джон, и в то, что он был Большой! – Эм… это вы Большой Джон?..
 - Смотря, кто его спрашивает…
К нему не раз врывалась милиция. Я не был уверен, что хочу снимать у него комнату. Тем более что вместо трех она была одна – та, из которой доносился голос.
- В объявлении сказано: три комнаты с двумя жильцами без хозяина.
Молчание перебивает щелчок зажигалки. Я слышу, как Джон громко выпускает изо рта дым.
- Проходи!
Квартиру освещал уличный фонарь. Его света хватало только на то, чтоб проверить достаточно ли сухие мои джинсы, так как холодный пот уже стал дополнительной биооболочкой моего тела и притупил мои тактильные чувства. Я сделал два неуверенных шага в собачью черную дыру. В комнате я разглядел только диван с чьим-то силуэтом и пишущую машинку, стоящую в углу на белой табуретке. Может он писатель? Мне страшно спросить тогда, что он пишет.
- Да подойди ближе!
Я медленно шел на голос.
Вспомнил, как в первый раз пытался прыгнуть в воду.
Резкий свет в лицо; Наверное, это ручной фонарик.
Я голый, пою детскую песенку на сцене бар-ресторана «Бродский».
Свет погас. Обнаружив себя на полу, я хотел что-то сказать, но…
-Хорошо! Переулок Лабораторный 24, квартира 83.
Его длинная худая рука тянется ко мне. Я подумал, что он поможет мне встать, но уличный фонарь осветил в его волосатой ладони ключ с брелком плюшевого медведя без головы.
Сказать, что я ничего не понял – ничего не сказать. Как бы тавтологично это не звучало.
- Как ты относишься к собакам в квартире?
Я не думал. Не получалось.
-Плохо.
-Хорошо! – Сказал он и добавил. – Теперь иди. У меня свидание.
 










Глава 2

Пытаюсь переварить произошедшее у себя в голове и получаю мысленный запор.
Я не могу объяснить, почему я пошел по указанному адресу. Может потому, что у квартиры по Лабораторному хотя бы закрывалась дверь? Я не знаю. Надеюсь. А может все куда хуже, чем я себе представляю? Может эта закрытая дверь наоборот не выпускает в мир людей что-то страшное, что-то намного большее, чем Большой Джон?
Телефон не подает признаков жизни.
Единственное, что держит меня на ногах – Ключи и адрес. Я – Прометей для себя же. Осталось только узнать в какую дверь вставить этот долбанный огонь.
Я вышел на бульвар, пытаясь встретить хоть кого-то, желательно с навигатором, или как минимум немого, который безмолвно укажет мне направление рукой.

Радоваться или бежать? Бояться или плакать от счастья? Из-за угла вышел патруль, состоящий из безликого циркуля и смеющейся гиены. Невольно вспоминаю Чехова.
Перегар подошел ко мне раньше, чем его носители.
- Простите, как я могу найти Лабораторный переулок?
- С собаками! – сказал тот, который работает дублером шара № 13 в боулинг клубе «Пьяная Кегля».
Плакать или смеяться?
Я делаю еще одну попытку.
- Как я могу попасть на Лабораторный переулок?
- Через наше отделение. – Сказал безликий и так же безэмоционально продолжил. – Ваши документы, пожалуйста.
Я мысленно желаю смерти Ангелине Ивановне. Мои документы сейчас находятся где-то в тамбуре перед ее квартирой.
- Что же здесь? Человек неопрятной наружности без документов, да еще похож на подозреваемого по делу об ограблении магазина. Ну, пройдемте с нами, или вы можете внести за себя залог на месте…
Интересно, что он имеет в виду?
Я делаю выдох и опускаю голову.
- Ну, если такое дело, - гиена пришла в себя, - тогда прошу вас следовать за нами.
- Я сделал что-то противозаконное?
- Вы как минимум нарушаете общественный порядок!
- Чем?
- Своим видом!..
Нет сил что-то говорить. Да и зачем сеять зерно, зная, что ничего не прорастет?
А я бы сейчас мог быть на вокзале.

Вспомнил, как в пять лет мама повела меня в первый раз в зоопарк. Тогда я увидел много животных впервые. Сейчас такие же ощущения, только я по ту сторону клетки. Со мной находилось: три разукрашенных попугая, одна коала и два борзых хорька. Себя я сравнивал с гималайским медведем, по крайней мере, внутреннее мое состояние было таковым. Снаружи я походил на обдолбанного хипстера. За что, наверное, меня и забрали.
Дверь открылась.
Зашло еще одно животное, только в погонах.
- Все к стене! Руки, ноги на ширине!
Плеч он имел в виду. Долбанный Шекспир.
В его голосе я услышал реальную угрозу своей жизни.
Я стою и смотрю, как табун яков несется на меня.
Он остановился у меня за спиной. Я чувствую его дыхание. Я чувствую его взгляд. Я почти понимаю, о чем он думает. Его секундная ухмылка пронеслась током по моей спине. Стремительный поток ветра, шелест ткани – он замахивается и бьет! Так звучит перелом пальцев? Если бы у меня в заднице находился грецкий орех, то он бы смялся в что-то похожее на марципан. Я открываю глаза. Черная точка в десяти сантиметрах от моей руки. След от удара.
Послеоргазменное состояние.
- Эй, хиппи! – это он, я так понял, ко мне. – Ты идешь со мной. Тебя хочет видеть начальник.
Вот она – самореализация на примитивном уровне. Перед тем, как зайти в кабинет, нужно будет выжать свою майку.

Единственное, что смущало меня в кабинете следователя, это чей-то портрет, который яростно пытался выразить глубокую задумчивость в глазах. Без всякой связи я вспомнил, что не знаю нашего президента в лицо.
Оперативный работник записал все нужные ему данные, кроме места проживания. Я ему объяснил ситуацию, не вдаваясь в подробности, естественно вычеркнув Большого Джона, так как он был единственным намеком на выход из моего сложившегося жилищного положения.
- Что закончил?
Он уже не пишет.
- Кулек…
Выражение его лица: он тоже закончил Кулек.
- Я тоже закончил кулек!
Матерь Божья…
Он продолжил.
- Я учился на юрфаке. Золотые годы. Утром защищаем закон, вечером малость нарушаем. Сейчас все другое. Помню, как зашли мы с моим товарищем в кафе с бутербродами, сели и начали есть. К нам подходит официантка и говорит, что у них со своим нельзя. А мы берем и меняемся ими!
После истории следует хохот. Его, не мой. По его взгляду я понял, что он слегка обиделся.
- А ты кто у нас?
Как бы правильней сказать…
- Тамада…
- Не понял.
- Режиссер эстрады и массовых мероприятий…
Я смущаюсь того, что только что сказал.
Моя мама показывает мои детские фотографии, где я голый.
- И, значит, не работаешь. Зачем же ты поступал на этого режиссера?
В его голосе звучала насмешка над профессией в целом, и надо мной, выбравшим эту профессию.
- На режиссера?.. Меня взяли сразу. Притом, что я почти ничего не делал. Все четыре года мы занимались тем, чем я занимался на школьных переменах. Я приобрел только жизненный опыт, не профессиональный. Я и в школе блог вел, только это был не интернет блог, а обычный дневник мыслей в клетку. Я и в школе читал stand-upы, только они назывались домашние задания по литературе или истории. Никогда по-настоящему не работал. И за четыре года обучения понял, что мне это не понадобиться. Вот, наверно, поэтому.
Он замолчал. Я задумался.
В последнее время я часто думал над этим, но никогда не произносил вслух. Звучит жутко. На секунду у меня в голове зажглась мысль о том, что я не представляю свою дальнейшую жизнь. У меня нет цели.
1960 г., премьера «Психо» А. Хичкока.
Опер так и не нашел, что сказать. Снял отпечатки, сделал фото, дал на подпись какие-то бумаги. Я спросил у него про местонахождение Лабораторного переулка.
Везла меня та же команда, что и привела в отделение. Только теперь они молчали. Спереди доносились лишь частое сопение и угрюмое бормотание.
 












Глава 3

Я не провожал машину взглядом. Передо мной стоял пятиэтажный дом. Меня привлекало его монументальное спокойствие. Вокруг него стоял запах умиротворения. Где-то вдали заиграла серена. Свободный летний воздух наполнял грудь. Ночь. Тишь. От дома несло уютом и сном. Что будет, когда я открою подъезд? А что будет, когда я открою дверь квартиры!
У меня в голове Бабкин и  Савенко исполняют «Забери»
«…Утро. Пойдем домой…»
Но дому почти удалось меня обмануть.
Он не отличался ничем от других домов. Он просто сыграл на контрасте. На смене обстановки. На моем физическом состоянии… и внутреннем. Но как приятно он это сделал.
Я разрешаю делать меня обманутым! Я есть запрет, и отмена его!
Я – народ, который разрешает вводить себе инъекцию с надеждой на солнечное будущее. А по факту она приковывает тебя к дивану и сужает содержимое черепной коробки до размера и формы экскрементов морской свинки.
Меня высадили почти рядом с подъездом. С нужным мне подъездом. Двери внушали защиту. Я уже не мог передвигаться. Сидение в машине полностью меня расслабило. Мне не нужно было сокровищ со дна океана, не нужны были экзотические фрукты, ни темнокожая молодая рабыня, ни супер способность, ни всезнание, ни власть. Мне нужен был сейчас нормальный здоровый сон. И чтобы в квартире, куда я направляюсь, не оказался толстый потный мексиканец-педофил.

Это был не брасс, не кроль, не баттерфляй. Я плыл к двери. Плыл сознанием и телом. И то и другое умоляло о пощаде. Слабаки!
Возле подъезда стояла скамья, на которую я обратил внимание, но направился дальше. Фонарь не работал, и дверь казалась воротами в черную неизвестность. Я тяну на себя большую тяжелую ручку…
Какого, извините, ***!
Бородатый мужик в темном плаще и рваных кедах забирает у трехлетнего меня булку с клюквой.
Оборотень ест мою подругу, с которой я хотел переспать в лесу.
Пролетающий военный самолет подрывает к ***м мой дом, когда я вышел в магазин за мороженым.
Дверь на кодовом замке! Не домофон, не замочная скважина, а галимый старый механический кодовый замок!
Я – Родион Раскольников. Я желаю смерти Ангелине Ивановне. Осталось только найти пожарный уголок.
Ангелина Ивановна – Помпеи. И все ближе и ближе час извержения моего Везувия.
Меня раздражала тишина. Я хотел бы сейчас оказаться на шумном вокзале, где я планировал остаться  с самого начала. И тут я понял, что всему виной маленькая девочка в белоснежном сарафане. Замок, милиция, Большой Джон…
Почему Большой Джон не сказал мне код от двери?! Он абсолютно четко и ясно сказал мне адрес! Я не буду платить за этот гребанный день!
А сколько я должен платить? Вспоминая Джона, выплывает другой вопрос: как и чем я должен платить? Должен ли я платить вообще? У него, видь, нет даже моих личных данных. Да если бы не ручной фонарик, то он бы вообще не видел мое лицо. Все, что он знает обо мне, так это то, что я плохо отношусь к собакам в квартире.
Из-за накипающей злости у меня в крови вырабатывается адреналин. Моя мысль бешено работает на поиск выхода из ситуации.
Я начинаю просчитывать, где могут находиться окна квартиры № 83. Так… это старая постройка, высокие потолки… расчет с лева. Я смотрю на нумерацию квартир у входа в подъезд. Счет с 81 по 90. Та-да-а-а-а! Второй этаж, дверь слева. Там три комнаты, значит окна с обеих сторон. Я нахожу глазами нужное окно и всматриваюсь в него. Свет не горит. Я нахожу не тяжелую палку и кидаю. Звук глухой, но услышать можно. Долбанные пластиковые окна. В моей комнате окна гремели на весь этаж, когда меня таким образом звали на улицу. Я стою неподвижно. Не моргаю. Проходит 10, 20, 30 секунд. Я повторяю попытку, но уже прикладываю на несколько тысяч Джоулей больше.
Я – чувство полной беспомощности Джека. Спасибо Чаку за эти мысли.
Ноги меня потянули к скамье. Я свалился на нее всей массой своего тела, но боли не почувствовал. Мое тело сейчас на это не способно. Я лег набок, подогнул ноги. Я в утробе матери.
В те моменты, когда нам плохо, мы, лежа на любой удобной поверхности, абсолютно бессознательно принимаем позу эмбриона, чтоб почувствовать ту защиту от внешних раздражителей, которая обволакивала нас когда-то. В такие момент мы все – маменькины дочки и сынки.
Мне четыре. Моя мама подпирает шваброй дверь шкафа. Моя мама защищает меня.
 




Лого 1

Я лежу голый в лесу. Думаю про камни – они появляются в руках… про палки, про сырое мясо. Пытаюсь что-то сказать – получается либо мычанье, либо крик. Преобладает серый цвет. Лишь мое тело имеет теплые тона. Я думаю о грязи – она появляется в руках. Начинаю обмазывать себе ноги. Где-то сверху над деревьями резко пробивается свет и исчезает. Я замираю.
 












Глава 4

- Простите, с вами все хорошо?
Резкое осознание мира и нахождение себя в пространстве.
- Вы мычали, и я подумал, что вам нужна помощь.
- Нет-нет, спасибо. Все хорошо. Все хорошо, правда.
Болит спина. Сесть получается с трудом.
- Я могу вызвать вам врача.
Я – герой фильма «Вспомнить все». Воспоминания, будто бейсбольный мяч, врезаются мне в голову. Бросаю резкий взгляд на дверь. Может он из этого подъезда?
- Как вы себя чувствуете?
- Я думаю, вы мне сможете помочь. Где вы живете?
- В каком смысле?
- Вы из этого подъезда?
- Да, а что? Что вы на меня так смотрите?
Я номинируюсь на премию «Оскар». Конверт распечатывается неизвестным мне благодетелем.
- Откройте мне дверь или скажите код.
- Почему я должен это делать?
Я в его глазах самец, который покушается на пещерный огонь.
- Долгая история. Если быть кратким, то я живу здесь. В квартире № 83. Но не могу туда попасть, так как не знаю кода от двери.
Он на секунду замирает, а потом начинает судорожно искать часы. Делает вид, что смотрит на них. Кричит:
- Ого! Я же совсем опаздываю! Простите, но мне нужно бежать на работу. Сходите в больницу.
Он начинает стремительно отдаляться. Было видно, что он спешит не куда, а откуда. Я не могу понять логики его поведения.
Скрип двери, как звук арфы, начал судорожно облизывать мою барабанную перепонку. Я – тигр за секунду до прыжка. Сделать его мне не дает мой псевдо благодетель. Он увидел мою готовность к атаке.
- Я вызову милицию!
Он блефует. С его уст это звучало, как звучал мой кишечник после посещения придорожного кафе под названием «Веселый Шашлычник».
Я абсолютно не понимаю его логики. Грозиться вызвать милицию притом, что минуту назад он искренне предлагал мне помощь.
Двери открыла пожилая женщина с собачкой. Невольно вспоминаю Чехова. Я любезно помог ей спуститься, глядя в глаза странному жителю этого подъезда, и, поспешно заскочив внутрь, очень аккуратно закрыл дверь.
Конверт распечатался.
Запах сырости теперь ассоциируется у меня с запахом свободы. Я был заперт снаружи и стал свободен внутри.
Я подошел к двери квартиры № 83 на втором этаже. Ключ вошел в замочную скважину быстро и просто, чему я очень удивился, оглядываясь на последние прожитые двадцать четыре часа. Пытаюсь повернуть ключ, но он не проворачивается в нужную сторону. Дверь была не заперта. Вспоминаю Большого Джона. Надеюсь, здесь живут адекватные люди. Очень надеюсь. Пожалуйста, пусть так и будет!
Движения за дверью не слышно. Я заглянул внутрь. Мужская верхняя одежда, мужская обувь. Сделал шаг. Передо мной и слева от меня – закрытые двери в комнаты. Справа – коридор. Я делаю шаг. Что скрывают эти запертые двери?
- Привет. Есть кто дома?
Еле заметное эхо пролетело по коридору. Пол был кафельный. Я делаю шаг. Комната, которая была передо мной, теперь слева. Я смотрю вглубь коридора. Прямо – кухня, слева жилая закрытая комната, справа – ванная и туалетная комнаты. Все, что мне сейчас нужно – это кровать. И чтобы какой-нибудь обдолбанный голый мужик в маске Джейсона не вылетел со штопором на меня из какой-нибудь запертой двери.
- Я от Большого Джона. Я ваш новый сосед…
Эхо. Движения нет. Избавляю легкие от внутреннего напряжения. Открываю комнату, в которую я вчера кидал палки. В нее не часто заходят – много пыли и слегка пустовато. Передо мной – окно. Слева – шкаф. Справа – двуспальная кровать с ортопедическим матрасом. Я разгоняюсь и падаю на кровать всем телом.
Четыре дальневосточные специально обученные девушки своим торсом делают мне массаж.
Я принимаю ванну с сотней маленьких золотых рыбок.
Я вошел в зону невесомости. Полное расслабление.
Эйфория.













Глава 5

Что-то меня разбудило. Не понял что. Резко поднял голову и начал оглядываться. На матрасе возле того места, где было мое лицо - мокрое пятно. Приятное колющее ощущение в щеке.
Я не менял позу пока спал.
Нужно сходит в туалет.
Комната была бледно-зеленого цвета. Такого спокойного бледно-зеленого. У стены напротив кровати были шкаф и маленький аккуратный резной столик. У кровати стояла маленькая тумбочка.
Было где-то семь-восемь часов вечера. Спал я на удивление крепко много. Хотя вспоминая вчерашний день…
Надо зарядить телефон.
Я вышел аккуратно в коридор.
- Есть кто дома?
Эхо. Что за… в этой квартире должен же жить кто-то!
Между дверью в мою комнату и стеной слева была большая полка и настенное зеркало. Я взглянул на себя. Правая половина лица была красная. Ужасные засаленные волосы.
Нужно сходить в туалет и принять душ.
И зарядить телефон.
В туалете была распечатана туалетная бумага. Здесь все-таки живут!
У раковины две зубные щетки. Их двое!
Много средств по уходу за волосами. Наверное, это кто-то женского пола.
На стиральной машинке лежало три полотенца. Три. Значит это «Он» и «Она»!
Нужно принять душ.
За занавеской скрывалась ванна.
У меня загорелись глаза. Но я не мог уже больше выносить состояние гигиены своего тела, и поэтому не собирался ждать, пока наберется ванна.
Это был самый лучший душ в моей жизни.
Я в spa-салоне. Принимаю ванну из шоколада.
Так не хочется снова сковывать одеждой свое свободное, чистое тело.
Я выбрал самое мужское полотенце и вытерся.
И тут я вспомнил, что мне не во что переодеться! Все мои вещи в тамбуре у человека, чье имя стоит первым в списке моих будущих жертв.
Надо забрать вещи.
И зарядить телефон.
Я надел свою грязную одежду, за исключением нижнего белья. Я оставил его на стиральной машинке. Одежду своих соседей я взять не мог, так как даже не представляю кто они. Надо заглянуть в их комнаты.
Не забыть забрать вещи.
В комнате, которая находится напротив входной двери, была идеальная чистота. Чисто до тошноты. Настолько чисто, что после нахождения более чем минуты в этой комнате у тебя начинает кружиться голова.
Это наверняка комната «Ее».
Комната напротив ванной и туалета была абсолютной противоположностью  комнате «Ее». Запиханные вещи чуть не вываливались из стеклянного шкафа. Большой раскладной диван был не сложен и не заправлен. В отличие от всех жилых комнат, эта была самая слабоосвещенная. Я говорю о том, что солнечный свет проникал только через заставленный какими-то вещами балкон. К тому же, эта комната была самая большая. И бордовая.
Комната «Его». Для бабочек-однодневок.
Они скорее всего не состояли в близких отношениях. Только соседи. «Он» и «Она».
Ничего в их комнатах не вызывало подозрения.
Наконец нормальные люди!
Но как такие нормальные люди поселились в квартире Большого Джона? Быть может это вовсе не его квартира. Но откуда тогда у него ключи?
Кухня была отражением комнаты «Ее». Стол, плита, полки. Холодильник был забит продуктами. Мясо, морепродукты, овощи, специи. И никаких полуфабрикатов! Сейчас я почувствовал, насколько я голоден.
Я же все возмещу…
Те, кто не умеют готовить говорят, что любят экспериментировать. Таким был я.
Уже почти стемнело.
Нужно забрать вещи!
Я доел свою несуразную стряпню, взял яблоко из корзины с фруктами и пошел к выходу. Дверь была закрыта.
Наверно, это я закрыл ее перед тем, как упасть на кровать и заснуть.

В метро меня посещали разнообразные вопросы.
Как я буду себя вести, когда мы встретимся с Ангелиной Ивановной?
Буду ли я молчать, или все-таки скажу ей все, что о ней думаю?
Спросит ли она меня о том, где я живу сейчас?
Отвечу ли я ей на этот вопрос? Как?
Что, мать его, я должен Большому Джону за квартиру?
Кто живет вместе со мной?
Я знаю, что я ничего не знаю. Не помню, кто сказал.

Четвертый этаж.
Я дергаю дверь тамбура…
Закрыто. Твою мать. Столкновение неизбежно.
Вдох, выдох. Звоню в звонок.
Почти моментально открывается дверь квартиры. Загорается свет в тамбуре. Я вижу это со своей стороны глазка.
Голос внутри: «Ай… господи. Кто приш…»
Глазок становится темным. Трехсекундная шипящая пауза. Я чувствую ее взгляд. Все мое тело чувствует ее взгляд. Щелчок замка заставляет резко сжать мышцы в области паха.
Дверь медленно открывается на меня.
- Я пришел за веща…
- Где мой Олег?
Такого поворота я не ждал. Она невольно заставила меня заткнуться еще до того, как я что-то начал говорить. Я совсем забыл про кота. Наконец вспомнила!
И что она хочет услышать?
Его съели Бомжи в каком-то из подвалов этого дома.
- Я не знаю где он. Я пришел за…
- Куда ты его дел?!
Когда вы были на семинаре по методам преподавания математики в Николаеве, ваш кот как всегда не давал мне спать. Я его выкинул с четвертого этажа.
Слышно, как где-то внутри начинает шуметь чайник.
- Я никаким образом не причастен к его исчезновению. Я просто…
- Как только я тебя выгнала – он пропал!
- Он сдох!!!
Началось извержение! Слышно, как чайник дошел до кондиции. Я выворачиваю ситуацию наизнанку.
- Он сдох еще два года назад!
- Что?..
- Это я мяукал и срал в его лоток! Все эти два гребанных года! Как вам удавалось не замечать это? У вас все хорошо с головой?!
- Два года…
- Да! Все это время!
- Олег…
- И что это блять за кличка? Олег? У вас фантазия не развита? Я понимаю, что вы математик, но…
- Так звали моего сына…
- Что? Какого сына?
- Который умер…
Мне в школе забыли сделать прививку от столбняка. Слышно было, как на пятнадцатом этаже открылся лифт. Из него вышла семья. Может после дня рождения.
Она продолжила.
- Он умер два с половиной года назад… от рака крови. Это я не уследила… я виновата… когда его хоронили, молитву священника перебивало мяуканье котенка. Я забрала его к себе и назвала Олегом. Я боялась, что за ним не услежу тоже, и поэтому, когда ты поселился в комнате моего сына, я поручила тебе заботиться о нем…
Я чувствую себя служителем католической церкви. А тамбур – это исповедальня.
- Можешь забрать вещи…
Она не плакала. И не моргала. Я еще минуту стоял неподвижно и смотрел  ей в глаза. После, ничего не говоря, - быстро собрал вещи и ушел не оглядываясь.
Я – сволочь, которая гадит в резервуар питьевой воды.
Я – коллекционер шкур бенгальских тигров.
Я – глухой инквизитор человеческих душ.
 












                Глава 6

Я был призрачнее самого призрака.
Я смущал своим отторжением всех тех, кто пытался отстраниться.
Вот оно – преступление и наказание.
Каждое кошачье, что встречалось на моем пути домой, нагоняло тоску и страх.
Мой черный человек – Олег, который кашляет шерстью.

Совсем забыл, что не знаю кода от двери. Как бы ни пришлось опять ночевать на скамье, но теперь еще с чемоданом в обнимку. У подъезда стоял нарядный, раздушенный мужчина с бутылкой вина. Он держал у уха мобильный. Когда я подошел, он хотел обратиться ко мне, но потом резко переключился на телефон.
- Да…застрял под подъездом. Код скажи…ага. Значит 138… открыто! Я уже иду…
Значит 138.
То, что мне было жизненно необходимо знать тогда, - сейчас, когда я узнал это, стало почти не значительным.
Тенью моих мыслей был черный Олег.
А впереди меня ждало знакомство с новыми соседями. По крайней мере, я хотел, чтобы она наконец состоялась.
Или не хотел. Мне срать.
Вставляю ключ в скважину. Пытаюсь прокрутить.
Дверь опять открыта.
Значит соседи дома. Ну что ж… поехали. Я открываю дверь и сразу наталкиваюсь на очень эмоциональный взгляд.
В этих глазах я – самец, который покушается на пещерный огонь.
- Что тебе нужно?! Уходи!
Это был мой псевдоблагодетель. Странный житель этого подъезда. Так вот почему он так странно себя вел! Я ему сказал, что живу здесь. Вот он и занервничал.
- Что стоишь?! Я сейчас применю силу!
Как и при первой нашей встрече, он не сильно верил в то, что он это сделает. Нужно по новой ему все рассказывать.
- Я здесь живу. С вчера. У меня есть…
Я тянусь за ключом в карман.
- Влад! Он хочет нас ограбить!
На голом торсе с распущенными длинными волосами спортивного телосложения вылетает парень. Глаза - как железная гривна. В смысле большие, а не желтые.
- Что вам здесь нужно? Уходите по-хорошему!
Голос был его не менее растерянный, чем глаза.
- Да что ты с ним говоришь! Сделай что-нибудь! Это тот тип, про которого я тебе рассказывал!
Пытаюсь взять ситуацию под контроль
- Послушайте. Я понимаю вашу взволнованность…
- Да кто тут волнуется! – крикнул странный. Он начал судорожно смотреть по сторонам. Не найдя чего-то нужного, он еще раз посмотрел на меня и убежал в комнату «Ее», поспешно закрыв за собой дверь.
Он живет там? В комнате «Ее»? Или они живут с его мамой? Я уже ничему не удивляюсь.
- Да успокойтесь вы. – Я обращаюсь непосредственно к этому Тарзану. – Я здесь живу со вчера. Должен был… Я от Большого Джона. У меня есть ключ. Я здесь был с утра до вечера сегодня – вас никого не было.
- Я был дома до вечера. Как мы могли разойтись? Ты где ключ взял?!
Как мы могли разойтись? По факту я «разойтись» не мог. Я спал. Надо зайти с другой стороны.
И тут меня осенило.
- Я могу доказать, что я здесь был! В ванной на стиральной машинке лежит мое нижнее белье! Я его снял, когда принимал душ.
Он ничего не говорит и не двигается.
- Давайте я вам покажу.
Я начинаю медленно с поднятыми руками идти, обходя его, к ванной. Он не спускал с меня глаз, но и не мешал моему движенью. Я подхожу к нему почти вплотную. От него пахнет сладким алкоголем и женщинами. Атмосферный запах. Я иду дальше.
Вдруг дверь комнаты «Ее» резко открывается. Из нее вылетает этот странный с бешеными глазами и глиняной вазой восточной росписи. Его взгляд полон необузданной решимости. Сейчас что-то произойдет.
С криком вымирающего мамонта он разбивает об мою голову это изделие донецкой подвальной мастерской.
Я вне пространства и времени.
 



Лого 2

Я уже давно не видел света. И забыл, как он выглядит. Я лежал неподвижно полминуты. Мне хотелось увидеть его еще раз. Я пытаюсь встать, но у меня не получается. Я очень давно не вставал – с того момента, как последний раз видел свет. Пытаюсь еще раз. Не получается. Меня что-то держит.
 












                Глава 7

Голова заживала параллельно тому, как я приглушал в себе мысли об Олеге. Черном Олеге. Быть может, эта глиняная ваза была символом моего наказания? Я не знаю. Впрочем, это уже позади.

А сейчас давайте я вам расскажу, как так получилось, что я стою в туалете бара-ресторана «Бродский», мой парадный костюм неумело украшен очень дорогой едой, верней ее остатками, вымочен очень дорогими напитками, а Майя, девушка с невероятно красивыми рыжими волосами, стоит на коленях и…

Сегодня я надеваю свой единственный парадный костюм. Но это не тот костюм, в котором ходят на свадьбу друга или отмечают Новый Год в крупной нефтяной компании. Этот костюм я никогда не одевал. Он был для особого случая. Такого, который меняет курс моего крейсера «Жизнь» в диаметрально противоположную сторону. На градусов 180. Фактически, я должен прийти к нулю и начать отсчет с противоположной стороны. И идти я должен в геометрической прогрессии. Умножая все последние точки отсчета на степень моей заинтересованности в исполнении поставленной мной же задачи.
Задача равна мечте. О чем же я тогда мечтал… Я мечтал вымазать ступню в чернила и вступить в учебник истории. Но я никак не мог начать, так как не знал: историю чего я хотел бы измазать своим следом. Или украсить. Я не знаю.
Но сегодня был именно тот вечер, который должен заполнить пробелы в осознании задачи. Задачи меня. Меня, как индивидуальности и как части социума одновременно.
Итак, я надел свой единственный парадный костюм.
Или нет. Возьмем немного назад. Я же не рассказал про Влада и Диму.

Они были отражениями своих комнат. Комната «Ее» принадлежала Диме, тому странному жителю этого подъезда. Комната «Его» принадлежала ему – Владлену. Это в обычной жизни он был Влад. А когда он надевал сеточные мужские стринги и выходил на сцену клуба «Рио» - он был Владлен.
Дима не жил с мамой, но был полной заменой ее для себя и частично для Влада. Он занимал должность су-шефа ресторана «Сталин».
Владлен и су-шеф ресторана «Сталин»…
Как маменькин сынок и любитель онанировать на свои волосы могли сойтись в одной квартире, которая предлежит Большому Джону?
Дима долго избегал того, чтоб рассказать мне свою историю, но не потому, что она была какая-то извращенная, а потому, что она касалась его личной семейной драмы. Пишу с его слов. Дело в том, что эту квартиру, как квартиру друга, посоветовал его отец, который находился в разводе с его мамой. Она не могла терпеть мужланства от мужа, которое в глазах Димы всегда было неотъемлемой частью мужчины, и поэтому когда пришло приглашение на работу из Киева он принял вариант жилья в столице от отца. Хоть мать и сама воспитывала сына, но не могла повлиять на его выбор, не смотря на то, что сам Дима  весь пошел в свою мать. Вот как-то так. Очень запутанно, но я не стал особо вникать в его семейные отношения.
Влад же говорил, что он нашел эту квартиру по объявлению на сайте, название которого созвучно с надписью на заборе в Белой Церкви, которую пытается прочесть картавый американец с польским акцентом.

- А что мы должны Большому Джону за эту квартиру?
Этот вопрос часто выплывал в моем сознании.
Влад пересказывал свою первую и единственную встречу с Большим Джоном, в которой он задал этот вопрос. Большой Джон сказал, что он просто когда-то придет на квартиру и попросит что-то взамен. А что это будет – он не сказал.
На что Дима возражал.
- Так это же Большой Джон! Это может быть даже что-то противозаконное.
- Это - халява!
Влад не задумывался о завтра. Он жил и, если это можно так назвать, работал на удовлетворение своих духовных и физических желаний. Он, в отличие от меня, не насиловал свое нутро, переступая через себя, делая то, что приносит ему только деньги. Он был счастлив. Его работа была его хобби.
По окончанию каждого рабочего вечера или ночи, скорей всего ночи, Владлен приходил с новой девушкой или женщиной.
Один раз он привел парня. Никто, кроме их двоих, не знает, что происходило тогда в комнате «Его», так как Димина голова не выдержала объема мыслей, которые его посещали в то время, как новый друг Влада испепелял его взглядом. Дима, со своими мыслями, даже напросился в ночную смену в ресторан, чтоб ничего не знать.
У Димы не было девушки. Не было и намека на девушку. Как-то раз одна молодая особа захотела поблагодарить повара, который приготовил ей салат. Это был Димин салат. Он подходит к ее столу, и девушка начинает сыпать на него комплименты. У Димы резко встает. Он видит, что она тоже заметила, что у него встал, моментально хватает вазу с цветами со стола, чтоб прикрыться, и расплескивает всю воду на нее. Она в хохот, он в краску. Больше он никогда не выходил с кухни в зал.  Вместо него теперь выходит шеф. По словам Димы, шеф был алкаш и бездельник, но имел отличную репутацию в прошлом – поэтому и оставался на своем посту.
И тут в квартире появляюсь я. И разбитая ваза.

Немного конкретики насчет моих полуработ. Я упоминал о них раньше, но вы наверно подзабыли. Я продолжаю вести блог, хоть желающих читать его все меньше и меньше. Зато желающих посетить наше stand-up шоу – все больше и больше.
Искусство уходит на второй план, освобождая место для шоу. Глупо и не правильно. Именно об этом я кричу в своем блоге. Шоу – это мода, а искусство – вечность! Можно использовать шоу, как один из приемов, но нельзя полностью заменить им настоящее!
Я плохо сплю, когда перед сном пишу пару-тройку абзацев в блоге, который, мать его, читают прокуренный дредастый, кухарка летнего лагеря «Зорька» и парочка педофилов. И это наталкивает меня на еще один абзац.
Раз, один из моих соседей, кажется, это был Дима, задал вопрос, который я время от времени задавал сам себе после. Тогда я не нашел, что ему ответить.
Зачем я остался в Киеве?
И правда…
Почему я не поехал домой?
Я так искал усердно квартиру для чего?
Что я еще не сделал здесь? Что меня держит?
Stand-up шоу не приносит мне никакого удовольствия. А блог я мог вести из любой точки земного шара, где есть бесплатный wi-fi.
У меня нет цели. Я бесцельный ноющий кусок удобрения.
И вот тогда я наконец задумался.

В один из дней моего мысленного накала я вышел подышать. Проветрить голову. Я пошел в военный госпиталь. Там есть замечательное место с видом на стадион. Я сел на траву, снял обувь и просто дышал. Так я дышал часа два. День был жарким. Домой не хотелось. Я пошел в «Евразию» и заказал себе чайник Цейлона. Точнее, его гордости. Передо мной, через пустой столик, сидела девушка приятной наружности. Задерживая очередной взгляд на ней, я задумался о все тех же вопросах, а точнее – поможет ли девушка в решении  этих вопросов.
Пока я думал об этом – она была уже на полпути к моему столику.
- Привет.
Журнальная улыбка на ее лице слегка склонила меня к отрицательному ответу.
Почти сразу она сообщила мне, что ее зовут Лена. И это поставило точку в моем вопросе. Девушка не поможет. По крайней мере, с именем «Лена».
Пошел домой.
Дверь открыта. Слышу Диму.
- Не колоти…что ты!.. Перестань! Убери от меня! Влад! Убери!
Влад заливается смехом. Вопли продолжаются.
- Все, все! Уже не смешно! На коридор. Туда! Вот…
Я иду посмотреть -  что происходит. Выхожу на коридор и вижу их двоих, которые направляют на меня бутылку шампанского, как два артиллериста. Ядро вылетает, летит через весь коридор и бьет меня в лоб. Талант у них пропадает, мать его…
Пробка отбивает напрочь весь мысленный шлейф.
Влад смеется, Дима бежит ко мне. Мне кажется, он до сих пор чувствует вину за тот случай при моем поселении.
- Это вы мне так прозрачно намекаете на то, чтоб я съехал?
- Нет-нет! Нам очень нравится, что ты с нами живешь, правда Влад?
- Да он прикалывается!
Влад уже отошел от смеха.
- Что празднуем?
- У нас двойное повышение!
После того, как Влад сказал эту фразу, он еще издал звук, похожий на то, как говорят тигры.
- Как это?
- Дима у нас теперь шеф!
Дима вытягивается в полный рост.
- Ого… Шеф самого социалистического ресторана столицы? Поздравляю! Так вы меня приставили к расстрелу?
- Это еще не все. Влада пригласили работать в музыкальный театр на Контрактовой.
- Мать моя…с кем я живу! Как это все произошло?
- Я как всегда танцевал сегодня в «Рио» на сцене, и тут меня просит станцевать приват одна дама. Такая подтянутая, спинка ровная, походка прямая и ступни «классические». Ну, а я что? Пошел. Танцую, а она мне говорит, что она хочет увидеть страсть. Я думаю, что она играется так, ну я и подыгрываю. В общем, я ей показал: страсть, боль, любовь, радость, грусть, секс. И вот тут она на меня и накинулась. А я что? Ну, вот мы с ней переспали прям там. Ох видели бы вы ее задницу… В общем, после этого говорит, что она – режиссер музыкального театра, и что я только что прошел кастинг. Все! Я теперь театральный деятель в каком-то смысле.
- Может скоро переспишь с какой-то старухой и народного дадут? А у тебя, Дима, какая история?
- Ну, я ни с кем не спал. Моего шефа выгнали. А так, как я был су-шефом, то я автоматически получил повышение. Просто не нужно так много пить! Директор дал ему денег на трюфеля, а он их пропил. Все бы ничего. Мы бы как-то списали их, как делали всегда, но владелец, когда вел переговоры о поставке новых плит на нашу кухню, попросил подать трюфельный торт. Потом, он нашел пьяного шефа раньше, чем я смог что-то придумать, и все. Я – шеф!
Дима на радостях подбежал к Владу и обнял его, потом приспустил объятья, и они оба счастливые смотрели на меня, как бы ждали еще одну веселую историю о, теперь уже, моей победе, но - увы… Мне нечего было им сказать. И себе тоже. Они смотрели так секунд 5, потом настала неловкая пауза и Влад сказал:
- Ну, так... давайте праздновать!
- Да. Давайте…
Я сказал это с интонацией мужа, которому жена предложила посмотреть запись свадьбы в четырехкратном замедлении.
Им есть, что праздновать.
А мне?
Влад просто делал то, к чему душа лежит. Дима два года су-шефом был и покрывал своего алко-шефа. А я что? Что я делал все это время? Где я был?
Пора что-то менять. Определенно!
Все празднованье я был в этих мыслях. Они были во мне.
Я чувствовал себя лишним на этом празднике реализации.
Нужно что-то менять. Определенно!
Именно так начинается абзац моей сегодняшней записи. Я поднимаю проблему реализации. Духовной или материальной. Ни в коем случае не «и». Это опасно объединять!
«Он худой, но гордый: он художник!»
Т. Шаов
Художник, конечно, обязан быть голодным, но не на грани голодной смерти. Это самоочевидно.
Но не стоит забывать о том, что сытый художник – не художник.
Сытый художник – бизнесмен.
Есть, конечно, исключения  - Достоевский, который писал в основном ради денег…
Только зачем я все это пишу, если меня никто не читает? Все читают скандалы – своеобразное литературное шоу. Опять все сводится к тому же.
Шоу – легализированный наркотик, рассчитанный на тех, у кого уровень IQ совпадает с размером ноги. Я говорю про отечественное, украинское шоу.
Я закипаю.
Господи, это даже блогом назвать нельзя. Блог рассчитан на то, что им должен хоть кто-то интересоваться. А у меня ощущение, что я пишу это все в новом документе Word, который находится в скрытой папке.
Я кричу в бетонную стену.
Бетонная стена ставит игнор.
Я прыгаю по страницам журнала. Вижу своих «коллег». Вижу их записи. Потом пишу в поисковике свое имя, чтоб посмотреть на запись со стороны. И тут я обращаю внимание на путь к статье, то есть на то, куда вам нужно и сколько нужно нажать, чтоб увидеть мое творение.
Стоп.
Это же не правильно.
Людям не интересно то, что я пишу в блоге, так как им не интересен сам раздел. Журнал «Регресс», постоянные рубрики, раздел: «на досуг», страница Евгения Веша.
Редактор журнала – идиот. Он идет за модой, а не управляет своим умом. Хотя, про что я говорю. Грязная свинья, попсовый писака.
Пора что-то менять. Основательно!
И я знаю с чего начать. Я знаю что делать!
Назовем это – «Просвещение»
Мне нужно поговорить с главным редактором…
 











Глава 8

Табличка на двери: «Главный редактор. Урин С.П.»
Станислав Петрович…
Я стучу.
- Я занят… ждите!
Дыхание у него было сбито, как будто он делал зарядку. Хотя, куда ему при его-то весе.
Я думал с чего бы правильней начать. Разговор это как суп – важна правильная последовательность ингредиентов, чтоб сварить что-то стоящее. Спасибо Диме за эти мысли.
Дверь открылась. Из нее вышла помятая девушка со стопкой каких-то листов. Закрыв за собой дверь, она вальяжно пошла к выходу из здания.
Как же отвратительно.
Я стучу.
- Можно войти?
- Да-да…
Голос томный до тошноты.
Я захожу. Его рубашка слегка вспотела, глаза блестят, скулы горят.
Как это мерзко!
- Женя! Заходи. Представляешь, а я как раз хотел тебя вызвать на неделе.
- Правда? А по какому поводу?
- Эмм… Ты с чем-то пришел, или так?..
- С чем-то! Хочу поговорить о своей странице.
- Ага…ну…давай. Я весь твой. Говори.
Понеслась.
- У моей страницы маленький рейтинг просмотров. Мне это не очень льстит, и я считаю, что мне нужно переехать. Я понимаю, что все хотят переехать поближе к вышке, но ведь там нет того, о чем я пишу, того, как я пишу. Вы это знаете. Я знаю, что вы это знаете. Грубо говоря, я – единственный, кто несет такой формат, которые отвечает нашему заголовку. Поэтому, я думаю, что мой переезд – хорошая идея, которая пойдет во благо в первую очередь журналу. Ну и естественно мне. Ну как вам? Как вы на это смотрите?
- Ого…занятно. Ну, давай об этом поговорим…
Ему это не очень понравилось
- Давайте поговорим. Что вас смущает?
Пауза.
- Как ты думаешь, почему ты один пишешь в этом направлении в моем журнале?
Потому что все слишком ленивы, чтобы описывать суть вещей? Потому что все думают о материальной стороне того, о чем пишут? Потому что все боятся быть за выставкой, а не в центре?
- Не знаю.
- Потому что я их выгнал. Их никто не читает. Людям нужны интриги, сенсации, позор, смерть!..
Он говорит суть, не понимая этого.
- Я это понимаю, но…
- Знаешь, почему ты еще публикуешься?
Слово «публикация» подразумевает наличие публики, а не как у меня. Я не публикуюсь.
- Почему?
- Топольский. Ты же помнишь, как он просил за тебя? За весь год твоей работы ты не дал мне ни одного повода для твоего перевода в вышку. Почему я должен сделать это сейчас?
Топольский был наш общий мастер в Кульке. Только в разное время, естественно. Я как-то прочитал на экзамене свой собственный монолог и Топольский порекомендовал меня Урину в журнал.
- Потому что во всех журналах только и пишут, что о слухах, грязи и смерти. Новости, интернет, кино, телевиденье. Вы не хотите чем-то выделяться? Чем-то стоящим, настоящим?
- Это тобой, что ли?
- Вы читали мою страницу?!
- Так!.. Наш журнал находится не в топах. Чтобы быть там – нужно делать все как там. Там тебя и близко нет. Если тебя не читают, то твой переезд ничего не поменяет.
Я срываюсь.
- А как скоро переедет та, которая была передо мной?! Вы же это с ней так усердно обсуждали?!
- Заткнись! Закрой свой бездарный рот. То, что я хотел тебя вызвать на неделе – это правда. Ты больше не публикуешься. Вали к ***м из моего кабинета и журнала! Я блокирую тебя сегодня. Сейчас! Расчет у бухгалтера. Свободен!
Я – пятно на большом дешевом ботинке.
Я хотел как-то возразить. Как-то агрессивно. И не сделал этого.
Выходя из кабинета, я ударил дверью двух женщин, которые сбежались на крик.
Что я не правильно сделал? Что я не так сказал?
Херовый получился суп.
Регресс. Регресс сознания, мать его…
 











                Глава 9

Перед тем как идти домой, я захожу в бухгалтерию и получаю в три раза меньше, чем пособие по безработице.
«Он худой, но гордый – он художник!».
Теперь без связи с социумом. Я отрезан. Просвещение растоптано мелким начальником. Мелким редактором, если сравнивать со всем литературным океаном.
На всякий случай зашел в архив и сохранил себе мой блог. Все мои записи. Потом детям покажу…

Лежа у себя на кровати, я открываю Word и пишу. Веду блог для себя. Сопливый дневник. Это вошло в привычку. В зависимость.
Осопливев, как я ненавижу весь мир, и как он испытывает обоюдное чувство, я закрыл документ.
Сохранить изменения?
Да или нет?
Да.
Такая себе точка в карьере…даже не могу сказать в какой. В карьере кого или чего. Что это было вообще? Это было? Это?
Звонит телефон.
- Да.
Голос в трубке:
- Это что уже ответ?
- Что? На что?
- Я звоню задать вопрос, а ты уже на него ответил.
Слышен смех. Это владелец stand-up шоу. Андрей Орлов. Фамилия не настоящая. Этот человек платит мне за то, что я на практике подтверждаю актуальность моего блога. У него кошмарное чувство юмора, не смотря на то, что он из Одессы.
- Так в чем вопрос?
- Есть заказ. Шесть человек. Ты с нами?
- Да, конечно. Что читать?
- Давай что-то про бывшую. Помнишь, ты приносил.
А. Ну конечно помню. Ужас… как я мог такое написать…
- Да, конечно. На когда готовить?
- На среду.
- А сегодня что?
Зачем я задал этот вопрос?
- Понедельник. Все нормально?
- Да. Я буду готов.
- Ну, тогда да среды. Готовься жечь зал!
- Да-да. Я понял.
Как бы хотелось это сделать в прямом смысле. Залить все керосином и поджечь к ****ям собачим! Но тогда мне не дадут денег. А они мне сейчас, учитывая расчет в газете, нужны.
Нужно что-то менять. Основательно!
Где же это я приносил ему. Так, посмотрим. Где это. Боже. Столько говна нет даже в сельском туалете. Если распечатать все это и сдать на макулатуру, то я получу гривен двести. Но у меня нет лишней чистой бумаги. Бывшая. Ага.
Я открываю файл и читаю.
«Давайте поговорим о неудобных или щекотливых ситуациях. Существует два определения:
1. (полный баян) Кода ты ходишь голый по высокой траве.
2. Ситуация, в которой пусть окажется кто угодно, но не я.
Сразу хочу сказать, что я люблю шутить про свою бывшую, так как она даже не поймет, что я ее обидел. Даже если намекну, что я ее обидел. Даже если я ей скажу фразу: «Эй! Я тебя обидел!» - нихуя…»
Что за бредятина.
Я вынужден менять искусство на материальное благополучие. Хотя нельзя сказать, что я этими деньгами себя материально ублажаю. Я просто зарабатываю не тем, чем я хотел бы. Почему люди готовы платить за «поржать», а на «подумать» даже не обращают внимание.
Вот и готов еще один абзац моей сегодняшней записи. Моего дневника. Дневника эмоций.
В чем дело?
Что я делаю не так?
А что должно означать «так»?
Я знаю.
«Так» означает, что люди слушают, воспринимают и поддерживают мою позицию, и делают еще один шаг на пути к вечному счастью.
Слушать. Воспринимать. Поддерживать.
Цепь.
Все рушится, когда нет одного звенья. Но отсутствие последнего звенья исключает предыдущие.
Нужно начинать с первого.
Слушать.
Как можно заставить себя слушать?
Что значит заставить? Нужно расположить к себе.
Нет. Конечно, все зависит от того, что ты говоришь.
People хочет слушать stand-up шоу – он идет на него.
Моя голова раскаляется от жара пришедшей мне мысли.
Мать моя…
Конечно…
Да…
Я сделаю подмену…
Пойду на моральное преступление ради благой цели.
Цель оправдывает средство.
 


Лого 3



Встать не получается. Я переваливаюсь набок и вижу, что меня сдерживают корни, которые растут из меня же. Я прирос. Но я хочу увидеть свет еще раз. Я думаю о секаторе – он появляется в правой руке. Я медленно подношу его к корням. Нужно просто резко сжать правую ладонь. Рывок. Дикая боль. Я подпрыгиваю. Из меня сзади течет желчь. Эти корни оказались мешочками с желчью. Боль от свободы. Свобода от боли. Боль утихает. Я на ногах. Иду искать свет.
 











                Глава 10

Итак, вернемся к тому, что я надел свой единственный парадный костюм.
Вымазать ступню в чернила и вступить в учебник истории.
Сегодняшний вечер заполнит пробелы.
Я много думал о том, что эта затея ни к чему не приведет, так как я собираюсь осознанно говорить что-то не тем людям, не той аудитории, не тому сознанию. Но многие говорят, что нельзя делить все на черное и белое, и я разделяю их мнение. Мне кажется, что каждый человек в глубоких раздумьях над смыслом своей жизни все-таки приходил к мысли, которая будет создавать ассонанс с тем, что я буду сегодня говорить. То есть они уже достаточно подготовили свою почву, чтобы я смог посеять семя. Да прорастет из него революция. Революция сознания.
Революция, как мысль, и мысль, как повод для революции. Цитата из блога.
Грядет великий вечер. Вечер перемен.

Я не волновался так перед дверью Ангелины Ивановны, как здесь – в ресторане «Бродский». Долбанный черный Олег. Почему он выплыл в сознании именно сейчас. Я сижу у крайнего левого столика почти в конце зала. Сам. Передо мной сцена.
Я не пью перед выступлением на сцене. Это - табу. Но не сегодня. Сегодня сцены нет. Есть трибуна. По крайней мере, у меня в голове. Во мне уже три по пятьдесят Джека. Так! Нужно настроиться!
Как-то перед началом ВМВ компания Кока-Кола убедила правительство США в том, что их продукт напоминает солдатам дом. В 1943 году в горячие точки было вывезено оборудованья для 10 заводов по изготовлению напитка. У них получилось. Почему не получится у меня? На горизонте появляется Орлов.
Мать его… Орлов…
- Женя! Рад видеть. Ты как? Готов кормить зал первоклассным юмором?
Подумаю, и меня тошнит.
- Абсолютно. Освобождайте места около столиков, чтоб туда могли падать люди со смеху.
- Мне нравится твой настрой. Да ты в форме! И приоделся! Повод какой?..
День Сознательной Революции.
- А что – плохо? Я могу попросить фартук у официанта.
Он заливается смехом.
- Все. Побереги себя для сцены. Только сильно не напивайся.
- Так точно шеф!
Я отдаю честь как американский солдат.
Он уходит.
Я пью, можно сказать, на рабочем месте, а мой босс просто говорит, чтоб я не сильно напивался.

Зал понемногу заполняется.
Я не пытаюсь смотреть на посетителей, чтоб их лица вдруг не сбили меня с нужной мысли. Но не удержатся ведь. А публика остается прежней. Отбросы 90-х, у которых подошва на туфлях воняет пропавшим мясом. Новоиспеченные звезды, только из фабрики, у которых со вчера еще не зажила задница. Разукрашенные малолетки, у которых вагина  по размерам схожа с Золотыми Воротами.
Я смогу.
У меня есть четкий план.
Я сделаю.
Идет жеребьевка. Я впервые осознано молился. Помогло. Я – последний.
И вот Орлов появляется на сцене ресторана «Бродский». Начинает подогревать зал.
На самом деле он его не подогревает, а заставляет хотеть, чтоб этот идиот сошел скорей со сцены, и на нее вышли нормальные ребята.
Так или иначе, это сейчас не главное.
Главное сейчас – не забыть от волнения план. Или от алкоголя.
Первый выходит на сцену. В это время какой-то пьяный мажор пристает к официантке. Я перепроверяю все в голове. Перепроверяю свою голову. Ее готовность.
Выступил первый. Осталось пять.
Я зачем-то взвешиваю все «за» и «против». И «против» сейчас оказывается больше, чем вчера.
Возьми себя в руки!
Выступил второй. Осталось четыре.
Я забыл, с чего начинаю. Блять. А, вспомнил! Главное держать в голове план. Зал тем временем разрывается от смеха.
Выступил третий. Осталось три.
Официантка жалуется охране на пьяного мажора.
От волнения начинаю зевать и громко смеяться с плоских шуток. У меня истерика.
Не время для истерик, истерик!
Выступил четвертый. Осталось два.
Я готов! Я абсолютно готов! Дайте мне микрофон! Почему я не пятый? Придется терпеть еще одно выступление.
Охрана выводит пьяного мажора на улицу.
Мимо меня проходит официант. Я прошу повторить.
Выступил пятый. Я следующий.
Сейчас все случится. Меня кидает в холодный пот. А зачем мне это нужно? Нужно ли мне это вообще? Может – я заблуждаюсь, и на самом деле я хочу чего-то другого? Сейчас самое время отказаться…
- Ваш Джек, сер.
Я даже слегка вздрогнул. Я смотрю на эти пятьдесят. Я в них всматриваюсь. Пытаюсь найти ответ. To be, ore not to be?
- На сцене… Евгений Веш!
To be! Выпиваю залпом и иду на сцену.
Внимайте мою проповедь – ибо я есть второе пришествие!
Я – шестой элемент. Я – сознание. Осталось дождаться лысого, который поцелует меня в лоб.

Я молчу секунд пятнадцать. Нужно расположит к себе зал, прежде чем нанести лобовой удар.
- Эй… всем бобра-добра! Как настрой? Не трудитесь отвечать, мне все равно. Каким бы оно у вас не был, я заставлю вас погрузится в полную депрессию. Шучу! Мы же на stand-up шоу! Поаплодируйте себе.
Фраза про депрессию звучала очень убедительно.
- Итак, давайте поговорим о неудобных или щекотливых ситуациях…
И, блять, понеслась.
Я читал заготовленную программу – все были довольны, кроме меня. Но сейчас я отыграюсь.
И вот настает этот момент. Момент перехода. Момент подмены. Момент, когда именно все именно в твоих руках.
Я замолкаю ненадолго и продолжаю.
- На самом деле все, что я сейчас говорил, - полная хрень. Я говорил это все, так как мне за это платят. Не платили б – я б не говорил. Но у меня сюрприз. Все, что я буду говорить далее – бесплатно. Это мой подарок всем на День Сознательной Революции. Итак, хочу начать с классики. В. Маяковский:

«Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут;
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий…»

В зале наступило молчанье. Даже крысоподобные собачки перестали громко дышать и просить еды с тарелки.
Вот оно – слушать.
Контакт налажен.
И тут меня понесло. Я так долго ждал этого момента, когда я могу в голос со сцены говорить о пороках, которыми так пестрит этот зал. Когда обнажу их перед лицом правды. Настало время сказать им все. Настало время нести блог в массы.
Долбанные коллекционеры–собиратели долбанной грязи.
Но этого нет в плане…
Да к ***м план!
В голове все перемешалось. Я выдаю самые едкие предложения, которые когда-либо придумывал. Фраза за фразой. Предложение за предложением. На следующий день я не помнил всего того, что я говорил. Только обрывки…
- …Как вы можете жрать лазанью с морепродуктами и ржать над толстой бывшей, когда музыкант, в свободное от стояния в метро время, пишет музыку на игрушечном фортепиано!.. -
По залу пошел шепот.
Мои слова летят, как слюна им в лицо. Будто я пришел в их дом и гажу сейчас в прихожей на ковер ручной восточной работы.
Зал начал оживляться. Шепот перерастает в гул.
- …Да что же вы так нервничаете? Я же шучу. Это все шоу, которое так вам нравится. Давайте! Смейтесь! Давайте вместе посмеемся! Три- четыре!.. -
Я увидел лицо моего босса. Еще одно мое слово и его челюсть ударит большой палец ноги.
- …Что вы здесь делаете? Строители, торговцы недвижимостью, сутенеры, псевдозвезды. Как вы здесь оказались? Почему вы сейчас сидите тут и портите свои смокинги о кожаные стулья. Займитесь чем-нибудь полезным! В провинции заводы стоят, шахты закрываются. А вы поржать пришли? Прямо сейчас голодного бездомного ребенка разрывает стая таких же голодных и бездомных собак!.. -
Кто-то кричит, чтоб меня убрали со сцены.
Из среднего ряда полетели первые овощи из «весеннего» салата. Все переходит в красочный водевиль.
За секунду до столкновения помидора черри с моей штаниной заходит охрана, поспешно рассовывая что-то по карманам. Видя происходящее, она впадает в ступор, так как не знает на кого распространить свои полномочия. И тут один из них с криком: «Дамочка, имейте уважение!» подбегает к женщине и «просит» покинуть заведенье. В ответ на это, ее не молодой человек с криком: «Руки прочь от моей бабы, сука!» набрасывается на охранника. Второй охранник, видя ситуацию, на автомате вырубает не молодого человека. Баба в крик. Я продолжаю.
- Давайте! Покажите, на что способен ваш внутренний охотник! Отпустите себя! Пуститесь во все тяжкие!
И вот она! Кульминация!
Я - внешний раздражитель.
Я – грамотный агрессор.
Неумелые руки с последнего столика попали куском телятины в охрану.
Коррида! Жестокий бой быков!
Открыть ворота!
Через пять минут помещенье превращается в место боевых действий. Начинается гражданская война. Только в ней нет сторон и союзников. Каждый сам за себя. Люди бьют посуду, рвут одежду. Это – прекрасно. В воздухе витает агрессия. Ее можно ощутить на запах. Она может сесть вам на плечо. Базовые инстинкты. Первобытность. Она никуда не девалась. Ее прятали под смокингами и платьями. Я только что написал симфонию. Симфонию хаоса.
Я, как Бог – смотрю сверху на войну и ничего не делаю. Вот оно – мое детище. Мой росток.
Моя высшая цель превращается из водевиля в трагифарс.
Я медленно схожу со сцены. Также медленно начинаю осознавать - что произошло. Это не то, что я ожидал.
Меня резко останавливает Орлов. Он истерически тихо спрашивает меня: «Что за ***ню ты наделал?». Он говорит медленно. С паузами. Но мне было все равно.
- Уходи и не возвращайся! Денег не получишь!
А как иначе?

Я был уже на полпути к выходу, когда увидел бежавших на меня две камеры, два микрофона и фотоаппарат.
Я был первым, кто встретился на их пути. В глаза полетели вспышки. Мне показалось, что микрофона они мне пытаются закрыть рот.
- Скажите, что произошло?
- Скажите лучше, что не произошло…
- Так что же?
- Сегодня было не посеяно семя…
- Какое семя? Вы садовод? Что здесь происходит?
- Люди склонны к агрессии, так как вселенная склонна к агрессии…
Я истерически спокоен. Они меня не пойму. Вдруг, непонятно откуда, появляются рыжие волосы и тащат меня в туалет. Невероятно красивые рыжие волосы. Щелчок замка. Из волос начинают вырастать конечности, тело и лицо. Не менее красивое лицо.
Она почему-то часто и отрывисто дышала. У нее блестели глаза.
- Ты был хорош…
- Что? Кто ты?
- Зачем ты это сделал?
- Я? Мы знакомы?
- Нет. Ты пишешь?
- Что?
- Ты пишешь?!
- Что пишу?
- Да хоть что-нибудь. Стихи, новеллы, романы?
- Оу… я вел в журнале блог.
Я не понимаю, что сейчас происходит.
- Ну, это уже что-то…
Вслед за фразой последовала загадочная улыбка. Она начинает спускаться передо мной на колени.
- Что ты делаешь?
Она расстегивает мой ремень.
- А на что это похоже?
У меня ступор. Я не знаю, что говорить, а уж тем более делать.
- Кто ты такая?
- Меня зовут Майя.
На этих словах начинается самый фантастический минет в моей жизни. Фантастический по ощущениям и по осознанию всей ситуации. Что происходит? Я не мог восстановить логическую цепь событий после Маяковского. Но сейчас мне меньше всего хотелось ее восстанавливать. Весь спектр чувств смещался в один замороженный лед, который таял во рту рыжеволосой незнакомки.
После того, как она закончила, я немного пришел в себя. Она порылась у себя в кошельке и протянула мне визитку.
- Позвони, когда напишешь книгу.
Я хотел что-то сказать, но она добавила:
- Я знаю, что это произойдет.
И ушла.
Как и пришла.
Книгу? Что, мать его, произошло?
Я уже трезв.
Но пьян от мыслей.
И от нее.

 


Лого 4

А куда идти? Последний раз он был высоко над деревьями. Надо залезть и посмотреть. Я залезаю на самую макушку дерева. Вокруг туман. Я нахожусь на вершине холма. Вижу много серых верхушек. И тут где-то у подножья холма что-то заблестело. Свет! Но как мне до него добраться? Мне нужны крылья. Они вырастают на месте корней. Я подпрыгиваю и… лечу.
 













                Глава 11

Когда Дима пришел с работы вечером, то сказал, что видел меня в утренних новостях. Он хотел сказать это еще утром, когда увидел, но я спал, и он боялся меня разбудить.
Или он боялся меня.
Влад сказал, что это конечно было круто, но зачем я это сделал?
- Кто-то ведь должен был что-то сделать.
Я посмотрел ролик в интернете. Все обернулось так, что я оскорбил публику со сцены так сильно, что им самим пришлось принять меры.
Но почему тогда меня просто не вывела охрана? Почему она начала применять меры по успокоению зала?
Я-то знаю ответ – они не видели всего моего выступления, а зашли только на развитии событий. Но, кроме меня, этого не знает никто. А у кого они будут спрашивать? У охранников? А они скажут, что во время моего выступления они получали взятку от пьяного мажора, которого все равно не пустили в ресторан? Не думаю. Вот и получается, что я прав, а они виноваты. И я не называл имен, не указывал на этническую принадлежность. Я – чист.
Но об этом никто не скажет и не напишет. Все будут держать это в голове. Глубоко в голове. А снаружи будут пальцами тыкать на меня. Ведь за это обычно и платят.

Послезавтра платить за коммунальные. Мелочь, но у меня денег почти нет. Придется занять у соседей. Как я не люблю это делать.
Майя не выходит у меня из головы.
Майя, которая сказала, что это произойдет. Что я напишу книгу.
Книгу…
Я задал себе вопрос. Зачем? А потом сразу ответил.
- Кто-то ведь должен что-то сделать?
Моя книга будет про меня же. Она станет новым блогом мыслей, который все-таки будут читать. Я ведь теперь скандально известный. То, что люди в кругу семьи обсуждают за ужином, то, о чем думают люди, когда смотрят очередной выпуск новостей, то, что засело у людей в сознании и пищит как комар – будет на страницах моей книги.
На ее визитке было написано, что она, Майя Вишневская, литературный агент. Мыло, номер телефона и адрес.
Майя. Интересно, в каком месяце у нее день рождения?

Стук в дверь.
Кто-то чужой.
Мы не стучим. Дверь открыта – кто-то дома. Закрыта – никого. Стучать зачем?
Я подхожу к двери.
- Кто там?
Влад и Дима выглядывают из-за угла.
- Джон.
Дима визгнул.
- Какой?
- Большой. Открывайте уже.
Я открываю дверь.
Он был уже лысый и с бородой. От него пахло его квартирой.
Несмотря на нас, он идет на кухню. Не разуваясь. Мы идем следом. Он садится за стол. Мы стоим над ним.
- Да сядьте вы. Есть что выпить?
Дима залазит в холодильник и говорит, что есть топленое молоко.
- Ясно… а огонь есть?
Влад говорит, что мы не курим. Джон выдыхает и идет к раковине. Он включает горячую воду – загорается огонь в газовой колонке. Он подносит сигарету к запальнику.
- Давно я тут не был. Года четыре уже.
Мы молчим.
- У меня сейчас проблемы. Не буду вдаваться в подробности. Я пришел кое-что у вас попросить. Надеюсь, что вы мне это дадите.
Я почувствовал, как у Димы сжались все мышцы его тела. Джон тоже это почувствовал.
- Да расслабься ты, дядя. Все почти законно. Хотя… у тебя собаки есть?
- Нет.
- Хорошо! Тогда точно почти законно. Я торчу нашему местному оперу пять штук. Две у меня есть. С вас, чуваки – три. Заберу на следующей неделе.  Тяните?
- Да.
Мы ответили почти в унисон. Я чуть опоздал. У меня сработал стадный инстинкт.
- Хорошо! Не подведите меня…
Звучало это как-то зловеще. Может это у меня в голове? Но я проверять не стану.
Он встает и собирается уходить. Я его останавливаю. Мне правда интересно!
 - Подождите, Джон… Можно вопрос?
Он молчит. Наверно можно.
- Почему мы ничего не платим за квартиру?
Влад пытается убить меня взглядом. Большой Джон смотрит на меня и говорит:
- Тебе плохо?
- Нет.
- Хорошо!
Он разворачивается и уходит.
Еще несколько секунд мы стояли неподвижно.
Я только сейчас до конца понимаю, что мне нечем платить. Я на нуле. Я пожертвовал доходом ради Дня Сознательной Революции, который так и не наступил. Доход был от stand-up шоу. А теперь что? Нет даже мало-оплачиваемого блога. Есть только неделя, чтоб достать деньги.
- У вас есть чем платить Джону?
- Да.
Они опять ответили в унисон.
Может у них занять? Но это же не коммунальные. И я так этого не люблю. Притом, что я не знаю чем и как отдавать. На секунду пожалел о том, что сделал на stand-up шоу. Может книга? Куда там. Я не успею ее даже написать, не то, что получить что-то за нее. Были б у меня какие-то заготовки на ноутбуке.
Стоп.
А если…
Но это же абсолютно противоречит…
А как по-другому?
Только так я смогу достать деньги.
Да. Пусть будет так, как бы противоречиво это не выглядело.
Я вспомнил, что у меня на ноутбуке остались все мои материалы для stand-up шоу.
Я могу их объединить и издать как книгу. Под каким-то попсовым названием. Например: «Мысли вслух». Или что-то броское: «Я ненавижу вас всех!». Или что-то странное: «Пыль». Или нет. Люди любят, когда смеются над самим собой. «Я – идиот». Да! Пусть будет так! Тем более, что это правда, учитывая то, что я собираюсь издать «это».
Я – идиот.
Но это только ради денег.
Художник, конечно, обязан быть голодным, но не павшим от руки домовладельца.
За работу.
Думаю, ночи мне хватит. Да я и не стану тратить на «это» больше времени. Морально – оно того не стоит.
Но сознанием управляет материя, как ты не крути.
 













                Глава 12

Меня грызла совесть. Я не знал, как показывать это Майе. Мне стыдно, что мое имя будет указано на обложке «этого». «Я – идиот», Евгений Веш. А может придумать себе псевдоним? Тоже какой-то попсовый. Геннадий Лайков. Полный идиотизм. Или… я не знаю… Евгений Сентябрь.
Нет. Если я возьму псевдоним, то моя скандальная известность пропадет. А по-другому сейчас книги не читают.
Я иду по указанному в визитке адресу. До этого я уже позвонил Майе и договорился о встрече. Она удивилась, что я так быстро закончил книгу. Я ей сказал, что так бывает только с книгами. Она ответила, что помнит.
До цели оставалось только перейти перекресток. Почему отключили светофор? Только желтый мигает. Хорошо, что движения почти не было. Но я все равно посмотрел сначала направо, потом налево. Условный рефлекс.

Ее офис был похож на тату-салон. Хотя в тату-салонах я раньше не бывал, но думаю, что он выглядит именно так. На стенах граффити в духе импрессионизма. Вместо стульев – силиконовые мешки. Пол – черный, потолок – коричневый. По центру – большой резной деревянный стол. На нем ручки, бумаги, ноутбук и табличка «просто Майя».
Она была внутри. Майя. И она ела. Ела что-то из Мака. Она удивилась моему приходу.
- Ты рано.
Ах да… я пришел рано. Мне просто нужны деньги.
Она вдруг заметила, что говорит с набитым ртом.
- Ох… прости. Я просто с утра еще ничего в рот не клала.
У меня срабатывает воображение. Вспоминаю ресторан. Она тоже понимает, что сказала. Мы смеемся.
- Ладно. Показывай.
- Так сразу?
- А что тянуть? Я хочу поскорей увидеть этот шедевр!
- Почему сразу шедевр.
- Я же помню твое выступление. Если книга хоть на половину такая же, как то, что я  услышала тогда – будет колоссальный успех. Не обещаю у нас, но за бугром точно. Давай мне скорей рукопись. Или нет. Стой. Скажи мне, как она называется?
- Оу… книга может быть не так хороша, как ты ее описываешь.
- Да перестань. Скажи мне название. Ну…
Глубокий вдох.
- «Я – идиот».
Выдох.
- В смысле?
- Название: «Я – идиот».
Я достаю флешку и протягиваю ей.
С ее лица можно писать картину: «Сильное удивление».
- Флешку? Ты написал ее не от руки, не на машинке, а на ноуте?
- Да…
- Стоп! Теперь я задам очень точный вопрос, на который ты должен дать очень точный ответ. Что ты написал?
Я ее слегка боюсь.
- Книгу…
Она закипает.
- Говно ты написал!
- Что? Почему?
- Потому что не бывает хорошей книги, написанной на ноутбуке, с названием: «Я – идиот»! Мне даже интересно, что ты там написал.
Она вставляет флешку в ноутбук. Открывает нужный файл. Начинает читать:
- «Давайте поговорим о неловких или щекотливых…», ты что сделал? Что это? Это твой stand-up?
- Да…
- Где книга? Где произведение искусства? Я не могла ошибиться. Или могла?
- Слушай. stand-up шоу было моим единственным источником дохода. Теперь его нет. А я квартиру снимаю. Мне нужны были деньги. И вот я…
- Стой. Я поняла. Сколько надо?
- На что?
- На квартиру, и чтоб дожить до того, как ты напишешь книгу?
- А зачем тебе знать?
- Я твой агент. Я хочу знать – сколько ты хотел получить с этого говна?
- А… ну где-то тысячи три…
- Долларов?
- Гривен.
- Оу… гривен…
Она улыбнулась  и полезла куда-то в стол. После достала пачку денег и положила передо мной на стол.
- Что это?
- Здесь десять тысяч гривен. Я покупаю у тебя твою флешку с правом ее утилизации.
- Не понял.
- Я только что свела тебя с клиентом, который заинтересовался «этим». И он «это» у тебя покупает. Тебя устраивает сделка? Это я тебя как агент спрашиваю.
Я молчу.
- Слушай. Тебе нужны деньги. Вот. Бери. Только у меня одна просьба, которая тебе по силам. Напиши книгу. Не «это», а книгу! У тебя теперь все для этого есть. Стоп.
Она опять лезет в стол и достает оттуда двести долларов.
- И это возьми. Купи пишущую машинку.
 


Лого 5

Я чувствую ветер. Легкость. Свобода. Потрясающее ощущение. Облака начинают рассасываться. Серый уходит. Постепенно начинает пробиваться свет. Я пытаюсь ухватить лучи руками, но вскоре они сами садятся на меня. Невероятное ощущение. И вот – туч нет. Совсем нет. Есть только свет. И я в нем.
Стремясь к свету, ты обретаешь свободу.
 












                Глава 13

Первое, что я сделал -  приобрел пишущую машинку. Я нашел в интернете много предложений, но я выделил два. Первое было от Дмитрия Кривого из Харькова. Он продавал ее в полу-рабочем состоянии за триста гривен. Второе – было яркое, магазинное, г. Киев – модернизированная; стоит всего сто восемнадцать долларов.
Я сомневался в обоих вариантах.
Без всякой связи я вспомнил, как я взял деньги у Майи. Я пытался идти домой только через людные места. Побоялся общественного транспорта. Такси не взял. Не знал, как мне за него расплачиваться. Как деньги доставать. Пошел пешком.
А. Я не сказал. Майя дала мне сумку с под ноутбука. Туда я деньги положил.
Итак. Пишущая машинка. Надо выбирать. Или поискать еще. Мне кажется, что я что-то пропустил. Я у кого-то видел пишущую машинку. У кого-то дома. Это был…
Стук в двери.
Это был Большой Джон. В смысле, и стучал в дверь, и владелец пишущей машинки. Я вспомнил. Да. Белая табуретка с пишущей машинкой. Вот эта машинка мне подойдет. Осталось самое малое – поговорить с Большим Джоном.
Я вытащил нужную тысячу и двести долларов из сумки.
Большой Джон уже сидит на кухне и курит. Дверь открыл Влад. Дима, зная что сегодня день платы, ушел в ресторан раньше, оставив деньги Владу…
Я отдаю свою тысячу.
- Хорошо!
Большой Джон встал и уже собирался уходить.
- Простите, Большой Джон, можно задать вопрос?
Влад опять пытается убить меня взглядом.
Джон молчит.
- Я видел у вас дома пишущую машинку.
- Ты был у меня дома?
- Да. В начале лета. Я спрашивал у вас про эту квартиру.
Он молчит.
- Вам она нужна?
- Кто?
- Машинка?
- Ты хочешь у меня ее взять?
- Эм… да. Я хочу у вас ее купить.
- Ты собрался писать?
- Ну, да.
- Теперь я тебе задам вопрос. Как ты относишься к тому, что Папа Римский срет в лесу?
- Плохо.
- Хорошо!
Он делает шаг к выходу.
- Так что на счет машинки?
- Я тебе ее принесу завтра.
Он делает еще один шаг.
- А деньги?
- Какие?
- За машинку.
- Мне кажется, что ты ко мне относишься плохо.
- Нет.
- Хорошо!
Он уходит.
Логика этого человека непостижима.
Я не могу описать лицо Влада во время этого разговора. Поэтому я этого делать не буду.

На следующий день пишущая машинка стояла на маленьком резном столике у меня в комнате. Она была портативная. Там не хватало некоторых символов. Но я понял потом, что вместо цифры «0» можно ставить «О». Вместо цифры «3» - «З». Дефис и тире сливались в один знак. «Ё» вообще убрали.
Машинка была на рычагах. Это значит, что при нажатии на нужный символ – рычаг бьет по чернильной ленте, которая находится рядом с листом, и таким образом чернила правильной формы остается на бумаге.
Но это не суть.
Суть – факт ее присутствия.
Теперь для работы есть все.
Я сажусь за столик. Собираюсь напечатать первое слово…
Тут в окно что-то постучало. Звук был настолько непривычным, что я слегка заволновался. Встаю посмотреть. Открываю занавеску.
Черный Олег. Я узнал его по глазам. Я запомнил их, когда выкидывал кота с четвертого этажа.
Я начинаю махать руками – пытаюсь прогнать. Олег не реагирует.
- Эй! Пошел вон!
Олег не реагирует.
Что ему нужно? Может это не он? Может мне кажется? Я стою и смотрю в эти черные глаза.
Олег поднимает лапу и стучит еще раз.
Он что, просится внутрь?
- Пошел вон!
Олег отрицательно машет головой и стучит еще раз.
Пока я думал, что делать, руки уже открывают окно. Я начинаю сходить с ума.
Олег смотрит на меня, потом входит внутрь. При этом мы не спускали друг с друга глаз. Я медленно протягиваю к нему руки. Олег смотрит на мои пальцы, потом нюхает. После начинает медленно их облизывать. Палец за пальцем. Я не сопротивляюсь. Я вообще не понимаю, что делать в таких ситуациях.
Дверь в комнату резко открывается. Олег замирает.
- Женя. Я приготовил шурпу. Идешь обедать?
Олег смотрит на меня, улыбается и выпрыгивает из окна.
- Да, иду.
- Только руки не забудь помыть.
- Я уже.












                Глава 14

На часах 05:26 утра. Я пишу: «Конец».
Мать его, конец!
Я это сделал! Отпразднуем же няня; где мой пистолет!
Я делаю глубокий вдох и вы-ы-ы-ыдох.
Я – царь горы!
За всю неделю я первый раз отвлекаюсь от пишущей машинки. Вокруг меня, на столе, под окном, на полу посуда и смятые листы бумаги. Я вспоминаю, что сначала Дима пытался мне что-то говорить за бардак, но потом сам убирал некоторое время посуду; потом забросил.
Ужасно болит шея и спина.
Я оборачиваюсь и вижу запылившуюся тумбочку и застеленную кровать. Я не спал всю неделю. В смысле – на кровати. Я мог заснуть в туалете, несколько раз засыпал на машинке, после чего приходилось перепечатывать лист. Я пил много кофе. Не выходил на улицу.
Но я был счастлив!
Такого я не чувствовал ни с одной девушкой. Кроме Майи. Я не раз думал о ней, пока писал. Она мне обеспечивала своеобразный литературный стояк, который не сходил всю неделю.
Нужно открыть окно. Мне хочется дышать.
Окно… Олег… очень странно.
Все время, пока я печатал, эти глаза были как бы надзором, над тем, что я так вдохновлено выпечатывал.
Я точно сошел с ума.
Плодом моего сумосхождения были страницы этой книги. Она была по-своему безумна. Хотя, что я буду говорить. Для любой матери ее плод - самый лучший в мире.
Я опять обратил свое внимание на кровать. Резко почувствовал, как я устал.
Сейчас высплюсь и к Майе.
Приду без звонка.
Нет. Все-таки напишу смс.
Телефон лежал на кровати.
Я встаю со стула. Все болит.
Падаю на кровать.
Катарсис.
Беру телефон. Начинаю набирать смс: «Я это сделал. Скоро…»…
И тут я начинаю думать об архитектуре Львова. Почему она отличается от архитектуры Луганска? И почему я знаю ответ? Представляю, как я парю ноги в тазике, по форме напоминающий Северную Америку. Представляю, как кидаю вилки для рыбы в плазменный телевизор своих родителей.

Проснулся  от чего-то. Сам не понял.
Сколько времени?
Я смотрю на телефон.
Смс я не отправил. Ну и хрен с ним. Приду без предупреждения.
На часах 08:45. Утро. Солнце освещает почти всю комнату. Нет времени больше спать.
Сон для слабаков!
Нужно показать книгу Майе. На сей раз это будет книга!
Единственное, что я не написал – Название. Я думаю, что Майя мне в этом поможет.
От меня пахло рыцарем. Я не ходил в душ всю эту неделю. И, соответственно, не менял одежду. Но меня это не волновало. Мне нужно показать книгу!
Я забежал на кухню. Там какая-то полуголая девушка варила кофе. Влад… Это остатки его ночи…
- Привет, Женя. Будешь кофе?
Откуда она меня знает?
- Мы знакомы?
- Да. Нас Владлен ночью познакомил. Ты еще что-то печатал.
Вот почему я ее не помню.
- Ясно. От кофе я откажусь. Мне бежать надо.
- Точно не хочешь?..
Она снимает с себя рубашку Влада и остается совсем голая.
Я делаю то, что никогда бы не сделал.
- Ты очень милая, и я бы не отказался от такого кофе, но при других обстоятельствах. Я побегу.
Беру яблоко и иду обратно в комнату.
Я вываливаю на кровать все деньги из сумки и ложу туда свое творение. Я ни копейки не потратил. Завтра верну все Майе. А сейчас нужно доставить книгу.
По улице я полубежал-полулетел. Пару раз даже сбил прохожих. Я ничего не замечал. У меня был единственный объект внимания – сумка с книгой.
Если бы я заказал перевозку ценного груза, и меня б спросили о том, во сколько я оцениваю то, что перевожу, то я бы затруднился ответить.
У искусства нет определенной цены.
Оно стоит все и ничего одновременно.
Я на секунду вернулся в реальность и увидел через дорогу нужную мне дверь.
Светофор по-прежнему не работал.
Я не спускал глаз с дверей. Вот они – Ворота в Рай. А я поводырь для своего творения. Я убеждал себя, что мое творение туда попадет.
Я знал это.
Вдруг на середине дороги справа от меня слышу звук, похожий на стук Олега в мое окно. Я поворачиваю голову.
Вижу черного кота. Он подмигивает мне и идет в противоположную моему движенью сторону. Он был невероятно расслаблен. За ним шла Ангелина Ивановна. Очень медленно. Она переводит взгляд на меня и спрашивает, видел ли я Олега. Я спрашиваю себя, видел ли я Олега? А ее? За ним с сигаретой в зубах  лениво шел Большой Джон. Он подходит ко мне.
- Я меняю имя. Как тебе Клавдий?
- Плохо.
- Хорошо!
Он разворачивается и уходит. За ним идет Владлен в сеточных стрингах и несет на руках Диму. В след за ними идет Майя. Она голая. Но я смотрю ей в глаза. Она подходит ко мне, целует меня в лоб, достает мою книгу из сумки и кидает вверх. Листы начинают очень медленно подниматься.
И тут я вспомнил, что забыл посмотреть по сторонам. Все рефлексы были отключены. Направо я уже посмотрел. Теперь – лево. Я поворачиваю голову.
Как бы сказать красиво…
Последнее, что я видел в своей жизни – это капот автомобиля Subaru Forester, за рулем которого был мужчина лет пятидесяти, державший плечами мобильный, так как руки заняты были какими-то бумагами.
Время возобновится уже без меня.
 











                Эпилог

Я смотрю перед собой и вижу небо. Беспечное, бессуетное небо. Листы моей книги уже почти долетели до его уровня. Спасибо Толстому за эти мысли. Вокруг тишина. Тактильные чувства отключены, но тело двигается. Я опускаю голову и вижу, что я лежу все на том же перекрестке. Я встаю. Все замерло. Тут небо начало медленно опускаться. Томно. Затянуто. Оно не так далеко, как мне казалось. Еще метров двадцать и я сожмусь под этим небесным прессом. Но где-то на этом расстоянии оно останавливается. Я не моргаю и не закрываю рот. Не могу. Невероятное зрелище.
- Здравствуй, Женя!
У меня d;j; vu.
Раздается смех.
- А теперь, как ты думаешь, зачем ты здесь?
Я опускаю голову и смотрю по сторонам. Вижу неподвижных людей в начале перекрестка. На их лицах ужас. Но не такой, как на лице водителя Subaru Forester. Я подхожу ближе. Бумаги, которые были в его руках, зависли в воздухе. Телефон, падавший с его плеча, тоже замер. Замер, как и все вокруг. Абонент, с которым говорил водитель, был «БАНК». Это имя светилось у него на экране.
Листов моей книги уже не было видно. Они все-таки достали до неба. Кроме одного. Он торчал из сумки. Я взял его в руки. Он был чистым. Это – для названия.
- Зачем я здесь. Я задавал себе этот вопрос. Зачем я здесь. Я хотел, чтоб мое имя значилось в учебнике, который напишут далеко после меня, но основываться он будет на моей книге. И называться будет учебник: «История сознания человека». Вот та история, которую я хотел украсить своим следом. Если в жизни тебе дается твое дело легко, значит ты можешь намного больше. Удовлетворять низкую потребность человека в предоставлении зрелища может каждый. Изменить сознание так, чтоб эту низкую потребность сменило что-то поистине достойное называться потребностью – например, искусство – могут единицы. От нехватки зрелища люди начинают сами его создавать – воины, торговля людьми, телевиденье. Все это изначально создавалось, чтоб удовлетворять эту низкую потребность. Об этом была моя книга. Мое послание в разумы. Моя летопись. Люди не могут смотреть на себя со стороны. А это бывает очень необходимо. Актеру найти правильный путь роли помогает режиссер. Весь мир – театр. Не помню, кто сказал. Но не всем нравится, когда указывают на их ошибки. Люди не верят в то, что они могут ошибаться. И когда они осознают сами, что ошиблись – это становится индивидуальной трагедией, разрушением стены мировоззрения. Но не когда кто-то другой им об этом говорит. Я взял на себя смелость указать на ошибки сразу всех и каждого индивидуально. Через произведение искусства – книгу. За что и был наказан шоупотребителем. Бизнесменом. По факту – только что искусство было задавлено бизнесом. Так что делать тогда носителям искусства? Не показывать, не выдавать его? Цыпленок не может вечно сидеть в яйце. Скорлупа вскоре не выдержит давления, и тогда случится то, что случилось со мной. Тогда что делать?
Я задумался…
- Ну… так что делать?
Голос будто знает, что я сейчас скажу.
Я думаю.
Смотрю на чистый лист бумаги. С неба резко падает пишущая машинка.
Я знаю, что делать.
Я вставляю лист в машинку. Печатаю:
«ВЕШАЙСЯ!»
- Молодец. Ты абсолютно прав. Искусство здесь уже не выплывет. Почувствовал в себе потребность в искусстве – все. В петлю. А по-другому никак.
- Да.  Именно так…
- Ну, все. Тебе здесь делать нечего.
С неба медленно спускается петля.
- Стой. Можно задать вопрос?
- Давай.
- Все тебя называют в основном Бог, так как у тебя много имен. У разных религий ты – разный.
- Ну…
- И что же делать нам, светским гуманистам, если мы не принадлежим ни к одной из существующих религий и разбрасываться такими терминами нам неудобно. У тебя есть, я не знаю, истинное не мейнстримное имя?
- Да, есть…
- Ну, так как тебя зовут?
Пауза.
- Меня зовут Олег.


КОНЕЦ