Убийца

БЕЛОРУССКИЕ ИСТОРИИ.
Эти истории я услышала от людей, когда жила в Белоруссии.
История 2.
Убийца.

Случилось это во времена «оттепели», когда бывшие полицаи и предатели, по амнистии возвращались из лагерей. Кое-кто даже в родные места.

 Вот такой человек и вернулся в родное село, как говориться, «на постоянное место жительства». Естественно, никто из сельчан рад ему не был, а участковый, в паспортном столе, когда дядечка за паспортом с пропиской пришёл, так прямо ему и сказал:
– Уезжал бы ты на новые земли, от греха подальше.
Только бывший «Узник совести», как все они, человеком юридически подкованным оказался, сразу на дыбы:
– Ты, лейтенант, полномочий не превышай! Что положено – я отсидел, за остальное меня власть простила и не тебе решать: где мне жить и куда ехать.
Плюнул лейтенант с досады:
– Ладно, считай, что раньше я с тобой, как мужик с мужиком говорил, а теперь как должностное лицо скажу: «Возьмите Ваш паспорт, гражданин. У Советской власти к Вам претензий нет».
Тот, конечно, документ взял и пошёл. Домишко сладил. Год живёт, второй.  Участковый как-то даже и расслабился. А вот на третий…

Дело на Девятое Мая было. Сердечный праздник, но и грустный: у каждого белоруса есть кого помянуть. А день-то чудо. Весна, солнце светит. Демонстрации в деревне конечно нет, но народу и без демонстрации не протолкнуться: по улицам люди ходят, у клуба клубятся. Ну и полицай бывший на солнышко выполз. Под хмельком. А что? Всем можно, а он не люди? Вышел, сел на лавочку под стеной клуба и задремал у всего села на виду.

День, люди ходят, а он – сидит.
Вот уже солнышко к горизонту опустилось, холодные тени поползли. Не лето, хоть и май месяц, а он – сидит.
Темнеть начало…

Кто-то из прохожих его по плечу толкнул: мол, вставай, дядько, скоро ночь, домой тебе пора. А дядько возьми да и упади. Холодный уже. Зеваки кто-куда: кто за участковым, кто за фельдшерицей.

Фельдшерица первой прибежала. Участковый чуть-чуть приотстал. Спрашивает с надеждой:
– Что с ним, Степановна? Может удар?
Посмотрела Степановна на лейтенанта с сочувствием:
– Точно, – говорит, – удар. Чем-то тяжёлым по голове. Похоже, молотком.

Вот такая вот петрушка выросла: весь день человек на виду у всего села сидел, а как и кто убил его – никто не видел. Хоть трезвого спрашивай, хоть пьяного, а ответ один: никто и ничего. С тем и похоронили.

 После похорон, пошёл участковый к себе в кабинет, а в коридоре, на стульчике односельчанин дожидается. Несчастный пренесчастный.
– Что надо, Микола, – спрашивает лейтенант. – Что стряслось? Опять соседова собака курицу у тебя загрызла? Что вы с ним опять не поделили?
– В порядке всё, – Микола жмётся. – Я вот признаваться пришёл…
– В чём?
– Я его убил. Бес попутал.

Погрустнел лейтенант ещё больше, открыл кабинет, зашёл, достал из стола лист бумаги, ручку:
– Рассказывай, раз пришёл.

«Девятое мая было, – Микола рассказывает, – Тесть меня давно просил помочь забор починить, а мне всё некогда. Весна – время горячее. А тут – выходной. Ну, взял я молоток и пошёл к тестю. Быстренько мы в четыре руки забор залатали, потом за стол сели: выпили, закусили, родных да знакомых помянули. А дело уже к вечеру. Я домой засобирался.

 Иду по улице. Весна, теплынь, люди гуляют. Мимо братской могилы проходил – остановился, постоял: «Эх, – думаю, – сколько же вас, люди добрые не дожили до этого, светлого дня?». Ну, иду я дальше и вижу: у клуба, на скамейке этот упыряка сидит. И так мне горько стало: сколько хороших людей в землю ушло, а этой гниде ничего не сделается! Подошёл я к нему и по кепке, по голове молотком. Оглянулся – никого. Поправил я ему кепку и дальше пошёл. Так что берите меня, гражданин начальник. Виноват».

Посмотрел лейтенант на мужика несчастными глазами:
– Микола, что же ты так? Тебя же действительно никто не видел. Зачем ты пришёл?
– Так ведь убийца же я, лейтенант. Человека убил.
31.03.14