Река времени 77. Последний год на 46-м экипаже

 При возвращении из отпуска меня ждала приятная новость.
 В связи с поступлением в Военно-морскую академию Володи Кириченко, освободилась должность старшего инженера БЧ-5. На эту вакансию временно перевели моего непосредственного начальника Андрея Вижунова, намеченного к перемещению на «берег», а на меня направили представление на должность старшего инженера-электрика 46 экипажа.

 В конце сентября моё назначение состоялось, что позволило направить представление на получение очередного воинского звания капитана третьего ранга. Представление ходило недолго, и в октябре, на очередном построении, экипажа наш командир, капитан первого ранга Игнатенко вручил мне долгожданные погоны старшего офицера.

 Перемещения на нашем экипаже продолжались. Вместо поступившего в Военно-морскую академию Вадима Лаптева, к нам пришел Гена Баранов. Ушел на преподавательскую работу в Обнинский учебный центр Гена Сидоренков. На освободившуюся должность старшего инженера БЧ-5 был назначен Толя Сидорчук. 

 На десятилетие экипажа, мы всем экипажем сфотографировались, пригласив на это мероприятие тех офицеров первого набора, кто был на этот момент в Ленинграде:
 В.Н. Щербакова, П.Н. Зайцева, А. П. Вижунова, В.П. Кириченко, В.Ф. Василенко, В.Ф. Хоптенко, В.Ф. Лаптева, Ю.И. Бахарева

 В конце октября к нам, на должность инженера–электрика и инженера  по автоматике электрооборудования были назначены два молодых лейтенанта 1975 года выпуска Юскович А.И. и Мишин В.Г.
 Оба из Севастопольского военно-морского инженерного училища, но по специальности не электрики, а энергетики.

 Так как по штатному расписанию я был их непосредственный начальник, то и доведение их до необходимых кондиций легло на меня.  Проверив уровень их электротехнических знаний, понял, что прежде чем начинать их обучение исполнению должностных обязанностей, с ними надо провести существенную подготовку по электротехнике и электрическим машинам.

 Обговорил проблему с командиром БЧ-5, Володей Хорошеньковым, составил и подписал у него план дополнительных занятий, с тем, чтобы к очередной межпоходовой подготовке в Истринском учебном центре,  они были готовы понимать  материал лекции по специальности.

 Работы мне сразу  прибавилось. Поэтому, испросил разрешение проводить подготовку методических материалов, когда экипаж уходит на завод для изучения материальной части будущего заведования.

 В плане боевой подготовки для этих целей мне выделили одно двухчасовое занятие в неделю. На каждое занятие я составлял план и разрабатывал набор методических материалов: текст лекции и набор вопросов для самоконтроля понимания материала.

 Текст лекции разбивал на 4 – 5  смысловых фрагментов, каждый из которых сопровождался  двумя тремя  вопросами, ответы на которые можно найти, внимательно прочитав фрагмент.
 Опираясь на учебник Бессонова по ТОЭ, подготовил 8 страниц текста  первой лекции «Основные законы электрической цепи» и 15 вопросов  к пяти фрагментам темы.

 На подготовку к первому занятию ушло 4 часа. В день проведения занятия, усадив, их справа и слева от себя,  прочитал им весь текст,  знакомя со своим, не самым лучшим подчерком. На это ушло 15 минут. Потом велел работать с материалом самостоятельно, начиная читать с первого фрагмента.

 Сказал, что если ответы на вопросы не встречают затруднений, то следует продолжать чтение. В противном случае, надлежит найти  ответ на вопрос, вновь вернувшись к прочитанному фрагменту и записать  соответствующую мысль в тетрадь.

 Пока подчиненные занимались изучением представленного материала, я начал готовиться к следующему занятию «Параметры электрических цепей и их режимов». За 10 минут до конца занятия проверил усвоение материала и убедился, что выбранная мной методика работает, и мои лейтенанты учиться умеют.

 В общей сложности, до ухода в отпуск я написал, а лейтенанты проработали 12 лекций по электротехнике и 10 лекций  по электрическим машинам. Этого оказалось достаточно для успешного освоения ими своей новой специальности.

 Вся остальные нюансы службы в 39 ОБПЛ  не выходили за пределы того, что мною уже было описано в предыдущих главах.
Осенью 1975 года случилось событие, которое в кругу военно-морских офицеров обсуждалось как на официальном уровне, так и в курилках.

 У нас на экипаже о нем стало известно после доклада сделанного начальником политотдела по свежим следам после случившегося. Излагалось событие так:

 «После морского парада в Риге, посвященного годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, заместитель командира  по политической части БПК «Сторожевой», по неустановленной причине, то ли длительного пьянства, то ли приступа шизофрении, обманным путем запер командира корабля в гидроакустическом посту.

 Объявив личному составу, что  командир корабля заболел,  а ему приказал  принять  обязанности командира и следовать  на плановый ремонт в Лиепаю, он попытался угнать корабль в Швецию.

 На берегу поняли, что происходит угон корабля, когда БПК, перестав отвечать на сигналы, взял курс  в открытое море. Подняли самолеты и стали бомбить  по курсу БПК, не допуская выхода из территориальных вод.

 Тогда и на корабле сообразили,  что произошел обман. Разыскали и освободили командира БПК, и тот, вооружившись пистолетом,  ранил и скрутил преступника.  Корабль своим ходом, под командованием командира вернулся в Ригу».

 А что же было на самом деле? Привожу выдержки из документа — совершенно секретного доклада комиссии, назначенной приказом министра обороны СССР А. А. Гречко «для расследования случая неповиновения, имевшего место 8 — 9 ноября 1975 года на большом противолодочном корабле «Сторожевой» 128-й бригады ракетных кораблей Балтийского флота».

 «Бывший заместитель командира корабля по политической части капитан 3-го ранга Саблин В. М., 1939 года рождения, русский, член КПСС  с 1959 года,  окончил ВВМУ имени Фрунзе в 1960 году,  и  ВПА имени В. И. Ленина  в 1973 году…
 
 Около 19.00 8 ноября Саблин В. М. обманным путем увлек командира корабля капитана 2-го ранга Потального А. В. в гидроакустический пост, захлопнул люк и закрыл на замок, чем изолировал командира от личного состава.
 В дальнейшем вход в помещение, где был изолирован командир, находился под охраной ближайшего сообщника Саблина — матроса Шеина А. Н.
 
 После изоляции командира корабля Саблин собрал 13 офицеров и 13 мичманов в мичманской кают-компании, изложил вынашиваемые с 1963 года мысли об имеющихся, по его мнению, нарушениях законности и справедливости в советском обществе.

 При этом он демагогически использовал общеизвестные недостатки, о которых сообщается в советской печати (отдельные факты злоупотреблений в торговле, нехватка некоторых товаров, нарушения правил приема в вузы, случаи очковтирательства и приписок, бюрократизма и использования служебного положения в личных целях и др.). Саблин преподносил все это как проявление отхода партии и правительства от ленинских положений в строительстве социализма…

 Саблин предложил совершить самовольный переход корабля в Кронштадт, объявить его независимой территорией, от имени экипажа потребовать у руководства партии и страны предоставить ему возможность выступлений по Центральному телевидению с изложением своих взглядов.

 На вопрос, как эти взгляды увязываются с его партийностью, он ответил, что вышел из партии и не считает себя связанным с нею. Когда его спросили, где командир корабля, он заявил, что командир находится в каюте и обдумывает его предложения…

 Саблин предложил мичманам и офицерам с помощью черных и белых шашек проголосовать по поводу его соображений, и часть командного состава оказала ему в процессе голосования поддержку. Остальные 10 офицеров и 5 мичманов, не разделившие взгляды замполита, были «изолированы в двух отдельных помещениях».

 Затем Саблин собрал команду по большому сбору и выступил перед матросами и старшинами. Он объявил, что его поддерживает большинство офицеров и мичманов, и провел голосование теперь уже среди команды.

 Не весь личный состав корабля поддался на агитацию Саблина, о чем свидетельствуют попытки отдельных матросов, старшин и офицеров освободить командира и захватить Саблина еще в начале событий. Но эти попытки были предотвращены сторонниками Саблина.

 Тем временем старшему лейтенанту В. Фирсову удалось по швартовому канату перебраться на стоявшую рядом подводную лодку «Б-49», вслед, за чем его доставили на берег, и командование оказалось в курсе происшествия на «Сторожевом». Это ускорило развязку.

 В 2 часа 50 минут 9 ноября корабль под управлением Саблина вышел в Рижский залив. Спустя час с небольшим мятежный замполит передал в адрес главнокомандующего ВМФ телеграмму, в которой объявил «Сторожевой» «свободной и независимой территорией» и от имени несуществующего ревкома изложил свои требования.

 Телеграммы с приказаниями министра обороны, главнокомандующего ВМФ и командующего Балтийским флотом возвратиться на рейд и предупреждение о применении оружия в случае неповиновения,  стали известны экипажу через радистов и шифровальщиков.

 Сопровождение корабля самолетами, кораблями и катерами привели к тому, что значительная часть личного состава одумалась и начала понимать преступность замысла Саблина, предпринимать меры к выводу из строя оружия и части технических средств, стала энергичнее действовать по освобождению командира и офицеров.

 Примерно в 10.20, еще до сбрасывания бомб самолетом, группой матросов из 25 — 30 человек были освобождены офицеры и командир корабля… Действия командира корабля при освобождении и в дальнейшем были быстрыми и решительными. По его приказанию был вскрыт арсенал, вооружена часть матросов, старшин и офицеров. Командир лично ранил и арестовал Саблина и быстро овладел положением на корабле…

 11 сторонников Саблина, среди которых оказались 2 молодых офицера — командир стартовой батареи минно-торпедной части лейтенант В. Дудник и помощник командира корабля по снабжению лейтенант В. Вавилкин, также были арестованы. Уже в 10.32 капитан 2-го ранга Потульный доложил, что в командование кораблем снова вступил, а вскоре корабль вернулся в Рижский залив».

 Естественно, что в 1975 году мы не знали всех этих подробностей, хотя слухи о том, что Саблин вел корабль не в Швецию, а в Кронштадт, с требованием выступить по телевидению, до нас доходили, хотя и  эта версия казалось скорее глупой, чем фантастической.

 Интересно, что вариант угона корабля в Швецию был обнародован в постановлении следующего содержания:
«6–13 июля 1976 г. Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела уголовное дело на изменника Родины Саблина В. М., самовольно угнавшего 9 ноября 1975 года из Рижского порта в сторону Швеции большой противолодочный корабль «Сторожевой», и его активного пособника Шеина А. Н.

  В ходе судебного разбирательства подсудимые полностью признали себя виновными и дали подробные показания о совершенном преступлении…
Военная коллегия с учетом тяжести совершенного Саблиным преступления приговорила его к исключительной мере наказания — смертной казни (расстрелу). Шеин осужден к 8 годам лишения свободы с отбытием первых двух лет в тюрьме».
 Председатель КГБ Юрий Андропов.

 Уже Российские власти трижды брались за пересмотр этого  дела.  С третьей попытки в 1994 году военная коллегия Верховного суда пересмотрела-таки его с учетом новых обстоятельств. «Расстрельную» статью об измене Родине переквалифицировали на статьи о воинских преступлениях — превышение власти, неповиновение и сопротивление начальству, по совокупности, тянувшие  на 10 лет лишения свободы. При этом судьи записали отдельной строкой, что полной реабилитации Саблин и Шеин не подлежат.

 Если уже даже явно антисоветский суд Российской федерации, не счёл возможным оправдать действия Саблина, то, естественно, что в нашей, вполне советской среде, не находилось аргументов для оправдания захвата военного корабля, захвата, который мог закончиться гибелью многих десятков невинных людей.

 Про этот неудачный случай, вполне можно сказать: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
 Другой, успешный  случай реализации  благих намерений, под названием «перестройка», привёл к геополитической катастрофе.

 Ничего подобного мы тогда и предположить не могли, а громкая история с БПК «Сторожевой», теми, кого она непосредственно не затронула, вскоре забылась в рутине служебных дел.

 29 декабря  1975 года Лида была вынуждена уволиться из Гидрологического института, так как стала часто болеть Анечка, ходящая во второй класс,  и врачи не рекомендовали ей оставаться  на «продлёнку». Лида, в лучшем случае, могла забирать ее в 19 часов, я – не раньше 20-ти

 Мы продолжали жить в большой комнате  нашей квартиры на проспекте Гагарина, вместе с моей мамой, живущей в маленькой комнате. Возложить на себя обязанность забирать Аню из школы после занятий она не согласилась. Но Лида особо и не настаивала, пытаясь сохранить добрые отношения со свекровью.
 
 В конце апреля Лида сообщила мне, что у нас будет второй  ребенок,  и мы решили, что он будет нам на радость.
А вскоре, случилось менее радостное событие.

  Лида с моей мамой  так и не смогли выстроить теплых отношений. Сейчас не помню причину, но  во время очередной ссоры, мама сказала ей: «Тебя здесь ни кто не держит. А ещё раз стирать пелёнки я не намерена!». Лида вспыхнула, и начала собираться. Я посчитал, что мама не права, и встал на  сторону жены.

 Мы перебрались жить к тёще в квартиру на улице Фрунзе. Где нам выделили одну из двух комнат.

 Я,  кроме выполнения прямых служебных обязанностей, продолжал работать в режиме соискателя по теме электромагнитной совместимости силового оборудования в электроэнергетической системе корабля.

 Два – три раза в месяц навещал своего научного руководителя капитана первого ранга Крылова В.И., иногда, чтобы показать написанные тексты и оформленные результаты по экспериментам на Истринском стенде ВНИИЭМ, а чаще, чтобы напомнить о желании  поступить  в адъюнктуру.

 К этому времени у меня уже были подготовлены документы о сдачи кандидатского минимума по философии и по английскому языку. Я спросил у Крылова, могу ли я в этом году сдать кандидатский минимум по специальности.   
 Он ответил, что если адъюнктуру откроют по его кафедре, где он числится председателем приёмной комиссии, то он выставит мне высший бал за результаты работы по теме соискательства.

 Пока  же адъюнктскую должность открыли только по кафедре корабельных электроприводов. Тогда с вопросом кандидатского минимума по специальности мне надо обращаться к начальнику кафедры КЭП Виктору Александровичу Кожину.

 В следующее посещение Училища, я пошел договариваться об экзамене на кафедру КЭП.  Кожина я не застал, но имел долгий разговор  с Вадимом Ильичём Кулешовым, преподавателем кафедры. Когда я учился на 5 курсе, он был капитан- лейтенантом, адъюнктом кафедры КЭП, и вел у нас лабораторные работы по электроприводу.

  Я ему рассказал о своей службе, о работе  у Крылова по теме электромагнитной совместимости,  и о желании поступить в адъюнктуру.
  Он меня заинтересованно выслушал и  поведал, что адъюнктура, по его сведениям, на кафедре в 1976 году будет, и что  у них уже есть один претендент, Коля Голдин, который работает под руководством Михаила Дмитриевича Лабзина.

 «Твоя тема, считаю, вполне диссертабельная, и я охотно возьмусь тебе консультировать. Однако у нас принято, чтобы научным руководителем был доктор или профессор. Я же, пока, только доцент. Но, думаю, этот вопрос можно будет на кафедре  решить», - сказал Вадим Ильич.

 «Но возьмут ли меня к вам в адъюнктуру, если Лабзин протежирует Голдину?», - засомневался я

 «С одной стороны  протекция М.Д. Лабзина много значит, так как он числится не только на факультете, но и в Училище, самым активным и производительным руководителем «молодых дарований», с самым большим количеством работ, выставляемых на разные конкурсы.

 С другой стороны, он своим, не самым легким характером, успел нажить себе много недоброжелателей и не только среди факультетского начальства, которому курсанты постоянно  жалуются на плохое чтение лекций.  И у начальника кафедры, да и у остальных преподавателей, к нему отношение не самое хорошее. Так что у тебя шансы есть», - ободрил  Кулешов.

 Вадим Ильич обещал ходатайствовать за меня,  и, вручив мне новый  учебник  «Корабельные электрические приводы», сказал, что, прочитав его,  я обеспечу себе пятерку на экзамене. Ведь  автор монографии – Кожин В.А., председатель приёмной комиссии.

 «К сожалению, он болеет, и выйдет на службу через две недели. О том, что  на кафедре открыта адъюнктура, он ещё не знает. Поэтому, иди, прямо сейчас,  к Виктору Александровичу домой и скажи, что узнал  про открытие адъюнктуры по кафедре КЭП, и  о страстном желании поступить.

 Расскажи, что обговорил содержание  диссертации с Кулешовым, который обещал вести тему, при условии Вашего согласия быть официальным научным руководителем».

 «Но я не знаю его адреса. И удобно ли являться домой без приглашения?»,- засомневался я.

 « Адрес тебе дам, и позвоню, чтобы он тебя принял. Я уверен,  Кожин даст согласие. Тогда, уже завтра, приноси все необходимые документы, и я схожу с тобой в НИРИО, чтобы  их без проблем приняли.

 Начальник НИРИО, мой приятель и  человек непробиваемого спокойствия », - сказал  Кулешов. И, для подтверждения своих слов, продекламировал  свою дружескую эпиграмму на Романа Павлишина: «Спит Роман, когда пьян, спит и трезвый Роман»!

 Не откладывая дело в долгий ящик, Кулешов позвонил Виктору Александровичу, и попросил меня принять.  Я поблагодарил Вадима Ильича за участие, направился к выходу.
«Не забудь учебник Кожина, держать так, чтобы он его увидел!», - крикнул, смеясь, Вадим Ильич.

 На Адмиралтейском проспекте я поймал такси, и через полчаса уже звонил у двери квартиры Кожина.
Виктор Александрович не только узнал меня, но и вспомнил, что я экзамен по электроприводу сдавал ему.  Расспросил о службе и теме, которую я бы хотел разрабатывать.  Из разговора понял, что он знает, что я числюсь соискателем у В.И. Крылова, и поэтому поинтересовался, не уйду ли я к нему, если откроют должность адъюнкта на кафедре КЭЭ.

 Я ответил, что если он возьмется быть моим научным руководителем, то я напишу заявление о приёме в адъюнктуру по кафедре КЭП и ни каких манёвров больше предпринимать не буду.

 «Хорошо, тогда я позвоню Крылову и скажу, что если откроют адъюнктуру ещё и по его кафедре, то пусть забирает себе Колю Голдина»,- сказал Виктор Александрович.

 «А как быть с экзаменом по специальности?», - спросил я.
«С моим новым учебником ты уже, я вижу, знаком. Помню, что у тебя диплом с отличием. Так что считай, что экзамен сдал на «отлично». Скажи Вадиму Ильичу, чтобы  он оформил необходимый протокол и подписал его вместе с Тугановым», - улыбаясь, сказал Кожин.

 Так, в один день, я и договорился о поступлении в адъюнктуру и «сдал» экзамен по специальности. В этот же день я успел оформить свежую служебную характеристику для поступления в адъюнктуру и подписать её у командира экипажа капитана первого ранга Игнатенко. Все остальные необходимые документы у меня были уже готовы.

 На следующее утро, вместе с Вадимом Ильичём Кулешовым мы пришли в НИРИО, и я сдал все документы Павлишину. Роман Михайлович предупредил меня, чтобы к 14 часам я был в адмиральском коридоре, готовым к представлению начальнику училища контр-адмиралу Егорову Н.К.

 Из НИРИО, находящегося на 3 этаже первого корпуса, спустились на второй этаж, и Вадим Ильич повел меня представляться начальнику второго факультета капитану первого ранга Малинникову Игорю Владимировичу, которого я помнил по учёбе как начальника отдела лабораторного оборудования.

 Игорь Владимирович, высокий, стройный седовласый мужчина, вполне достойный не только ходить по Дворцовой и Красной площади впереди строя парадного батальона,но и вдумчиво руководить факультетом, принял меня вполне доброжелательно, расспросил о службе после училища, и пожелал успешного поступления в адъюнктуру.

 За двадцать лет моей службы в училище сменилось много начальников факультета. И.В.Малинников был, на мой взгляд, самый достойный из них, умный, подтянутый, требовательный, внимательный  и доброжелательный.
Вообще, выпуск Дзержинки 1948 года, включая Малинникова,  известен целой плеядой замечательных офицеров. Среди них:

 Первый командир БЧ-5 первой АПЛ, позже начальник управления эксплуатации и ремонта кораблей ВМФ СССР, герой Советского Союза контр-адмирал  Акулов Б.П., лауреат Государственной премии, академик РАЕН, доктор технических наук,  профессор Военно-морской академии контр-адмирал Рябинин И.А. , лауреат Ленинской премии, начальник Главного управления кораблестроения  ВМФ, вице-адмирал Филонович Р.Д.и другие.

 Из кабинета начальника Электротехнического факультета мы пошли на кафедру КЭП, где Вадим Ильич, с помощь Агнессы Евсеевны, оформленной  на кафедре, как электромонтажник, но выполняющей функции секретаря, отпечатали протокол о сдаче экзамена кандидатского минимума по специальности с оценкой «отлично».
 Как член приёмной комиссии подписался к.т.н., доцент Кулешов, а за председателя комиссии д.т.н., профессор Туганов М.С.

 К 13.50  я, ведомый  Тугановым Муратом Сафербековичем, прибыл в адмиральский коридор, где нас уже ждал Павлишин с моими документами. Туганов передал ему последнюю недостающую бумагу, протокол о сдаче экзамена кандидатского минимума по специальности, и Роман Михайлович зашел в кабинет начальника строевого отдела поставить на документ печать.

 В 14 часов началось время приёма посетителей, а так как Павлишин был первый, то секретарь Начальника училища пригласил нас зайти в кабинет.
Как только мы вошли и вытянулись по стойке смирно перед сидящим за огромным столом адмиралом, начальник НИРИО доложил:

 «Товарищ адмирал! Разрешите представить Вам кандидата на поступление в адъюнктуру по кафедре Корабельных электроприводов старшего инженера БЧ-5 экипажа 705 проекта капитана 3 ранга Бахарева Юрия Ивановича. Все необходимые для поступления документы в наличии. Экзамены кандидатского минимума сданы».

 Адмирал внимательно выслушал доклад, и, приняв из рук Павлишина моё личное дело, жестом руки предложил сесть на, стоящие вокруг стола, стулья. Мы послушно сели, а адмирал, поздоровавшись с Тугановым за руку, углубился в чтение служебных характеристик.

 Я знал, что все характеристики, кроме одной, самой первой, были отличными, да и в первой, выпускной характеристике, подшитой к делу, была только одна «не дружелюбная» фраза, написанная командиром 25 роты капитан-лейтенантом Кабановым: «Работает много и  упорно, но в основном на себя».

 Почему Кабанов написал эту фразу, я не знаю. Всё время обучения в училище я носил почетное звание «отличник учёбы и воинской дисциплины», а  на пятом курсе в день ВМФ мой портрет висел в ЦПКО им. Кирова, среди лучших моряков ЛенВМБ. И конфликтов особых с ним у меня не было, хотя, говоря откровенно, теплых чуств я к нему не питал.

 Я смутно надеялся, что, читая все подшитые в личное дело характеристики, которые обязательно писались к присвоению званий и повышению по службе, он просто не дойдет до самой первой.

 Но Егоров прочитал их все и, отложив личное дело в сторону, спросил, обращаясь к Туганову: «Мурат Сафербекович, вы предлагаете взять Бахарева на кафедру, а Вас не смущает фраза в его личном деле: «Работает много и упорно, но в основном, на себя».

 Мурат Сафербекович ответил: «Я хорошо помню учёбу и службу Бахарева, и не понимаю, почему командир роты так  его охарактеризовал. Бахарев все годы учёбы считался примерным курсантом, его фотография постоянно была на доске почёта.

 Возможно, Кабанов не удачно выразился. Желая сказать, что Бахарев работает, стремясь  быть лучшим.  Считаю, что такое стремление похвально. В  1966 году Гладилин  и Бахарев были названы  лучшими выпускниками из всех трех факультетов».

 «А Вы что думаете по поводу этой фразы? Почему Ваш командир так написал!?», - спросил меня адмирал жестким голосом.

 Я  встал и, принимая стойку смирно, ответил: «Не могу знать! Со мной он эту фразу не обсуждал».
 Адмирал, жестом приказал мне сесть и сказал, несколько смягчая тон: «А  почему Вы не поинтересовались основанием этой фразы?»

 Почувствовав, что последствий не планируется,  я ответил серьезным голосом: «Виноват, товарищ адмирал, гордыня заела».

 «Вот-вот! Я так и подумал, Ваш командир вас раскусил. Наверное, он написал так, зная Ваше излишнее самолюбие», -  сказал Егоров.  И, обращаясь к Туганову,  добавил: « Представление на Бахарева я утверждаю, а Вы имейте в виду его недостаток. Он  молодой. Таких ещё воспитывать и воспитывать».

 С этими словами он встал, показывая, что разговор закончен. Вскочили и мы. «Можете быть свободны, а Вы, Роман Михайлович останьтесь!», - строгим голосом отчеканил адмирал.

 Когда мы вышли в адмиральский коридор, Туганов сказал мне, улыбаясь: « Ну вот,  все проблемы позади. Скажи спасибо своему учителю, что не стал вспоминать при адмирале ту старую историю, случившуюся  под Новый 1964 год». « Спасибо, Мурат Сафербекович!»,- поблагодарил я, вполне искренне.

 «Расслабься, шучу. Я пошел на кафедру,  а ты дождись Павлишина, и узнай, что ещё нужно, и с которого числа открывается адъюнктура, чтобы тебе к этому времени  успеть  отгулять отпуск и рассчитаться с экипажем»,- проинструктировал меня Туганов.

 Я так и сделал. Павлишин меня проинформировал, что, с моей стороны, ни каких действий предпринимать не надо, а он, на днях, пришлет в  39-ю бригаду документ, что я зачислен в адъюнктуру   с первого сентября 1967 года.

 В середине июня меня вызвал командир экипажа и   поздравил с поступлением в адъюнктуру ВВМИОЛУ им. Дзержинского.  Приказал передать служебные дела Сидорчуку и  начинать оформление в отпуск, так, чтобы к 1 сентября выйти на службу уже в Училище.

 Мой отпуск за 1975 год, с учётом особых условий службы, составлял 58 суток, поэтому я выписал отпускной билет с 4 июля и распрощался с 46-м экипажем. На память о совместной службе, у меня остались часы с надписью «Ю.И. Бахареву от экипажа».

 Если считать, что  я начал  службу в в.ч.31081 с 6 октября 1966 года, прибыв к месту формирования первым, то я прослужил на 46 экипаже   почти 10 лет, дольше всех офицеров первого состава,  и покинул экипаж последним.

На заставке: Фотография л.с. 46 экипажа с восьмью офицерами первого набора.
Верхний ряд слева на право:
Васенин В.Л., Бабий А.В., Дерновой А.И., Ерофеев А.И.,
Мельниченко И.Н., Кусик В.И.
Второй ряд:
Шаганов В.Г., Беседин С.И., Артёменко М.В., Чесалин В.П., Ветлосёмин А.И., Чистяков И.П., Мамонов В.П.
Третий ряд:
Баранов Г.Д., Хорошеньков В.А., Щербаков В.Н., Игнатенко О.У.,
Зайцев П.Н., Бахарев Ю.И., Кириченко В.П.
Нижний ряд:
Василенко В.Ф., Лаптев В.Ф., Шашилкин А.М., Хоптенко В.Ф.,
Лысенко Ю.Н., Вижунов А.П., Бугаёв В.Ф.

Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/09/1627