Corona Boreаlis Часть 2 Глава 10

    Он вертел  в  руках  рентгеновский  снимок, сидя  за  столом  у  себя  в  кабинете,  и  проклинал  все  на  свете. «Ну,  что  можно  здесь  увидеть? « Ночь  в  Крыму  -  все  в  дыму»,  как  говорил  его  бывший  заведующий  травматологическим  отделением,  когда  ему  показывали  некачественную  рентгенограмму. Лозовой считает,  что  здесь формирующийся  секвестр… Лозовой  -  перестраховщик.  И  сказал-то  в  этой  своей  отвратительной  манере, напустив  на  себя  предельную озабоченность, основанную  на  личном  исключительном  опыте,  на недоступном  для  других,  простых  смертных, понимании  хирургии.  Какой  к  лешему  секвестр, нет  здесь  никакого  секвестра. А  вот  утолщение   надкостницы  в  нижней  трети  бедра,  похоже,  есть. Отслойки  нет,  а  утолщение  есть…  Надо  пунктировать  сустав.» 
    Он  был  совершенно  подавлен  событиями  последних  дней. Первого  решили  прогуляться  по  городу,  проветриться. Сашка  не пошла, предпочла  после обильного завтрака  вернуться  в  кровать  и  смотреть  телевизор. А  они  одели  Верку  и  пошли,  выбрав  маршрут  к  городской  больнице. Улица  полого  поднималась  вверх  по  склону  холма. Кругом  лежал  снег,  но  тротуары  были  очищены  и  выметены. Они  шли  не  спеша,  но  к  середине подъема  у  Верки  разболелась  нога  и  она  стала  заметно  хромать.  Какой-то  монгольский  мальчишка  веркиного возраста  отделился  от  ватаги  пацанов,  проходившей  мимо, подошел  к  Верке  и  участливо  спросил  : «Что, ножка  болит?»,  и  протянул  Верке  веточку  с  замерзшими  красными  ягодами.  Дальше  идти  она  не  могла,  и  пришлось  взять  ее  на руки.
- Сильно  болит? -  спросил  он.
Она  кивнула  и  прижалась   к  нему  щекой.
Он  знал,  что  Верка никогда  не  жаловалась  по  пустякам. Бывало ,  Сашка нечаянно крепко стукнет  ее,  не  рассчитав  свои  силы, а  та только   губы  подожмет  и  скажет, как-то  вызывающе, забрав  свою обиду  в  кулак: « А  мне  не  больно,  курица  довольна»,  готовая  сносить  и  дальше все несправедливости  окружающего  мира.
    Придя  домой, сели  играть  в  домино, он  и  Верка. Ей  очень  хотелось  выиграть,  но  у нее  никак  не  получалось, ей  не  везло  и,  отправляясь «на базар», она  долго  не  могла вытянуть  нужную  цифру,  так  что   перед  ней  вскоре   вырастал  частокол черных костяшек. «Ну,  ты  совсем  без  ума. – сердилась Наташа -  Ты  что, не  можешь  подыграть  ребенку? Сам  хуже дитя…».  А  к  ночи  у  нее  усилились  боли  в  коленке. Анальгетики  не  помогали,  и опять  в  спальне  горел  телевизор  до  трех  часов… Так продолжалось целую  неделю. Днем  все  было  как-будто  ничего, Верка  была  весела, прихрамывая  ходила  по  квартире, к  чему  они  стали  уже  привыкать,  надеясь,  что  это  болезнь  роста… но  по  ночам  опять  появлялись  боли. Вчера ,  заметив,  что  Верка  хромает как-то  уж  особенно  сильно,  он  заставил    снять с  нее   шерстяные  колготки  и  ужаснулся  увидев  опухший  коленный  сустав  и  плотный, деформирующий  нижнюю  треть  бедра  по  наружной  стороне, отек.  «Да  вы  что?  - вскрикнул  он, обвиняя  неизвестно  кого… -Завтра  немедленно  в  больницу».  В этот  вечер  он  решил  сам  лечь  с  Веркой , Наташе  надо  было  дать  передохнуть,  она  не  спала  уже  которую  ночь  и  валилась  с  ног. Когда  он лег  под  одеяло  и  прижал  к  себе  плачущую  от  боли  Верку,  он  почувствовал   какой  нестерпимый  жар исходит  от  нее,  и  ему  хотелось  превратиться  в  лед,  чтоб  забрать  на  себя  этот  жар.
     Сегодня  утром  он  привез  Наташу  и  Верку  в  МСЧ. Верке  сделали  рентген  на  этом  паршивом  Армане, взяли  анализы  крови. Час  назад  Доля  принесла  готовые,  но  еще  мокрые  снимки  на  рамке,  с  извиняющимся  видом  повесила  их  на  негатоскоп,  сказав, что  большего  добиться  ей  не  удалось  и  выше  головы  не  прыгнешь, не  все  зависит  от  нее. Впрочем, главное  было  видно -  явной  деструкции  кости  нет.
    В  перевязочной  Верку  уложили  на  операционный  стол. Лидия  Павловна  и  Татьяна  Анатольевна,  как  могли,   успокаивали  ребенка,  уверяя  ,  что никакой  боли  она  не  почувствует, просто  укус  комара… При  пункции  Серов  получил  серозную  жидкость,  в  основном  из  верхнего  заворота,  без  гноя  ,  но  все-таки  несколько  мутноватую. Чтоб  дать  суставу  покой,  положили  заднюю  гипсовую лонгету. Госпитализировать  не  стали,  решив  лечить  на  дому,  но  историю  болезни завели.  Он  размышлял  над  диагнозом… и  решил  остановиться  на  гематогенном  остеомиелите,  вяло  текущем.  А  что  еще? Дело  в том, что  он  никогда   в  своей  жизни  не  сталкивался  с  детской  хирургией. Это  отдельная  специальность  и  необходимости  глубоко  изучать эту специфическую  область  медицины  у  него  не  было.  «Ничего,  справимся» -  уговаривал  Серов  себя – «Мы  тоже  не  лаптем  щи   хлебаем».
    Дома  все  немного  успокоились. Верке  устроили  удобное  лежбище  на диване  в  большой  комнате,  где  она  могла  по  нескольку   раз  в  день   смотреть любимый  свой  видик  «Ледниковый  период». На  ночь  ее  уносили  к  маме  в  спальню,  а на освободившемся   диване  стелили  ему.
Верке стало  лучше. Гипс,  конечно,  мешал  ей,  но  обездвиженный  лонгетой  коленный  сустав  болел  меньше. Три  раза  в  день  Наташа колола  ей  цефазолин. В  их  распоряжении был  и  тиенам,  который  Серов  еще  в  ноябре   с большим  трудом  получил  с  оказией  из  Москвы,  через  Цэрэнчимеда, но  то  был  стратегический  резерв,  и  он  берег  этот  антибиотик. Внутримышечные  инъекции  цефазолина  очень  болезненны,  и  Верка ,  когда  приближалось  время  укола, заранее  начинала  уговаривать  маму  не  делать  этого.
    А  в  перерывах  между  мучительными  процедурами   была  весела  и  спокойна. Когда  к ней  в  комнату  заходила  Сашка  после  школы, Верка радостно  вскидывала  вверх  руки  и  выкрикивала  из  кровати: «Пятачок,  пятачок,  привет!». Он  пытался  читать  ей  Гауфа,  которого  привез  из  Германии, но  к  своему  огорчению  вынужден  был  признать,  что  «Карлик  Нос»  мало  занимает  ее,    после  пары  прочитанных  страниц  Верка ,  как  правило, изыскивала  способ  уклониться  от  дальнейшего  прослушивания. «Папа,  а  хочешь  фокус  покажу?»  и  на  пульте от  телевизора  нажимала  на  кнопку,  с  помошью   которой  можно  было  возвращаться  на  предыдущий  канал… «Ледниковый  период»  по-прежнему  оставался любимым  ее  мультиком,  и однажды  она  нарисовала  фломастерами  главную  героиню  -  белку,  очень  похоже,  с выпученными  от  страха  глазами.  Периодически  ее  одолевали  какие-то  фантазии… Вспомнив,  как  Миша -  младший  сын  Чалова, играл  на  гитаре, когда  все  они  были  на  базе  отдыха, и  она  ,  присев  рядом  с  ним  на  диван  с  обожанием  смотрела  на  него,  наверное  мешая  ему  своим  тесным  соседством,  но  Миша  терпел  и  никак  не  выразил  своего  неудовольствия,  позволяя  Верке  сидеть  рядом…  вспомнив  это,  она  задумчиво  произнесла: «Миша  меня  любит».  Все  дома   знали  о  ее  тайной  страсти  к Николаю  Расторгуеву,  солисту  группы  «Любэ»,  вспыхнувшей  год  назад.   Она  сама  научилась  вставлять    кассету  в  магнитофон  и  могла  сколько  угодно  слушать  его  песни,  взобравшись  на  стул  перед  письменным  столом  и положа  голову  на  сложенные  перед  собой  руки. Если  по  телевизору  показывали  выступления  «Любэ»,  Верка  бежала  к  экрану  и,  когда  Сашка  начинала  высмеивать  ее  влюбленность, кидалась  на  нее  с  кулаками…
    Но,  если  в  общем  состоянии  и  наблюдалась  положительная  динамика,  то  местно  все  оставалось  без  изменений. Выраженный  отек  нижней  трети  бедра  сохранялся,  и  в  коленном суставе  опять  стала  накапливаться  жидкость. Вскоре  возобновились   и  боли,  и  температура… Возникла  необходимость  в  повторной  пункции.

    На  этот  раз  жидкость,  которую  Серов  откачивал  шрицем  из  сустава, была  явно  мутной,  с  какими-то мелкими  включениями. Фибрин?  Неужели  все-таки  гнойный  артрит? Но,  если  так,  то  надо  вскрывать  сустав…  Он  посмотрел  на  Наташу,  стоявшую  напротив; не  по  размеру  большая , хирургическая   маска почти  полностью  закрывала  ее  лицо.
- Ну,  что  -  разрез?  -  спросил  он  ее  мнение.
Наташа  молча  кивнула.,  куда  деваться…Присутствующий  Лозовой  сохранял  нейтралитет,  не  вмешивался.
У Татьяны  Анатольевны  все  было  готово  для  внутривенного  наркоза,  аппарат  для  ИВЛ тоже  заранее был доставлен  в перевязочную.  Без  анестезиолога!  Но Серов  был  уверен  в  опыте  своей  сестры-анестезистки. Выхода  другого  не  было. Вскрывать  коленный  сустав  у  шестилетнего  ребенка  под  местной  анестезией – это  варварство Как профессионал  он прекрасно понимал,  что,  начиная  с  этого  момента  -  дачи  наркоза, все  теперь сопряжено  с  риском. В  медицине  все  сопряжено  с  риском. Абсолютно  все. И  как  раз этого  никто не  хочет  понимать.
   Он  стоял  наготове, со скальпелем  в  руке  и  думал  о  том, что  вот  сейчас  ему  придется  изуродовать  ножку  своей  любимой  дочери. Останется  шрам  на  всю  жизнь. Его  Верка…будет  со  шрамом. У других  девушек  не  будет,  а  у  его красавицы  будет. Разве  это  справедливо? Мало  ей  рубца  от  кесарева?
    Разрез.  Кнаружи  от  надколенника. Подкожная  клетчатка привычно  окрасилась, вырвавшейся  на волю  кровью,  один артериальный  сосудик пришлось  взять  на  зажим,  перевязать. Зажимом  проткнул  капсулу  сустава   и  развел  бранши. Остаточная  после  пункции  жидкость,  гноя,  как  такового, нет. Промыли  сустав,  оставили  в  полости  резиновый  дренаж. Повязка.
    Верка  очнулась . Сонную   ее  переложили  на  каталку  и  увези  в  палату. Он  прощел  в  кабинет , записать операцию  в историю  болезни.  Вскоре  пришла  Наташа.
- Ну, что  ты  думаешь? – Наташа  тоже  закурила. Она  старалась  сохранять  спокойствие  и  не  говорить  сейчас  лишнего,  не  давать  волю  чувствам.
- Гноя  не  было,  но  я  думаю -  правильно,  что  вскрыли и   задренировали.
-  Господи, только  бы  помогло!
- Татьяна  -молодец,  сделала  все  как  надо.
- Я  Сашке  позвонила,  сказала,  чтоб  она  тебя  обедом  накормила.
- Зачем  мне обед?  Сегодня  же  четверг,  в  бане поем. А  тебе,  что  из  дома  привезти?
- Щетку,  зубную,  пасту,  косметичку  мою… Я  Сашке  скажу,  она  соберет  пакет.
- Сегодня  привезти?
- Сегодня  не  надо. Утром.  Маленькая…
- Давай  только  без  рева,  хорошо?
    В  баню  он  приехал  последним  из  компании.  К  тому времени  все  уже  перебрались  наверх, откуда  доносились  возгласы  и  стук  разлетавшихся  шаров. В  парной сидел  один  Гурин, потный  и  раскрасневшийся,  с  прилипшими  к  телу листочками  от  веника,  он  приобрел  сходство  с  бородатым  фавном. Только  сейчас  Серов  заметил,  что  у  Гурина  синие глаза.
- Что  же  ты,  доктор, - добродушно  усмехнулся  Гурин – своих  режешь? Мало  тебе  чужих?  Мне  сейчас  Алимжан  рассказал,  так  я  прямо  обалдел… Что-то  серьезное  с  дочкой?
- На  сегодняшний  день  она самый  тяжелый  больной в  Эрдэнэте. – ответил  Серов.
И  даже  не  обратил  внимания,   насколько  спокойно  он  это  сказал.