Счастливцы

          


                Счастье – это вся жизнь, за вычетом несчастий
                и очевидных нелепостей.
                Д.Емец


                1. Дом с усадьбой


    Восточная Латвия, Латгалия. Жители небольшого местечка Силаяни – мастера гончарных дел. Хозяин усадьбы «Озолмуйжа» («Дубовое поместье») Янис Гайлиш – признанный мастер своего дела. Маленький родительский дом он перестроил в мастерскую, а рядом соорудил большой дом с четырьмя комнатами, просторной кухней и мезонином с ещё тремя комнатками, предусмотренными для гостей или дачников, любителей латгальской экзотики - озёр, сосновых и еловых лесов, кленовых, дубовых или каштановых аллей, берёзовых рощ, полей и цветущих лугов, сельских костёлов, сеновалов, рыбалки, а, главное, тишины, покоя и чистейшего воздуха.  Это место многие выбирали из-за того, что здесь, вдали от больших городов и цивилизации, шума, спешки и стрессов, митингов и пикетов, можно было отрешиться от многих проблем и обрести благодать, какой они её мыслили в определённый период жизни.
    Дом Гайлишей стоял в прекрасном месте посреди поляны, опоясанной дубами-исполинами. На хуторе, помимо дома и мастерской, были хозяйственные постройки, большой парник, а рядом с ним сад и грядки. К дому от шоссе вела берёзовая аллея, а поодаль кучковались клёны. На первой берёзе аллеи была прибита табличка с выгравированными словом «Ozolmui;а», так что каждый приезжающий, заинтересовавшийся живописными местами, мог свернуть на эту аллею и посетить гостеприимный дом, заодно приобщившись к искусству латгальской керамики. Ни один из таких туристов не уезжал из Озолмуйжи, не приобретя у Гайлиша какую-то вещь, а то и две-три. Гончарные изделия, выполненные добротно и красиво, привлекали не только туристов из Риги, Петербурга или Вильнюса, но и городов куда подальше.
    Так что дело Гайлиша процветало, и он, сам себя так не называя, стал весьма состоятельным предпринимателем. У него появились ученики. Производство керамики постепенно расширялось, рядом со старой мастерской поставили ангароподобный цех, спрос на продукцию которого рос день ото дня.
    Жена Яниса Мара была сильная, довольно крупная женщина, родившая к сорока двум годам трёх детей – сына Язепа, которому было уже двадцать лет, дочь Ванду восемнадцати и ещё одну дочь Луцию - той было пятнадцать. Мара родила бы и ещё, да муж придержал, будучи на восемь лет старше жены.
    Язеп помогал отцу, желая унаследовать его ремесло, чему тот был очень рад. Ванда после школы поступила в Даугавпилсский университет, где на ней почти сразу женился молодой преподаватель, которому она родила двойню, а доучивалась теперь на заочном отделении. Младшенькая училась в местной основной школе, готовясь следующим летом перейти в среднюю школу соседнего городка Малта, аттестаты в которой получили Язеп и Ванда. 
    Дружно жила семья Гайлишей - дружно и в достатке. Да и работящие все были, никакой работой не гнушаясь. А летом и осенью Гайлиши принимали гостей-туристов. Комнаты в мезонине с мая по октябрь никогда не пустовали.


                2. Приятное известие


    - Мара, тебя к телефону. Кажется, твоя сестра.
    Мара, хлопотавшая на кухне, спешно вытерла руки о передник и подошла к телефону.
    - Здравствуй, Мара, - раздался в трубке голос её сестры Аусмы, с семнадцати лет жившей в Риге. Разница между сёстрами была небольшая – всего три года, - но Маре почему-то казалось, что Аусма и старше её, и мудрее намного. – Как здоровье, дорогая?
    - Да ничего. Ноги вот только побаливают.
    - Да как же они у тебя не будут побаливать, если ты всё время топаешь ими и топаешь! Всех дел не переделаешь, Мара!
    - Да всё надо, семья же, хозяйство.
    - Да знаю я, что тебе бессмысленно говорить. А звоню я вот по какому вопросу. Мой Андрис год тому назад развёлся, ему тридцать четыре, ты знаешь. Прожил с женой шесть лет. Слава Богу, детей нет! Пусть теперь начинает с чистого листа. Он хочет к вам на пару недель приехать. Надоела мне, говорит, шумная и пыльная Рига. Сама понимаешь, как здесь летом.
    - Да уж чего не понять. Я вообще не представляю, как вы там живёте, тем более, в центре. Пусть приезжает племянник. Может, кто и приглянется ему у нас.
    Говоря так, Мара имела в виду Нелию, 29-летнюю женщину, которая жила по соседству одна после смерти матери два года назад. Нелия часто помогала Маре, так как своё хозяйство у неё было небольшое.
    - А Андрис твой чем сейчас занимается?
    - Забыла? Художник он. Пейзажи пишет. На пленэре работать любит.
    - Это как?
    - На свежем воздухе это, по-французски. Он молодец у меня, только вот личная жизнь не сложилась.
    - Ну, присылай его к нам. Пусть отдохнёт, стресс свой здесь похоронит, чистых от химии продуктов поест. Комнату для него приготовлю самую лучшую. Так мы ждать будем?
    - Спасибо, сестра. Я и сама хочу вас навестить, но не могу сейчас: конец учебного года, экзамены, комиссии. Освобожусь через месяц – тогда.
    - Очень бы мне и с тобой, Аусмочка, хотелось бы встретиться. Лет ведь пять или шесть не виделись.
    - Увидимся, Марочка. Этим летом обязательно приеду, хоть на недельку.
    Мара положила трубку и задумалась. Как она любила свою сестру! Как нужны они были друг дружке в детстве! Племянника Андриса она видела только малышом: «Да, бегут года… Уже тридцать четыре!.. Что же я сижу-то?!» - и она снова побежала на кухню. 


                3. Приезд гостей


    Племянник ещё не приехал, как дня через два к Маре подошёл муж и сказал, что звонила уже его сестра из Даугавпилса. Она просит принять на недельку двух хороших девушек-студенток, одна из которых является дочерью её нового гражданского мужа. Её зовут Вика, а вторая девушка Кристина, подруга с детского сада, а теперь и на филфаке вместе.
    Янис уже знал о приезде Андриса.
    - Так что мне сестре ответить?
    Мара недолюбливала сестру мужа 45-летнюю Лиесму за то, что она, сменив трёх мужей, так и не удосужилась родить хотя бы одного ребёнка. Нынешнюю же её связь с мужчиной на семь лет её моложе, да к тому же русским, она вообще не принимала: «Ничего путного и на этот раз не будет. Потрясёт он её кошелёк и уйдёт, молодую найдёт».
    Мара была консерватором в отношениях полов и считала, что после сорока ни о какой любви и речи быть не может. На расхожее выражение «любви все возрасты покорны» она только улыбалась. Каково же было её удивление, когда муж заявил:
    - Надо бы уважить её в просьбе. Лиесма может разнервничаться, а ей нельзя: она ребёнка ждёт, на пятом месяце уже.
    Ковш, который Мара держала, упал на пол и с грохотом покатился, расплёскивая какой-то сироп. Все её теории в одночасье были разбиты.
    - Как! В таком возрасте?! Это же опасно!
    - Значит, любит, если идёт на риск. Мужик-то молодой, горячий. Да она и сама ещё в форме. Не отказывай, пусть приезжают. Отдохнут, молочка парного попьют, да с земляничкой, да из моей посуды.
    Мара была в смятении чувств, не зная, что и ответить. Она не могла себе представить Лиесму в интересном положении.
    - А неизвестно, кто будет-то?
    - Ты о чём это?
    - Да о ребёнке, конечно.
    - Известно. Вроде, мальчонка. Лиесма говорит, что муж пылинки с неё стряхивает.
    «Ну, и повезло же этой ветренице!» - подумала Мара. А вслух сказала:
    - Звони. Пусть приезжают девочки.

    Андрис приехал на следующий день. Это был красивый молодой мужчина с голубыми глазами, русый. Из машины он выгрузил  мольберт, ящики с кистями и красками. Со следующего дня он намеревался обойти окрестности, запечатлеть в памяти наиболее живописные места и приступить к работе.
    - Да ты, сынок, отдохни немного, в лес сходи, на озере рыбку полови, посмотри, как дядя работает, а потом уж за свою работу примешься.
    - Нет, тётя, мне без мольберта никак. Это как воздухом дышать. Вот если чем помочь – тебе или дяде Янису – пожалуйста. Зовите сразу.

    Через два дня приехали и девушки из Даугавпилса, только что сдавшие сессию за первый курс и намеревающиеся провести дней десять в латгальской глубинке. Латышский они знали хорошо, хотя и жили в русскоязычном городе, поэтому никаких комплексов перед хозяевами-сельчанами не испытывали.
    Вика была худенькая, черноглазая, серьёзная. Её подруга отличалась, наоборот, весёлым нравом, много трещала, и сразу начала поглядывать на Язепа. Мара не была от этого восторге, считая сына ещё не подготовленным к отношениям с девушками, тем более с городскими и русскими, так как всех городских считала избалованными. У неё была на примете одна местная девушка, дочь её хорошей подруги, но она ещё в Малте, в десятом классе, училась, так что Язепу надо подождать, а вот когда та школу закончит – в самый раз будет. О матримониальных планах своей матушки сын, разумеется, не догадывался.
    Девушки разместились в одной из комнат наверху. Андриса они ещё не видели: он с утра ушёл на этюды, набрав бутербродов и пирожков, и обещал вернуться к вечеру, а его «мазду» девочки, очевидно, посчитали хозяйской.
    Девушки спустились к столу. Мара подала щи из свежей капусты, только сегодня срубленной на грядке, крольчатину в белом соусе, и кисель из прошлогодней мороженой ежевики с яблочным пирогом (яблоки, естественно, тоже из своего сада). Все ели и восхваляли кулинарные способности хозяйки «Озолмуйжи».   


                4. Так всё-таки кто же?


    В разгар обеда неожиданно пришёл Андрис. Он с интересом посмотрел на сидящих за столом девушек, а они, надо сказать, были не только юны, но и очень хороши собой, тётка же не потрудилась уведомить его об их приезде.
    После обеда молодые люди отправились на крытую террасу, так как уже вовсю шёл дождь, прогнавший Андриса с его «пленэра». Началось знакомство, поиск точек соприкосновения. Вика подала Андрису руку и посмотрела на него своим проницательным черноглазым взглядом. Её полудетская ладошка утонула в его ладони. За доли секунды, пока это происходило, он успел ощутить учащённый пульс девушки. «Эге, да девочка, похоже, запала на меня! А что, она очень даже симпатична. Как глазки-то потупила. Скромна. Такой у меня ещё не было».
    Кристина, яркая блондинка, подав ручку Андрису, смело взглянула на него. Синие глаза её смеялись, хотя выражение лица она не изменила. Но не это было главное: в глазах Кристины он увидел не то, что в глазах Вики, - и это было желание, а поскольку и он давно не был с женщиной, то желание оказалось обоюдоострым. «Так-так, а вторая сама в руки просится, и видно, что опытная. Классная девочка, а, главное, сексапильная. А груди! В таком возрасте! Да они скоро любое платье разорвут!» Он ещё не встречал такую молоденькую девушку, явно тинейджерского ещё возраста, от которой исходил бы такой аромат плотского вожделения – в хорошем смысле этого слова – в конце-то концов, девчонка не виновата, такова её природа. А природа явно требовала своего, то есть насыщения. Андрис понял это, и по его телу побежала дрожь.
    «Так всё-таки кто же?» - думал Андрис, но долго думать ему не пришлось.
    Оставшись вечером наедине с собой, он думал о них двоих, понимая, что Вика настроена на серьёзные отношения. И это соответствовало действительности: она с первого взгляда влюбилась в Андриса и готова была бы довести отношения с ним аж до свадебного финала.
    Кристина же, в противовес Вике, сексуально раскрепощена и раскованна. Она готова отдаться ему сразу и скрасить его существование в провинции. И Андрис был, в общем-то, не прочь позабавиться с красоткой.
    Кристина, действительно, готова была к ни к чему не обязывающим отношениям. Совсем недавно, в разгар сессии, она разорвала связь с бой-френдом, с которым она встречалась весь первый курс. Почувствовав возле себя мужчину, она испытывала разгоравшееся желание заполучить его. Она была женщиной, и очень темпераментной.
     Ещё в школе она испытала первую любовь, оказавшуюся несчастной, но, в отличие от других девушек, впадающих при этом в депрессию, она легко вышла из этой, как она называла, «передряги», без проблем сдала вступительные экзамены в университет вместе со своей подругой и, взяв в оборот одного старого приятеля, укатила на конец августа в Саулкрасты, чтобы забыться от неприятных мыслей. Друг выполнял при ней роль пажа, он даже не заметил, что у Кристины на Видземском взморье случился роман с отдыхавшим там женатым мужчиной, после чего, приобретя значительный опыт, Кристина и стала тем, чем стала – раскрепощённой в сексуальном плане юной женщиной. При этом ей удалось главное: она напрочь изгнала из сердца свою первую, неудавшуюся любовь.
     Вот такая девушка и положила свой лукавый глаз на художника из Риги, который сейчас, ворочаясь в постели, тоже думал о ней.



                5. Нелепости любви


    Дверь тихонько отворилась, и вошла Кристина, вернее, метнулась от двери к нему. Андрис только успел широко раскрыть руки и прижать к себе это рано созревшее дрожащее чудо. Они задыхались в объятьях друг друга, шептали ласковые слова. Накал страсти был очень силён. Оба не заметили, как ЭТО уже произошло, хотя Андрис ещё и не тронул её. Это вышло спонтанно.
    Кристина оказалась очень темпераментной женщиной, в любви она была неистощима. Андрис, почувствовав себя вновь желанным, был горд и счастлив. Он старался быть на высоте положения. В конце концов она взмолилась о пощаде…
    К утру она ушла в свою комнату, где мирно спала ничего не подозревающая Вика.
    Андрис начал строить далеко идущие планы, так как без адреналина, который дала и ещё может дать ох как много эта жизнерадостная девушка, ему уже не прожить. В нём взбунтовалось мужское начало, и парочка стала встречаться где только могла. Совершенно ошеломлённая Кристина влюбилась в Андриса, как ни в кого ещё в жизни.
    Однажды она, попав под сильную грозу, заболела. В бреду от высокой температуры она отталкивала всех, кто к ней приближался, и звала Андриса. В волнении он пришёл, поцеловал её в запёкшиеся губы и взял её руку в свою. Девушка успокоилась, а все поняли, что, оказывается,  стали свидетелями бурного романа, разыгравшегося на их глазах.
    После выздоровления Кристина перешла жить в комнату Андриса, объявив всем, что они вступили в гражданский брак. Мара и Янис только руками развели. Мара сообщила обо всём сестре, которая в ответ выразила удовлетворение от такого поворота событий:
    - Он взрослый мужчина и знает, кого и чего ему нужно. А то, что девочка молоденькая, так это ничего. Мы все когда-то были такими.
    Аусма была довольна, что сын утешился в объятьях юной студентки после тяжёлого разрыва с женой.
    - Наверное, атмосфера вашего дома поспособствовала этому, - сказала она сестре. Та не перечила: пусть будет так, как она считает. Мара никогда не завидовала и не препятствовала счастью других, потому что сама была счастлива за своим Янисом.

    Мара часто, оставив какую-либо работу, отдавалась во власть воспоминаний. Тогда она видела себя, молодую тоненькую девушку с толстой, ниже пояса, косой, застенчиво стоящую перед ним, своим женихом, молодым стройным мужчиной, обнимающим её за талию своей заскорузлой от глины рукой.
    Помнила, как благословляли их родители, как в ночь после венчания и свадебного застолья её раздевали две девушки-подружки в домашней баньке, натирали какими-то травяными настоями, а потом такую чистую и благоухающую уложили на хрустящие домотканые простыни в спальне, куда вскоре пришёл почти трезвый Янис…

    - О чём задумалась, Марите? – услышала она позади себя хрипловатый голос мужа. Он подошёл ближе, закурил. Курил он много, и это не нравилось Маре.
   - Поберёг бы себя, Янис. Курево ещё никого не щадило.
   - А меня пощадит, я с ним договорился, - отшутился Янис. – Ты бы пошла взглянуть, какую напольную вазу я смастерил. Это для тебя, к твоему дню рождения.
    - Вот закончу горох шелушить – и зайду, - отозвалась Мара с тёплой интонацией в дрогнувшем голосе.
    - Когда ж ты отдохнёшь-то? Может, тебя в санаторий отправить – в Юрмалу или в наш, в Зосну?
    - Всё шутишь, Янка. На кого же я хозяйство оставлю?
    - Нет, не шучу я. Вижу, устала ты с нами. А тут ещё гости понаехали – молодые, норовистые.
    - Вот уедут – тогда и поговорим. А сейчас – без толку.
    Янис пошёл назад, в мастерскую, и по дороге думал: «Какой же красавицей была моя Мара. Все парни в Силаянях завидовали мне. А когда детки пошли? Она же после каждого ребёнка краше становилась!»
    Иногда Янис, забыв, что потяжелела жена, да и у него силы не те, поднимал её после кормления малышки и носил по лугу, словно девочку когда-то. Она смеялась, не пытаясь вырваться, но говорила: «Сейчас же поставь меня на землю, надорвёшься!» А он в ответ отшучивался, как обычно, и крепче прижимал Мару к себе, втягивая чуткими ноздрями запах её такого родного тела и молока, просочившегося сквозь тонкую льняную рубашку.
    «Эх, не такой жизни достойна эта святая женщина! Недаром имя у неё, как у Богоматери. Материально она обеспечена, как мало кто, но работать ей пришлось и приходится ещё ох как много!»

    Вспомнил Янис, как после рождения Ванды отправилась она к подруге на дальний хутор прясть: там ещё сохранились и прялки старинные, и ткацкий станок, чудом доживавшие свой век, но работавшие, как и полстолетия назад.  А он ждал, ждал. Потом двинулся ей навстречу.
    По дороге увидел  на обочине повозку, около которой паслись два выпряженных коня. «Цыгане, видно, где-то рядом», - подумал. Ему послышался голос того «ромы», который приезжал сюда из Резекне в прошлом году и всё на Мару посматривал огненным взором. Был он красивый такой, широкоплечий, с усами чёрными. И сейчас он что-то говорил женщине, лежащей в повозке. 
    Потом голоса затихли, и из повозки стали доноситься звуки любовной игры. Как паром, ошпарило Яниса. Померещилось ему, что в телеге той Мария его лежит и протяжно стонет. Не выдержал он, подбежал, спихнул цыгана с женщины, вгляделся: нет, не Мару любил сейчас «рома» - лежала на сене молодая женщина, прикрывая свою наготу руками, и испуганно улыбалась ему.
    - Чего ты, Янка! Ай, сдурел под старость лет? У тебя же своя есть, а ты на мою позарился!..
    Не слушая его, побежал Янис домой, а Мара уже стол накрывает.
    - Ужин сегодня поздно будет. Задержалась я у подруги.
    Подхватил её Янис на руки и в спальню понёс. Любил, как никогда, душеньку отвёл – вот как страх подхлестнул его.
    Сейчас, вспомнив это, не такое уж и давнее, он улыбнулся: горяч был, норовист, как его белый конь, пасшийся сейчас позади ангара.


                6. Неожиданное счастье Вики


    Потерявшая надежду влюблённая Вика, обозвав подругу предательницей, в ту же ночь, как всё разъяснилось, в сумятице чувств выбежала на просёлочную дорогу, чтобы дойти до шоссе и попытаться поймать попутку до Даугавпилса. В ней всё кипело: ведь Андрису поначалу понравилась она, Вика, и это было заметно. Кристина же вечно перейдёт дорогу. Она знает, как завоевать мужчину, а, главное, чем. Вика же сохраняет себя для одного, единственного. И таким мог стать Андрис.
    Она уже долго стояла с наспех собранной сумкой у ног, размазывая слёзы по щекам и не заметила, как подлетел, заскрипев тормозами, старенький «фольксваген». У неё мгновенно высохли слёзы, и она прошмыгнула через услужливо приоткрытую дверь на переднее сиденье.
    Водитель, мужчина лет тридцати семи, искоса поглядывая на Вику, погнал свой «фолькс» дальше. Он разглядел в темноте, что девушка хороша собой, что на вид ей лет двадцать и что она чем-то удручена. Он попытался разговорить свою пассажирку, но безуспешно. Тогда он достал бутылочку кока-колы, пластиковый стаканчик и протянул Вике. Она с жадностью выпила прямо из горлышка. Не доезжая до поворота на Аглону, девушка уже крепко спала.
    Проснулась она от духоты и какой-то тяжести на теле. Видя, что девушка «созрела», водитель уже склонялся над ней. Машина стояла на опушке леса чуть поодаль от шоссе.
    - Что с вами, Виктория? Вам душно?
    Он видит, что девушка собой даже лучше, чем ему показалось при встрече. Он, не спеша, начинает расстёгивать её блузку.
    - Нет! – кричит Вика, но мужчина перехватывает её губы, и девушка обмякает. В полудремотном состоянии, не в силах управлять собой, она отдаётся страсти незнакомого мужчины, который, получив ни с чем не сравнимое удовольствие, откидывается в изнеможении на спинку сиденья и смотрит на неё, вновь провалившуюся в сон. Он накрывает её пледом, под голову подкладывает свой свитер. Вика сладко улыбается во сне.
    Арманд – так звали мужчину – испытывает некоторое смятение. Он не ожидал, что стоящая ночью на дороге девчонка окажется девственницей. Он теперь как бы в ответе за неё. Желание позабавиться обернулось делом серьёзным, но он всё равно в восторге от этой случайной связи.
    «О такой женщине я мог только мечтать. Ни в коем случае нельзя потерять её!»
    Проснувшаяся Вика, поняла, что произошло с ней по пути, закричала, потребовав немедленно остановить машину. Арманд вновь свернул на обочину и попытался успокоить девушку. Взяв сумочку, Вика зашла в лес и привела себя в порядок. Арманд, чувствуя себя очень виноватым, предложил ей заехать в придорожный отель, чтобы отдохнуть. Вика, неожиданно для него, согласилась: в Даугавпилс ей совсем не хочется, тем более, что мама дома с этим противным отчимом и не ждёт её.
     Несмотря на позднее время, хозяева гостевого дома готовят им горячий ужин и выставляют бутылку хорошего вина за счёт заведения: они знают своё дело, влюблённые пары нередко бывают здесь. Арманд получает ключ от номера. Их тут всего пять, а три уже заняты такими же путниками, как и они. 
    Арманд берёт Вику за талию и ведёт в номер. Там царит полумрак, но горит ночник. На маленьком столике напитки, конфеты, фрукты и ящичек с надписью «Просьба деньги за взятые товары кидать сюда». Арманд разливает «токайское» по стаканам.
    - За нашу нечаянную встречу, Вика. За безрассудство любви, за всё хорошее, что будет с нами!
     Они выпивают вино, закусывают клубникой.
     Арманд не отводит взгляда от Вики. Он – сама предусмотрительность, сама очарованность. И только теперь Вика в первый раз поднимает на него взгляд. Видит она перед собой весьма привлекательного молодого человека, хотя и значительно старше себя, и её сердце неожиданно для неё самой отвечает его желанию.
    - Люби меня! – шепчет она и полностью растворяется в объятиях Арманда, забывая обо всём. Он раскрепощает её любовью и лаской, а она осознаёт, что нежданно-негаданно нашла того самого человека, для которого готовила себя.

    На следующий день Вика является домой в сопровождении Арманда.
    - Мама, я через несколько дней перееду к Арманду в Ригу, а до конца его командировки мы поживём в гостинице. 
    
    В конце августа Вика позвонила матери и доложила, что перевелась на филологию в Латвийский университет, но учиться будет заочно, так как уже в положении.
    - А как со свадьбой, дочь?
    - Будет, мама, но пока мы только зарегистрируемся.
    - Доченька, любишь ли ты его? Всё так внезапно сложилось. И он ведь старше тебя.
    - Не волнуйся, мама, я очень люблю его. А что до внезапности, то это только шарма придаёт нашим отношениям.
    В это время в комнату входит Арманд.
    - С кем это ты говоришь в такой поздний час?
    В ответ Вика отключает телефон и запускает руку в его густые волосы. Арманд одной рукой перехватывает её талию, а другой тушит свет…


                7. Встречи и расставания


    По парку Кронвальда, навстречу друг другу, шли молодые женщины. Одна из них катила коляску, в которой сидел полуторагодовалый бутуз, а сама она снова была в положении: живот распирал красивый, но ставший слишком узким плащ. Встречь ей шла женщина-весна в распахнутой лёгкой куртке, с развевающимися по ветру белокурыми волосами. За руку она вела девочку неполных двух лет, очень похожую на маму. Женщины поравнялись друг с другом и вскрикнули от радости  и удивления.
    - Кристина, дорогая, ты ничуть не изменилась.
    - Здравствуй, Вика. Рада тебя видеть.
    - А это, должно быть, ваша с Андрисом дочка?
    - Да, Викуля. Знакомься, это Санта. Ей год и семь месяцев. А у тебя, я вижу, сын? И ждёшь ты, надо полагать, сестричку для него.
    - Да, сыну Егорке год и пять месяцев, а с дочкой ты тоже угадала.
    - Так наши дети почти ровесники?
    - А как могло быть иначе? Ведь всё началось с поездки в Силаяни.
    - Значит, ты, Вика, тоже тогда?.. У тебя же не было никого.
    - О, это романтическая история. На первый взгляд, это почти нелепо. Но сразу после этого я стала счастливой. Когда-нибудь я тебе расскажу подробно.
    - Да-да, обязательно. И мужей друг с другом познакомим, - воскликнула Кристина. - Мой Андрис преподаёт в Академии художеств. Он очень любит горнолыжный спорт, но и там, в горах, пишет снежные пейзажи. Один мы тебе подарим обязательно. Мы вот гуляем и ждём, когда у папы занятия закончатся.
    - А мой Арманд бизнесмен. Я его вижу мало, но когда приезжает, сама понимаешь… - и она опустила глаза на выпуклый живот. - Когда родится девочка, придётся няню брать, дом-то у нас в Плявниеках большой, я одна не потяну.
    - А мы с Андрисом в Иманте обитаем. Он дом строить не хочет – у них с мамой дача в Дзинтари, вот скоро туда и поедем.
    Подруги обменялись телефонами, обнялись.
    - Я очень рада, что у тебя всё хорошо сложилось, Вика. Будь и дальше счастлива.
    - Я тоже рада, что у вас с Андрисом всё хорошо. Передавай ему привет от меня.
    Подруги попрощались и разошлись.

    Через три месяца Вика родила дочь. Мужа в Риге не было. Она позвонила ему в Мюнхен и сказала, что роды прошли благополучно.
    - Девочка весом три пятьсот. На тебя похожа. Думай, как назовём.
    - Нечего думать – Марией назовём. Поняла, почему?
    - Да, конечно, я же тебе много о ней, Маре, рассказывала.
    - Ждите, я скоро приеду.
    Арманд приехал из Германии весёлый, помолодевший, взбудораженный. Как когда-то, он по-особому смотрел на похорошевшую после родов Вику.
    - Хочу тебя, очень. Скажи няне, чтобы детей уложила.
    - Хорошо, дорогой. Сейчас распоряжусь и вернусь к тебе.

    Уединившись в спальне, они взяли друг друга за руки.
    - Моя любовь к тебе приобрела новые краски.
    Ночь любви не была слишком жаркой: Арманд щадил жену, осчастливившую его во второй раз.

    А в многоэтажке в Иманте, на седьмом этаже, сидела в оцепенении Кристина. Она не плакала, её сердце превратилось в лёд.   
       Уложив дочку, она готовилась ко сну. Раздался звонок. Она знала, что это не Андрис, он уже никогда не позвонит. Это друг его, Виталий, с Домбая звонил. Он и рассказал подробности гибели Андриса. Позавчера, спускаясь по занесённой снегом трассе, он напоролся на камень, после чего, сломав лыжи, по инерции продолжал катиться на обломках и сорвался в пропасть. Когда его тело достанут оттуда – пока никто сказать не может.
    «Его поглотила вечность, - думала она. – За что? Он был весёлым, добрым человеком. Любил шутки и драйв, который, в конце концов, и погубил его».


                Эпилог


    После рождения третьего ребёнка, мальчика, Арманд продал дом в Риге и уехал с семьёй в Штутгарт, где открыл дело на капитал, полученный по наследству от двоюродного деда. Он постарел, но Вика не менялась. Она занялась цветоводством, так как для этого в их новом доме были все условия. Вика посылала семена собственноручно выведенных сортов цветов маме в Даугавпилс и семье Гайлишей в Силаяни.
    С Кристиной они больше не встречались. Она только узнала через Мару, что Андрис погиб в горах, а её бывшая подруга недавно покинула Латвию, уехав с дочерью  в какую-то экзотическую страну. Замуж выйти она даже не пыталась, а мужчин избегала. Смыслом жизни для неё стала дочь, очень похожая на отца.
    Мы же знаем, что этой «экзотической страной» стал остров Тенерифе. Кристину часто можно было увидеть потом в рощах на склонах вулкана Тейде и на берегу океана вместе с подрастающей дочерью, казалось, совсем отрешённой от окружающего прекрасного мира. Но нет! Она внимательно смотрела на девочку-подростка, которая, смеясь, резвилась на пляже и, лопоча что-то по-испански или английски, окуналась вместе с подружками в бодрящие волны прибоя. И, видя эту погружённость дочери в счастье, Кристина ощущала, что сердце её улыбается.
    Она снова была счастлива, но только по-другому. Это было ни с чем не сравнимое счастье – счастье материнства.



                5.4.14