13 минут

Я просто лежал и думал. За отведенное мне время я успел переосмыслить если не всю жизнь, то большую её часть. Ту часть жизни, которую считал правильной. Казалось бы, время нам, простым смертным, неподвластно. Суть каждой минуты заключается в том, чтобы успеть насладиться жизнью сполна, невзирая на песок, который мы так часто называем «Временем». Оно будто пыль, нечто непостижимое в сложном механизме существования всего живого на земле. Но, что самое главное - этот механизм есть, и будет высшим творением человечества. Время сурово, оно отбирает у нас мгновения, заставляя гнаться за собой в непреодолимой гонке жизненных приоритетов. Делает наше существование размеренным, обдуманным и направленным в нужное русло. Мы не можем соперничать со стрелками на часах. Мы не можем остановить время, в минуты счастья, и не можем ускорить его в моменты печали. Оно и есть неоспоримым доказательством того, что мы простые люди, того, что остановить нас могут в любую минуту.

С каждым стуком секундной стрелки я приближался к незатейливому концу. К моменту, когда время мне будет неподвластно. Кажется, так я пролежал несколько часов. Мои мысли были заняты не чем иным, как отслеживанием временных промежутков. Моя комната, если её так можно назвать, казалась мне огромной пустой черной коробкой, на дне которой лежал я. Окружали меня четыре стены, небольшой стол и кровать. Вот примерно и все, что находилось в моем скромном жилище. На стенах были выцарапаны обрывки каких-то незаконченных цитат, подчас без единого смысла. На потолке лампочка, свисавшая как фрукт из детской загадки. Только сейчас она вмещала в себе, казалось, всю тьму помещения.

Было темно и холодно. Вдали я слышал отголоски чьих-то шагов неустанно блуждающих по коридорным лабиринтам. На моем этаже был только один человек. Это был я. До моего слуха доходил еще и до жути раздражающий скрип металлической двери, которая то открывалась и впускала в себя новые лица, то закрывалась, тем самым говоря, что выйти она не даст никому. Все это сопровождалось еще и громким смехом наблюдателей, которые ради забавы били по решеткам металлической палкой. Так я пролежал несколько часов. Я ждал человека, который скажет эти слова, и мои часы начнут идти во сто крат быстрей. И он пришел. С надменной улыбкой и сигаретой в зубах. Сплевывая набегающую слизь на пол, он подошел к моей камере и сказал: «Через тринадцать минут за тобой придут!»

После этих слов мое сердце стало биться чаще. Частота дыхания усилилась, а дрожь в конечностях сменилась неистовым нервным вздрагиванием. Что-то подобное наблюдается у эпилептиков. Но в моем случае это было подтверждением того, что жить мне осталось около двадцати минут. Вот, в общем-то, и все. К этому меня готовили давно. Вначале я услышал приговор, чуть позже – аплодисменты, а сейчас я слышу неуёмный стук своего сердца. Быть может, от такого потрясения, я начал бы рвать на себе волосы, но голова моя была выбрита еще этим туманным и пасмурным утром. Теперь я с уверенностью могу заявить: погода отражает душевное состояние. Я все думал, как мне провести эти тринадцать минут? Чем заняться? Быть может вспомнить веселые моменты из детства, или первую любовь? Хотя любовь не есть чем-то веселым, по этому мысли о ней я приберегу для самого конца.

Загибая пальцы на руках, я пытался как-то определять время. Я решил каждую минуту думать о чем-то важном. О том, что тревожило меня всю жизнь. Хотя, как бы смешно это не звучало, парадокс заключался в том, что все важные темы имеют для меня сейчас лишь один конец. Впрочем, этот конец и есть подтверждением того, что время нам неподвластно.

Минута первая.

Часто мое внимание привлекало окно напротив моей камеры. Оно было небольшим и отгорожено от внутреннего мира емкой стальной решеткой. Каждое утро я всматривался в него, пытаясь не акцентировать свое внимание на обдумывании дальнейшего времяпрепровождения. Видел я лишь малую часть неба. Подчас, моему взору открывались пролетающие мимо птицы, но в основном я наблюдал лишь за сменой дня. Утро, обед и вечер. Мир из моей камеры казался мне настолько живым и непринужденным, что в иной раз у меня захватывало дух. Я задавался вопросом: почему я не видел этого раньше? Что изменилось с тех пор, как я попал сюда? Может это и глупо, но только сейчас я научился видеть красоту живого, ничем не прикрытого мира. Без какого-либо пафосного напыления. Без грима, который нынче пришел в моду. Быть может, осознания этого именно сейчас делает меня лучше?

Последнее время я долго думал, и, кажется, повзрослел, и быть может, изменил свои взгляды на жизнь. Мне горько вспоминать о том, что я сделал. Я ни в коем случаи не оправдываю свои поступки. Я заслужил этот конец. Мой механизм остановят, как старый хронометр. Меня посадят на стул, и через время я уже буду смотреть на себя со стороны. На того человека, который совершал эти страшные поступки. Жаль, правда, что многие будут рады этому. Они встретят меня с улыбкой, и поднимут шквал аплодисментов, когда насыщенность света в комнате значительно снизится. Тогда-то я и взгляну на себя со стороны. Как те птицы, которые пролетают над людьми. Они свободны. Их жизнь, это возможность лететь, менять направление ветра взмахом крыла. Все люди этого хотят. Быть независимыми ценителями времени. Но мечты, подчас, делают больно при осознании своей безвыходности. Я тому пример.

Дрожь в конечностях не унималась. Глубоко вдыхая, я пытался нормализовать пульс и внутреннее самочувствие. Мой лоб покрылся испариной, а по спине пробегала холодная дрожь. Почему-то моя камера показалась мне тем ящиком, в который я попаду после стула. Такая же холодная и темная. Без единого луча солнца, без единого глотка воздуха. Сжимая кулаки, я никак не мог унять дрожь. Мои пальцы впились в ладони, и что есть силы, сжались. Я почувствовал боль и легкий аромат крови. Разжав ладонь, на ней я увидел красное пятно.
Сколько  мене осталось? Десять, двенадцать минут? Впрочем, какая разница. Ожидание изматывает больше, чем сама истина. Мои мысли зашли в тупик в тот момент, когда я проанализировал свою жизнь. Плюс ко всему, таймер ударил по стрелке, и в моем распоряжении осталось двенадцать минут. Понимал я это, потому что отсчитывал время. Это глупо, но я считал секунды. Примерно, у меня осталось около семисот двадцати секунд. Так мало для существования, и так много для того, чтобы смириться со своей никчемностью.

Когда я вспомнил о своем детстве, в распоряжении у меня уже было чуть меньше двенадцати минут.

Минута вторая.

Осеннее утро в загородном доме. Собравшись рано утром, когда дороги и тротуары покрывал еще тонкий слой инея, мы с отцом отправились на охоту. Это был мой первый взрослый поступок – я отважился попытать свои силы в стрельбе и выдержанности. Наблюдая за этим по телевизору, я не ощущал тот адреналин, который омывал мою кровь при виде дикого животного. Отец говорил:
- Перед выстрелом - выдохни. Так будет проще справиться с волнением. Дыши размеренно. Не давай страху парализовать свой ум. Рассудок, сердце и оружие – должны быть холодными! Только тогда ты сможешь бесповоротно одолеть свою жертву.

Слова отца отпечатались у меня в памяти и отразились в будущем. Быть может, из-за них я испытываю это ужасное чувство – панику, апофению, страх, и блуждающее помутнение рассудка. Отец пришел бы в ужас, узнай он, что со мной случилось с тех пор, как я ушел из родительского дома. Вспоминать это сейчас, даже забавно. Теплая и уютная детская постель сменилась холодной, пропитанной запахом сырости. Именно в этом месте время текло настолько медленно, что подчас это ставило меня перед вопросом: сколько я продержусь? У многих на этот вопрос один ответ: «Когда-нибудь выйдем!». Эти люди еще во что-то верят. Может, это правильно. Вера не дает сердцу уснуть, поддерживая его мечтами о лучшей жизни. Все люди во что-то верят, даже такие люди как я.

Я блуждал по своей камере взад и вперед в надежде справится с волнением. Снизу до моего слуха доносились громкие шаги наблюдателей. Каждый шаг я воспринимал как пронзающий мое тело электрический разряд. Я боялся звука приближающихся голосов. Я думал: а что если эти люди идут ко мне? Мой мозг отрицал это, ведь у меня еще есть время. Его не много, но оно есть. Разве это не то, о чем я говорил? Это надежда. Надежда на то, что это сон. Страшный, бросающий в пот и учащающий дыхание сон. Стоит мне только открыть глаза, и я очнусь от этого кошмара. Я умоюсь, выпью стакан воды и отправлюсь назад, в постель. Дальше наступит еще один сон, а после него я проснусь и отправлюсь на работу. Я смогу вспомнить об этом и улыбнуться, дескать, приснится же такое. Но сейчас на моих глазах появились слезы. Они окунули меня в реальность. Забвению конец. Слезы стали тем ключевым аккордом, который показал, где реальность, а где попросту вымысел, фантазия, мечты или даже – галлюцинации. А может это действительно последствия какого-то наркотического опьянения? Мне все это привиделось, и мой рассудок не может прийти в норму от большого количества вещества, которое я принял? Но на этот раз в реальность меня вернул слух. Я отчетливо слышал шаги человека, который приближался к моей камере.

Ко мне подошел высокий, отвратительный на вид и запах человек, который громко выдыхал носом воздух. В руках он держал стакан воды и сигарету.

- Это тебе. – Проговорил он, ставя стакан на пол. – Вот еще табак. Держи.
- А разве мне можно пить?
- Нет. Хотя какая разница? Все равно хуже ты не сделаешь, ведь так? Вот, закури и расслабься. Скоро твоя история закончится.

Я закурил сигарету и сел рядом со своей кроватью на сырой пол. Наблюдатель ушел и оставил меня в полной тишине. Его шаги размеренно удалялись. Сначала это было громко: кашляя, он громко сплевывал подступающую слизь под ноги, а потом, чуть тише, когда вдали я услышал отголоски смеха. Большим глотком я осушил половину стакана и сделал большую затяжку этого едкого смертельного для моих легких дыма. Докурив сигарету, я осознал ситуацию, к которой  приблизился на еще одно мгновение. У меня осталось одиннадцать минут.

Минута третья.

Моему взору открылась стена, на которой были написаны десятки каких-то незаконченных цитат. Это были мысли людей, которые сидели здесь до меня. Возможно, каждый из них испытывал те эмоции, которые нынче ощущаю я. Дабы справиться с волнением они писали эти обрывчатые, выцарапанные куском белого камня слова, в надежде избавится от мук. Запечатлеть свои умозаключения в истории камеры.

«В этой клетке нет жизни. Нет ничего, что могло бы указать на луч света».
«Мне смешно от того, что эти люди думают, мол, я не вернусь… Глупцы».
«Я хочу выйти отсюда!».
«Прекратите этот ужас! Дайте мне подышать!».
 
Мне стало интересно, а сколько у них было времени, чтобы смирится с неизбежным концом? Пять, десять минут? В этом плане мне повезло больше. Времени у меня было предостаточно. Я мог наслаждаться одиночеством еще целых десять минут. Это разве не прекрасно? Этого времени достаточно, дабы написать что-то от своего имени в этом убогом, никому ненужном месте.
Я поднялся на ноги и взял кусок камня. Упал на колени перед стеной и стал выцарапывать на ней первое, что пришло на ум. Я написал:

«При виде этих людей у меня возникала лишь одна мысль: поскорей бы закончился этот кошмар. Люди, которые проходят мимо камеры, кажутся мне палачами. Они хуже самих убийц, хуже людей, которые приговорены к смерти. Они наблюдают за нашими муками. Находясь здесь, мы ощущаем предсмертную агонию, на что эти люди лишь усмехаются. Мне больше ничего не остается, как улыбнуться в самый последний момент. Тогда-то я дам им понять, что победил я, а не они! Чего и вам желаю, Господа».

Этими словами я закончил свою мысль. Как мне показалось, в этой камере сидели разные люди, с разными мыслями, с разными поступками и с разным временем, но никто из них не написал ни единой ценной мысли. Их слова – это порыв страха и отчаянья, мои слова – это манифест, который я оставил после себя. Так или иначе, на них обратят внимание, а быть может, и воспользуются советом. Я бы этого хотел. Это бы означало, что время, проведенное здесь – не прошло даром.
Возле этой стены я положил камень и лег рядом с ним. Пол был холодным и сырым. Стены покрыты плесенью, а углы стали убежищем для насекомых. Закрыв глаза, хронометр перевел время на еще одну минуту вперед.

Минута четвертая.

В коридоре заметно потускнел свет. Проверка прошла: все было готово к казне. Сегодня это буду я, через какое-то время другой человек. Круговорот времени не меняется. Все идет своим чередом. Все плывет по течению. Парадокс в том, что ни течение, ни положение вещей не способны изменить единый конец для людей, которые приговорены к смерти. Мы это заслужили. Мы сами выбрали сценарий пьесы, которую сыграем в финале. Теперь уповать можно лишь на себя.
Я лежал на полу и глубоко дышал. В голове я прокручивал десятки кадров из жизни. Все это было как просмотр старых фотографий, на которых были запечатлены моменты счастья и успеха. Любовь, разочарования, семья, работа и ошибки - всплыли единым кадром и словно молния пронзили мое сердце. В книгах я читал, мол, ошибки – это шаги, которые нужно преодолеть. Но о каких шагах шла речь? Ведь не все поступки могут нести исключительно один контекст, дескать, ошибка закалит душу и разум. В моем случае, эти шаги приведут к забвению.

Моя работа никогда не отличалась какой-то особой энергетикой. Я лишь выполнял свой долг, что позволяло мне просыпаться по утрам с целью: извлечь какой-то урок для окружающих. Ведь я был учителем в школе. Дети всегда относились ко мне с уважением, а я, в свою очередь, поощрял это забавными историями, которые они не отрываясь, слушали. Для них я каждый раз был другим человеком. С каждой новой историей я перевоплощался в героя и играл свою роль. Не тая могу заявить - с ролью я справлялся на все сто. Так проходил каждый новый день. Такой была большая часть моего времени.

Именно сейчас, лежа на этом убогом и пахнущим сыростью полу, я вспомнил о том, как соскучился по семье. Жаль, что у меня нет возможности прижать дочь к груди и тихим голосом сказать: «Я с тобой. Теперь можешь ничего не бояться». Хочу увидеть сонную жену, которая в смятении прячется под одеялом, дабы я не увидел её  в неподобающем виде. Ласковая и милая дочь поцелует меня в щеку и отправится в школу, а жена в это время, улыбнется и, подмигнув, проговорит: «Ты уже опаздываешь, тебя ждет десяток чужих детей. Иди, научи их правильно жить».

Я вспомнил о том, что зачастую мне говорили люди. Большинство из них жаловались на отсутствие времени. В гонке за ним они никуда не успевали и тонули в пучине каждодневной суматохи. Их жизнь определялась ударами секундной стрелки. Теперь-то я задаю себе лишь один вопрос: стоит ли вообще куда-то спешить? У каждого в запасе свое количество времени, а распределение его иррационально способствует улучшению жизни. А все потому, что время обмануть невозможно. Есть только оно, и мы. И дело в том, что мы заметно проигрываем. Это подтверждает хотя бы тот факт, что мой конец приблизился на еще одну минуту.

Минута пятая.
 
Я перестал вслушиваться в тишину. Шаги и голоса растворились в тюремной пустоте. Едкий запах сырости исчез. Холодный пол перестал тревожить меня своей прохладой. Вокруг воцарилась пустота, быть может, её излучала моя душа, кто знает? Мои мысли, и страхи истязали меня. Они заставили мой мозг отключиться, наплевать на оставшееся время. Мне казалось, будто за это время я прожил отдельный этап жизни. И только сейчас, спустя пять минут, я осознал, как же я устал ждать. Это есть начало моей казни: вытерпеть то время, которое мне выделили палачи. Убедиться в своей безысходности. Сломиться, сойти с ума, в своей голове воссоздать иллюзию семи кругов ада, в центре которых нахожусь я. И вот тогда придет человек, и проговорит заветные слова: «Твое время пришло». После чего я уже буду находиться в полумертвом состоянии. Мой мозг уже будет готов принять этот конец. Тогда я наконец-то выдохну и закрою глаза.

Мне причудилась алея, вблизи моего старенького, но такого родного дома. Это была осень. Под ногами, будто волны от крейсера, разлетались десятки пожелтевших от времени листьев. Я шел совершенно один. Мимо меня проплывали люди, которые в задумчивости рассматривали деревья и прилегающую территорию. Их прогулка – это отдых после тяжелой рабочей недели. Но что здесь делал я? Эти люди не были обременены, как мне казалось, какими-то заботами или тревогами. Прогуливаясь, они часто останавливались для поцелуев. Смотреть на это с одной стороны было приятно, с другой - во мне это вызывало бурю странных эмоций. Мой живот сводило от странной боли. Сердце неистово колотилось, а руки и лоб покрылись холодным потом. Переборов это чувство, я шел дальше. Вдали я увидел старый, испорченный временем дом. В нем были выбиты окна, на стенах написаны нелицеприятные надписи, а двери отворены. Казалось, будто этот дом зовет меня, дескать, войди..., стоит лишь войти. И я вошел. По большему счету, терять было нечего. Почему бы не попытать удачу? Быть может, я открою врата в другой мир. Скажем, в прошлое. Может это машина времени? То, о чем я так долго мечтал. Войдя внутрь, я попаду на пять, десять, пятнадцать лет назад. Я смогу изменить ход событий. Предотвратить необратимые поступки. Смогу прожить жизнь глядя с другого вектора. Я смог бы изменить все. Но самое главное, у меня было бы время. 

Переступив порог дома, я ощутил запах церковного ладана. Моему взору открылись пылающие огоньки свечей и десятки икон. Я попал в место, которое исцелит мою душу. Даст мне выпить тот эликсир, ради которого люди приходят в подобные места. Этот эликсир и есть исцелением. Пройдя чуть дальше, до моего слуха начали доходить тихие, пронзающие мое тело молитвы. Услышав свое имя, я, обернувшись, увидел священника, который тихим тоном попросил пройти с ним. Мы присели и отец промолвил:

- В чем твоя беда, сын мой?
- Я совершал плохие вещи. - Проговорил я, потупив взгляд.
- Ты жалеешь, что это случилось?
- Да. Я раскаиваюсь и понимаю, что это наказание я заслужил.
- Только человек с сильной волей мог сказать такие слова. Ты исправился. Твоя душа сбросила кандалы, в которые тебя запер искуситель.
- Мне так будет легче? Я смогу побороть страх и принять такой конец?
- Ты его уже принял. Ты смог подавить страх и излить свою душу. Ты не будешь чувствовать боль, врата для твоей души уже открыты. Я буду молиться за тебя. Ничего не бойся. Твоя дорога открыта. Иди.
- Спасибо, Святой отец. – Я встал и ушел. Немного погодя и набрав в легкие приятный аромат ладана и духовной чистоты, я вышел из дома. На улице светило солнце и, будто ранней осенью, было тепло и уютно. Обернувшись, я оглядел дом. Он изменился. Он стал чище, надписи исчезли, появились окна, на которых стояли свечи. Не изменилась только дверь, она все также была открыта и будто взывая, просила войти в нее таких людей, как и я. Отойдя от дома, моему взору открылись церковные купола, на которые чудесным образом падал солнечный свет. Тогда, за спиной, я услышал грубый голос: «Пора!».

Минута заключительная.

Когда я проснулся от грубого, ничтожного и убогого выкрика надзирателя, мое время уже подошло к концу. Последние тихие, спокойные восемь минут своей жизни я проспал. Просто на просто, проспал. Пробуждение после сна стало лучшим, что случилось со мной за последнее время. С тех пор как я попал в это место, сны, которые меня посещали, были далеко не тем, что я хотел увидеть. Я видел кошмары, трагическую гибель людей, тысячу раз видел последствия своих поступков и прочее. И вот сейчас, перед самым концом мне приснился поистине прекрасный сон. После него моя душа зажила новой жизнь, невзирая даже на то, что находится она пока в старом теле. В этот момент на моих губах появилась улыбка.

Я поднялся с пола и отряхнул пыльные штаны. Возле камеры стояли четыре человека, которые молча наблюдали. Они не сказали ни слова, лишь показали, что нужно делать. Хотя процедуру я выучить успел. Времени на это у меня было вдоволь. Решетка камеры открылась, и в нее вошли два человека. Один из них спросил: «Все будет нормально?» - этот вопрос прозвучал как мольба, дескать, не нужно усложнять ситуацию. На это я махнул головой и улыбнулся. Один из охранников на мои руки надел стальные, тяжелые и холодные наручники, другой – на ноги - кандалы. Я почувствовал тяжесть и сделал пару шагов в сторону выхода из своей коробки. Идти было тяжело и до жути неудобно. Выйдя из камеры, я кругом оглянулся и взглянул на окно, которое стало единственным другом в этом месте. Окно встретило меня звездным небом. Набрав полные легкие воздуха, я проследовал за надзирателями. Шли мы по длинному, темному и сырому коридору. По обе стороны от меня находились десятки камер, которые были отворены и ждали новых посетителей. Я шел, а за мной тянулся шлейф цепей от кандалов, которые издавали звук как в рассказах Диккенса о приведениях. Я стал привидением. Тем, что сделала из меня система. Тем, кто стал заложником времени и нынешнего века. Изменить что-либо сейчас я уже не мог. Время мне неподвластно.

Коридор, по которому мы шли, подходил к концу. Впереди я видел дверь, за которой и находилась та треклятая комната. Надзиратели шли молча и не спеша. Если бы я не торопился, я бы подумал, что они оттягивают время. Дескать, думают, что мне страшно, и я пытаюсь тянуть время как можно дольше. Но нет.  На этот раз в камеру для казни они вели не того человека, которой боится смерти и последствия своих поступков.

Дверь открылась и я вошел. В глаза мне сразу бросилось кресло, которое выглядело будто трон. Я увидел множество лиц, которые пришли увидеть шоу. Я увидел ведро с водой, мочалку и большие резиновые перчатки. Одним словом – атрибуты для хорошего представления. Меня усадили в кресло и пристегнули руки к обугленным, грязным рукояткам этого псевдо трона. На голову мне надели небольшой колпак, а под него положили ту пресловутую мочалку смоченную водой из ведра. Все, я был готов. В голове у меня мелькали мысли, как долго это протянется? Сколько людей будут рады этому? Скольким я облегчу жизнь? И при всем при этом ни единой мысли о том, что мне страшно. Кажется, я ждал этого вечность, но на самом деле, всего пять минут.  Ну, положим, десять. Но не более. Парадокс, но за это время я устал. Мои глаза закрывались, тело пробирала некая дрожь, а конечности ломило от долгого периода бодрствования. Вот такой шквал эмоций посетил мою мнимую, пока еще, личность.

На протяжении всего времени я слышал шум, смех и громкие выкрики. Но сейчас в зале была полная тишина. Нарушил эту тишину лишь пронзительный, тонкий, будто искра голос небольшого на вид человека, который подошел ко мне и проговорил:
 
-Твое последнее слово?
- Больше тока, господа!
После этой реплики мне завязали глаза и сказали:
- Сделаем!

Я улыбнулся, рубильник опустили, и ток по проводам ринулся ко мне. Он достиг моего тела и наконец, в этот самый миг я понял, что время мне неподвластно. Так закончилась история моего временного промежутка в тринадцать минут.