Всё нормально, мама

О чём чаще вспоминаю?  Блин, даже не знаю что сказать... Наверное, не о чём, а о ком. Конечно, об Ирке, моей девушке.  Сейчас она живёт в другом городе и, насколько мне известно – вышла замуж. Но я-то до сих пор считаю её своей... Ирка, Ирочка моя.

Очень чётко запомнился день, когда я впервые её увидел. Она сидела в клубе вся такая кудрявая и рыжая, что у меня  сердце заколотилось как в бубен. Ну, очень крутая девчонка. А рядом с ней этот ботан в очках, тощий как скелет. Я ещё удивился – такая клёвая - и с таким уродом... Я, конечно, повыделывался перед ними  и по глазам понял, что нравлюсь ей.
Пошёл поспрашивать  пацанов, и ещё раз удивился – оказалось, что она живёт в соседнем доме, буквально в ста метрах от меня. И почему я до сих пор её не видел?  Она, конечно, ещё совсем пацанка, но явно не блондинка и я решил с этим делом не затягивать.

На следующий день я снова пришёл в клуб и уселся напротив, глядя на неё в упор. Этот ботан стал реально нервничать и напрашиваться.  И тогда я с радостью отвёл его на улицу, где он отхватил лёгкие телесные, чтобы навсегда  забыть - где девочка живёт и как её зовут. Больше я его в нашем районе не видел.
Ирку проводил и поцеловал прямо у крылечка, прямо как в книжке. Вот так она и стала моей любимой. И это не просто слова. Я часто ей об этом говорю, потому что Ирка особенная. Она не такая, как все мои бывшие. Она здорово рисует и решила стать художником. Она моя навсегда.  Я ей так и сказал, а она ничего мне не ответила, хотя по  ней было ясно, что не против.

* * * *
Ночью в мою комнату впёрся пьяный папаша и стал жаловаться на мать. Что вот – сука такая – бросила тебя, а сама смылась в свою сраную Америку. Вот ведь уродка! А я ему – ты сам урод, если бы не пил и не избивал мать, она бы отсюда не уехала. Он заорал, что вы оба твари со своей мамашей, и мы снова сцепились. Я оказался сильнее, и он быстро  уполз в свою берлогу, хныкая и размазывая кровь по роже. Пусть сидит тихо и не рыпается тварь! Я уже не тот мальчик для биться, которому можно ломать руки и швырять  как тряпку, а тебе за это ничего не будет, потому что ты взрослый и сильный.

Мать как будто почувствовала и тут же позвонила из Америки. Ты как, солнышко? Папка не бузит? Всё нормально, мама. Всё ништяк! Скоро я его прибью, этого старого пидора... Ещё немножко попьёт моей кровушки и ему конец.  А мать так тревожно – может,  ты  ко мне переедешь... от греха подальше? А, Ромочка?  И не подумаю! И она отстала. Ещё не забыла, как я пять лет назад порвал все документы и билет в эту вонючую Америку. На хер все они мне сдались! Я патриот и люблю свою родину!
А матери проще высылать бабки. Ей ведь так спокойнее – долг передо мной выполнен и можно жить  дальше. Потому что нормальной работы здесь нет, а зарабатывать орден горбатого нема дураков.  Старшая сестра Танька постоянно  меня пасёт и всё время гонит на работу. Она боится, что у меня крыша окончательно съедет и я стану конченным наркоманом. Но теперь мне это не грозит. У меня есть Ирка и я решил, что она навсегда будет моей.

* * * *
Недавно от скуки пошли и записались с пацанами в коммунистическую партию. Для прикола, конечно. Собрались человек десять и заявили с порога – хотим быть коммунистами. И что вы думаете? Нас всех записали и даже похвалили – вот, мол, какая прекрасная молодёжь подрастает, ленинская смена...
А мы так серьёзно – служим партии коммунистов! И отсалютовали.
Одна старая калоша даже всплакнула, глядя на нас. Но дед один всё-таки вставил свои пять копеек – мол, раньше такую честь заслужить надо было... люди типа годами ждали...
А я так ему ответил – нам ждать некогда, дедушка. Сейчас век повышенных  скоростей и пока мы будем ждать, вы все тут перемрёте, и некому будет передавать идеи Ильича. Вот такая  правда жизни. Они и заткнулись.

Через два дня мы явились на партсобрание. Были все наши и несколько божьих одуванчиков. Меня, как самого достойного, выбрали председателем, и я на полном серьёзе вёл собрание и даже ни разу не заржал. Ирка сидела в углу и рисовала меня – как я сижу в президиуме и руковожу процессом и тоже старалась не смеяться.

Ирка поступила в институт и осенью уедет из города, а вместе с ней её подруга и ещё один парень из класса, некто Саша Возняк. Очень подозрительный тип по-моему. Нужно будет  разузнать о нём и если что – провести профилактическую работу. Ну, чтобы держал свои грабли подальше от Ирки...

По ходу выяснилось, что Возняк этот – вы сейчас упадёте или откроете клюв от удивления...  Так вот, этот Возняк живёт  в соседнем подъезде моего дома, а я почему-то о нём ничего не слышал. 

Сходил я к нему. И что я выяснил? Выяснил, что он тоже живёт вместе с папашей, а его мать, также, как моя, уехала за границу на заработки и он её видит раз в два года. Денежки присылает исправно. С папашей у него тоже напряг, как и у меня. Я этого Вознюка даже зауважал, потому что в доме у них чисто, не то, что у нас. Он врубил классный музон и я попросил его записать мне диск, а он сказал, что просто подарит его мне как соседу. Потом  накормил меня пельменями из пакета, но весьма неплохими. А потом мы пошли пить пиво. 

И самое главное – приставать к Ирке не собирается, потому что знает о нас. Я спросил его – скажи – правда, Ирка клёвая? Говорит - да. Она тебе нравится?  А что толку? Она ведь с тобой, Дарк. Вот и молодца. Чужое трогать нельзя, парень. Иначе будут проблемы со здоровьем. Да, понял я, Дарк.   
Надеюсь, что не врёт. Иначе огребёт по полной.

Ирка в тот же вечер сказала мне, что я дурак раз ходил к Сашке и что людям надо доверять. А я и доверяю, но всё равно проверяю. Меня и так уже предала мать, потому я так чуток к тем, кто меня окружает и слежу за тем, чтобы всё было по- честному... 
И чтобы развеселить Ирку, рассказал, как ходил в военкомат по повестке.

* * * *
Было это четыре года назад.  Побрил я голову, надел берцы,  любимый  камуфляж, оголив руки специально. Если кто не в курсе – у меня всё тело в татухе, а на руках - так сплошняком. Не знаю кому как, а мне - нравится.  Меня и мать за них похвалила. Говорит очень красиво.  Так что явился я при полном параде и давай по кабинетам бегать и кричать – хочу в армию! Берите меня скорее, без всяких комиссий, а то хуже будет. Хочу быть военным как мой папа.

Что тут началось! Набежали офицеры и все как один – метр в прыжке. Прямо гномы какие-то. Тётки разные набежали, врачи и все меня успокаивают. А я просто разрываюсь - кричу, почти плачу – возьмите миленькие, а не то с собой покончу прямо у вас на глазах, в кабинете. Возьму пистолет и застрелюсь... Я конечно не дурак, пистолеты с собой таскать, но попугал немножко. И что ты думаешь? Они тупо меня не взяли. Тебе, говорят, лучше посидеть дома годик- другой, нервишки  подлечить, то, сё... Типа я псих, Ирка... Прикинь, а? Разве псих я?  Скажи... 
Ты - говорит -  не псих, Ромка. Ты просто дурак.  Ну, спасибо, родная... Утешила. А разве не прикольно было?  Ещё как весело. Молодец!

...Блин... поделился. А, может не надо было рассказывать? Если со стороны на всё это посмотреть, то на кого я был похож? Ясно, что на идиота... Я чуть не заревел от огорчения. Но тут Ирка не выдержала и расхохоталась. Очень  долго смеялась и всё повторяла – представляю как ты там бегал и орал - возьмите меня, возьмите!  Хочу быть военным как мой папа. А твоего папашку они и правда знают?  А кто его, придурка здесь не знает, тем более военные. Он ведь кадровый офицер,  майор. Они все тут наперечёт.

Как-то она пришла ко мне домой, а этот кадровый  как раз валялся весь обоссанный в коридоре и выл. Я со злости пнул его под зад. Он ещё громче стал орать и материться, а я одеяло на него набросил, чтобы тише стало. 
Ирка, - а она без отца росла -  с отвращением поглядела и говорит – уж лучше никакого, чем такое ничтожество. Мне это в память здорово врезалось.

Потом посидела у меня в комнате и говорит – а ведь он тоже был когда-то молодым, как мы... И у него с твоей мамой была любовь. Наверное – говорю – была, иначе бы не поженились.
А ты был маленьким и хорошеньким, и он носил тебя на руках и целовал.  А теперь он валяется  тут весь в говне, а ты такой большой и пинаешь папу ногами.  Вот, говорю, прикольно и улыбаюсь, а самому тошно. Нет  - говорит - не прикольно.

Ирка, она вообще спокойная по натуре, но бывает, что срывается и жутко злится на меня и тогда я весь в потерях. Был у нас один хороший друг - любитель мотоциклов Петька. Мы к нему частенько заваливали посидеть. Его весь город уважал – такой был классный пацан. У него и музон классный и бывало мы сидели у него допоздна. У него собирались и другие ребята – такие же любители мотиков - и я, глядя на них, тоже загорелся, но Ирка отговаривала всё время. Говорила, что я безбашенный и доеду только до первого столба, сразу разобьюсь. И я вроде как слушался свою принцессу. Нравилось мне – как она за меня волнуется.

И вот Петька разбился. На его похоронах было полно народа: мы – нефоры,  мотоциклисты эти самые и другие ребята, все, кто любил и уважал Петьку. Так вот. Пошли мы с ней на похороны и я взял с собой травматик... Хотел устроить траурный салют над могилой друга, но Ирка не дала. Как зашипит на меня, я даже удивился, что она так умеет. 

Потом на поминках все сидели как истуканы, и только я один встал и сказал. Сказал, что Петька был моим лучшим другом и таких как он надо поискать, что ближе меня у него была одна только мама. Мать Петькина тут же заплакала, а от Ирки я получил тычок.  Вначале ничего не понял, но когда шли домой, популярно объяснила, что не надо высовываться и якать, что таких друзей как я, у Петьки было полгорода и никто, кроме меня, в грудь себя не бил – я типа лучший. А мне пофиг. Пусть говорит, что хочет. Петьку только жалко и мать его жалко.

У Ирки мать тоже ничего. Поначалу я её побаивался, она ведь не простая, а архитектор. Думал, что погонит, а она ничего, вполне нормальная тётка. Я ей показал фотку моей мамы  возле новой машины. Там она очень здорово выглядит. А она похвалила – вот мол, какая красивая и у меня сразу отлегло. Потом она посмотрела на меня и велела приходить обедать по выходным. Ты же, говорит, совсем не ешь горячего. И я стал ходить.

У Ирки в это время была белая крыска Варька, симпатичная такая тварюшка, весёлая. Они друг в друге души не чаяли.  И когда им ставили новые окна из пластика, Варька вдруг пропала. Может, убежала, а может и стоители выкинули. Ирка моя вся обревелась, и я спокойно не мог смотреть на её опухшую рожицу – так она рыдала. И тогда я пошёл и взял у знакомых котёнка и вызвал Ирку на улицу. Когда она его увидела, то сразу заулыбалась – такой он был симпатяга. Но потом заявила, что мама не позволит из-за аллергии. Но попробовать-то можно!?  Мы взяли котёнка и поднялись наверх. 
Мать вышла и сразу к нему – ох, ты какой! Где взяли такую прелесть? А он был и, правда, был такой красавчик в полосочку. Сидит у меня на руках и внимательно смотрит на неё голубыми глазками. Или серыми... я точно не помню какими... Мать, молча забрала его у меня и понесла в дом, а мы следом - смотреть на её счастье.


* * * *
Ирка училась, а я ревновал. Ну, просто дико ревновал её ко всему, что двигалось. Раза два в неделю ездил туда - встречал её то у института, то возле общаги. Всё ждал - пока она проколется. Ей это по ходу не нравилось, но однажды я дождался.

Сидел я по весне, в центре нашего города, у фонтана. Все наши куда-то разбежались и я остался один, настроение хреновое, жду - когда хоть кто-то появится, чтоб пойти с ним бухнуть. Деньги-то у меня всегда были – мать регулярно присылала. И тут ко мне подваливает незнакомый хмырь,  расфуфыренный как жених. И что я слышу, друзья?  Это чмо спрашивает про мою Ирку, где, мол, такая живёт. Описал очень точно. Ты говорит – судя по всему – тоже нефор, а она с ними тусуется. Ты должен её знать. А я его спрашиваю – для чего тебе Ирка? 
А он – хочу жениться! И открывает коробочку с кольцами. Говорит - жить не могу без Ирки... вот решил сделать предложение, купил кольца на всю мамину зарплату. Я кольца похвалил, а потом меня понесло. Если, говорю, я хоть раз  увижу тебя  в своём городе – с Иркой, или без, то можешь заказывать себе гроб. Почему – спрашивает удивлённо.  Да, потому, что Ирка – моя! Понял ты меня, мудило?  И тут он спрашивает – ты случайно не Дарк? Случайно Дарк.  И тебе здорово повезло, что ты меня здесь встретил.
И тут он реально умчался туда, откуда приехал. Реально как заяц летел, только пятки сверкали. А я стоял и смотрел на это удирающее ничтожество.

Я потом Ирку допросил с пристрастием. Она говорит – это  Юрка, наверное.   Давно мне проходу не даёт со своей любовью, а я его тобой пугала, чтобы отстал. И правильно пугала! Говорю – смотри, девочка, не нарывайся. А она – я не твоя вещь и ты не можешь мной распоряжаться.
Ты совсем офигела, девочка? С кем ты там ещё путаешься? Скажи! Всё равно ведь узнаю. И вообще... мы ведь давно всё решили с тобой.
Это ты всё решил, а не я. 

А я как представлю, что какой-то Юра будет обнимать мою Ирку и трогать её кудряшки, у меня просто крышу сносит. Вот и верь им после этого! Только успевай женихов отлавливать.

А потом она стала совсем чужой. Бегала от меня, а я -  за ней. Чаще стал к её матери заходить. Наглажу рубашку белую и иду. Чтоб не забывали. Потому, что своё я никому не отдаю.  Моё – это моё. Скорее убью и сам застрелюсь, но никому! Слышите?!

Не знаю – кто у неё там  появился – я так и не понял.  Думаю, что в институте, потому что здесь она никуда не ходила и всё время сидела дома. А я её сторожил. Я просто офигевал – до чего упёртая! Очень часто сидел на лавочке возле её подъезда и на меня косились все соседи. Один раз я поймал её прямо на лестнице, а она стала вырываться и кричать. Так тут же двое здоровых выскочило с первого этажа и навешали мне ****юлей.  Типа не обижай наших девчонок. Вот жесть!

На день города встретил её на набережной с одноклассниками и все, кто был рядом с ней, получили. Как она орала на меня! Не трогай людей, гад! А разве я гад? Я просто люблю её. Что я только не делал – и крысу новую  приносил  и розы в дверь совал и звонил по телефону. Всё по нулям! Я был в бешенстве!

В это время отец меня здорово доставал, криками спать не давал, лез драться и однажды я не выдержал и так ему навтыкал, что тот на утро подох. Не помню – чем я его, помню только, что несколько раз звонил Ирке и плакал, угрожал, что если она не вернётся, случится страшное и непоправимое. Иногда трубку брала её мать и успокаивала меня.

* * * *
На суде я был в белой рубашке, с отросшими волосами и выглядел как настоящий ангел. Я ещё раньше спрашивал Ирку – за что ты меня полюбила?  За глазки ****ские – говорила она.  А я могу так смотреть – прямо в душу, и многим  это нравилось... Говорили – мальчик хороший, только судьба у него трудная, мать бросила и уехала, проститука такая... судьбу свою налаживать...

Бабы в зале всё время пялились на меня, а я пялился на Ирку – такая она была хорошенькая с распущенными волосами. Прямо кудряшка Сью.  Она же смотрела строго перед собой и ни разу не повернулась в мою сторону.

Судья – откормленный и холёный тип – лениво перебирал листочки и тянул резину, потому что мать успела передать ему взятку через сестру, но сама на суд не прилетела. Дорого, сыночек, и так пришлось денег занимать.

Зато передала по электронной почте письмо, которое судья торжественно зачитал.  Там она писала о моей нелёгкой сиротской судьбе, об  отце-изверге, который истязал всю семью и страшно пил. И вот печальный конец, который можно было предвидеть.

Не такой уж он печальный. Срок мне дали совсем небольшой. Так что, всё нормально, мама.  Пройдёт время, я выйду, найду Ирку и мы, наконец, поженимся. Уж вы-то меня знаете!