Студенческие годы. Алма-Ата. Глава 3

 

                СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ.
   
                Глава 3

          ОТ ВЕЛИКОГО ДО СМЕШНОГО ВСЕГО ОДИН ШАГ

                «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе».
(Из школьного альбома)

Получив письмо от Гали, в котором она рассказывала свой сон, я ей написал своё большое письмо с разными мелочными подробностями прозы своей жизни без всяких задних мыслей, с полным доверием и уважением к ней, к которой были прикованы все мои мысли и побуждения. При всём притом, если я где и когда на подсознательном уровне, по своей мужской «петушиной» природе и распускал «павлинные» перья, но, ни с кем, и нигде, ни в Новосибирске, ни здесь в Алма-Ате не флиртовал, и никаких поползновений у меня в этом отношении не было. Ну, что касается студенток, с которыми мне приходилось контактировать ежедневно по своей  женской природе, вызывать желания у противоположного пола, то от этого тоже никуда не денешься. Ведь не зря в Раю, Ева искусила Адама желанием откусить яблоко! Поэтому предупреждающие предостережения меня Галей были полезными, хотя и вызывали порою, моё возмущение.

В письме от 18 декабря она написала:
Здравствуй, Владимир! Я не хотела тебе отвечать на письмо, я долго колебалась, думала, как поступить точнее. И всё-таки я решила написать тебе: может быть этим я смогу помочь тебе в твоих радостях, счастьях и несчастьях.
  Во-первых, о 31-м. Я бы очень хотела, чтобы ты приехал. Тебе ничто не помешает приехать, кроме того, что эти милые девушки пригласят тебя встретить новый год с ними. И ты им, верно, уже пообещал, но сделай милость, отдай мне этот Новый год (ведь ты же меня любишь), а с ними ты проведёшь ещё следующий Новый год. Они всегда будут с тобой. Знаешь, во-первых, я заказала 2 билета на новогодний вечер 31-го в нашем большом оперном театре (университет откупил театр на 31-е декабря). Должно быть очень хорошо. Да и вообще нам надо поговорить. Я очень прошу тебя приехать. Ты, конечно, снизойдёшь ко мне: у тебя же очень доброе сердце. Мы, разумеется, никуда не поедем.
Во-вторых, о твоём воскресенье. Да, у тебя неважно прошло воскресенье. Действительно, ждать столяра с утра до вечера - это не выносимо. Но после такой скуки свидание с третьекурсницей (вернее одолжение ей) самое приятное завершение дня.
Я нечего не поняла из того, как ты хотел «развеять сильное впечатление моего дурацкого сна». Ты его пытался развеять описанием своих милых свиданий. Это что? Ирония? За что? За моё искреннее уважение к тебе? Ты пишешь, что «твоего мальчика стали почему-то «атаковать» со всех  фронтов». Ты ошибся. Этого не моего мальчика атакуют, это атакуют малодушного человечика. Это ему награда за его несамостоятельность и самоуверенность. Пусть его атакуют, я его не жалею. А моего мальчика нет в Алма-Ате и вообще нигде нет. Его, наверное, уже никогда не будет, он умер. В его роли теперь выступает легкомысленный зазнайка. Я к нему не имею отношения.
Я искренне сожалею, что у тебя не было словесного признания с Делей. Ты бы её пожалел, предложил бы ей свои услуги (простую дружбу – первый шаг не простых отношений).
Я тоже сожалею, что ты пошёл на свидание к Люде К. Если судить справедливо, принципиально, ты не должен был идти на свидание, пусть оно было бы самым не винным. Ты это прекрасно знаешь, и, всё таки, ты пошёл. Ты сделал глупо. И тебя не оскорбило то, что она просила тебя купить билеты, потому что ей надо с тобой поговорить. Если бы ты был честным, ты бы ей сказал ясно, что ты не можешь идти вечером на свидание, а это свидание можно было сделать днём. У тебя, кажется, головокружение от успехов такое сильное, что ты начинаешь терять почву под ногами. Я боюсь за тебя. Володя! я всегда была твоим хорошим товарищем (другом детства);  я всегда помогала тебе совершенствоваться, стать лучшим. Я и сейчас имею на то право. Разве ты не хочешь быть хорошим человеком? Это на тебя не похоже. Разве ты не знаешь, к чему ведут твои свидания? Ты теряешь чувство долга. Не думай плохо о моих словах, но если ты сорвёшься с первой, ты больше никого не полюбишь по-настоящему, хотя ты женишься на другой, ты будешь не счастлив, ты будешь жалеть. О ты вспомнишь мои слова. Ты очень будешь жалеть.
Тебе сейчас кажется, что все те твои знакомые девушки очень милы, таинственны, интересны, а я самая обыкновенная и не интересная. Но пойми истину: ты их совсем не знаешь, а меня ты знаешь, как себя. Они таинственны до поры до времени. В то время, как они таинственны для тебя, они обыкновенны для других, так же как и я таинственна для других и обыкновенна для тебя. Но когда ты узнаешь ближе этих девушек, ты обязательно разочаруешься. Попомни мои слова! Я уверенна, что они так же пусты, как и фунзенские модницы (не думай, что я этим хочу сказать, что я хороша). Неужели ты не ценишь то, что ты меня так хорошо знаешь, что я у тебя в жизни одна, мою семью и мою жизнь вообще. Если не ценишь, то только потому, что мало был с девушками. Конечно, хозяин – барин, можешь делать, что хочешь (если у тебя нет совести), только неужели после всего того, что писал, говорил, ты сможешь так сглупить? Ты ведь писал, что никогда не обманывал меня. Хорошо, что ты написал мне это, но нехорошо то, что ты ходил на свидание. Тебя девочки закружат. Я вижу аналогию с нашими девушками. Я нисколько не удивляюсь, что они атакуют тебя. Они готовы вещаться на любую фигуру, лишь бы она была в штанах (извини за грубость). Это не ново, ново только то, что омерзительное поведение этих девиц почему-то вызывает, одухотворяет тебя, кружит тебе голову. Мы вот (более спокойная часть девушек) так презираем этих ветреных попутчиц. Мне стыдно за тебя, что я их всегда презирала, хотя это и не касалось лично меня, а ты обрадовался. Какой ты, всё-таки, близорукий, Вова! Где же твоя гордость! Вот тут она нужна.  Тогда все ценить тебя будут. А так они сами тебя же и назовут подлецом и треплом, будут сплетничать о тебе, если ты так беспринципно будешь ходить на свидания. А ведь этого всего можно избежать. Ты любишь Ник. Ив.? Вот он не был таким. Кстати, ты всё о нём спрашиваешь, его адрес. Неделю тому назад мама поехала к нему в гости по вызову. А писать? он сам тебе скоро напишет. Я напишу ему сейчас, чтобы он тебя образумил. Он взял на себя твоё воспитание, пусть же сделает тебя человеком. Пусть будет последовательным.
В твоём письме часто встречалось слово «жалко» (её или его). Ты же знаешь, что это не хорошее слово, и если ты уважаешь своих Делю и Люду, то не нужно жалеть их, ты их поцелуй, или пошли такие послания, как мне. Я могу прислать тебе копию первого твоего письма, чтобы долго не трудится сочинять. У тебя оказывается, любвеобильное сердце.  Это новая для меня черта.
А к чему ты отметил, что она из них очень симпатичная, а вторая с голубыми глазами и длинными чёрными ресницами? Чтобы противопоставить и дать мне знать, что я не так уж хороша, чтобы ты мог полностью отдаться мне? А не стыдно было тебе, как порядочному юноше писать такие глупости. Да, я не красива внешне, но я постараюсь быть красивой душой и таких пакостей с людьми не делать. А ты не восторгайся её чёрными ресницами, они накрашенные, и оттого глаза кажутся томными, глубокими.
Странно! вчера вечером я говорила со своим старым знакомым. Он когда-то был увлечён мною (первая его любовь), после этого он дружил со многими, но сказал, что всегда вспоминает обо мне. «Странно, - говорит он,- когда я начинаю ругаться со своей девчонкой, я начинаю вспоминать прошлое, как вспомню о тебе, я сразу успокаиваюсь, не могу ругаться». Я ответила: «Это хорошо, что я даже сейчас умиротворяю тебя». Он говорил много, но мне было это не так интересно. Говорил ещё, что все девчонки вспыльчивые, часто приходится ругаться, а со мной он никогда не ругался, я была не вспыльчивой.
Почему ты стал редко писать письма? Я спрашиваю в тысячный раз. Ты не можешь ответить мне, потому что  нет причины. Почему ты вообще не отвечаешь на мои письма? Ты потерял к ним интерес? Очень жаль.
Что с тобой всё хорошо, я не сомневаюсь и не беспокоюсь. Мне жаль только, что ты опускаешься, не выдержал линии Ник. Ив. о Человеке с большой буквы. Всегда ли я с тобой, не знаю, но я пока тебе верна до конца.  Тем тягче твой грех. А ещё мой отец говорил мне, что Володя лучше сможет выдержать себя в эти годы разлуки, чем я. Не тут-то было! Ошибаешься, папинька.  Придётся разочаровать тебя.
А ведь всё тебя друзья-приятели сума сводят. Нет, если быть самим собой, помнить о совести и серьёзности, то можно быть постоянно в коллективе и никогда не свихнутся.
         Я изложила часть своих мыслей с тем, чтобы помочь тебе стать на правильный путь. Мы ведь с тобой всегда были принципиальными друг к другу.
Кстати ты очень не к месту заметил о пребывании у меня П.и Ив. Ты же, кажется, тогда пришёл не ко мне, а к Н. И. Ты пришёл к нему, поговорил и ушёл. А эти люди были моими гостями, потому я и была любезна.
Володя, так я жду тебя 31-го. Тебе ничего не воспрепятствует, кроме отсутствия желания. Но ты через «не хочу» приедь. Я очень хочу увидеть тебя теперь уже Дон Жуана!
Ответь немедленно, подробно. Достаточно прятаться за пышными фразами вроде «любимая, родная, больше, чем любимая и милая» и прочих пустых слов. Я вызываю тебя на откровенность. Ты, вероятно, будешь волноваться, когда будешь отвечать мне (у тебя ведь тогда совесть ещё не в кармане была), так ты перечти письмо, а то я, пожалуй, не разберу, что ты напишешь. У тебя привычка писать по полслова.
                Будь добр и здоров. Желаю счастья.
18/12/1955 г.
P.S. Может тебе на квартиру писать письма, а то у тебя нет времени ходить на почту!


Но тут, же она в чистоте своей души, приводила пример, как она положительно влияет на «своего старого знакомого» … 
Каррамба! Каково было мне читать её это бесхитростное признание, когда я ради неё штурмовал заоблачные горы и прошёл огонь и медные трубы.
Но в жизни важно не то, что было, а то, что есть здесь и сейчас.
Оберегая своё голубиное гнёздышко, она указывала на мой «грех» и оберегала от влияния друзей-приятелей. Вообще каждая женщина по природе своей – берегиня, берегиня семейного очага, на плечах её природа возложила главную заботу о сбережении и продлении рода человеческого.
Но для меня самым важным в её письме было то, что она ждала меня 31 декабря, хотя и называла Дон Жуаном. И это для меня было главным, потому что я сам жаждал её видеть и слышать. Боже! Как она была бесподобна и очаровательна …






                ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬЮ, А ЗАНЯТИЯ ПО РАСПИСАНИЮ

                «Не говори всего. Что знаешь, но знай всегда, что говоришь».
               
                (Из школьного дневника)

Из-за потери учебного времени на сельхозработах, занятия в институте были уплотнены до предела. Лекции и семинарские занятия так были увязаны между собой, что фактически не было свободного ни одного дня от подъёма до отбоя. По прочитанным курсам обязательно проводились зачёты, без сдачи которых студенты не допускались к экзаменам учебного семестра. Душа и тело жаждали вереги. Письма были не только малым утешением, но даже наоборот, некоторые из них, только усиливали горечь разлуки, сомнений и недоверия от неправильно понятого или сгоряча написанного обидного слова. И только в ночь с 31 декабря на 1 января 56-го года нам, наконец, удалось свидеться вновь.

Все места в автобусе на предновогодние рейсы были раскуплены заранее, поэтому в кассе мне не удалось приобрести билета, пришлось слёзно умолять шофёра взять меня безбилетником, следовательно, без пассажирского места, то есть, стоя на проходе между креслами. Однако такую длинную дорогу простоять на ногах было практически невозможно, поэтому у шофёра было в запасе несколько дощечек, которые он раскладывал на проходе между рядами кресел и на них, как на насест, усаживал «левых» - безбилетных пассажиров. Когда надо ехать, то бываешь, рад любой возможности: «не до жиру быть бы живу». 

Через пять томительных часов зимней дороги вот он автовокзал г. Фрунзе. Без промедления я на троллейбусе доехал до студенческого городка КирГУ. Галя была в общежитии.
 
После встречи в общежитии мы с Галей уехали к её сестре и моей однокласснице Нади Ивашенко, которая к этому времени, после восьмого класса, уже несколько лет работала на обувной фабрике, была замужем за Михаилом Залевским, и проживала на рабочей окраине по прозвищу «Шанхай», застроенных глинобитными избушками с маленькими оконцами. Спать нам пришлось на матрасе, расстеленному прямо на полу, но это была одна из лучших, волшебных, новогодних ночей в нашей долгой совместной встрече Нового года.
Ах, зачем эта ночь так была коротка

Второго января рано утром Галя проводила меня на автостанцию и я на «попутной» «Волге» с бегущем огнём на капоте авто, умчалел в Алма-Ату. Во второй половине дня я был на месте и сумел побывать на семинарских занятиях. Но какие это были занятия, когда я ещё весь был опалён нашей встречей, переполнен радостью пережитой близости и печалью от нового расставания, горечью новой разлуки.
 
После проводов меня на автостанцию, Галя благополучно вернулась в своё общежитие и сразу ушла на лекции в университет. И мы снова тот час же начали писать друг другу письма по адресу: «Главпочтамт – до востребования». За письмами на почту я приходил ежедневно, а порою и дважды в день, потому, что эти письма для меня были своего рода кислородом, без которого невозможно дышать, а значит жить …

За один январь 1956 года у меня сохранились семь её писем. Эти письма, как и все остальные, говорят сами за себя, какие душевные страдания мы испытывали и как нам удалось их пережить и благополучно пройти по узкой тропе над пропастью разлуки.
 
         3 января она уже написала мне новое письмо:
Здравствуй, Вова! Я вчера должна была написать тебе, но слишком хотела спать. А сейчас утро, я не пошла на первую лекцию, сижу за столом и пишу. В комнате тихо: все девчонки спят. Вчера я благополучно вернулась с автостанции, мужественно просидела четыре лекции. А после занятий до самого вечера мы с Олей пережёвывали свои новости, которые ещё на лекциях успели поведать. Её новости, конечно, полнее и интереснее изложены, чем мои (ведь я не имела возможности). Чувствую я себя перкрасно, всё это было как во сне, конечно, и, выйдя из университета вчера в обед, я сначала удивилась, а потом-таки с горечью согласилась с тем, что мне снова два месяца придётся ходить на почту. Только раньше я полностью удовлетворялась письмом, а теперь мне его недостаточно. Впрочем, примерно через полмесяца я снова войду в привычную колею. Зачем мне возмущаться? Мне нужно очень много терпения: ведь это только начало. Мне очень часто девчонки говорят, что это невыносимо так ждать, ограничиваться письмами. Но я удивляюсь, когда они так говорят, и, вероятно, потому, что я ведь не жила иначе, не видела лучшего, так мне и это хорошо. Плохо только, что ты увёз с собой мою веру. А без неё мне как-то неловко. Возвратишь ли?
Как ты доехал? Как чувствуешь себя? О чём думаешь, мечтаешь?
               
Мне немножко скучно. Но это пройдёт. Правда?
Остался ли ты в сомнении, что я смогу изменить тебя, что я не люблю тебя? Только не кривя душой, пиши. Мы эти вопросы, кажется, не разрешим. Когда мы лежали, то немножко задели этот вопрос, но я, кажется, не ответила тебе обстоятельно.
У меня, кажется, всё. Пиши побольше. Передавай привет твоей семье. Будь здоров.
твоя Г.
3/I – 1956 г.


    Я тоже в этот же день 3 января написал ей своё письмо о том, что я доехал благополучно, что телом я в Алма-Ате, а душой во Фрунзе – там, где она и что бы она это всегда помнила и умолял её – «не отдай моё счастье другому …»









              ЗИМНЯЯ ПРЕЛЮДИЯ 1956 ГОДА

                «Любовь не картошка, её не выбросишь в окошко …».
               
                (Из школьного дневника)

В ночь с 31 декабря на 1 января Нового года ещё раз была сыграна увертюра к пьесе  «Семейная жизнь». Нами обоими осознавалось, что для продолжения нашего счастья, общение нам надо легализовать нашу интимную жизнь. И все наши последующие жаркие письма холодной зимы 56 года, так или иначе, искали решения этой животрепящей проблемы.

       В  очередном своём послании она писала:
Здравствуй, милый Вовочка! Я не могу терпеть, пока ты мне напишешь. Это очень долго.
Знаешь, милый, в субботу я ездила домой. Ой, как было холодно! Я думала, что не дойду от остановки до дома! Руки были как в клещах, а за лицо так щипало, что аж кожа на лице обшелушивалась (или мне так показалось может быть). Дома чисто, уютно, но холодно. Я была так рада своим бесконечно милым старичкам. Я сказала им, что ты был у меня, мама только пожурилась о том, что слишком уж холодно ездить-то.
Была у тёти Тони, пила её бражку. В воскресенье вернулась во Фрунзе. Тут меня ждала Оля, а потом мы с ней долго долго разговаривали. Вечером мы ходили в кино «Салтанит». Сделан фильм неплохо, только немного краски сгустили. Кстати, меня назвали «аджарской колючкой». Наверное, я и в самом деле колючка, если даже почти незнакомые меня так называют. Впрочем, для них она особенно остра. Вовуля, мама мне рассказала, что она сказала Ник. Ив. о наших отношениях и наших мыслях о будущем. Коля вполне доволен, и говорит, что я вполне умно сделаю, если сумею остаться с тобой; «он честный» (его слова). Я рада, что он такого мнения о наших связях, хотя я и знала, что иного мнения у него и быть не могло. Саша ещё не приехал, но ждём уже изо дня в день. Мне сообщат.
Вовочка, нам уже известно расписание экзаменов: 3 февраля физиология растений; 8-го дарвинизм; 13-го почвоведение; 18-го спецкурс. Представляешь, я уйду на каникулы с 18-го февраля! А ты когда, мой  хороший?
Вовулька! Знаешь, у меня есть ещё новость: в пятницу, т.е 12-го января я буду петь на сцене. Представляешь, с той сцены, которую мы с тобой видели тогда. Ты ещё ни разу не слушал меня на сцене, ты не веришь в меня, не интересуешься моей радостью, но знаешь, я счастлива без конца, я буду петь хорошо. О! если бы ты услышал! А может быть, тебе придётся когда-нибудь услышать. Вот только с горлом у меня не в порядке. Если сильнее не заболит к пятнице, то буду петь, а если заболит, то, что ж! сама судьба против меня. Я так рада! так счастлива! Нет, всё-таки, мне в новом году решительно везёт! Значит 12-го, примерно в 9-м часу я буду на сцене, а ты тогда вспомнишь обо мне хорошо?
Вовочка! как тяжело ждать! Ты бы только подумал! Иногда в тоске ноет сердце, даже блеснёт слеза, иногда я одухотворена мечтой о будущем, а иногда у меня злые, недобрые мысли, которые гнетут, отяжеляют сердце, а голова теряет равновесия. Но как это унять? Как сделать, чтобы никогда не шевелились в душе нехорошие мысли? Мне хочется всегда писать тебе только хорошее, чтобы оно могло согреть твоё сердце, заставило улыбнуться, помогло живее восстановить в памяти меня. У меня в душе всегда такие чистые, самые тёплые мысли о тебе, о нас с тобой, обо мне! (Ах, если бы ты это хоть на минуту мы представить, ты бы никогда не посмел омрачать мою душу). 
Но писать тебе всего этого просто нельзя, потому, что ты становишься холоден. Почему бы нам обоим не быть тёплыми друг к другу? Почему обязательно нужно, чтобы один из нас бороздил? Ты думал об этом? Вова! Если ты не любишь меня, то не заставляй наши отношения заводить глубже, а если любишь, то почему ты в последнее время стал холодным. Если тебе что не нравится, если ты думаешь что-то плохое, то напиши чистосердечно.  Ты молчишь, а это так тяжело, так нехорошо! Ты же мой друг? Ты хочешь мне хорошего?
Да, я была счастлива по-настоящему до того твоего поступка. А теперь я поняла, что ты мне принесёшь истинного счастья, по крайней мере, не стараешься. А нужно самой добиваться счастья, и всё теперь (и всегда) зависит от меня. Я , конечно, постараюсь. Но неужели ты опять так бесшабашно будешь заблуждаться? Даже если ты и не напишешь мне больше, я это почувствую. Знаешь! Влюблённое сердце болезненно чувствительно и довольно дальнозорко.
Вовулька, родной, и всё это из-за того, что мы с тобой не видимся. Как тяжко ждать, но я приведу тебе несколько строчек из песни (которую ты возможно знаешь), и которая как нельзя лучше вскрывает моё душевное состояние.
«… Ты от меня так далеко,
Писем уж нет давно,
Ночью я буду, я знаю,
Думать, когда все уснут,
Разве у вас не бывает в жизни подобных минут …»

«Пусть тяжелы недели,
Живу мечтой о дне.
Ты в офицерской шинели скоро придёшь ко мне
Скажешь, как прежде, родная,
Слёзы украдкой блеснут …

Время бежит сурово,
Печаль разлук тая.
Как бы хотелось мне снова
Крепко обнять тебя,
Жду я, и верю, и знаю,
Эти минуты придут …
Разве у вас не бывает
В жизни подобных минут …
Хорошая песня? Хорошая. Вот я сейчас так думаю. А сколько ещё нам скитаться. Жутко. Если мы с тобой будем твёрдыми, то всё ерунда.
Ну мне пора кончать. Уже 7-40 а я ещё не учила метеорологию. Завтра зачёт. Очень интересная наука, между прочим.
Хоть бы завтра пришло твоё письмо (любое по содержанию). Если не придёт, то у меня снова будут дурные  мысли. Но ты, конечно, чтобы развеять и эти мои дурные мысли, опишешь мне ещё парочку приятных свиданий с какой-нибудь Альбинкой и Эльзочкой.
                Будь здоров. Поцелуй меня, милый! до свидания.
Галина
                9/I-1956 г.











Наши письма писались едва не ежедневно, не были отвечали письма на письмо и поэтому были перепутаны, переплетены одной одним стремлением быть вместе.  Получив сегодня одно письмо, мы уже на другой день упрекали друг друга в том, что  моя, почему от тебя уже нет твоего письма. И порою эти упрёки были справедливы потому, что как-то на почте задерживалась их доставка, а потом они приходили одно за другим или же даже сразу в раз два, а то и три письма. И задаваясь вопросом: «А сколько нам ещё предстоит скитаться? Жутко!» - мы не знали и представить себе не могли, что и после свадьбы нам предстояло ещё три долгих года фактически жить в постоянной разлуке, быть твёрдыми и с честью выдержать предпосланными испытаниями нашей судьбы.
 
Из-за постоянной неудовлетворённости от тоски разлуки в письмах             были и упрёки, и укоры, и жалоба обидная и обижающая. Так через тернии мы выгребали по бурному морю обыденной жизни к светлому берегу своей мечты быть вместе, быть не разлучными, быть счастливыми.
       16 января она писала:
Сегодня понедельник.
Здравствуй, Вова! В субботу я получила твоё письмо. Большое спасибо. Ответила не сразу потому, что ездила домой.
Приехал Саша. Он не изменился, выглядит неплохо. Я ожидала найти его худым, измученным, но ожидания не оправдались, и я очень рада. Только жаль, что нет возможности пожить дома хотя бы несколько дней. Дома у нас всё хорошо. У меня лично тоже всё очень хорошо. Очень некогда. Недавно я посмотрела «Педагогическую поэму». Это что-то невыразимое. Я её считаю почти безупречной во всех отношениях. Впечатление сильнейшее. Когда я вышла из Алатоо, мне очень хотелось поговорить с Ник. Ив. Посмотрел ли ты её?
Письмо ты написал обширное и серьёзное. Я сейчас сижу на лекции и никак не могу вспомнить его содержание. Хотела обстоятельно ответить.
Вот ты пишешь, что если я не видела лучшего, то это меня может побудить искать его здесь. Представь себе, что у меня не возникала эта мысль. Ты же натолкнул меня на эту мысль. Я тебе написала исключительно в этом смысле, что если я не видела лучшего, то настоящее меня вполне устраивает, и я не стремлюсь к другому лучшему; я не могу к нему стремиться, так как я не знаю лучшее мне оно на самом деле, чем моё настоящее, стоит ли к нему стремиться. Да и не всегда (слишком невсегда!) стремление к лучшему венчается успехом. Потому я довольствуюсь настоящим и спокойно жду своего будущего. Оно придёт. Правда? А зачем попусту ломать голову какое оно?! Я знаю это. А что значат слова «это часто выходит боком?» Ты хочешь сказать, что если я буду искать лучшего не в тебе, а в другом, то это мне выйдет боком? О! это страшно! Хорошо, что ты предупредил меня. Я это буду иметь ввиду.
Ты пишешь, что почему-то ты для меня должен быть богом, я должна преклоняться перед тобой, любить до забвения и т.д.  Я этого не понимаю. Почему я должна обожествлять тебя, если ты простой смертный, только очень романтичный; чтобы если ты в один прекрасный момент мне сказал «я потерял к тебе интерес», я упала бы с большей высоты? Нет, я не хочу этого, это будет очень больно, гораздо лучше быть готовым к этому всегда. Я вижу, тебе не нравится моя некоторая практичность, рассудительность, а мне не нравится твоя небесная романтика. Как тут нам быть? А? Может быть, ты хочешь сказать, что ты обожествляешь меня. Но я думаю, что это выражается у тебя только в пышных словах и не в чём больше. Знаешь, Вова, давай забудем слово «бы». Оно никак не подходит к нам, да и вообще оно не современное слово. Мы просто по – земному, по – настоящему будем любить. А был пусть живут на небе. Им нет места на земле.
Могу ли я изменить тебя? Конечно, нет. По крайней мере, до тех пор, пока и поскольку я буду чувствовать (именно чувствовать!) поистине дружескую теплоту и искренность.
Верю ли я тебе? Нет. Я уже не верю (почти убеждена), что мы с тобой свяжем свою судьбу. Это неверие немного поколебало меня, но для новой устойчивости мне нужна вера и твоя любовь, дружеская теплота. А ты пунктуально ждёшь от меня письмо и разобьёшься не напишешь, пока не получишь от меня. Это обижает меня. Это холодность, которую я переношу.
Да, было время, когда я обожествляла тебя, я всем девушкам говорила, что есть на земле человек безупречный. А теперь это уже лишнее, я убедилась, что ты не божество. На Новый год ты был заметно холоднее, чем на 7-е ноября. Я это объясню потерей интереса ко мне. Это и не удивительно. От божества всего можно ожидать. На бога надейся, а сам не плошай. Правда! Только какую интересно ты цель преследовал, когда 4-го преследовал меня? Ты хотел добиться того, чего добился. А теперь ты узнал себе цену и понял, что слишком обожествлял меня. Конечно, я далеко не божество, я это прекрасно знаю, но вся болезнь в том, что ты слишком молод. Тебя бы нужно было встретить в 25 – 27 лет, когда у тебя пройдёт спесь, напыщенность. А сейчас у тебя такой возраст, что тебе все нравятся, все таинственные, очаровательные, милые, они кружат тебе голову, ты как в бреду сейчас живёшь. Ты доволен своей жизнью собой. А у меня слишком рано это прошло, я стала раньше смотреть на жизнь более объективно. Это естественно, потому что я женщина. А тебе не нравится моя практичность. Тебе только  так кажется, что я практична (это только по сравнению с тобой). Фактически, я достаточно романтична, чтобы понимать тебя. Поистине практичные люди тебя не понимают.
По-моему, во всём этом кроется всё зло. Это была бы ерунда, если бы ты более ясно относился ко мне. Ведь пойми, я не вижу тебя, я не знаю, что ты делаешь, что думаешь, в какой среде вращаешься, а это так важно для меня. Мне тяжело, и если ты меня не понимаешь, то только потому, что ты не ждёшь меня, не думаешь. Тебе некогда написать мне письмо, чего я никак не могу представить. Нет времени написать письмо любимому человеку! Это абсурд. Ты ещё на новый год меня предупредил, что не будешь баловать меня письмами. Очень приятно. И не нужно. Баловство вообще плохое дело. Можешь не баловать. Может и совсем писать, не будешь? У тебя нет времени, у тебя скоро сессия?
Если бы всё было по-хорошему, я бы вполне согласилась, что тебе некогда. А теперь я по себе сижу, что это неправда. Ты мне прямо напиши. Если ты любишь меня, если ты хочешь быть со мной всю жизнь, ты будешь верен мне и верить мне, мы больше никогда не будем говорить на эту тему, и я никогда не буду писать тебе грубых писем. А если ты на самом деле потерял интерес ко мне, или считаешь несносной меня для жизни, то так и напиши, и мы подобру-поздорову оставим друг друга. Пусть тебя не удивляет моё решение. Мне надоело терзаться  в неведении, ибо оно отнимает моё настоящее, не говоря о будущем. Я не могу спокойно заниматься и жить. Понимаешь? Давай решим этот вопрос один раз, и будем спокойными. Нам нужно много жить. Поспеши дать ответ. Я жду. Ответь обстоятельно. Твоя аккуратность в отправлениях писем тоже говорит сама за себя.                Галина
                16.01.1956 г.

В этом письме, не смотря на факты наших встреч и постоянных писем в признаниях и заверениях в любви и преданности, Галя просила: «Ты мне прямо напиши … и если любишь, то будешь верить мне и верен мне …»

Задержки с получениями писем приводили к нервозности и неодыкватным ответам, которые воспринимались как грубость и влекли за собой не нужные объяснения. Так в очередном письме она сообщала, что мне написала 4 письма, а получила только 2 и делала вывод: «Значит, ты не хочешь, писать мне, или не хочешь получать, я не знаю ... Поступай так, как подсказывает тебе твоё сердце…»

А через четыре дня она писала, что получила от меня сразу 2 письма и мы выходит уравнивались 4 на 4. И много разъяснялось. Но счастье наше было пока эфимярно и требовалось его постоянно лелеять. Она писала:
Здравствуй, милый Вовулька! Сегодня я получила от тебя два письма. Одно то твоё грубое от  13/1, а второе от 18/1. Спасибо. Что-то почта стала немного ерундить. Правда? Знаешь, на твоё грубое письмо можно было бы ответить много, только это, пожалуй, незачем. Я могла бы его выслать тебе, чтобы ты ещё перечитал и подумал над ним, но и это не нужно. Только скажу что вот эти выражения «Но однако ты забываешь, что ты не я и я не ты» и «Но раз сорвавшись, человек уже не держится на высоте, хотя он и может подняться вновь. Не сделай с бревна спичку», мне не нравится больше всего. Поясни. На что это ты так прозрачно намекаешь? Я не пойму. Тут ещё ряд незаслуженных нападок, но пусть они останутся нападками.
Вовочка, ты тревожишься, что я редко пишу? Знаешь, мне некогда сейчас очень. У нас зачёты каждый день. Да плюс к тому в свободные дни я езжу домой, потому что хочу видеть Сашу. Со мной всё хорошо. С занятиями всё хорошо. Чувствую себя тоже хорошо. Много и часто возникает потребность поговорить с тобой, но … напрасно. Тебя я не забыла, конечно. Разве это возможно? Мы уже совсем перестали мечтать о будущем, а всё счёты собираем. Жаль только, что наши встречи будут мимолётными ещё два года. Ты, всё-таки, думаешь о «нас»? Это хорошо. Но знаешь, я вот забыла уже какой ты есть. Почему я забыла? Живу только письмами.
Вовулька, может быть я что-нибудь нехорошо написала, то ты прости меня. У меня что-то звенит в голове: я сегодня сдала два зачёта: по микробиологии и физиологии растений (по большому практикуму ещё не успела) и было у нас ещё 4 часа практики по физиологии растений. Наверное, я устала.
  А вчера я была дома. В субботу вечером мы гуляли у тёти Тони. Было  много людей. Только теперь мы с Сашей танцевали так же, как тогда с тобой. Мне было хорошо. Мы с Сашей пели. Я вспоминала наше 7-е ноября. Помнишь ли ты его? Милый Вовочка! Ну, скоро ты приедешь? Мне на картах падает всё свидание с тобой, а ты всё едешь. Нет, я, конечно, знаю, что не приедешь. Но иногда думаю, а вдруг! Ещё  мне на картах падает, что ты переживаешь и злишься на меня. Я знаю, ты переживаешь, что я тебе написала то глупое письмо, и что я чуть ли ни полмесяца не пишу тебе. Но написала тебе потому такое письмо, чтобы доказать и убедить самой, что ты есть я, а я – ты. А ты мне ещё как бы вскользь заметил, что, мол, резвись, но знай, что я не ты, а ты не я. Эх, Вова! И мог ты это написать? Ты всё себя выше ставишь. Ты хоть бы немного скрывал своё бахвальство. Ты в любой момент стараешься себя показать с выгодной стороны. Но если ты не будешь хвастаться, то ты будешь выглядеть лучше. Тем более передо мной. Я же тебя знаю.
Я пишу тебе, и играет по радио такая грустная музыка. В другое время я бы плакала, а сейчас не могу. У меня сегодня утомительный, но радостный был день.
В последние дни я посмотрела «Возраст любви» и «Весенние заморозки». Впечатление осталось. А о «Педагогической поэме» я написала, кажется.
У меня всё. Тебе привет самый тёплый от Саши, мамочки и папочки, от Оли и Вали, от Валечки и Валерика.
                Передай привет своей семье. Будь здоров.
твоя всегда Г.   
                Поцелуй меня, родной мой.

                .


Когда люди сомневаются и тревожатся о возможных потерях, им снятся разные сны, и они гадают на картах, которые бывают слабым утешением.
В конце января Галя получила в один день сразу три письма! Вот где они пропадали? И вызвали столько недоразумений и слава Богу, что все эти недоразумения со временем разрешались благополучным исходом.

Экзаменационные сессии забирали время и нервы, но сердце гложила тоска и оно  жаждало встречи, а обстоятельства требовали своего. Земля вертелась, и день сменялся днём, время убегало, как вода сквозь пальцы.

Здравствуй, Вовочка! Я сегодня получила от тебя три письма. И все они очень маленькие и ни о чём существенном не говорят.
Ты думаешь, что со мной что-то случилось? Нет, милый, совершено ничего.  Чувствую себя превосходно. Мне сейчас просто очень некогда, но я всё-таки пишу же. Ты в этом убедился? В душе моей нет изменений, кроме того, что я в последнее время стала сильно тосковать по тебе, твоей близости (и больше ничьей), ещё больше убедилась в том, что ни с кем у меня интимного не может быть, кроме тебя, несмотря на тоску. И если я опять в этом месяце долго не буду писать, то знай, что мне очень некогда. Только я, конечно, не вытерплю, чтобы не писать. Никто твои письма не перехватывает. Я их получаю все.
Неужели ты подумал, что я не пишу потому, что не получаю от тебя. Это было бы больше, чем жестко с моей стороны.
Вова! ну скоро ты приедешь? Ну хотя бы на один день (и на один вечер).
Вова! помнишь, я в одном письме написала «ваше письмо». Я тебе не объяснила, а сейчас вспомнила и объясню: это я описалась, механически написала «ваше». Неужели ты не понял. Если бы выкать, так я бы выкала с начала до конца, а то только 1  раз.
Прости за мазню. Я очень тороплюсь. Я сейчас учу политэкономию.
Вова, у Нади родилась дочь. У меня всё. Будь здоров. Целую тебя, знаешь как? Вспомни!твоя Г.
Как тяжела разлука ...!                27/I – 56 г.

В конце января Галя получила от меня сразу 3 письма, ответы на которые я получил вначале февраля, а потом до конца февраля наступил «мёртвый сезон», полное молчание,  в эфире, словно перестала существовать почтовая связь. Двадцать дней и ночей я не имел от неё ни одной весточки.

Шла зимняя сессия, подготовка и сдача зачётов и экзаменов требовали напряжение физических и духовных сил, но отсутствие её писем только усиливало нервное напряжение и затрудняло сдачу экзаменов, а следовательно могло отразиться и на получении стипендии в будущем семестре.

И только 1 марта, я наконец, получил от нее письмо, написанное ей 25 февраля, в котором она сообщала, что на её биолого-почвенный факультет ликвидируют отделения почвоведения, на котором она учится, и предлагают переквалифицироваться на преподавателей по биологии.
Кроме этого она сообщила важную семейную новость, что её брат  Саша. женился на её подруге по общежитию Вале Тисленко

У Гали уже заканчивались зимние каникулы, а у меня они начались с 10 марта.
Здравствуй, Вова.
Я сейчас дома. Каникулы уже кончаются. Ах, они были такие маленькие. Дома я пробыла только 4 дня. Я так взволнована. Вова, наш факультет, вернее, отделение почвоведения ликвидируют и нам предлагают или переквалифицироваться на преподавателей по биологии, или на агрофак в сельхозинститут, или идти в другой вуз, если там примут. Преподавателем и агрономом я не хочу быть, а хочу быть почвоведом. Потому я очень прошу тебя немедленно же съездить в КазГу и узнать есть ли там III курс почвенного отделения и смогут ли принять на III-й курс на этот семестр уже, ввиду такой объективной причины, от нас не зависящей. Сообщи результаты как можно скорее или авиапочтой, или телеграммой содержания примерно «да» или «нет», или переговорами. Я хотела тебе заказать переговоры, но у тебя такой адрес ненадёжный, ты можешь неделю на почте не появляться. Если такового нет, то узнай, есть ли там химический факультет и какие там предметы с первого по III курс. Ещё раз попрошу тебя поскорее сообщить мне. Это будет тебе общественное поручение. Я сейчас так переживаю невозможно. Куда деваться? Выход такой пока:, Алма-Ата, Ташкент, Томск, Фрунзе гидрофак. Если нигде не устроюсь, то преподаватель - последний и самый несчастный выход из положения. Ох, не хочу быть учительницей! А может быт,ь мне придётся даже год терять.
Завтра уеду в город и подробнее всё узнаю и отправлю к тебе письмо. Скорей приди на почту и получи его. Я буду считать дни. А сегодня я получила от Оли письмо из города и всё это узнала. Но нас ещё раньше предупреждали об этом.
Такие мои печальные дела.
Я тебе долго не писала? Не было времени решительно, да и не о чём собственно было писать. Думала, что кончу экзамены и напишу, а после экзаменов нас огорошили новой новостью. А вообще у меня ещё не было в жизни такого года, как этот. За эти два месяца столько произошло в моей жизни и столько я пережила, как никогда. Ведь Саша женился на Вале, да на этом взрослом ребёнке. О подробностях после, но я их благополучием мне пришлось потерпеть. Ну, это тоже ерунда. Поеду я, вероятно, вместе с Олей.
У меня пока всё. Жду твоих известий. До свидания.
                25.2.56 г.

Здравствуй, Вова!
Тебя раздражает моё молчание? И неприятно действует? Пусть оно не раздражает тебя. Ты не имеешь никакого права раздражаться. Ясно? Ты мне не начальник и прошу не заявлять так фамильярно: «меня раздражает», «на меня неприятно действует» … У тебя всё крайности: или потоки пышных слов, или грубости. Я и без твоих фамильярных грубостей не знаю куда деваться.
Желаю тебе хорошо сдать сессию.
                Привет родным. До свидания.
                27.2.56 г.
               

Десять дней мартовских каникул промелькнули как один миг беспрерывного счастья.
При нашей мартовской встречи ребром встал вопрос, что делать и как нам быть в наших отношениях дальше? Яснее ясного было понятно и осознано, что выход только один – надо жениться. Но, когда и как это совершить, было в полном тумане. Мы понимали, что для совместного проживания, у нас кроме обоюдного желания, не было почвы, не было материального основания.

Что могут сказать о нашем желании родители, от которых потребуется увеличить нам материальную помощь? Кроме того, мы учились и жили в разных городах и у нас самих те стипендии, которые мы получали в институтах, не могли обеспечить нам возможность совместного проживания.
На карту судьбы был поставлен гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?». Как решить эту проблему, чтобы не потерять друг друга безвозвратно. А о расставании не могло быть и мысли.
После возвращения в Алма-Ату, снова полетели голуби наших спасательных писем, которые были нашей прочной опорой во всех неурядицах нашей жизни.

20 марта она писала:
   Здравствуй, милый Вовочка!
Ну как ты доехал? Как ты себя чувствуешь? Снова всё по-старому, как будто ничего и не было. Правда? Но ничего. Скоро ведь мы снова встретимся. А я вчера благополучно вернулась домой, на занятия не пошла. Я встретила Олю (она ушла с последней лекции), она рассказала мне некоторые новости, и в 5 часов мы пошли в библиотеку Чернышевского. В 10 часов мы возвращались возбуждённые и немножко усталые. На улице было очень хорошо. А когда вернулись, мы долго читали и пересказывали, и возмущались, и смеялись, и плакали с Валей из-за Сашиных писем. Мы пришли к выводу, что письма он писал нам «объевшись бабами и оставшись голодным и злым».
Сегодня я сижу на лекции по зоологии. Профессор чудесно читает. Вот уже 7-ю лекцию он посвящает размножению, оплодотворению и пр. Он говорит много интересного. Но уже кончается лекция, и я прерву письмо. Сейчас будет практика по анатомии. А потом снова в библиотеку пойдём.
21.3.56. Я продолжаю. Вова, вчера я допоздна сидела в библиотеке и писала курсовую. Сегодня надо переводить немецкий. Но это не беда. Переведу. Мне что-то грустно. Мне хочется видеть тебя. Многое хочется, да что толковать по-пустому. Это же несбыточные желания. Иногда я воодушевляюсь и много делаю, а иногда , наоборот, ни за что браться не хочется. Но и это уже всё привычно. Написал ли ты мне письмо? Я жду его.
Вовочка, я сейчас вышиваю подушечку. Она будет скоро лежать на нашей коечке. Правда? Она тебе понравится.
Вова, как бы там ни было, но всё равно мы будем вместе, правда?
               

При всех наших приволнениях нас никогда не покидала осознания, что несмотря на все трудности разлуки и её времени исчисляемаемые не месяцами, а годами, мы, в конце концов будем вместе на долгие годы, навсегда.

В очередном письме она написала:
Здравствуй, родной! Я тебе говорила, что ты мне никогда не снишься, да? Словно какие-то магические силы подействовали так, что когда ты уехал, ты мне снишься каждую ночь, всю ночь. Утром просыпаюсь с болью в сердце. Всё ли с тобой в порядке? Я как-то не привыкла беспокоиться о том, как ты кушаешь, как твоё здоровье. Мне кажется, что должно быть только хорошо. Мне всегда кажется, что ты сильный, что тебе всё нипочём, что у тебя должно быть всегда только хорошо, а я с тобой, словно за высокой горой, мне тоже всё ни почём, если мы вместе. Мама говорит, что это хорошо; хорошо то, что я в тебе так уверена. Ко мне мама недавно приезжала. Мы с ней долго разговаривали.
Вовочка, иногда мне кажется, что ждать тяжело, невыносимо и невозможно. Но это только минуты, и мне после становится стыдно за свою слабость. Когда мы с тобой на остановке поговорили об этих двух годах, теперь мне не кажется это слишком много.
Вова, завтра или послезавтра ты получишь моё письмо. Пиши же скорее ответ, я очень жду. Обдумай всё. Это серьёзное дело. Я уже очень много думала, мне уже дурно от всех этих мыслей. И я пришла к выводу, что всё-таки не нужно ничего делать. Я не хочу рисковать своей жизнью, а ещё хуже не хочу остаться несчастной на всю жизнь. Ты так хочешь сына или дочь. Ну, ты понимаешь? Я так люблю детей! Самое высшее наказание в жизни – это бесплодие.
Вовочка, ты должен понять меня. Это ужасно. Ты сейчас, конечно, начнёшь думать о «материи». Но Вова, не думай об этом.  Разве мы не переживём? Грош нам цена тогда! Разве мы не привыкли переживать? Привыкли. А два года – это не так уж много. Мы с тобой потом будем только вспоминать всё это. Ты не бери на себя много. Своё благополучие я буду устраивать сама. Я же близко живу от дома. Да и отец, кажется, хочет устроиться здесь работать. Тогда ещё лучше. Я буду жить дома, а в твоём доме буду гостьей. И не обязывай своих родителей. Мои имеют больше возможностей мне помочь, и они помогут. Твои об этом не должны даже беспокоиться.
Да, если бы у отца всё было хорошо, они бы переехали жить в город. Было бы так хорошо! я бы жила дома. Вовка, милый, ну ты не отчаивайся! Всё будет хорошо! Через два года мы втроём поедем в Казахстан работать, в какой-нибудь кишлак. Мы будем счастливы.
Теперь, как никогда раньше, мы должны говорить и думать только о нас с тобой, и больше ни о ком. Я так и делаю. Мне так интересно, кто у нас будет и какой он. Я хочу, чтобы он был похож на тебя. Я счастлива … ты тоже будешь счастлив. Сейчас я напишу домой письмо, чтобы они изо всех сил постарались устроиться с работой и местожительством в городе.
Родной мой, я не хочу больше никого, я хочу, чтобы ты у меня был первый и последний, я буду с тобой счастлива, я хочу, чтобы моя девочка (я хочу девочку) было только Макаровой.
Милый, ты долго не пишешь. Почему? С мыслями не соберёшься? Пиши, я жду. Я часто думаю, что из всех трёх пар в нашей семье Макаровы будут самыми счастливыми.
Вовочка, пиши скорее. Я очень жду. Будь здоров. До встречи
твоя Г.
               
               


               
Придётся тебе писать письмо к моим родителям. Но я не беспокоюсь. Ты ведь уже научился писать. Они не удивятся, потому что я их подготавливаю всё время. Ты забыл, как их звать? Я на всякий случай напомню: Иван Ник.и Анна Константиновна. Может напишешь им когда-либо письмо.
  Получив это письмо, я обретал уверенность, и как всякий раз после от её признаний, что я любим ею, чувствовал себя на седьмом небе от счастливого блаженства.
Общественная мораль и совесть, воспитанная в каждом из нас в семье и школе ещё в детские годы, требовали легализовать наши отношения на законных основаниях, которыми могло быть лишь официальная регистрация наших брачных отношений, для чего нужно было если не благословление, то хотя бы согласие на нашу женитьбу.
И мы понимали, что с одной стороны затруднительно по времени, месту и материальному состоянию, а с другой стороны Рубикон был перейдён ещё в прошедшем году, а значит, решение принять бесповоротно. А чтобы ребёнка родить, свадьбы не нужно.
Следом пришли два письма.
27 марта она писала:
Сейчас лекция по зоологии. А я пишу тебе письмо. Здравствуй, Вовочка! Ты, конечно, сейчас сильно взволнован. Но я тебя сейчас, наверное, успокою. Сейчас у меня создалось такое положение. Неприятное, правда? Я много думала и пришла к выводу, что мы с тобой ещё не имеем права жениться, и мне нужно освободиться. Я это сделаю. Если я не сделаю этого, тогда единственный для меня будет выход – бросить учиться. Но это невозможно. Я должна сделать …
Единственный выход. Будь что будет. За себя можешь не беспокоиться. Домой ничего не пиши и вообще никому никуда ничего не пиши. Пусть всё останется между нами. Как ты относишься ко мне сейчас и как будешь относится после всего этого, мне всё равно. Мне сейчас вообще всё равно. Немного могу сказать о своей жизни и о некоторых новостях. 1-го мая кончается сессия. К этому времени мне нужно сдать 6 зачётов, написать курсовую работу, перевести и сдать 60 000 знаков (я не перевела ни грамма). Моё теперешнее положение  …, не работает до сих пор отец, дома переживают серьёзные материальные трудности, которые ничуточку не минули меня, долги … Вот окружение, в котором я нахожусь, не считая ещё там мелочей, как Валины тревоги и несчастья, которые я почти в равной мере разделяю и ещё там всякие девчачьи дрязги, которые могут только злить. Ещё я вышиваю подушечку, которая тебе непременно понравится.
У меня есть одно желание, которое ты должен исполнить: я прошу тебя, чтобы ты не приезжал на 1-е мая. Дай мне слово, что ты не приедешь на 1-е мая! Чем я руководствуюсь? Я не хочу, чтобы ты видел меня на 1-е мая. Я буду больна. Сожалений я не хочу видеть и слышать, притом мы не сможем, чтобы не … согрешить. А я не хочу этого сейчас; это лишнее будет. Помнишь, я тебе говорила, что нам не нужно встречаться (смысле видеться).  Знаешь почему? Потому, что меня  угнетают наши отношения, мы не имеем на то право. Я не могу кривить душой перед родителями и людьми, мне больно …
Нам с тобой надо реже видеться. Я буду терпеливо ждать тебя, но только нам нужно реже видеться. Теперь мы с тобой увидимся в июле. Вот и хорошо. А 1-е мая ты встретишь там. Постарайся быть в какой-нибудь кампании (я надеюсь на тебя), а я, возможно, поеду домой. Тебе будет даже лучше не ехать, правда? Исполни мою просьбу, пожалуйста. Это не каприз, это необходимость. Пойми меня! Летом мне будет уже хорошо, а сейчас мне будет больно видеть тебя. Ты принёс мне столько несчастий! Нет, лучше не приезжай! К лету я всё забуду.
Вчера я была дома. Приехала Мира с Ларисой. Ларису оставляет здесь, а они с Колей уедут летом в Ленинград. Коля будет поступать в аспирантуру на кафедру педагогики. Мира очень худая, а Лариса уже ходит. Сашу берут в армию на 3 месяца для переподготовки. Потом ему присвоят звание офицера. Такие новости. Так ты теперь успокоился? Не думай теперь о женитьбе. Учись спокойно, будь здоров, бодр и жизнерадостен. Пиши мне письма, исполни мою просьбу. Завтра или после завтра напишу ещё. Не грусти и не скучай. Набирайся долгим терпением. До свидания. Искренне желаю успехов в труде.
пока ещё твоя Г.















                ДИЛЕММА, БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ.

                «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан».
               
                (Из школьного альбома)

Нас терзал вопрос: имеем ли мы право жениться, так как понимали, что женившись, люди начинают вести самостоятельный образ жизни, для чего они должны иметь своё жильё и свой финансовый источник для материального обеспечения своего существования и содержания и воспитания потомства, а у нас как говорится, в то, настоящее время,не было ни кола, ни двора!

Мы не давали друг другу никаких обязательств. Мы просто любили друг друга и не мыслили себе других отношений. Над нами довлел рок и мы свободно отдались велению своей судьбы, осознавая лишь одно, что по жизни своей мы должны пройти вместе и осуществления этого желания и есть наше счастье.
 
И это желание пересиливало всё, и время, и расстояния. Её письма поддерживали меня, а мои письма поддерживали её.
Так в очередном письме она так и отметила: «Твоё письмо кстати…»
Признавая свой эгоизм, мы были счастливы, что он заключался в том, чтобы даже в разлуке быть нераздельно вместе.

       Она писала:
Мой родной, здравствуй! Я знала, что ты будешь волноваться. Не нужно. Я тебе уже писала об этом. Ты уже прочёл. Будем ждать конца апреля. Я очень хочу тебя видеть. Сегодняшние письма меня обрадовали. Мне было сегодня тяжело. Твои письма кстати.
Вовочка, не пиши никому ничего. Ты пока не будешь папой, пока мы не кончим. В крайнем случае, ещё год. А потом подумаем.
Я рада, что хотя бы с тобой  всё в порядке. Ты сильный. Так и должно быть. Я очень хочу, чтобы мы в разлуке были вместе. Я была бы счастлива. Я такой же эгоист, как и ты. Я хочу, чтобы ты был только мой. А я всегда буду только твоя. Меня коробит от одной мысли, что ты будешь не мой. Вероятно, людям присущ эгоизм. С тех пор, как ты уехал, меня ни на минуту не покидает тоска о тебе, желание чувствовать тебя близко …я просто изнываю …родной мой, ну почему ты так далеко! Я так хочу потрепать твои родные волосы, я тоскую по ним. А на фотографии они у тебя так небрежно рассыпались … Вовочка, ну ты представь, что мы вместе, вернее вспомни, …мне может быть легче будет. Я не хочу быть ни с кем, а только с тобой. Ты скоро приедешь, и мы с тобой посетим наши родные луга.  Да?
 Я тебе ничего не напишу. Ты приедешь, и я всё расскажу. А сейчас ни о чём не думай. Я тебе раньше написала, чтобы ты не приезжал. Нет, ты, конечно, приедь. Я жду тебя. 
Да, материальная сторона много значит. Наше настоящее с тобой зависит от «материи». Но это не всё. У нас есть будущее. Мы с тобой одинаково любим наших родителей. Мы им не принесём страданий. Мы не опозорим их. Не правда ли? Мы им обязаны нашим настоящим и бедующим. Так ты смотри не пиши своим нечего и даже не говори. Со своими я говорила. Они вполне согласны, только мама беспокоиться, что у меня будет ребёнок. Что я тогда буду делать! (если бы она знала! …). Но я просто так с ними поговорила и всё. Конкретно я ничего не говорила. Зачем ты говоришь слово «прыймак»? Этого не будет. Мы будем жить с тобой вдвоём, а в гости будем приезжать к тем и другим. Не беспокойся. Так, как Мира, я делать не буду. Университет я обязательно кончу. Об этом не может быть и речи.
Завтра суббота. Я поеду домой. Я узнаю как дела у отца с работой и напишу тебе.
Почему ты не хочешь, чтобы я сделала завивку? Я буду ходить с ленточкой, как в прошлом году. Помнишь? Мне надоело крутить кудри. Вот попробовал бы ты поспать на шишках каждую ночь. Я бы на тебя посмотрела.
«И  роди богатыря до исхода сентября». Это прочла Оля случайно. Засмеялась и сказала, что я не успею к исходу сентября. Я покраснела и ответила, что совсем не рожу. Вовочка, я так хочу детёныша, но знаешь! не время. Мы с тобой ещё потерпим. Родной мой, хочу быть я тобой …желанию нет предела …Сейчас вечер. Я сижу одна в комнате. А скоро лягу … одна физически, а в душе с тобой, только с тобой. Целую тебя много много раз. До встречи. Вспомни наши встречи. Мы были вместе совсем мало. На 1-е мая мы сможем быть больше, на лугах …
До скорого желанного свидания, родной.                Вся твоя Г.

        30.3.56 г.
Я пишу каждый день. Ты тоже почаще пиши. Пиши побольше о себе, всё до мелочей. Меня интересует всё.
Завтра нам будут читать закрытое письмо о Сталине. Очень интересно. Правда?
Привет от Оленьки и Вали. Привет маме, папе и Валентину. Будь здорова, моя гора.

А вокруг нас жизнь идёт своей чередой. Крутится земля. Восходит и заходит солнце. С приходом новой весны вновь воскрешает уснувшая на зиму природа. Зеленеет трава, набухают и распускаются почки на деревьях, зацветают сады, оживают поля, чтобы осенью одарить всех своими плодами.
 
Во всей этой благости мы задыхаемся от удушья разлуки и только письма, ежедневные письма, которые мы пишем, друг другу практически ежедневно, спасают нас. Мы живём ими, они нужны нам как воздух. Дни бегут. Одна надежда – будут новые каникулы и мы снова встретимся. Надежда и труд – все перетрут.
               
          Не говори, что мир печален.
          Не говори, что трудно жить.    
          Умей средь жизни развиваться,
          Бороться, верить и любить.
               
               
               
Эти утишительные строчки я записал в свой дневник будучи учеником 7-го класса ещё пять лет назад, а именно в 1951 году.

Наступил апрель. Мы писали письма друг другу практически каждый день. Но и этого было мало, поэтому ещё устраивали телефонные переговоры, которые иногда срывались и потому приносили новые волнения.

В связи с предстоящими летними каникулами, усиливалась учебная нагрузка и у меня, и у нее. Наряду с зачётами по всем предметам, надо было ещё писать курсовые работы, что было не простым делом.

Желание видится, быть вместе, снижает внимание в учебных процессах, постоянно гложет мозг, занозой тревожит сердце. Разлука является жестоким испытанием для любящих сердец. Вокруг кипит бурная жизнь, в котором ты сам являешься объектом амурных посягательств со стороны других. Судьба человека в прямой, неразрывной зависимости находится не только от того, кого ты любишь, но и от того кто тебя любит. Чьим объектом обожанья становишься ты сам. Нас повсеместно окружают лисы и оказаться в положении вороны можно в два счёта, когда «с похвал вскружится голова». И только высокое доверие друг к другу, спасает любовь. Стоит усомниться, разувериться и всё полетит в пропасть.
 
Но наши сердца бились в унисон … И письма, которые мы писали друг другу практически ежедневно, как воркующие голуби друг с другом, берегли нашу любовь …

В очередном письме Галя писала:
Вовочка! Здравствуй! В субботу я ездила домой. Вчера и позавчера было очень тепло, потому дома занялись весенними работами. Все люди суетятся в огородах. Дома так хорошо! Только вот отец ещё нигде не устроился. Собирается куда-то уезжать. Не знаю, что у него получится. В субботу и в воскресенье встретила детей, побегала с ними, развеселилась. В 4 часа я была уже в городе. В общежитии было пусто: студенты ушли гулять в город; я тоже ушла. А вечером вышивала.
Сегодня дождь. Опять, вероятно, будет холодно.
А чем ты занимался вчера и позавчера? В субботу я не получила от тебя письмо. Получу ли сегодня?
Дома особенно живо всё напоминает о тебе. Было немного грустно …
У меня плохо движется с курсовой и немецким. Но я на этой неделе обязательно кончу курсовую, а тогда полностью переключусь на немецкий. Каникулы у меня в этом году будут в июле, потому что теперь у нас не будет производственной практики. С этой недели начнут читать педагогику. На этой недели уже сдаём один зачёт. В этом семестре много зачётов, несколько из них дифиреентированные и вероятно 4 экзамена и все трудные. Но не беда. Было бы дома всё в порядке. Нет уже сил: они ведь всё время на глазах со своими бедами. Хорошо бы не видеть всего этого.
                Пока всё. Пиши чаще. Будь здоров. 
                2/IV-56 г.
Вовочка! Если ты знаешь «Домино», то напиши мне. Я очень хочу её знать.
Вова! Теперь пиши письма университет до востребования. Не забудь!

Каждое письмо, в строчках, которых застывали биения наших сердец, было живительным эликсиром для каждого из нас. Но нередко одно и тоже письмо доставляло как радость, так и огорчения, часто из-за недопонимания ранее сказанного, т.е написанного. Так шла притирка и шлифовка наших равноправных взаимоотношений.

Родной мой, я рада, что тебе нужны мои письма. Мне тоже нужны твои, как воздух; я живу ими. На тебя напало сомнение, как на тебя будут смотреть Ник. Ив. и Саша? Ну как! Обыкновенно. Как они могут на тебя смотреть? Пока мы с тобой будем вместе, пока они довольны этим и никогда нас не осудят. А поженимся официально мы с тобой через год. Так что всё будет в порядке. А сейчас ни о чём не беспокойся. Со мной будет всё в порядке. Со здоровьем всё хорошо. Конечно, всё это не смертельно, и, конечно, мы всё перенесём.
Ты пишешь, что многое хотел спросить, и нечего не спросил? А я считаю, что эти переговоры были удачными.
Я не верю тебе на слово? Да. Но видишь, как вышло. Мне ведь сказали так. Ты был на почте? В том-то и дело, что ты там был и сказал им, что не хочешь ждать. Это меня оскорбило. Ну ладно. Впечатления уже сгладились. Я уже забыла об этом. А бумаг с печатями ты мне не присылал. Да, я страдаю мнительностью.
Ну как тебе сказали, что переговоры не принят, если я пришла на телеграф. Или ты думаешь, что если ты подписал филологический факультет, так от этого изменилось что-то? Нет, совершенно ничего.
Да, родной, мы в Казахстан поедем вдвоём. Это немного неприятно с одной стороны и хорошо с другой. Ну почему, ты знаешь. Я тоже уже многое представила, мне очень хотелось но … не нужно сейчас, не время. Завивку я не сделала. Если ты согласен, чтобы я крутила кудри на твоих письмах, то я не сделаю завивки. Тебе некогда? Очень представляю. Я тоже занята.
Сегодня иду в драмтеатр на «Любовь Михаила Астахова».
                Очень хочу видеть тебя. Будь здоров.

               
Несмотря на то, что в письмах мы, прежде всего объяснились в личных чувствах и мало касались окружающих нас людей, в каждом письме кроме своих учебных забот, мы сообщали о своём досуге прежде всего о посещении кинотеатров. И всё увиденное примеривали на свой аршин, и это тоже укрепляло наши взаимоотношения.

Так ей в свою очередь понравилась пьеса: «Любовь Михаила Астахова»:
Здравствуй, милый Вовулька! Я сейчас сижу и пишу курсовую. Плохо клеится, потому что я себя плохо чувствую. У меня сильно болит голова и вообще нехорошее состояния. Ложиться не хочется. Курсовая движется к концу, но что-то она у меня получилась слишком маленькая. Сегодня нужно пойти в Чернышевку и порыться ещё. Может быть, найду ещё что-нибудь. Работы очень много. Всё ничего, только за немецкий садиться никак не заставлю себя. Впрочем сегодня перевожу, да сдам завтра тысяч 10  хотя бы. А к следующей недели подготовлю побольше.
Вчера я смотрела «Любовь Михаила Астахова». Я не помню, смотрел ли ты? Мне понравилось драма. Играли неплохо, особенно самого Михаила и детей его. Знаешь ли ты содержание? Мне эпиграф к пьесе понравился. По нём можно немного судить о содержании пьесы.
«Я хочу любить только одну за всю жизнь. Я хочу, чтобы моё сердце не только после брака, но и раньше брака не любило никого, кроме той, которая будет моей женой.
Пусть у меня будет одна любовь, второй любви не хочу»
(Н. Г. Чернышевский.)
Не правда ли хорошие слова?
Михаил, имея жену и детей, полюбил другую женщину и хотел развестись с женой. Но потом совесть заставила работать разум, он понял, что он должен вернуться к жене. С осознанием и разумом можно любить всю жизнь одну. А если подчиняться велениям или, вернее, капризам сердца, то никогда не найти счастья, правды и настоящей любви. Примерно в таком духе высказывались положительные герои пьесы. Это верно, правда? Так Михаил потрепался немного с другой, а потом-таки вернулся к жене. «Старый друг лучше новых двух». Сколько правды в этой пословице! Простой, неоспоримый правды! Жена – очень хорошая личность. Она встретила его сдержано, хотя всё простила. На его вопрос почему она так сдержанна, она ответила: «Слишком многое нужно забыть, Михаил».
Хорошая пьеса! Если ты ещё не посмотрел, то посмотри обязательно. Для мужского пола это полезно. Они в большинстве своём не понимают значения первой любви, первого брака, первой семьи. Женщины, мне кажется, больше в этом разбираются, они больше дорожат первым другом жизни. Возможно, потому что они именно женщины? Им и дети, кажется, дороже, чем отцам. Родной мой, как бы я хотела быть мамой, мамой именно твоих детей, Макаровых, а не чьих-то! Ты бы только знал!
                Я хочу видеть тебя …
Ты обязательно приедешь на 1-е мая? Я тебе в одном письме  написала, чтобы ты не приезжал на 1-е мая. Но нет, это неправда! Я буду вполне здорова, я буду ждать тебя, я уже жду. То у меня был просто минутный заскок.
Вовулька, посылаю тебе опять фотографию. Понравилась ли?
Я тебе ничего не написала о тех фотографиях, что ты прислал. Я их всё время нашу с собой. Мне твои рассыпавшиеся волосы о многом напоминают. Так бы и схватила. Ну да скоро уже приедешь.
Вовочка, не надоела ли я тебе со своими письмами? Ведь я пишу каждый день.
Пиши мне чаще, пиши о всяких пустяках. Мне всё равно хорошо читать. Но всё только о себе и твоей семье. Передавай им искренний привет от меня. Будь здоров. До скорого свидания. Целую тебя …
только твоя Г.
Мне кажется, что все мои и твои фотографии скоро будут в одном альбоме.
                3/IV-56 г.