Вторая ступень. Глава 3. Майя

Год 2020-й

Проливной дождь не переставал вторые сутки, и уже четвертые Майя ничего не ела. Обессиленная она забилась в самую глубь тепловой камеры и зарылась в вонючую груду тряпья. Её трясло от голода и простуды. Белёк с Горбатым ушли вчера вечером за едой и до сих пор не возвращались. Майка зарылась ещё глубже и беззвучно заплакала. В такие моменты она всегда вспоминала маму. Её слова, что на том свете будет легче, врезались в память навсегда. Майе очень хотелось, чтобы настало то самое “легче”. Но она столь часто видела смерть, что ужас от возможности умереть не давал перешагнуть эту грань и уйти от, пусть и кошмарного, но всё же существования. Вот и в этот раз она вытащила из тряпья осколок бутылки, и захлёбываясь слезами, попыталась воткнуть его в сонную артерию. Страх сковал её. Перед глазами встало лицо матери. Майя зажмурилась и совершенно явственно почувствовала, как мать тогда погладила её по голове. В последний раз. Как тихо сказала, что пойдет и узнает, что происходит. И как спустя всего несколько секунд её на куски разорвало пулеметной очередью. Майя захлебнулась рыданиями. Она рыдала, хотя и понимала в свои тринадцать, что слезами горю не поможешь. А у неё не горе, а сущий ад. От этой мысли она стиснула голову руками, желая раздавить её раз и навсегда. И от невозможности этого, уже не сдерживаясь, завыла в голос…

Сколько это продолжалось, она не помнила. Очнулась от того, что кто-то тыкался в её плечо. Она осторожно посмотрела. В убежище бродяг забрался щенок. Он весело тявкнул и облизал зарёванное грязное лицо. Майя с восторгом схватила этот живой комочек. Он ей показался сейчас самым настоящим воплощением счастья. Никогда она так не радовалась. Ни когда в детдом привезли большой торт по случаю приезда в гости больших шишек. Ни когда проходящий мимо попрошаек старик высыпал в её ладошку все свои деньги. Ни когда её освободили из плена террористов, захвативших школу. Да, тогда тоже было счастье. Но не такое. Майя еще не могла понять почему, но этот чистый, совершенно домашний щенок, показался ей каким-то знаком, что вот-вот всё наладится, лучиком солнца в мире черной тоски…

Тяжкий скрип отодвигаемого люка оборвал радужные мечты. Вниз спрыгнул Горбатый, а следом за ним совсем незнакомый парень. Вид у незнакомца был еще отвратительнее, чем у Горбатого. Он был коренаст, грязные кудри облепляли его изъеденное язвами лицо. Привыкшая за годы скитаний ко всякому Майя испытывала такое отвращение впервые.
— Это — Федян, — представил вошедшего Горбатый, — Он мне реально помог. Пока перекантуется с нами.
Новый знакомец ухмыльнулся, обнажив несколько обломков черных зубов, и обдав бедную Майю неописуемым смрадом,
— Её Майкой звать.
На этом знакомство закончилось.
— А где Белёк, — голос Майки дрожал, больше от страха услышать ответ, чем от голода и болезни.
— Замели нас. Белька повязали, — Горбатый сплюнул и начал раскладывать принесённые объедки. Майка вскрикнула и зарыдала. Выскочивший из-под нее щенок, весело тявкая, решил посмотреть на новое общество.
— Ух-ты! Какой пузан! — Федян заграбастал щенка. Широкая ладонь сжала шею, что несчастная псинка захрипела, — Отожранный гад!
— Сволочь! — от визга Майи все замерли. А здоровенный Федян аж рот открыл от такой наглости. Последующее же удивило его еще больше. Майя кинулась и начала осыпать мерзкого мучителя ударами своих кулачков, — Гнида! Гнида!

Майя очнулась в той же куче тряпья. Голова раскалывалась. Вся правая сторона лица заплыла. Федян изрядно приложил. Она осторожно осмотрелась. Парни наширялись и валялись у противоположной стены. Майя с ужасом начала озираться, но слабое шевеление под боком мгновенно вернуло ей душевное спокойствие. Сонный щенок тыркался в её руки. “Ты наверное голодный?” — и Майя начала шарить в поисках еды. Покормив пёсика и перекусив сама, Майя почувствовала себя лучше.

Они выбрались на воздух. Ночная прохлада обдала благодатной свежестью. Майя вскарабкалась на широченную трубу теплотрассы, набросила гнилой ватник и легла навзничь. Щенок свернулся калачиком у неё на животе. Майя гладила его непривычно чистый мех, слушала детское сопение и совершенно бездумно любовалась звёздным небом. В такие минуты она могла точно сказать, что была счастлива. Ибо совершенно забывала гнетущий ужас действительности и полное отсутствие будущего. Она смотрела на звёзды. Они были крупные и мелкие, могли светить ровно или мигать, порой их было не больше дюжины, а порой даже не приходило в голову, что их вообще можно пересчитать. Ночное небо было для маленькой бездомной девочки окном в другой мир — мир, где могут воплотиться любые мечты. Где не будет даже воспоминаний об отвратительной и грязной планетке по имени Земля. Вдох, казалось, наполнил лёгкие чистотой самих звёзд…

***

— Ты гонишь! — Федян сделал глубокую затяжку, — Такого не бывает. Я всякого повидал.
— А вот посмотришь сам. Главное, чтоб ты карточку смог спереть…
— Слышь, Горбатый, я те чё сказал? Я сказал, что карточку возьму не хуже твоего карманника. Я те это говорил? Или ты быкуешь и в недоверку пошел?
— Ну, что ты, что ты, Федян! Я просто беспокоюсь, чтобы всё было в ажуре. Мы раньше с Бельком работали. Он кошельки запросто тянул. Вот и жили тем. Майка посмотрит на мужика, и вот тебе пин-код. Белёк за клиентом шмырг, и карточку — тютю. Ну, а я, если чего, страхую его.
Федян недоверчиво посмотрел на Горбатого, смачно схаркнул. Процедил:
— Ну смотри, если завтра твоя чернявая сучка не скажет верный пин-код, ей хана.

***

На дело пошли на следующий вечер. Горбатый заранее имел на примете несколько уличных банкоматов. Выбрали находившийся напротив замороженной стройплощадки. Майя, Горбатый и Федян расположились в проёме окна второго этажа. Отсюда банкомат и всё вокруг него было как на ладони. Прохожих становилось всё меньше. И к банкомату они не стремились вовсе. Федян заметно нервничал и потому постоянно трепался и комментировал каждого прохожего:
— Ну, вот ты чё, сука, к банокомату не пошел, а? Вот гандон нищий!
— Федян, ты потише. Не хватало еще, чтобы нас тут заметили.
— Ладно, не ной, — но голос всё же убавил.
И тут к банкомату подошел парень, Майя прильнула к биноклю:
— Пин я прочла.
— И каков он? — Федян вскочил, но было поздно. Парень поднял руку и через две секунды уже сел в такси. Ярости Федяна не было пределов. Он орал и ругался последними словами. И тут же набросился на Майю, — Сука! Ты почему не сказала пин?
Но ударить не успел. Горбарый перехватил руку.
— Федян, ты человек нам новый. Откуда нам знать, что ты, свистнув карточку, сам не снимешь деньги?
Федян наклонился вплотную к Горбатому, сощурил глаза и совсем негромко сказал:
— Это верно. Мог бы так и сделать. Ну, а вдруг это сработает? Я не верю, что глядя на спину человека, можно понять, как он шурует по кнопкам пальцами. А если она вправду так может, то какого хера вы бомжуете? Это ж золотое дно!
Горбатый выдержал взгляд нависшей над ним громадины.
— Майка с нами только второй месяц. Случайно получилось узнать о её способностях. И это всего третий наш банкомат. На первых двух картах денег было — кот наплакал.

Парни, молча, буравили друг друга глазами. Неизвестно сколько бы это продолжалось, но Майя тихонько сказала: “Идёт!” и все мигом бросились к окну. Деньги снимала молодая женщина. Она долго рылась в большой сумке в поисках кошелька, потом видимо искала в нем карточку. Майя также спокойно сообщила, что код прочтен. Федян уже собирался рвануть, но женщина не отходила от банкомата.
— Вставляет вторую, — спокойно сообщила Майя, и Федян бегом бросился за жертвой.

***

Федян долго не возвращался. Горбытый посмотрел на дрожащую Майю, поерошил её вороные космы:
— Пошли. Видать замели и его. И они отправились отогреваться и отсыпаться. Но отоспаться не получилось. Спустя час, ввалился Федян. Он был вымазан в свежей грязи, в руках был готовый лопнуть пакет. От Федяна за километр разило водкой. Он с трудом сфокусировал взгляд на Майе. У неё задрожали коленки. Федян это мигом уловил, осклабился:
— Не дрожи. Пин-коды не забыла? Или как? — его голос заставил бедную Майку часто закивать и еще сильнее вжаться в бетонный угол, — Смари у меня!
— Ты где шлялся? — Горбатый хоть и был намного слабее, но в свои тридцать с гаком не собирался давать спуску молодому здоровяку, — Ты понимаешь, что она наверняка карточки заблокировала? Или ты надеешься, что она кражу не заметила? Хер ли ты не пришел сразу?
Федян перевел взгляд. Покачиваясь, подошел к Горбатому:
— Дядя, она уже никакие карточки не заблокирует, — он вынул из кармана узкий нож, — Чего дергаетесь? Обосрались? Ну, прирезал я её. Туда ей и дорога. Как и всем нам. А теперь давайте в вищичках пороемся.

Федян вывалил на пол содержимое пакета. Там было обычное содержимое сумки горожанки среднего достатка, изящный браслет-часы, пара золотых цепочек, серьги, тонкие колечки браслетов, шафрановая шаль заляпанная кровью… Майя взглянула на шаль, и её замутило. Она бросилась было на воздух, но была цепко схвачена.
— Куда это ты намылилась? Заложить собралась? А ну, сидеть и не рыпаться! — и Федян швырнул её к стене. У Майи поплыли перед глазами цветные круги. Зловоние рвотных масс было последним, что зафиксировало гаснущее сознание.

Когда она очнулась, виновато подошел Горбатый:
— Слушай, тут такую вещь нашли. Тётка-то оказывается в магазине “Билет в завтра” работала. Я слыхал об этом месте. Очень богатый магаз. И тётка та видать не последней продавщицей была. У неё вот и ключик от сигнализации. Федян говорит, что труп хорошо заныкал. Вряд ли её сегодня хватятся, но вот завтра уже наверняка. Потому надо и карточки почистить и магаз навестить…

***

Майя мчалась сквозь холод ночного города, не чуя ног. За какие-то мгновения она пропустила сквозь себя весь доступный спектр чувств — невероятное удивление, когда обращение к виртуальному плану магазина вызвало к жизни отключенную сигнализацию, и приступ смертельного ужаса, когда Федян бросился на неё с ножом, и радость удивительного спасения, когда стальная махина прибила гада одним ударом, и детский восторг, когда ожившая железяка поняла её лепет и выпустила на свободу.

Майя неслась как на крыльях. В голове царила какая-то радостная мишура. Мысли не могли даже толком сформироваться, лишь их тени, подкрашенные сплохами фейерверков детских эмоций метались в перевозбужденном сознании. И только Майкино сердце, никогда не ошибающееся сердце говорило, что теперь всё будет по-новому…