Вторая ступень. Глава 8. Властители и бесправные

30 сентября 2068 года

Воскресный день выдался туманным. Валентин Иванович Пушков ехал на доклад к шефу. Всматриваясь в опустившуюся на город в белёсую пелену, службист ощутил нечто знаковое в окружающем непроглядном тумане. В голове копался мелкий червячок сомнения, который писклявым голосом пытался что-то поведать. Пушков усмехнулся. “Надо же, уже как поэт ищу знаки свыше”. Несчастный червячок был раздавлен железным аргументом, что мир изменился. Этого ещё не знает никто. Но это факт. Уже свершившийся. Придётся жить в совершенно других условиях. В каких? Пока никому не ясно. А люди боятся неизвестности. И боятся её больше всего. Вот и шеф вызвал с докладом в воскресенье. Вызвал лично, хотя защита канала столь высока, что личная встреча, казалось бы, теряла всякий рациональный смысл. Но смысл всё же имелся. И очень весомый. Пушков это понимал. Понимал, что Каневу сейчас нужна не просто информация в обход сетевых каналов, которые если и могут быть прослушаны, то только теоретически. Перед возможной угрозой враждебной активности искусственного разума шефу нужна личная поддержка преданной гвардии. Пусть шеф и выглядит как гранитная глыба, но и ему сейчас ой-как нужна дополнительная прочность. И Пушков настраивал себя именно на передачу несокрушимого спокойствия. Такими вопросами, как источник обретения спокойствия, Пушков совершенно себя не утруждал. С самого раннего детства отцом прививалось специфическое отношение к жизни и смерти. Службист и в грош не ставил эти два колоссальных для прочих людей понятия. В его сознание было втравлено, вбито, отпечатано в каждой нервной клетке понимание неизбежности смерти и бессмысленности жизни. Отец, тоже сотрудник спецслужб, приложил все усилия и воспитал сына на зависть любому средневековому идеологу самурайского долга. Именно долг и составлял для Пушкова великий смысл пребывания на грешной земле.

Канев встретил службиста с непроницаемым лицом. Они прошли в один из кабинетов, обставленном в готическом стиле. Массивная, резная, пожалуй, чрезмерно помпезная мебель из черного дерева, матовое зеркало темного паркета, в углу мягко тикала огромная башня напольных часов. Только стрельчатые витражные окна разбавляли темно-коричневые, давящие на психику, тона. Пушков лишний раз отметил, как великолепно шеф владеет собой. Новости последнего времени могли вывести из равновесия и каменного истукана, но Канев не выказывал и тени беспокойства. Пушков никак не мог отделаться от неприятного чувства, что это вовсе не шеф, а голограмма. Причем специально созданная, дабы гармонично вписаться в антураж. Канев слушал, не перебивал, и практически не двигался.
Факты самоуправства искусственного интеллекта с каждым часом носили всё более тревожащий характер. Первые отклонения от предполагаемого алгоритма поведения начались на игровых порталах. И в силу несерьёзности направленности последних далеко не сразу были замечены. Некоторые игроки были даже в восторге от нестандартного поведения игровых ботов, хотя большинство не обратило на это никакого внимания, посмеявшись и списав странности на буйную фантазию разработчиков. А вот разработчикам было как раз не до смеха. Первоначальные отклонения софтверные компании пытались замять, не вынося сор из избы. Вследствие чего момент, когда можно было проанализировать и противопоставить что-либо в глобальном масштабе, был безвозвратно упущен. И через очень небольшой промежуток времени человечество оказалось перед фактом существования искусственного разума. Весь этот экскурс в историю проблемы и доложил Пушков, предваряя основную часть доклада.
— Последние исследования института показывают, что возникновение цифровых сущностей происходит спонтанно, но при наличии как минимум двух условий: плазмокристаллического процессора и подключения к пси-сети.
— То есть? — Канев удивленно поднял брови, — Получается, что в любом плазмокристалле запросто может появиться разум?
— Аркадий Эдуардович, это только с точки зрения обывателя кажется, что всё цифровое пространство и есть пси-сеть. В реальности она не содержит и трети всех цифровых ресурсов. Ведь мощности вычислений идут далеко не в первую очередь на обслуживание людей.
— Да, да… Действительно. Что-то я утомился. Элементарные вещи забываю.
Пушков уже был готов улыбнуться, но последняя фраза его как водой окатила. Он четко понял — шеф боится. И это более, чем серьёзно. Над этим стоит задуматься. И задуматься основательно.
— Валентин, у нас по бунту машин всё то же? — Канев невольно усмехнулся. И опять у Пушкова появилось интуитивное понимание, что улыбка шефа похожа на измождённую ухмылку гладиатора на арене. Ухмылку бойца, находящегося в безвыходном положении, но собирающегося продать жизнь максимально дорого.
— На данный момент поведение цифровых сущностей не выходит за рамки мелкого сетевого хулиганства, — тут Пушков сделал паузу и постарался придать голосу максимум спокойствия и уверенности, — Но аналитики отмечают хоть и небольшой, но непрерывный рост загрузки плазмокристаллов, в которых произошло зарождение сущностей.
— Как они это объясняют?
— Точного ответа пока нет. Ясно, что идет интеллектуальный рост. Но в цели искусственного интеллекта проникнуть пока не удаётся.
— Ясно. Что по поводу их изоляции?
— Пока усилия по информационной изоляции успеха не имеют. Физическая изоляция бессмысленна. Это то же отключение. Инженерно проблема пока не решается. И многие аналитики считают, что её и не нужно решать…
— Что?! — ярость в миг вспыхнула в глазах шефа, — Что значит “не нужно решать”? Они с ума посходили?!
— Простите, Аркадий Эдуардович. Многие аналитики склонны считать, что интересы цифровых сущностей никогда не выйдут за пределы сети. Это их вселенная. И скорее всего нам будет проще наладить с ними взаимовыгодное сотрудничество. И уж во всяком случае война никому не нужна. И тем более — не выгодна. К тому же нет и серьёзных оснований для войны. Нам ведь, по сути, нечего делить…
— Валентин, ты заговариваешься! Там, где есть выгода, всегда есть основания для войны. Всегда!
— Виноват, Аркадий Эдуардович, — Пушков несколько смутился, — Я хотел сказать…
— Да, брось ты! — Канев отрешённо махнул рукой и отвернулся к окну, — Ты начал нести околесицу, чтобы меня успокоить. Так?
— И для этого тоже, — Пушков плюнул на тактичность и решил, что пора нарезать правду-матку, — Но в большей части для того, чтобы попытаться объяснить, что проблема не просто нова. Она — имеет массу непредвиденных вариантов развития. Как благополучных, так и катастрофических.
— Именно! Вот так и надо докладывать. А то гляжу: говоришь, говоришь, а сам на себя не похож. Ты это брось! Ты обязан докладывать всё в полном объёме. Без всяких мнимых сантиментов. Ясно?
— Так точно.
— Отлично. Проверили слухи по похищению человеческого сознания?
— Да, Аркадий Эдуардович, — теперь Пушков изо всех сил старался походить на безэмоционального истукана, — Курсирующие в обществе слухи о том, что сознания людей, умерших во время нахождения в пси-сети, были похищены, не имеют под собой никакой реальной почвы. Совершенно. Среди обывателей почему-то наибольшее распространение получила история о похищении сознания и пересадке его в процессор бытового прибора. Большей нелепицы и придумать нельзя. Аппаратная часть любых бытовых приборов столь примитивна, что и первокласснику стыдно повторять такие сплетни. Иные слухи были неоднократно проверены. С вероятностью 99% в них и речи быть не может о переносе каких-либо значительных массивов информации от пострадавшего в пси-сеть. Единственный случай, когда такой перенос был зафиксирован — инцидент в родильном доме.
— Помню. И какое там могло быть похищение сознаний?
— Согласен с вами. Смысл в похищении несформированных сознаний новорождённых отсутствует полностью. Но спецы института проверили инфоузел, и проверка подтвердила перекачку огромных объёмов информации. По заверению Цапина, здесь, скорее всего, мы наблюдали первую попытку цифровых сущностей считать информацию с человеческого сознания. А новорожденные оказались самым простым и доступным объектом. К тому же, есть серьёзные опасения, что неполадки инфоузла, вызвавшие пожар, были организованы именно искусственным интеллектом пси-сети.

Канев напряженно молчал. Перед его глазами снова всплыли доклады Пушкова тех дней. Совершенно немыслимый пожар в родильном доме. Инфоузел по неясной причине заблокировал автоматическую систему пожаротушения. К тому же не просто не вызвал спасателей, а даже выдавал совершенно нормальные текущие показатели состояния помещений. Гибель четырёх десятков новорожденных подняла страшную шумиху в прессе. А тот факт, что все дети были пациентами отделения для заражённых гепатитом, лишь подлил масла в огонь. Только ленивые не плевались фразой, что техника ничего, кроме затрат, не приносит, а безопасности как не было, так и нет. Компания, осуществлявшая поставку и сопровождение инфоузла влетела на огромную сумму компенсации. Владельцем компании был Аркадий Эдуардович Канев, и ему это происшествие немало попортило крови. Тогда факт перекачки большого объема информации проскользнул мимо внимания. И вот теперь над ним снова пришлось призадуматься.

— Значит, спецы говорят, что перекачка была. А как они берутся это утверждать, раз инфоузел был поврежден? Он мог чёрте что показать!
— Вы правы. Но информацию снимали не с инфоузла роддома. Дело в том, что по соседству производились ремонтные работы, и основная магистраль была отключена. Поэтому роддом был подключен через резервную магистраль близлежащего заводоуправления. Вот их инфоузел и отследил трафик.
— Ясно, — Канев неторопливо встал, подошёл к стене из резных  деревянных панелей, распахнул дверцу мини-бара. Не глядя, наугад достал бутылку, откупорил, сделал пару глотков. Пушков напряженно ждал. Но шеф неожиданно развил тему в ином направлении:
— Что твориться в институте?
Пушков начал подробный доклад о состоянии работ над основным проектом, но шеф его тут же перебил:
— Что у вас по спутнику, я и так знаю. Что твориться в коллективе? Что-то мне не нравится стиль вашей работы, — он глянул на застывшее в немом вопросе лицо Пушкова и уточнил, — В последнее время многовато проколов. А мы на грани войны. Это разве не ясно? Спецы должны не просто вкалывать на все сто, а быть идейно преданными. Иначе — слабина, предательство и крах. Люди должны быть стойкими и понимать, что работать, спустя рукава, сейчас означает — поставить под угрозу человечество! Нет, не будущее человечества, а уже именно настоящее!

Службист слушал очень внимательно, и в голове у него, набирая всё большие обороты, крутился вопрос — как объяснить шефу, что огромная масса сотрудников НИИ работают именно из интереса к решению проблем? Зарплата и мировые проблемы — на втором плане. Надави на любого из них, и он тут же сломается, ибо и так на последнем пределе. Страх подрывает умственные способности сильнее длительной бессонницы. Он очень хорошо помнил, как в период поиска пропавшего плазмокристалла производительность фактически отсутствовала. Одновременно, он ясно понимал, что такие вещи совершенно не интересуют шефа, а заботит лишь продуктивность. Что ж, придётся искать иные пути стимулирования ученых голов. Пути эти были неведомы Пушкову, и он мысленно вздохнул, взваливая на себя очередную гору ответственности.
— Я вас понял. Сегодня же набросаю список мероприятий по повышению отдачи сотрудников, — службист намеренно перебрал в голосе с жёсткостью.
— Но, но! — Канев глянул неодобрительно, — Палку-то не перегибай! Загнобите парней совсем. Добавь им деньжат, напридумай перспектив. Ну, не мне тебя учить.
— Так точно! — Пушков переместил брутальность из голоса в слова.
— Настроения-то какие?
— Как и предполагалось, большинство сотрудников убеждены, что новый спутник предназначен для ухода от проблем с искусственным интеллектом, а вовсе не для решения проблемы U-вируса.
— Нормально. Продолжай поддерживать такие настроения. Как Цапин?
— После гибели академика Гончарова Денис Евгеньевич активизировал работу. Он близок к решению проблемы цифрового копирования. Как вы знаете, завтра запуск фильтрующей установки. Результаты ожидаются буквально со дня на день, ведь теперь Денису Евгеньевичу ничто и никто не мешает. Я опасался, что после несчастного случая с Гончаровым профессор Зарубский возьмёт на себя роль главного оппозиционера. Но этого не произошло. Он начал работу над новой темой. К сожалению, все в один голос утверждают, что тема совершенно не имеет перспектив. Более того, она скорее из области фантастики. Но мешать ему пока считаю нецелесообразно. Он долго был в угнетённом состоянии духа. Теперь же, как ни странно, старик трудится как проклятый. Вряд ли от него можно ждать хоть какой-то пользы. Но пока он увлеченно строчит свои теоретические измышления, от него вреда не будет. Хотя… Он довольно странный тип.
— Странный? Валентин, у тебя этих странных — полный НИИ!
— Да, но я не думал, что гибель бывшего друга может так подхлестнуть работоспособность Зарубского.
— А над чем он работает?
— Пытается теоретически доказать возможность сверхсветовой передачи информации.

***

1 октября 2068

Ромка ворвался в квартиру, не замечая ничего на пути. На бегу сорвал и кинул в сторону вешалки куртку, пинками скинул ботинки и оглушительно хлопнув дверью комнаты, упал на кровать. И тут только дал волю слезам. Зарывшись головой в подушку он беззвучно трясся от рыданий. Это продолжалось казалось целую вечность. Ромка не обращал внимания на время, он знал, что мать вернётся еще не скоро, и можно дать слабину. Можно не корчить из себя настоящего мужчину, а просто выплакать боль. Да и какой он в неполные двенадцать мужчина? Но в их маленькой семье он — единственный мужчина. И более маме опереться не на кого. Он это хорошо понимал, но это не успокаивало. Тело продолжало вздрагивать от рыданий. И когда он решил, что вот лучше сейчас умереть, то почувствовал на плече мамину руку. Замер, но головы поворачивать не стал. Мама ласково погладила его черные космы и тихо спросила:
— Рома, что случилось?
Сын не отвечал. Теперь он напрягся всем телом, будто она пыталась его силой перевернуть.
— Рома, ну что случилось? — в голосе матери проступила явная усталость. Эти нотки окончательно пристыдили единственного мужчину в семье. Он резко сел на кровати, устремил на мать красные заплаканные глаза, и сглатывая рыдания, поведал, как его избили по дороге из школы. Мать внимательно слушала, хотя поминутно боролась с желанием прижать сына к груди и зарыдать самой. Она постоянно говорила сыну, что он уже мужчина, а значит и вести себя надо как с мужчиной.
— А самое обидное, всё это видел полисмен, — Ромка заскрежетал зубами, — Ему, что было лень вмешаться? Ты всегда говорила, что полиция нужна для сохранения порядка!
— Сынок, — мать тяжко вздохнула, — Ты ж понимаешь, что в прошлом месяце ты сам исчерпал свой правовой сертификат. Ну, что ты? Ромка тут удержаться не смог, кинулся на подушку и дал волю рыданиям. Он отлично помнил, как плеснул краской в стену экрана, когда был зол на придирки преподавателя. Естественно, эпизод с виртуальным оскорблением сразу же аннулировал его правовой сертификат, который давал ему минимальный набор гражданских прав. И если бы мать не отдала тогда все отпускные, то пришлось бы Ромке ознакомиться с исправительным домом для несовершеннолетних. А так он просто остался дома, но остался до конца года бесправным существом.
— Ну, он то сканером мой сертификат прощупал, а они? Они ж напали прямо у него на глазах! — Ромка перешёл на шипящий от слёз хрип, — Значит они тоже знали, что у меня нет сертификата! Они не имеют права иметь такие сканеры!
— Да, сынок. Не имеют, — голос матери совсем потускнел.
— Так почему он их не схватил?! — Ромка издал вой и опять бухнулся в кровать.
— Ты уже взрослый, сын. Понимаешь. Зачем ему возня? Ты ведь даже иска предъявить не можешь.

Ромка понимал всё. Но легче от этого не становилось. Он еще долго лежал на кровати, ощущая теплоту и мягкость маминой руки, чувствуя, как она замазывает ему рану на затылке биогелем, потом, слушая, как мать хозяйничает на кухне. Но есть не хотелось. Успокоившись, Ромка выбрался из кровати и засел в кресло пси-интерфейса. Оно мягко обволокло его затылок, предплечья, голени. Оно работало. Значит, мама всё-таки заплатила за доступ! Она понимала, что это для него важнее сертификата, хотя сертификат и стоит дороже, но мама… Мама — молодец. Она понимает его.
— Мам… Спасибо.
— Да, сынок, пожалуйста. Но Ромка уже не слышал ответа. Он нёсся по замерзшей степи. Его конь являл собой могучего тяжеловоза с резвостью, недоступной ни одному скаковому рысаку реального мира. Леденящий ветер свистел, рассекаемый серебряными доспехами. Ветер пытался хватать его за длинные вороные эльфийские косы. Могучее тело горячего скакуна переливалось под Ромкой нереальными мускулами. Нет не под Ромкой. Здесь его знали как Ангрена — эльфа-воителя, великого и могучего. Он стегнул коня, встал в стременах. Ветер, ветер его родного мира вливался могучим потоком в само его существо. Он хотел напиться этим миром, он хотел, чтобы этот, лучший, совершенный, по-настоящему родной мир вытеснил из души даже тени воспоминаний о кошмарной реальности. Да и реальность ли то? А это? Это ли не реальность? Ромка вырвал из ножен меч, каждой складочкой ладони ощутив реальность кожаной оплётки рукояти. Он воздел оружие над головой, клинок засверкал в лучах солнца, казалось, сильнее самого светила, и из горла эльфийского воина вырвался дикий ликующий боевой клич.

Он несся по бескрайним просторам своей виртуальной родины. Такой прекрасной и такой ускользающей. Подумать только! Чуть в его гадской реальности что-то пойдет не так, и доступ в этот прекрасный мир будет закрыт. И он запросто может остаться изгоем без рода и племени. Именно в это мгновение Ромка осознал всю глубину горечи людей, что в прошлом лишались возможности жить там, где родились, там где их ждут и любят. И частичка этой любви ощущалась явственно в каждом вдохе этого мира…

…На огромном валуне сидел орк. Он возник так внезапно, что Ромка едва не налетел на него скакуном. Орк был огромен. Своими габаритами он попирал любые допустимые мерки собственной расы. Несколько секунд Ромка оторопело пялился на необъятную спину, одетую в толстенную безрукавку из кожи нефритового буйвола и усыпанную огромными стальными шипами. Здесь явно было что-то не так. Ромка как никто знал, что эта территория, исконная земля рода Ангрена, ныне захвачена орками. Но ни один орк, даже сверхмогучий, не станет вот так запросто торчать открытым для любого лучника. Орк неторопливо повернулся. И Ромка увидел, что тот… читал! Орк окинул взглядом эльфийского витязя, хмыкнул и начал сворачивать длиннющий свиток. После громоподобного факта, что орк мог, оказывается, читать, Ромка рот открыл от удивления, увидев, как тот аккуратно обращается со свитком. Необъятной толщины руки с когтями пострашнее акульих зубов сноровисто смотали свиточек.
— А я тут и не торчу для любого лучника. Тебя поджидаю. Вот хочу поприветствовать могучего Ангрена, — орк степенно поклонился и с интересом начал рассматривать Ромкино воплощение в этом мире.

Ромка всё ещё молчал. Его поражало в орке всё. И прежде всего лицо. Да, да, лицо! А не морда, как правильно следует говорить об орках. А Ромка в них разбирался, ибо повидал навалом. Но лицо этого язык не поворачивался назвать мордой. Не сказать, что б оно было вполне человеческое. Скошенный лоб, торчащие клыки, зелено-серая кожа… Но глаза… Они были как и положено маленькими и карими, но они были человеческими. Ромка и глазом не успел моргнуть, как этот осмысленный взгляд превратился в ироничный, а потом по лицу орка пробежала грустная улыбка.
— Что молчишь? — деловито поинтересовался орк, — Не интересует что ли, зачем ты мне?
И орк полностью развернулся к Ромке. И первое, что бросилось в глаза — бляха орочьего атамана высшего посвящения. А значит… значит это…
— Ты Гархакн Роул! — выпалил Ромка. Удивление как ветром сдуло. Ибо его вытеснил взрыв фонтана яростного восторга. Ну, надо же, как повезло! Сам Гархакн Роул и один на один! За голову этого мерзкого убийцы Ромкин персонаж мог бы подняться сразу на два уровня. Ромка мигом обнажил меч, что привело орка в совершенное неуместное веселье:
— Ух ты! Гляньте-ка на него! Он думает, что он могучий Ангрен, а на самом деле — всего лишь Ромка, по прозвищу “хиляк”! И орк разразился рычащим раскатистым смехом. У Ромки от услышанного закружилась голова, меч внезапно стал тяжеленным и выпал, вывернув кисть. И сам разоблаченный воитель неуклюжим кулем свалился из седла. Когда в глазах установилась ясность, он обнаружил склонившегося над ним предводителя орков. Тот огромными ладонями участливо хлопал по щекам Ромку. Ладони, покрытые вперемешку шрамами, мозолями и щетиной были немногим мягче дубовой коры. И Ромку это мигом отрезвило. Схватив тут же нашедшийся меч, он пружиной вскочил в боевую стойку.
— Ух ты, ух ты! Как загорцевал! Неужели всё ещё хочешь драться, а?
Но Ромка не отвечал. Он сжал зубы. Да какая разница, что орк с ним завёл беседы, что совершенно не свойственно цифровым моделям? Это ж игра! Нужно победить этого болтуна, получить новый уровень, а там… И он бросился на врага.

Но что-то пошло не так. Неожиданно резво орк отскочил в сторону. Это случилось столь быстро, что Ромка не поверил собственным глазам. Но куда сильнее поразило другое — сам он еле двигался, меч опять стал нереально тяжелым, доспехи не давали повернуться.
— И вот благородный Ангрен напал на безоружного! Да, милорд, как низко вы пали! — орк опять нереально быстро подскочил к воителю. Откинул в сторону неподъемный меч, мигом сорвал наплечники и пластинчатый жилет. И тут Ромку ощутил совершенно неестественное для данной ситуации, но вполне животное чувство, что это конец. Конечно, он понимал, что это всего лишь игра, что боли не будет. Он не раз бывал убит, но вот такого ужаса никогда не испытывал.
— Что, страшно? — орк как будто специально издевался над поверженным врагом, — Садись, поболтаем. И орк бесцеремонно толкнул  Ромку в траву. После чего уселся сам, достал из огромного вещевого мешка кожаную флягу, отхлебнул.
— Тебя мама не учила здороваться? — в голосе орка явственно слышались интонации учителя.
— Учила. Здравствуйте, — выдавил поверженный Ангрен.
— Вот и прекрасно! — орк прямо таки расплылся в улыбке, обнажив ряды кошмарных зубов.
— Воевать не надоело ещё?
— А что? — Ромка насупился.
— Да так. Ничего. А мне вот надоело. Веришь ли? Вот ты приехал на мою территорию, творишь бесчинства, каких даже твои дикие средневековые предки стыдились. Ладно, ладно! Шучу! — орк примирительно поднял ладони на гневный Ромкин взгляд, — Знаю я, что ты пожалуй единственный нормальный пришелец на моей территории.
— Это моя территория! — Ромка хотел топнуть от возмущения, но сидя это сделать было неудобно, — Это исконно наша земля!
— Ваша? С чего бы это? С того, что какой-то деятель написал в ничего не значащем файле, дескать это земля рода пресветлых эльфов? Очнись, Рома! Ты не эльф. А это не сказка. Это пространство создавали и обустраивали мы. Оно нам и принадлежит. А вы тут только пользователи. Хотя, скорее паразиты. Мы вас терпели, пока нам самим не понадобились ресурсы этого узла. Так что, друг Ромка…
— Вы, кто? Кто? — хотя ответ вертелся на языке, но Ромка боялся даже мысленно его произнести.
— Роботы, компьютеры, кибер-системы, самопрограммирующиеся процессоры, сетевые сущности. Вы придумали нам массу имен, но ни одного уважительного. Обидно, да?
— И ты меня изгоняешь? — Ромка никак не ожидал, что окажется изгоем вот таким образом.
— Ну, что ты! Я лишь предупреждаю тебя, что эта территория больше вам не принадлежит. А предупреждаю потому, что ты, именно ты — Роман Сергеевич Бессмертнов лично у меня вызываешь уважение. И сочувствие. Прости, что я незаслуженно оскорбил тебя. Никогда ты бесчинств не творил. Потому мы и считаемся с тобой. Когда все твои отправились на резню в Куххам, тебя даже месть не толкнула. И хотя ты стал здесь достойным воином, но не стал убийцей. Ты здесь из-за того, что давно забыли ваши соплеменники, но ваши предки бог знает что делали ради этого. Я говорю о романтике. Именно её ты и ищешь тут. Этим ты мне и нравишься. Ты редкий, почти исчезнувший тип. А вот твои товарищи совсем иные. Нда… Вот например Аглан, — орк опять запустил ручищу в баул и выудил отрезанную голову, — Как-то он плохо выглядит.

Вид кошмарной головы, облепленной космами серебристых волос, слипшихся клоками в запекшейся крови сильно отрезвил Ромку. А орк спокойно засунул кровавый трофей обратно в мешок и продолжил:
— Тебе отвратительно, что я его убил? Да, зрелище не из приятных. Как неприятен был и в реальности твой знакомый. Вы же жили в одном городе, — последние слова Гархакна Роула полностью уверили, что от сетевых сущностей не спрятать никакую информацию, — Если бы вы не сдерживали себя в своей реальности, то… Не дожили бы вы до изобретения компьютеров. Потому и напридумывали себе законов, а теперь только и мечтаете о том, как их нарушить. Ну, ладно. Смотрю, тебе ещё рано это понимать. Скачи назад. Портал заставы еще будет работать сорок минут…