Севастополь

Так не бывает.
Такое просто невозможно.
Позади вся длинная предлинная почти бесконечная жизнь, а здесь…
Так долго не живут!
Теоретически нельзя при таком старте так долго жить!
Так долго жить нельзя при таком слабом здоровье.
Он должен был умереть не достигнув и трёх месяцев от роду.
Умри он тогда и все вокруг нисколечко не удивились бы.
Нянечки сочувственно покивали бы головами, медсёстры сокрушённо развели бы руками, а главный врач тюремного роддома сказал бы несколько положенных в подобных случаях слов. Два или три. Не больше. Но он не умер. Он никак не желал умирать. Три месяца с температурой под сорок! Три месяца уклоняясь от мамкиной сиси. Три месяца в соплях, хрипах и непрекращающемся кашле. Он лежал почти килограммовый, измождённый, не открывая глазенок, не открывая рта. А мать всё капала и капала ему в носик картофельный отвар. И на все предложения медперсонала только мотала отрицательно головой и не уставала повторять совершенно дикую фразу:
- У него сестра в Севастополе! Он выживет! Он не умрёт!
- При чем здесь сестра в Севастополе?
- Севастополь не сдаётся! У него отец из Севастополя! И в нём Севастополь живёт! Он – мой маленький Севастополь! Он выживет!
Молока у мамки умирающего малыша было много. Так много, что главный врач поручил кормить её двойной порцией и она своей переполненной грудью выкармливала сразу шесть малюток. Они ждали её, требовательно хватали своими ручонками, торопились к ней на ручки. Их измождённые мамки молились за неё и за её мальчонку, который на глазах у всех превращался в маленький сморщеный овощ.
Но она, выкормив своих подопечных, снова и снова капала ему в носик картофельный отвар.
И тогда в самой мамкинской тюрьме его начали между собой называть «Севастополь».
И тут пришло известие невероятное, невозможное, немыслимое, неприемлемое.
- Умер Сталин.
Портрет вождя в траурной рамочке с траурным бантиком в углу висел над дверями ведущими в детскую. Он – чуть дыша, еле живой, неподвижный, широко раскрыв глазки – смотрел на этот портрет и слушал нескрываемые рыдания и плач сновавших мимо него женщин. Мать сидела на табуреточке рядом и смотрела на этот взгляд широко распахнутых глаз сыночка. У неё вдруг появилось ощущение что он умирает и прощаясь с белым светом раскрыл свои глазки навсегда. Она присматривалась тревожно: дышит ли? Он всё ещё дышал! Она сидела исступленно и не замечала, как слёзы катятся из её бесконечно утомлённых глаз.
А потом он пошёл на поправку! Он начал открывать ротик и научился жадно сосать молоко. Он стал седьмым её выкормышем. Он стремительно набирал вес и уже через месяц стал издавать какие-то первые звуки. Туберкулёз бронхов отступал под натиском её заботы и антибиотика.
- Машенька!!! Как ты похорошела! Как там твой?
- Я же говорила: у него сестра есть в Севастополе!
- Да-да! Мы его между собой так и звали: Севастополь! Говорят он быстро поправляется! Тебя когда обещали отпустить?
- Да со дня на день жду. Сначала с экспедицией в Магадан, а там на каком-то ледоколе до Ванино. А может быть и сразу во Владивосток.
- И куда потом? В Севастополь, к отцу?
- Да папочка-то наш пока еще где-то под Якутском. Он уже бесконвойный, но освобождения ждет только осенью…
- Ну что ж! Давай прощаться. Спасибо за моего Славочку! Если бы не ты…
- Ну что ты! Не расстраивайся! Всё будет теперь хорошо.
*** *** ***
Он смотрел на море! Пятьдесят лет назад он умирал над рекой Колымой в мамкинской тюрьме. Пятьдесят лет!!! Так не могло быть! Так просто не могло быть ни при каких обстоятельствах! Да! Он вывел этот великий Закон: «Происходят только невероятные события».
Закон Невероятности!
И всё равно это было нереально!
Прошло пятьдесят лет и он вошёл в этот город!
Он проник в этот загадочный порт!
Он – столько раз провожавший тоскливым взглядом пассажирские поезда на Свердловском вокзале с табличкой «Свердловск – Севастополь» - всё же добрался до города, в котором жила, должна была жить его родная сестра по отцу.
Севастополь!
Это была фантастика!
Севастополь!!!
Этого не могло быть!
Это не должно было случиться!
Этого не было даже ни в одном из его многочисленных проектов.
Потому что даже самые фантастические его проекты были реализуемы, осуществимы! Но попасть в Севастополь…
Он смотрел на море и молчал. И капли на его щеках казались просто брызгами морского прибоя.