Гл. 7а. некоторые иностранцы о россии xvi-xx веков

   Иностранцы XVI, XVII, XVIII вв. о русском национальном характере
Фридрих Христиан Вебер (?–1739) — ганноверский посланник, затем представитель интересов английского двора в России в 1714–1719 гг.
   Иные Русские, в свои заграничные поездки, за вежливость свою и заимствованное доброе обращение, приобрели себе любовь и уважение некоторых немцев, которые, основываясь на таких примерах, вывели заключение, что Русский, вообще, почтенный и добропорядочный человек, и что, следовательно, царь мог сделать своих под-данных истинными людьми... 
… неоднократные примеры доказывают, что можно Русского юношу, вследствие присущих почти всему Русскому народу хитрости и смышлености, при хорошем
воспитании и руководстве вне отечества, довести до такого же совершенства, как и детей других христианских народов.

Иоганн Георг Корб (1672–1741) — посол императора Леопольда I в России в 1698 г.

   Так как москвитяне лишены всяких хороших правил, то, по их мнению, обман служит доказательством большого ума. Лжи, обнаруженного плутовства они вовсе не стыдятся. До такой степени чужды этой стране семена истинной добродетели, что сам даже порок славится у них, как достоинство. Так как москвитяне лишены всяких хо-роших правил, то, по их мнению, обман служит доказательством большого ума. Лжи, обнаруженного плутовства они вовсе не стыдятся. До такой степени чужды этой стране семена истинной добродетели, что сам даже порок славится у них, как достоинство.

Джон Перри — английский кораблестроитель, приглашенный Петром в Россию. В России с 1698 по 1715 гг.

   Они постоянно перетолковывают неправильно свои слова и изменяют своему слову. Вследствие этого в стране этой между иностранцами существует поговорка: “Если ты хочешь знать, честный ли человек Русский, то посмотри, растут ли волосы на ладони его: если нет, так и не жди честности!” Когда они льстят, расточая ласковые речи, и с клятвой уверяют вас в своем уважении (что и есть обыкновенный их способ поставить вас в зависимость от них, и что они делают в отношении друг друга, равно как и в отношении иностранцев), то вы всегда должны быть на стороже, потому что можете быть уверены, что они имеют нaмеpeниe предать вас. Чувство стыда вообще так мало в них развито, и так мало связано с понятием о низком деле, что быть хитрецом в народе считается похвальным качеством; они говорят: «Этот человек понимает свет, и несомненно будет иметь успех». Об честном человеке они говорят: «Он глуп и не умеет жить»    

Иоганн-Готтгильф Фоккеродт (?–1750-е) — дипломат Пруссии в России в 1717–1733 гг.

   Русский вообще во всех делах, где только не стесняет его предрассудок его отечества или вероисповедания, владеет очень здравым природным умом и ясным суждением; что вместе с тем у него необыкновенная способность понимать что бы то ни было, большая сноровка находить пригодные средства для своей цели и пользоваться к своей выгоде выпадающим ему случаем и что большинство между ними одарено достаточным природным красноречием, умением хорошо обделывать свои дела и рассудительно выбирать, что полезно для них, что вредно, да еще все это в гораздо большей степени, чем обыкновенно встречается в таких же простолюдинах Германии или в другой какой стране.

   Русский простого звания во всех своих делах с иноземцами имеет в виду одну только цель — свою выгоду и не дает заходить в свою голову никакой другой мысли, кроме той, как бы дать им выгодное понятие о самом себе. Оттогото он и является на глаза к ним с большой осмотрительностью, с совершенно простоватым, даже глупым, видом, но под этим притворным простодушием старается залезть к ним в самую душу и мастерски умеет пользоваться самой малейшей слабой стороной, какую выставят ему. А так как вообще не слишком бывают осторожны с таким человеком, у которого предполагают не много ума, то обыкновенно выходит в подобных случаях, что иностранец остается внакладе.

Кристоф Герман Манштейн (1678–1747) — прусский офицер, перешедший на службу в Россию.

   Вообще у русских нет недостатка в уме. Заботы Петра I об образовании народа не простирались никогда на мещан и на крестьян, однако стоит только поговорить с человеком этого сословия, чтобы найти в нем здравый смысл и рассудительность, сколько нужно, но только в таких вещах, которые не касаются укоренившихся в нем с детства предрассудков относительно его родины и религии; он весьма способен понимать все, что ему ни предлагают, легко умеет находить средства для достижения своей цели и пользуется представляющимися случайностями с большой сметливостью. Наконец, можно с уверенностью сказать, что русские мещане или крестьяне выкажут во всех обстоятельствах более смышлености, чем сколько она обыкновенно встречается у людей того же сословия в прочих странах Европы.

Томас Смит (1558?–1625) — глава английского посольства в Россию в 1604–1605 гг.
   …чванство, самомнение и произвол составляют присущие свойства каждого русского, занимающего более или менее почетную должность».

Адам Олеарий (1599–1671) — немецкий путешественник, историк, математик, географ, физик. В России — в 1634–1635, 1636–1639 гг.

   «Когда наблюдаешь русских в отношении их нравов и образа жизни, то их, без сомнения, не можешь не причислить к варварам. Русские вовсе не любят свободных искусств и высоких наук и не имеют никакой охоты заниматься ими. Что касается ума, русские, правда, отличаются смышлёностью и хитростью, но пользуются умом своим не для того, чтобы стремиться к добродетели и похвальной жизни, но чтобы искать выгод и пользы и угождать страстям своим. Они лукавы, упрямы, необузданны, не-дружелюбны, извращены, бесстыдны, склонны ко всему дурному, пользуются силою вместо права, распростились со всеми

   Их смышлёность и хитрость, наряду с другими поступками, особенно выделяются в куплях и продажах, так как они выдумывают всякие хитрости и лукавства, чтобы обмануть своего ближнего. Так как они избегают правды и любят прибегать ко лжи, да к тому же крайне подозрительны, то они сами очень редко верят кому-либо. Того, кто их сможет обмануть, они хвалят и считают мастером. Они вообще весьма бранчливый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. 

   Чтобы проявить свое лукавство, обманы и надругательство по отношению к ближним, на которых они злы или которых ненавидят, они, между прочим, поступают таким образом: так как кража у них считается пороком серьезно караемым, то они стараются того или иного обвинить в ней. Они идут и занимают деньги у своих знакомых, оставляя взамен одежду, утварь или другие предметы. При этом они иногда тайно подкидывают что-либо в дом или суют в сапоги, в которых они обыкновенно носят свои письма, ножи, деньги и другие мелкие вещи, — а затем обвиняют и доносят, будто эти вещи тайно украдены. Как только вещи найдены и узнаны, обвиняемый должен быть привлечен к ответственности.

Якоб Ульфельд (?–1593) — датский дипломат, участник посольства в Москву в 1578–1579 гг.
   …Простой народ, подобно как и других странах, склонен к порокам. Скифски жесток, в делах торговых хитер и оборотлив, презирает все иностранное, а все свое считает превосходным; в обращении, исключая немногих, груб; к крепким напиткам так пристрастен, что пропивает обувь, одежду, верхнее и даже исподнее платье. Но справедливость требует сказать, что гостеприимство есть общая добродетель русских; так что ничем нельзя скорее рассердить их, как отказавшись от угощения».

   …Что касается до их свойств и образа жизни, то они обладают хорошими умственными способностями, не имея, однако, тех средств, какие есть у других народов для развития их дарований воспитанием и наукой. Правда, они могли бы заимствоваться в этом случае от поляков и других соседей своих; но уклоняются от них из тщеславия, предпочитая свои обычаи обычаям всех других стран.

   Жизнь человека считается ни по чем. Часто грабят в самих городах на улицах, когда кто запоздает вечером, но на крик ни один человек не выйдет из дому подать помощь, хотя бы и слышал вопли. Я не хочу говорить о страшных убийствах и других жестокостях, какие у них случаются. Едва ли кто поверит, чтобы подобные злодейства могли происходить между людьми, особенно такими, которые называют себя христианами.

   …Всякий русский не верит ничему, что говорит другой, но зато и сам не скажет ничего такого, на что бы можно было положиться. Эти свойства делают их презренными в глазах всех их соседей, особенно татар, которые считают себя гораздо честнее и справедливее русских. Те, которые внимательно обсуждали состояние обоих народов, полагают, что ненависть к образу правления и поступкам русских была до сих пор главной причиной язычества татар и их отвращения от христианской веры».

Эрик Пальмквист (1650–1676) — шведский фортификатор, в России — в составе посольства в 1673 г.

   Русские обладают необыкновенной физической крепостью, очень способны к труду, но при этом крайне ленивы и охотнее всего предаются разгулу, до тех пор, пока нужда не заставить их взяться за дело. Ничто не идет более к русскому характеру, как торговать, барышничать, обманывать, потому что честность русского редко может устоять перед деньгами; он так жаден и корыстолюбив, что считает всякую прибыль честной. Русский не имеет понятия о правдивости и видит во лжи только прикрасу; он столь искусно умеет притворяться, что большею частью нужно употребить много усилий, чтобы не быть им обманутым. Русский по природе очень способен ко всем ремеслам и может изворачиваться при самых скудных средствах».

Рейнгольд Гейденштейн — польский дипломат XVI века.
   «Они… чрезвычайно изворотливы во всякого рода обманах и кознях; но, может быть, столько же способны к быстрому усвоению и добрых художеств, если бы кто наставил их в таковых.

Баронесса де Сталь (1766–1817) — французская писательница, в России — в 1812 году.
   «В народе этом есть что-то исполинское, обычными мерами его не измерить. Я не хочу сказать, что там нет ни истинного величия, ни постоянства, но отвага, пылкое воображение русских не знают предела; у них все более колоссально, чем соразмерно, во всем более смелости, чем благоразумия; и если они достигают цели, которую себе поставили, то это потому, что они перешли ее.

   Народ этот создан из противоположностей поразительно резких. Быть может, совмещающиеся в нем европейская культура и азиатский характер тому причина. При встрече русские так ласковы, что с первых же дней чувствуешь себя с ними другом. 

   Гибкость их природы делает русских способными подражать во всем. Сообразно с обстоятельствами они могут держать себя как англичане, французы, немцы, но никогда они не перестают быть русскими, т. е. пылкими и в то же время осторожными, более способными к страсти, чем к дружбе, более гордыми, чем мягкими, более склонными к набожности, чем к добродетели, более храбрыми, чем рыцарски отважными, и такими страстными в своих желаниях, что никакие препятствия не в состоянии удержать их порыва.

   Я не нашла ничего дикого в этом народе; напротив, в нем есть много изящества и мягкости, которых не встречаешь в других странах.

   Эта истома и эта живость говорят о мечтательности и страстности, двух чертах народного характера, которых не коснулась еще образованность, которые она не успела еще ни видоизменить, ни усмирить.

   Я воображаю, как страшны бывают они [русские люди], когда их страсти возбуждены: у них нет выдержки, какую дает воспитание, и обуздать свою страстность они не в силах. Требования нравственности развиты слабо. 

   Русские дают вам и берут от вас, следуя непосредственно чувствам своим, великодушию или хитрости: и то и другое развито в этом народе.

   Но любовь к Отечеству и преданность верованиям вышли сильными и непреклонными изо всех кровавых бедствий истории, и народ с такими добродетелями может еще удивить мир

   Терпеливые и настойчивые в борьбе с природой и врагами, русские непостоянны в обыденной жизни.

   Поэзия, красноречие, литература еще совсем не развиты в России и честолюбию русских льстят лишь роскошь, могущество и храбрость. Все другие способы отличиться кажутся еще этому народу изнеженностью и пустою забавою».

                (БАРОН С. ГЕРБЕРШТЕЙН  «ЗАПИСКИ О МОСКОВИИ», 1549 г.)
   «Есть в Москве один немецкий кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Прожив некоторое время с мужем, она как-то раз ласково обратилась к нему со следующими словами: «Дражайший супруг, почему ты меня не любишь?» Муж ответил: «Да нет, я сильно люблю тебя». «Но у меня нет еще, — говорит жена, — знаков любви». Муж стал расспрашивать, каких знаков ей надобно, на что жена отвечала: «Ты ни разу меня не ударил». «Побои, — ответил муж, — разумеется, не казались мне знаками любви < как у русских >».
   ...«Русские хитры и жестоки, трусливы и бесчестны, безнравственны и глуповаты...». Смачно пересказывает истории русских военных неудач, с удовольствием несколько раз повторяет, как Василий Третий прятался от татар в стогу сена, искренне жалеет о падении Новгородского и Псковского княжеств: «просвещенные и даже утончённые обычаи псковитян сменились обычаями московитов, почти во всех отношениях гораздо более порочными». (Здесь интересно свидетельство иностранца о менее  высоком уровне развития культуры в то время у последних по сравнению с окончательно покорёнными ими новгородцами и псковитянами… -  ЮБ)
   Одна из титульных тем (которая потом перекочует к автору «России в 1839 году») — холопский менталитет русских. Можно привести едва ли не самые знаменитые цитаты из Герберштейна: «Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе» и «…трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, жестоким и бесчувственным»…
   
                (МАРКИЗ ДЕ КЮСТИН «РОССИЯ В 1839 г.»)
   …В России маркизу не понравилось решительно все — от климата и архитектуры до нравов и женщин. Петербург мерзок, деревья уродливы, крестьяне жулики, в гостинице клопы, матраца не достать, но главное — рабский менталитет русских, их глупость, ханжество и подобострастие, их заискивание перед Европой.
   По душе маркизу пришелся один только император Николай Первый — «жандарм на троне» —(«по правде сказать, я изо всех сил противлюсь влечению, которое он во мне вызывает») — божественный, тонкий человек, интеллектуал, он все понимает, но вынужден смириться со своей ролью головы шестидесятимиллионного тела.

   «Чем больше я узнаю Россию, тем больше понимаю, отчего император запрещает русским путешествовать и затрудняет иностранцам доступ в Россию. Российские порядки не выдержали бы и двадцати лет свободных отношений между Россией и Западной Европой. Не верьте хвастливым речам русских: они принимают богатство за элегантность, роскошь — за светскость, страх и благочиние — за основания общества. По их понятиям, быть цивилизованным — значит быть покорным; они забывают, что дикари иной раз отличаются кротостью нрава, а солдаты — жестокостью… Несмотря на все их старания казаться прекрасно воспитанными, несмотря на получаемое ими поверхностное образование и их раннюю и глубокую развращенность, несмотря на их превосходную практическую сметку, русские еще не могут считаться людьми цивилизованными. Это татары в военном строю — и не более».
   Да, уж… Вместе с тем, как было отмечено еще в начале XVIII века, русский народ в продолжении многих веков имел то несчастье, что каждый свободно мог распускать о нём по свету всевозможные нелепости, не опасаясь встретить возражение.  Заметки заезжего иностранца могли быть беглыми и поверхностными, любопытными и не только (чаще ложными, искажавшими – по неведению или умышленно – истину. ЮБ).
   В замечаниях  маркиза говорится о русской привычке думать и действовать толпой, миром  и о многом другом... «Это, возможно, является особенностью национального характера русских». Будничная обстановка жизни, повседневные явления, мимо которых без внимания проходили местные жители, прежде всего останавливали на себе внимание чужого наблюдателя.  Но, не зная толком страны, иностранцы, часто пытались на свой лад < не только > объяснить  происходящее в России, а и самое интересное – истоки происходящего (часто превратно толкуя его и делая ошибочные выводы)… С двумя томами книги маркиза А. де Кюстина можно полностью ознакомиться в Интернете.      
                -ххх-
                APPENDIX (ДОБАВКА)
                (ГЕРБЕРТ УЭЛЛС  «РОССИЯ ВО МГЛЕ»)
   В 1920 году английский писатель Герберт Уэллс, приехавший в Россию по приглашению Максима Горького, встретился с Лениным. Свои впечатления от поездки писатель описал в очерке "Россия во мгле".

   Цитаты из Интернета: «Приговор» Уэллса после его посещения России был опубликован сначала в шести номерах The Sunday Express, а потом и отдельной брошюрой «Россия во мгле». Он был таков: при том, что Маркс идиот, а большевики не умнее его, — в русской катастрофе виноваты не они (на чем настаивал Черчилль), а империалистическая война, хищнический капитализм и бездарный царский режим. Как бы ни было неопытно советское правительство, люди в нем работают честные и увлеченные, никакое другое правительство в России невозможно, пытаться его «задушить» — бессмысленно и опасно».

   «Трамваи обвешаны людьми — кто не удержался, падает на рельсы, под колеса. Нобелевский лауреат Павлов проводит эксперименты в заваленном картошкой и брюквой кабинете. «У крестьян сытый вид». Заваленные никому не нужным антиквариатом особняки. Неорганизованность и разгильдяйство. Расстрелы, без которых была бы анархия. Вкусный обед в школе. Падение нравственности среди молодежи. Шаляпин умудряется вести почти такую же жизнь, как прежде. Похожее на веселый митинг заседание Петроградского совета. И, наконец, «кремлевский мечтатель» (В. И. Ленин – ЮБ) — человек «поразительной творческой силы» — «щурит один глаз», допытывается, когда же в Англии вспыхнет революция, и обещает за десять лет полностью электрифицировать страну. Россия, которую увидел Уэллс, — это каша из нелепостей и противоречий». Таковы мнения и выводы Г. Уэллса.

   Известной писательницей из российских эмигрантских кругов Н. Берберовой, приехавшей  в 1989 г. в Россию, в журнале Дружба Народов. (1989 г. — № № 8-12) был опубликован «инфроман» «Железная женщина» о «литературном секретаре» М. Горького Марии Будберг, текст которого можно найти в Интернете (http://www.rgo-sib.ru/book/kniga/189.htm).
   Как писала Н. Берберова, баронесса Мура Будберг – Бенкендорф (в девичестве Мария Игнатьевна Закревская) пользовалась славой женщины сведущей и очень опасной.  На Западе ее называли «русской миледи» и «красной Матой Хари». Была она авантюристкой и, как  считается, двойным агентом ГПУ и английской разведки. А также – по Н. Берберовой - «последней страстью» Максима Горького…
   
   Она свободно владела английским и немецким языками. Одно время (до революции) работала в русском посольстве в Берлине. Тогда же тесно сошлась с английским дипломатом Робертом Брюсом Локкартом.
   В 1918 году ее мужа, графа Бенкендорфа, расстреляли, а графиню препроводили на Лубянку, якобы за шпионаж в пользу Англии. Обвинения были явно не беспочвенными, так как выручать графиню примчался сам глава английской миссии Локкарт. Вызволить агента-любовницу ему не удалось, да еще и сам угодил под арест. Освободили его только через две недели и сразу же выслали из России за организацию «заговора послов» против советского правительства. Освободили и Закревскую-Бенкендорф-Будберг. Правда, с одним условием: если потребуется или когда потребуется, беспрекословно исполнять любые приказы НКВД.

   Марию устроили на работу секретарем в издательство «Всемирная литература». А познакомил её с Горьким известный детский писатель-поэт Корней Чуковский. Он же описал первое редакционное заседание, на котором присутствовала Закревская: «Как ни странно, Горький хоть и не говорил ни слова < лично > ей, но всё говорил для неё, распустил весь павлиний хвост. Был очень остроумен, словоохотлив, блестящ, как гимназист на балу».
   Надо сказать, что Горький постоянно нуждался в притоке новых впечатлений. Чтобы творить, ему были необходимы повышенный тонус, состояние возбужденности и «неувядающей молодости» души». А все это могла обеспечить только женщина. Недаром Алексей Максимович однажды заметил: «Самое умное, чего достиг человек, — это любить женщину».

   Скорее всего, не красота (Мария Игнатьевна не была красавицей в полном смысле этого слова), а своенравный характер и независимость Закревской пленили Горького. Сначала он взял её к себе литературным секретарем. Но очень скоро, несмотря на большую разницу в возрасте (она была моложе писателя на 24 года), предложил ей руку и сердце. Официально выйти замуж за «буревестника революции» Мария не пожелала, а может, просто не получила благословения на брак от своих «крестных» из НКВД, однако, как бы там ни было, на протяжении 16 лет она оставалась гражданской женой Горького.

   Во время пребывания Г. Уэллса в России в сентябре 1920 года, его определили жить в квартире Горького (в бывшем особняке банкира П. Рябушинского— с гостиницами в то время было туго. Мария согласилась быть его переводчицей. Вот как описывал Закревскую сам Уэллс:
    «В моем убеждении, что Мура неимоверно обаятельна, нет и намека на самообман. Однако трудно определить, какие свойства составляют ее особенность. Она, безусловно, неопрятна, лоб ее изборожден тревожными морщинами, нос сломан. Она очень быстро ест, заглатывая огромные куски, пьет много водки, и у нее грубоватый, глухой голос, вероятно, оттого, что она заядлая курильщица. Обычно в руках у нее видавшая виды сумка, которая редко застегнута как положено.
   Руки прелестной формы и часто весьма сомнительной чистоты. Однако всякий раз, как я видел ее рядом с другими женщинами, она определенно оказывалась и привлекательнее, и интереснее остальных. Мне думается, людей прежде всего очаровывает вальяжность, изящная посадка головы и спокойная уверенность осанки. Ее волосы особенно красивы над высоким лбом и широкой нерукотворной волной спускаются на затылок. Карие глаза смотрят твердо и спокойно, татарские скулы придают лицу выражение дружественной безмятежности, и сама небрежность ее платья подчеркивает силу, дородность и статность фигуры. Любое декольте обнаруживает свежую и чистую кожу. В каких бы обстоятельствах Мура ни оказывалась, она никогда не теряла самообладания».

   Как пишет Н. Берберова, в России с Г. Уэллсом якобы случилась пикантная история. Ночью гость вышел из своей комнаты по нужде, а когда возвращался, перепутал дверь и по ошибке оказался в комнате Муры. По другой версии, Мура сама пришла к Уэллсу. Так или иначе, но утром они проснулись в одной постели… (Хотел бы я спросить: «кто  ещё третий находился в той комнате и, узнав «новость», сообщил об этом миру – ЮБ).
   Успокаивая Горького, Мария Игнатьевна говорила:  «Алексей Максимович, какой вы, право!  Ведь даже для самой любвеобильной женщины сразу два знаменитых писателя – это слишком много! И потом, Герберт старше вас!». Тем не менее утверждается, что это было началом многолетней мучительной l’amour de trois («любви втроём» - ЮБ). 

   Автор описывает это событие именно так. В своё время писатель С. Довлатов так охарактеризовал саму Н. Берберову: «…человек она совершенно рациональный, жестокий, холодный, способный выучить шведский язык перед туристской поездкой в Швецию, но также способный и оставить больного мужа, который уже ничего не мог ей дать.». 
   В литературных кругах за рубежом Берберова была также известна как литератор, дававший в своих писаниях весьма субъективные и жёсткие характеристики героям своих мемуарных повествований. Часть приводимых ею сведений – явная литературщина (как, например, история отравления М. Горького) – хотя внешне и весьма правдоподобная...
   
   Именно  Мура, так называли Марию Игнатьевну близкие (Горький, кстати, называл ее «железная женщина»), уговорила писателя вернуться в Советскую Россию из Италии. Большевики устроили ему помпезную встречу. Он стал чем-то вроде наркома по делам литераторов. Его поселили в роскошном особняке, принадлежавшем до революции миллионеру Рябушинскому. Однако… Его поездки по стране очень скоро стали ограничивать врачи: Москва — Горки или поднадзорные санатории на юге. «Устал я очень, словно забором окружили, не перешагнуть, — повторял Горький, по словам современника, как бы про себя. — Окружили… Обложили… Ни взад, ни вперед! Непривычно сие!»

   Да, это был род домашнего ареста. Но чем же проштрафился великий пролетарский писатель перед вождем мирового пролетариата? Скорее всего тем, что частенько вступался перед Сталиным за старых большевиков: Каменева, Рыкова, Бухарина. Первое предупреждение не соваться в дела ВКП(б) прозвучало через статью в «Правде» Д. Заславского, организованную Ежовым. «Статья была грубо оскорбительна для человека, именем которого были названы улицы в каждом городе Советского Союза, — свидетельствует Нина Берберова. — Горький потребовал заграничный паспорт. Ему ответили отказом. Сталин больше ему не звонил и к нему не приезжал».

   Развязка наступила 18 июня 1936 года. Как написано у Берберовой, это выглядело (могло выглядеть?- ЮБ) так. «Сталин, попыхивая трубкой, перебирал лежащие перед ним фотоснимки страниц из дневника Горького. Остановил тяжелый взгляд на одной. Рукописный текст на ней гласил: «Досужий механик подсчитал, что ежели обыкновенную мерзкую блоху увеличить в сотни раз, то получается самый страшный зверь на земле, с которым никто уже не в силах был бы совладать. При современной великой технике гигантскую блоху можно видеть в кинематографе. Но чудовищные гримасы истории создают иногда и в реальном мире подобные преувеличения… Сталин является такой блохой, которую большевистская пропаганда  и гипноз страха увеличили до невероятных размеров».

   Конечно, никто этой сцены «со стороны» (кроме Н. Берберовой, разумеется) не «углядел». По её версии в тот же день, 18 июня 1936 года, в Горки, где лечился от гриппа Максим Горький, отправился начальник ГПУ Генрих Ягода в сопровождении нескольких своих подручных, в числе которых была и таинственная женщина в черном.  Нарком НКВД заглянул к Алексею Максимовичу совсем ненадолго, а вот загадочная женщина в черном, проведя у постели больного писателя более сорока минут, вышла и скорым шагом удалилась вместе с Ягодой и его людьми. А еще через двадцать минут домашний врач профессор Плетнев, лечивший писателя, объявил, что Алексей Максимович скончался.
    Утром 19 июня в советских газетах было помещено траурное сообщение: великий пролетарский писатель Алексей Максимович Горький скончался от воспаления легких.

   Так ли было на самом деле или нет (существует множество версий, от чего умер Горький, и приведенная выше - лишь одна из них), мы, наверное, никогда не узнаем. А вот таинственная женщина в черном была… именно М. Будберг, которая по свидетельству Н. Берберовой, последней и видела Горького. Такой, вот, красивый детективный шпионский сюжет… Хотите верьте, хотите – нет.
   Кстати, профессора Плетнева (по официальной версии, именно он отравил Горького) сначала приговорили к расстрелу, но потом смертную казнь почему-то заменили двадцатью пятью годами лагерей.
   А Будберг отбыла в Лондон… Навсегда.
   В 1968 году Закревская-Бенкендорф-Будберг приезжала в Москву на празднование столетнего юбилей Максима Горького. Это была грузная женщина с отекшими ногами и лицом, выдававшим явное пристрастие к крепким напиткам. Сама ходить она не могла, и её поддерживали с двух сторон.  Умерла последняя любовь первого пролетарского писателя в 1974 году в США в возрасте 83 лет…

   …А на торжественном обеде в бывшем Елисеевском магазине в уэллсову честь при отъезде англичанина пожилой писатель Амфитеатров устроил истерику, предложив присутствующим снять пиджаки и показать заморскому гостю, какое под ними «грязное рванье»… Реакция гостя на это неизвестна.
   Г. Уэллс в своей книге пишет: «Хочу сказать несколько слов о доме отдыха для рабочих на Каменном омтрове. Это начинание показалось мне одновремённо и превосходным и довольно курьёзным. Рабочих посылают сюда на 2-3 недели отдохнуть в культурных условиях.
   Дом отдыха – прекрасная дача с  большим парком, оранжереей и подсобными помещениями. В столовой  - белые скатерти, цветы и т. д. и рабочий должен вести себя в соответствии с этой изящной обстановкой; это один из методов его перевоспитания. Мне рассказывали, что, если отдыхающий забудется  и, откашлявшись, по доброй старой простонародной привычке сплюнет на пол, служитель обводит это место мелом и предлагает ему вытереть осквернённый паркет…».  Это лишь штрихи в описании обстановки того времени в России…
   
   ...Кроме Г. Уэллса в начале XX-го века Россию (уже в советское время) посещало много западных интеллектуалов – писателей и публицистов (Л. Фейхтвангер, А. Жид, А. Барбюс и др.).    Все они оставили достаточно любопытные, во многом положительные отзывы о нашей стране. Об их пребывании в СССР и встречах с И. Сталиным имеется информация в Интернете.
   
   Заключая эту компилятивную главу, скажу, что в отношениях западноевропейского мира к средневековой (да и совремённой) России есть две черты, по-видимому, не исключающие одна другую и, однако ж, существовавшие рядом, благодаря особенным условиям, в которых обреталась древняя и находится совремённая Россия.
   С одной стороны, ввиду перманентного многовекового политического и военного противостояния России  полякам, шведам, пруссакам, лифляндцам и курляндцам, между Западной Европой и Россией в XV-XX веках всегда существовало некоторое «психологическое» отчуждение - почти что на бытовом уровне: западноевропейское общество оставалось в значительном (иногда и совершенном) неведении о положении и устремлениях России. Вследствие такого незнания распространялись и укрепились многие странные (если не дикие) представления о нашей стране.
   А с другой стороны, всегда существовали элементы своеобразного удивления и даже зависти к «своеобычности» и непохожести этого диковинного государства и людей, живущих в нём.

   В наши дни эта проблема также существует. Как Россию воспринимают в мире, на мировом рынке – одна из важнейших сторон ее экономического и политического положения на сегодняшний день. Особенно в период перманентных экономических и политических кризисов, тяжелых для любой страны, когда иностранные инвестиции имеют большое значение для экономики…
   В этом плане, проецируя на нынешние времена восприятие России иностранцами, - в особенности  политическим истеблишментом европейских государств - следует говорить о, возможно,  отчасти даже искренней настороженности по отношении к ней (если не  неприязни). Это во многом обусловлено всей политической историей развития российского государства от средних веков до первой половины XX-го века – временем его усиления и присоединения («поглощения») им соседних территорий. 
   Разные более «мелкие», но амбициозные по своим политическим устремлениям государства, населяемые зависимыми от общемировой политической конъюктуры  народами – вроде «каких-нибудь», румын или эстонцев, часто занимаясь мелкими политическими «пакостями» в отношении России, стремятся найти защиту от потенциальных угроз (скорее мнимых, нежели истинных) со стороны последней под зонтиком более могущественных государств-суверенов, вроде США или Евросоюза… Но это уже совсем другая тема. На этом пока и прервусь.