Белая вдова. Глава 4

Глава 4

В уютной палате на большой кровати лежало маленькое тельце подростка, опутанное датчиками и трубками. Восковая бледность личика едва ли отличалась от белизны простыней.

Я смотрела на такое нескладное и некрасивое личико, на рыжеватые чуть подрагивающие реснички и почти отсутствующие светлые брови. Жизнь ели теплилась в этом несчастном отчаявшемся существом, еще вчера совершенно чужом для меня, а теперь ставшим таким драгоценным и родным.

Лиля почувствовала мой взгляд и открыла глаза. С минуту она не понимала, кто я и настороженно смотрела, но потом узнала. Ее личико озарилось такой счастливой улыбкой, что в этот момент она стала почти красивой.

- Здравствуй, Лиля. Ты знаешь, кто я?

- Да! Ты – Белая Вдова! Ты пришла, я знала, что ты придешь. И поможешь мне. Ты ведь мне поможешь, правда?

Она порывалась подняться в постели, но я мягко уложила ее обратно.

Она счастливо вцепилась в мою руку своими ручками. Я присела на край постели, чтобы не отнимать свою руку.

- Да, я помогу тебе. Но ты обещай мне, пожалуйста, что будешь во всем меня слушаться, ладно?

- Хорошо. Я обещаю!

- Для начала тебе надо выздороветь. То, что тебе предстоит, потребует много сил, здоровья и времени. Ты должна быть терпеливой.

- Я постараюсь, - она тревожно метнулась взглядом в сторону стоящего за моей спиной Вадима.

- Твой Вадим будет рядом. Он никуда не денется. Мы ведь не спешим, правда? Теперь у вас есть дом. Вы будете жить в моей квартире. Вадим расскажет тебе, какая она шикарная.

Лиля нахмурилась и подозрительно посмотрела на Вадима:

- Ты что, был у нее дома?

- Да. Мы просто говорили… о тебе и вообще о жизни. О, Лиля, не начинай, пожалуйста, неужели ты будешь ревновать меня к женщине? Я гей – ты забыла?

Лиля испытующе посмотрела в мое лицо. Но тут я вспомнила, как Вадим нес меня в постель и смутилась. Между нами ничего не было, но это был очень интимный момент. У меня совесть не была чиста перед Лилей.

- Я не хочу, чтобы мы жили в твоем доме!

- Брось, Лиля, - примирительно сказал Вадим, - тут нет ничего такого. Я думаю только о тебе – там тебе будет спокойно и хорошо.

- Лиля, пожалуйста, не спеши со своим решением, - начала я, - У меня есть запирающиеся комнаты. Как раз две. И они будут ваши. Ты же сама понимаешь, что между женщиной гетеро и геем ничего не может быть.

- Тогда я хочу быстрее туда переехать. Я не хочу, чтобы вы находились там без меня.

- Лиля, ты ведешь себя, как ребенок, - укоризненно возразил Вадим, - ну перестань. Ты обижаешь Марго своей ревностью. Потом, между нами такая разница в возрасте. Она же мама Саши, который был старше меня.

- Но она такая красивая! И ее все так любят, так восхищаются!

- Так к кому ты ревнуешь, девочка? - подмигнул ей Вадим.

Она смутилась так сильно, что ее бескровное личико порозовело.

- Марго, прости меня. Я очень люблю моего Вадима, - она умоляюще заглянула в мои глаза и в ее глазах стояли слезы.

- Я знаю это, милая, - сказала я, погладив ее по руке, - я все понимаю и не посягаю на твою любовь.

- Просто вы там, где так интересно и я так давно мечтала побывать. А я тут. Я не знаю их языка и не могу ни с кем поговорить. Мне скучно. И это так обидно!

- Ты сама виновата, Лиля, - сказала я, - ну зачем было себя калечить? Ты не понимаешь, что это так не делается?

- Вам не понять, - она резко выдернула из моих рук свою ручку и отвернулась.

- Я попытаюсь, - ответила я, - но я ничего не смогу понять, если ты не расскажешь мне.

- Вы будете меня презирать, ненавидеть, - с мукой в голосе сказала Лиля.

- А если не мне, а моему психотерапевту?

- Я что, псих? Вы считаете меня неправильной, ненормальной?!

- Нет, девочка, послушай меня, пожалуйста, - я примирительно коснулась ее ручки, - Если ты хочешь сменить пол, то тебе все равно нужно будет заключение психиатра. Понимаешь? И лучше, если это будет человек проверенный, хорошо знакомый. У меня есть очень близкая подруга, которая мне когда-то помогла. К тому же, она отлично говорит по-русски. Ну, попробуй хотя бы. Не понравится – мы поменяем психотерапевта.

- А она будет меня расспрашивать о моем прошлом?

- Вовсе нет. Ты расскажешь ей сама все, что захочешь. Добровольно, понимаешь? А что не хочешь – можешь не говорить.

- Правда?

- Абсолютная. Тебе не хотят зла и не собираются клещами вытаскивать автобиографию. Психотерапевт – твой друг. Вот увидишь, как с ним легко и просто общаться.

- Да? А меня будут считать психом?

- Нет, конечно, нет – улыбнулась я.

Наконец-то лицо подростка расслабилось, Лиля опустилась на подушки и улыбнулась.

- Вы такая добрая, Марго!

- Но ты ведь это знала и раньше, правда? – улыбнулась я.

Я вышла из палаты, оставив Лилю и Вадима наедине.

Мне было необходимо побеседовать с лечащим врачом. Он очень порадовал меня, сказав, что антибиотики начинают действовать и инфекция будет побеждена. Организм ребенка, хоть и ослаб от кровопотери, но он молодой и крепкий, хорошо борется с болезнью.

Я вышла на улицу. Тут было так замечательно – в воздухе витали запахи весны. Я посмотрела в небо и улыбнулась. Мне было так хорошо сейчас. Решение еще не оформилось в слова, но я поняла, что уже приняла его.

Я услышала быстрые шаги за спиной и обернулась. Меня догонял Вадим. Он упал на колени передо мной и, заливаясь слезами, целовал мои руки, бессвязно благодаря за спасение Лили.

- Сейчас же встань!

- И не подумаю! Прости, меня, Марго! Прости! И спасибо тебе за спасение моей Лили!!!

- Вставай, Вадим, люди смотрят…

Он поднялся, отряхивая с колен крошки гравия.

- Что говорят врачи?

- Лилю скоро можно будет забирать домой. Еще недельку ей придется полежать – потом ее выпишут.

- Как чудесно!

- Вадим, мне нужно извиниться перед тобой за вчерашнее…

- Нет, совершенно не нужно. Все нормально. И я рад, что мы познакомились. Ты – замечательный человек.

- Мне неудобно перед Лилей.

- Но ведь не было ничего.

- И не могло быть, - я поспешно отвернулась, скрывая промелькнувшее в голове воспоминание.

- Разумеется. Так это правда? Ты приглашаешь нас к себе?

- Вадим, я не могу вот так просто бросить Лилю, да и тебя тоже, на произвол судьбы в незнакомом вам городе. Давай, вы пока поживете у меня, а дальше – разберемся.

- Не знаю, как тебя благодарить.

- Послушай, твоя благодарность для меня очень приятна. И я ее услышала. Но бесконечные ее изъявления начинают меня утомлять. Так что, давай перейдем к насущным проблемам. Расскажи мне, как обстоят дела с вашими документами. Прежде всего, Лилю надо как-то легализовать здесь, в Берлине.

Всю неделю мы провели в бурной деятельности. Я как будто очнулась ото сна. Теперь я задействовала все свои связи, наняла хороших адвокатов, которые хлопотали, чтобы выправить Лиле документы. Но все оказалось не так просто, потому что она была несовершеннолетней. Конечно, можно было бы снова сделать липовый паспорт, но я хотела, чтобы все было законно.

Необходимо было связаться с адвокатами в Москве, чтобы те попытались сделать документы на ребенка на его родине. Ситуация осложнилась тем, что официально Славик Серов находился в розыске. Его опекун заявил, что ребенка похитили. На Вадима на родине было заведено уголовное дело, по которому его обвиняли в педофилии.

Мне нужна была помощь. Я знала, кто мне мог бы в этом помочь. Моя дочь Марина. Но мы 3 года, прошедшие после смерти Алекса, не общались с ней. Мне стоило большого мужества, чтобы набрать такой знакомый телефонный номер. Она взяла трубку не сразу.

Я постаралась изложить ей суть проблемы со Славиком/Лилей как можно более кратко и без эмоций. Она обещала помочь и положила трубку, сказав, что перезвонит.

Все то время, которое я прожила в ожидании звонка дочери, я не могла найти себе места. Я металась по квартире, как загнанный зверь, не могла думать ни о чем другом и только курила сигареты одну за одной. Вадима дома не было – он был в клинике у Лили.

Марина так холодно приняла меня. А чего я ожидала? Три года она не звонила и игнорировала мои звонки. Вернее, два года. Последний год я не делала попыток ей звонить. Я смирилась с нашим окончательным разрывом и понимала, что она ненавидит меня и винит в гибели любимого мужчины.

Почему она взяла трубку на этот раз? Что изменилось? Не могла же она знать о моих хлопотах о чужом русском подростке, попавшем в беду, заранее. Нет, не могла. Но я знала, что Марина поможет. Сделает все, что в ее силах.

Через три часа мучительных ожиданий, мне позвонил человек, представившийся работником органов заботы и попечительства. Он сказал мне, что наилучший выход – усыновить подростка. Затем он тщательно расспросил меня о ситуации и сказал, что возьмется за решение наших проблем. Я пообещала ему компенсировать все затраты и щедро отблагодарить. После этого тон его голоса изменился. Я поняла, что смогла стимулировать его на энергичные действия.

Я положила трубку и задумалась. Итак, что же я собралась делать? Неужели, действительно, усыновить чужого неблагополучного подростка? А справлюсь ли я? Но ведь я не собралась его воспитывать, я просто хочу ему помочь. Или нет? Чего же я хочу на самом деле?

В эту минуту зазвонил телефон – это была дочь. Она сказала, что вылетает ко мне в Берлин. Продиктовав номер рейса, она попросила ее встретить в аэропорту.

Я поехала встречать ее одна, хотя Вадим, уже вернувшийся домой, предлагал меня сопровождать. Это было мое семейное дело, которое я должна была решить сама.

В аэропорту Шёнефельд меня ждал неожиданный и приятный сюрприз – дочь приехала не одна. Ее сопровождал маленький очень серьезный и самостоятельный джентльмен. Он внимательно посмотрел мне в глаза и протянул ладошку для приветствия:

- Алекс, - представился он.

Я удивленно взглянула на дочь – та просто излучала материнскую гордость.

Чтобы продолжить разговор с внуком, мне пришлось присесть на корточки.

- Я твоя бабушка Рита, - сказала я и пожала ему ручку со всей возможной церемонной серьезностью.

Он продолжал изучать меня и произнес, после размышления:

- Ты такая красивая. Я не буду звать тебя бабушка. Можно, я буду звать тебя Ритой?

- Можно.

- Мне мама рассказывала о тебе, но ты еще лучше, чем она говорила.

На этом его серьезный тон кончился, и он с радостной улыбкой кинулся мне на шею.

Я обняла моего любимого Алекса и подхватила его на ручки. Он был такой милый. От него пахло детством и нежностью. Я осторожно поставила его на пол между собой и мамой.

- Здравствуй, родная! Как долетели? Я очень рада, что ты выбралась ко мне!

Дочь, помедлив, сердечно обняла меня и поцеловала в щеку.

- Здравствуй, мамочка! Я очень соскучилась.

- Поехали домой. Такси ждет. Отдохнете – тогда поговорим.

- Ты уже говорила с представителем опеки?

- Да. Он предложил усыновить Славика.

-  И что ты думаешь по этому поводу?

- Я согласна.

- Поехали, покажешь мне моего младшего братика.

- Позже. Сначала отдохните с дороги. Он не дома – он еще в клинике. Его обещали выписать на днях.

- Тогда едем домой, сказала Марина.

Алекс удивленно смотрел на меня.

- Мы едем домой? – спросил он.

- Да. У меня здесь очень красивый дом. Думаю, тебе понравится.

Самолет приземлился в половине десятого. Алекс, старавшийся выглядеть таким взрослым, уснул в такси. С разрешения Марины, я взяла его на ручки и несла моего сонного маленького внука к себе домой. Мы уложили ребенка и вышли в гостиную. Вадим, застеснявшись Марины, ушел в свою комнату, чтобы не мешать.

- Ну как ты? – спросила Марина, - совсем седая…, - она ласково коснулась рукой моих волос.

- После смерти Алекса у меня не осталось ни одного темного волоса, - я вновь вспомнила тот день и не могла сдержать слез.

Дочь обняла меня и зашептала:

- Прости меня, мамочка! Я так виновата, так виновата! Я была с тобой жестока и так оскорбила тебя. Ты ни в чем не виновата! Мне просто было так больно!

- Ничего, родная, я все понимаю. И я тебя не виню…

Мы обнялись и плакали вместе. Здесь не было матери и дочки – здесь были две женщины, объединенные общим горем, потерявшие человека, которого они обе любили.