Фотография из архива моего отца 2часть

Из архива моего отца (Семенова Д.В.)
(часть 2, о Герое СССР Цапове И.И.)

К 70-летию снятия блокады ЛЕНИНГРАДА! (27.01.1944г)
Посвящается пилотам гвардейцам Балтики и защитникам Ленинграда.

Кто не знает (не помнит) прошлое
У того нет будущего!
(Философ Сенека).

На фото: Удостоверение о первом прыжке в Серпуховской летной школе моего отца Семенова Дмитрия Васильевича в 1940году

Во второй части рассказов о фотографии легендарного летчика участника обороны Ленинграда Героя советского Союза гвардии капитана Цапова Ивана Ивановича (фото смотрите в 1 части) мне хочется описать эпизоды из его жизни. Но именно те, которые, дали бы ответ на вопрос: «Что же было общего в жизни моего отца (Семенова Д.В.) и ГСС Цапова Ивана Ивановича, и почему мой отец сохранил его фотографию?» И начав читать и сравнивать их биографии, сразу нашел первое совпадение в их судьбе: сначала предварительная учеба летному делу в аэроклубах подмосковья (возможно и в разных аэроклубах, жаль это уже не восстановить), лишь помнится, как отец рассказывал, что он был старшим в большой семье (4 брата и 2 сестры) и он ушел из семьи учиться и работать, чтобы не быть нахлебником. Учился в ФЗУ после окончания 8 классов (1937г), затем работал по строительству путей трамвая и метро и даже на строительстве (кесонным методом) фундаментов Краснохолмского моста в г.Москве и параллельно занимался в аэроклубе. И уже затем учеба в одно время (1940год) и в одной военной летной школе (г.Серпухов)!!! И это совпадение самое значимое для нас детей летчиков, что они одного перед войной выпуска (октябрь-ноябрь 1940г).
ПЕРВАЯ ПРИЧИНА! Они однокашники с одной лётной школы!
И как интересно было прочитать о событиях того времени - их учебе в летной школе отлично описанное Иваном Ивановичем Цаповым в его книге «Жизнь в небе и на земле»:
«В средней вечерней школе на Сретенке мы изучали историю, литературу, географию. Аттестат мне нужен был для поступления в летную школу. Был и запасной вариант, если по здоровью не пройду, - в танкисты. Военные тогда были в большом почете, и молодежь стремилась к службе в армии. Каждый день до поздней ночи засиживался за учебниками. Было не до кино и танцев. Стипендия в училище на первом курсе была 60 рублей, на втором — 80, на третьем - 120. Расходилась она так: 80 копеек на обед в училище - чай, хлеб с маслом; 20 копеек - на проезд туда и обратно. Родители мне помогать не могли, поэтому и на одежду, обувь нужно было отложить. Проездной билет на 4 месяца пригородного поезда до станции Ильинка стоил 40 рублей. Утром и вечером сестра, конечно, подкармливала. Сдружился в училище с ребятами. Нас было трое неразлучных друзей: Николай Ежов, Владимир Марков и я. Ночью ходили подрабатывать в театре - делали декорации к детским спектаклям. За ночь 10 рублей на двоих, да еще потом сходить за ними 2-3 раза надо было. Когда в сентябре 1938 года узнали, что можно записаться в аэроклуб ОСОАВИАХИМА им. Косарева Дзержинского района (потом, когда Косарева репрессировали, имя убрали), мы все вместе пошли туда. С жадностью слушали лекции по конструкции самолета и теории полета.
 
В течение осени-зимы 1938—1939 гг. прошли теоретический курс обучения и получили понятия по аэродинамике, управлению, изучили правила полета («Наставление по производству полетов») и конструкцию самолета, двигателя, его эксплуатацию. После теоретической подготовки приступили к провозным и самостоятельным полетам на У-2, а к концу учебы — на более сложном УТ-2. Неоценимую помощь оказывало учлетам руководство завода. В летнее время нас освобождали от работы с сохранением зарплаты. Летчики знают: кому довелось держать штурвал самолета, выйти в первый самостоятельный полет — для того уже, кроме авиации, ничего больше не существует. Так случилось и со мной. Проблем с освоением самолета и при полетах у меня не было. Летать мне нравилось. После окончания аэроклуба я не колебался ни секунды — дальнейший жизненный путь стал предельно ясен. Дзержинский аэроклуб с целью последующего комплектования был приписан к Борисоглебскому училищу летчиков ВВС. Многие молодые люди тогда мечтали стать летчиками, но не каждый желающий мог попасть в училище по набору — он был ограничен. Мы несколько раз в больнице № 21 города Москвы проходили медицинский отбор комиссией от данного училища и были признаны годными к летной работе. Отбором руководил полковник медицинской службы Архангельский. Необходимо сказать, что инструктора не скрывали от нас, насколько трудна и опасна профессия летчика. Рассказывали о случаях аварий, катастроф, гибели пилотов. Нужно сказать, что кое-кого такие беседы озадачили.
 События Советско-финляндской войны 1939—40 гг. убедительно показали необходимость увеличения количества подготовленных офицеров для летных кадров ВВС. Это сказалось и на моей дальнейшей судьбе. К слову сказать, с началом боевых действий в Финляндии я и Володя Марков пришли в военкомат и стали проситься на фронт, как пилоты. Военком ответил, что пилотов хватает: — Вот, если бы Вы были снайперами, то мы бы вас сразу взяли. Мы тут же пошли в группу снайперов ОСОАВИАХИМА, но пока учились, война закончилась. Зато мы получили 1-й разряд по стрельбе. Весной 1940 года в ФЗУ я успешно сдал экзамен на 4 разряд модельщика по дереву. Задание на экзамен было сложным на уровне 7-го разряда. Нужно было сделать качественно модель в пределах требуемых допусков и при этом еще уложиться в норматив по времени. После окончания работы у меня в запасе остался час. Начал работать по полученной специальности. Несмотря на сложность работы модельщика — нужно было тщательно выдерживать допуска при изготовлении форм — профессия эта мне нравилась. Помню, как с первой зарплаты (350 рублей — большие по тем временам деньги!) побежал в магазин покупать материал на костюм. Потом купил часы 1- го часового завода на цепочке, но их можно было переделать в ручные. Так, при полном параде (со знаками ГТО, парашютиста и Ворошиловского стрелка) я приехал в отпуск к родителям.
 
ПО УСКОРЕННОЙ ПРОГРАММЕ!
Возвратился из отпуска в Москву, прихожу на завод, а все удивляются, говорят: - Как, ты не уехал с ребятами? В чем дело? Оказывается, в городе Серпухове на базе училища летчиков-наблюдателей открылась новая военная школа летчиков истребительной авиации ВВС. Комплектование ее проводилось за счет выпускников московских школ ОСОАВИАХИМА и близлежащих областей. Пришла разнарядка, а меня не было. Как же так? Обидно. В тот же день я отпросился у начальника цеха и поехал в районную школу ОСОАВИАХИМА. Хотел выяснить, можно ли мне дополнительно отправиться в Серпухов. Встретил начальника учебной части, который на мой вопрос ответил: - У нас есть еще разнарядка на 18 человек. Можешь завтра уехать? - Да, хоть сегодня могу! - обрадовался я. Быстро собираю вещи, даже получить расчет на заводе не успеваю. Вместе со мной в авиашколе учится мой друг Коля Ежов. Володя Марков имел неосторожность на мандатной комиссии пожаловаться на здоровье - и тут же был отчислен. Первый выпуск из школы планировалось провести по сокращенной программе - за 6 месяцев. В летний период обучения на У-2 с инструктором я налетал 11 часов и совершил 96 посадок. После этого летал еще 13 с половиной часов, при этом взлетал и садился самостоятельно 110 раз. Учили нас быстро. Повторили пилотаж на У-2: боевой разворот, разворот «на горке», полеты по маршруту. Потом на У-2 за 2—3 полета отработали скоростную посадку. После чего нас сразу же выпустили самостоятельно на И-15бис, так как двухместные машины в училище еще не прибыли. С теми, кто уверенно держался в воздухе, инструктора особо не возились. На боевом самолете И-15бис я вылетел первым в группе. Налетал на нем около 12 часов, совершив 64 полета. Всего общий налет в училище составил 37 часов — 273 полета. Если в школе ОСОАВИАХИМА я налетал где-то 50—60 часов, то общий налет при выпуске у меня был около 100 часов.

Осенью в школу приехали три морских летчика в звании капитанов. Вначале прошел слух, что они нас проверять будут. Потом другой - будут отбирать на службу. При отборе летчики больше, конечно, смотрели не на теорию, а на то, как курсанты летают. В октябре 1940 г. по приказу Наркома обороны СССР мы досрочно сдали экзамены по теории и практике полетов. 92 курсантам присвоили звание младших лейтенантов. Авиашколу я окончил с общей оценкой «отлично». Выпуск и присвоение званий произошли так быстро, что нам даже не успели пошить командирскую форму.
В форме красноармейца, но с кубиком в петлице я на месяц приезжаю в отпуск домой. Отец ничего не знал ни о моем обучении в авиашколе, ни тем более о том, что я ее окончил и, увидев меня, он растерялся:
- Как же это так. Где же ты, в армии? — забросал он меня вопросами.
- Папа, я теперь военный летчик-истребитель. Закончил летную школу.
- Так это же опасно! - Что будет - то будет. Все летают, и мне тоже хочется. Зашел я в свою школу, где меня с радостью встретили и попросили, уже как летчика, рассказать, что из себя представляет самолет, и как же он летает. Собрались все учителя и школьники старших классов. Я взял мел, подошел к доске, нарисовал крыло и обозначил силы, действующие на него. Все слушали меня с огромным интересом. В тот свой памятный отпуск я умело сочетал полезное с приятным: помогал дома по хозяйству и отдыхал, работал в колхозе и ловил рыбу. Улов на реке Гжати в те годы, как правило, был обилен: и плотвица, и окунь, и лещ, и щука и, конечно же, множество раков. По субботам и воскресениям собирались скромные деревенские танцы - исключительно под гармонь, по-русски. Пьяных на танцах не бывало. Выпивали только по праздникам - на Николу, на Троицу… Как правило, пили уже взрослые парни - лет за двадцать пять. Танцы проводились в клубе, нашедшем себе место в старом двухэтажном помещичьем доме с колоннами. Здесь же крутили кино. Помню немого «Чапаева» — озвучки в Пречистом тогда не было. Дом этот сильно повредили немцы: разместили в нем конюшню, испоганили, порушили… Когда отец, по окончании отпуска, провожал меня, то неожиданно на станции прослезился:
- Может, мы с тобой больше и не увидимся. Тогда я не придал словам отца особого значения, но они оказались пророческими. 36 выпускников авиашколы направили по приказу наркома обороны в состав ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Едем на Балтику! Нашу группу возглавляет старшина курса, коренной ленинградец Костя Герасимов. Штаб ВВС Краснознаменного Балтийского флота располагается «за границей», в столице Эстонии Таллине. Проезд туда ограничен, на контрольном пункте в «Ивангороде» (Нарва) наши документы проверяют, мы сдаем советские деньги и получаем расписки в их сдаче. Вскоре Костя Герасимов докладывает о нашем прибытии начальнику отдела кадров. Получив назначение по полкам, часть из нас, в тот же день, возвращается в Ленинград. Получаем командировочные на день — 5 эстонских крон. Мой друг, Коля Ежов, направлен на остров Ханко, который наше правительство арендует у Финляндии. Он отдает мне свою расписку на советские деньги - погуляешь на Родине за меня. Решаемся зайти в ресторан покушать. Персонал еще плохо понимает по-русски, но нам помогает с меню посетитель, знающий русский язык. Не зная цен, заказываем по минимуму. Получаем расчет - чуть меньше 5 крон на всех. Вот это да! Валюту же надо потратить, а то придется сдавать обратно. Заходим в магазин канцелярских товаров, накупаем всякой мелочи: хорошую бумагу для писем, карандаши, ручки. На местном базаре набрали овощей…
Поезд Таллин-Ленинград отправляется поздно вечером. Утром мы в Ленинграде. Наша группа едет в Петергоф, в штаб 61-й авиабригады ВВС КБФ. Нам объясняют дорогу, и мы направляемся в боевой полк.»»» 
 
И сразу вспоминаются слова из песни (немножко переделанные) : «Дан приказ ему на запад» (Цапову Ивану Ивановичу на Балт. Флот), «а ему в другую сторону» (моему отцу на ДВ - на Дальний Восток, в Амурскую флотилию, около г.Хабаровска)! И так началась их служба, в то военное время, у каждого по своему летная-военная и боевая. И есть еще очень интересное описание учебы в Серпуховской военной истребительной авиационной школе летчиков и то же этого выпуска в 1940году, приведенное в книге ГСС Баевского Г.А. «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе», но с Баевским отец не встречался, так как Баевского оставили инструктором в авиашколе и он не попал в Морские летчики. Но судьба Баевского тоже героическая и уважаемая нами.
За тех кто в небе, то над морем то над сушей!
 (продолжение следует).