Тапки тут ни при чём

Было у меня трое мужчин.
Одновременно. Друг о друге ничего не знали. Ну, как не знали…
Живём мы в маленьком городке. Мураками, Пелевин, Ройтбурд. Вот о ком тут действительно ничего не знают. А друг о друге, краем уха, но какое-то представление сложили.

Мои ухажёры работали на одном заводе. Больше в нашем пгт мужчинам работать, собственно, негде. Разве что трудовиком в школе, водилой на скорой, или продавцом в ларьке. Но трудовик - это мой дедушка, водила - брат, а в ларьке - я. Поэтому выбор совсем прост. Работали они в разных цехах, в разные смены. Короче, по моим подсчётам были знакомы как раз настолько близко, чтоб не говорить об интимном. В смысле, обо мне.

И шла наша жизнь налажено и отточено, как фасовочный конвейер завода, пока не дёрнул меня чёрт подарить трём своим мужчинам тапочки. Каждому. Одни и те же. Клёвые такие тапки – сине-голубые, тёплые. С мехом беленьким внутри. Купила на торжественном открытии первого у нас обувного магазина, принесла домой, поставила в коридоре, возле своих сапог, и каждому, когда он приходил, дарила, и говорила: «Лапка, это тебе!». Опускала глаза, улыбалась застенчиво и целовала потом.

Улыбчивоглазого Андрюху я чмокаю звонко в нос. Он любит меня щекотать, тешить всякими хохмами и после каждой удачной на его взгляд шутки добавлять громкое: "Ха-ха!". Теперь любимой забавой Андрея будет снять ботинки, поставить руки в боки и орать на весь коридор: "Хозяюшка, а есть ли в этом доме тапки? Ха-ха!"
Чувство юмора я прощаю ему за вкуснющий борщ.   

Брутального самца Коляна – это он сам себя так называет - я целовала в бицепс. Потому что выше не дотягиваюсь, а наклониться он не догадывается. Потому что догадаться - это от слова гадать, а гадать - это значит перебирать варианты, думать. А думать - это точно не о Коляне. Х*яне, пидарне, заебне. А вот это уже ближе к его мировоззрению. На уместные замечания отвечать матом в рифму. "Коля, зачем ты открыл форточку, обои отпадут". "Ебладут!"- весомо аргументирует Коля и спорить с ним бесполезно. Он лучше потом переклеит всё заново, чем откажется от своих слов.

Серёженька - он няшечка, он - мальчик-аниме. Его целую в щёчку. У него узкое лицо, плечи и бёдра. Огромные глаза, длинные реснички и тонкие пальцы. Его хочется обнимать, гладить, читать ему стихи и уверять, что у него обязательно всё получится. Его приятно слушать, приятно держать за руку, приятно радовать борщом Андрея.

Мех внутри тапок позволял размеру гулять от 41 до 43, это я заранее учла. И, да, мне не стыдно. Как говорится - совесть не в курсе, совесть в доле. Я не виновата, что мой идеальный и единственный мужчина прячется от меня в разных мужиках. Я тоже стараюсь быть для них идеальной - и ласковая, и строгая, и кнутом, и пряником, в общем, каждый раз подстраиваюсь под ситуацию. В итоге, все счастливы, а это, по-моему, самое главное. 

А самое-самое главное - не перепутать имя, день недели и время. Это и ежу понятно. Но наверно, ежу этому в жизни всё настолько понятно, что жить ему, я так подозреваю, до чёртиков скучно. Поэтому иногда ёж подкладывает кому-то свинью. Так. Просто. Чтоб поржать.

И вот однажды звонит у меня в час ночи мобильный. Я, естественно, и не подозреваю, что это свинья. Потому что на мобильном высвечивается Сеня. А Сеня – это друг брата. Значит, звонит брат, и значит, у него нет на счету денег. А это значит, что денег у него нет вообще. И он идёт с Сеней ко мне. Говорит, что соскучился, а совсем не потому что на улице дождь, а я живу сама.. И конечно же, совсем не из-за того, что у меня дома есть что поесть. Точнее, чем закусить. Судя по шуму в трубке, идут они уже пьяненькие, а по шуму за окном – уже подходят.

Широко зевая, я открыла входную дверь и пошла к холодильнику. Спрятала дорогую колбасу в самый дальний угол самого нижнего ящика. На всякий случай – под пакет с петрушкой. То ли я по-царски отужинаю ею, то ли они закусят. Есть же разница. Из ванны я забрала пенку для бритья в свою комнату. Потому что во время прошлого визита брат превратил баллончик в усы и бант кота Леопольда, а в позапрошлый раз - в шапку Мономаха. А я бы всё-таки хотела использовать пенку, пусть и не так креативно, но с пользой для себя. 

Теперь квартира к приходу гостей была готова полностью, поэтому я с чистой совестью закрылась изнутри в своей комнате. Обнаружила, что постель ещё не успела остыть. И это было последним приятным событием той ночи.

В коридоре забубнило явно больше двух голосов. Я натянула одело на ухо и свернулась бубликом. Поняла, что засыпать буду с трудом. Но после игривого: «Хозяюшка, а есть ли в этом доме тапки? Ха-ха!» я села. А после грубого: «Есть. Пидаресть. На мне», я натягивала на себя абы-что верхнее со спинки стула. Мне очень не хотелось, чтобы дело дошло до крови. Особенно - на новых обоях. Особенно крови Андрея, у него редкая - четвёртая положительная. Таскай ему потом морковку и гранат в больницу…

Одёжка на руки налезла, а на голову – упорно сопротивлялась. Видимо, сверху на стуле висели штаны.. Однако в панику меня ввергло совсем не это. За дверью меня встретил полный решимости взгляд нерешительного Серёжи. Ёшкин кот, что сейчас будет… Он смотрел на Колю и Андрея, явно собираясь прямо сейчас стать мужчиной и отстоять своё право хозяина тёплых тапок. Ещё человек пять вокруг них шушукались, начиная понимать, что происходит что-то не то, но определённо, замес сейчас будет интересный. Пока Серёжа набрал в лёгкие воздуха, я из десятка мелькнувших в голове вариантов деэскалации конфликта, выбрала наиболее подходящее поведение.

И вдруг мне вспомнился Артём. Вспомнился так же внезапно, как люди подворачивают ногу. Вроде, идёшь, думаешь о батоне за которым идёшь. Думаешь, половинку взять или целый. Или четвертинку хлеба. А белого или чёрного? И тут - ничего не происходит, тебя не сбивает  прохожий, ты не спотыкаешься, у тебя не заплетаются ноги, но ты уже лежишь, и думаешь совсем не о хлебе.

Артём. Мы сидим на квартире у друзей. Он не смотрит на меня, что-то рассказывает другу, но крепко держит меня за мизинчик. Музыка, шампанское, смех. Я очень хочу есть, но мы ждём всех, а именно - каких-то двух подруг, которые жили в Италии какое-то время, и теперь, в честь возвращения, друзья организовали этот вечер. Раздаётся звонок в двери. "Слава богу," - шепчу я и подвигаюсь ближе к канапешкам. Артём смеётся, ведёт меня в середину комнаты, танцевать. Нежно касается моего лица, чтобы незаметно положить мне в рот виноградинку. Как он догадался, что я голодная... Он всегда на шаг впереди меня, как Джерри перед Томом. Мальчик-сказка, мальчик-мечта.

В гостиную вошли девушки, которых ждали и мы уже можем в открытую вальсировать к бутербродам. И вдруг опять это внезапно. Я немного оступилась, резкая боль в ноге, я присела. Вроде бы, ничего не произошло. Он по-прежнему держал меня за руку. Только вот смотрел уже с какой-то ненавистью. Он купил мне платье на сегодняшний вечер. Он поправлял причёску. Он вовремя дал виноградинку, чтобы я вовремя удивлённо подняла глаза, улыбнулась, и с обожанием посмотрела на него. Говорят, у меня красивые ямочки на щеках, когда я улыбаюсь. Всё должно было быть идеально, когда она войдёт в комнату и увидит нас. Меня есть за что ненавидеть, я сижу на полу с перекошенным лицом. Такой план запортачила. Хотя со стороны всё выглядело довольно таки мило. Он помог мне подняться, донёс к стулу, поцеловал нозеньку, чтобы не было бо-бо. Всё было идеально. Кроме его взгляда. Он смотрел на нас её глазами. Он наблюдал, как всколыхнулось её чувство собственности, лёгкая ревность, с налётом грусти, что идеально у кого-то, а не у тебя, что немного больно, что когда-то отпустила, и жаль, что уже не вернуть, а может попробовать, или не надо, они выглядят такими счастливыми... Я увидела себя в его глазах. Обёртка. Милая, яркая, праздничная. Обёртка, в которую завёрнут подарок для неё. Обёртка, которую разрывают и выбрасывают.

Я знаю, что со мной сейчас будет. Теперь я многое знаю наперёд. Я выслеживаю себя, как Джерри Тома. Чтоб не попасться. Ночка точно будет не из приятных. С этой компанией я справлюсь быстро. Нужно только начать орать на брата. Не на всех, а именно на него, чтобы остальным стало неудобно. Потом нужно расплакаться. Сползти по стенке и накрыться руками. Никто из этих мужчин не умеет справляться с женской истерикой. Один за одним, притихшие, компания выскользнет в подъезд, и осторожно прикроет за собой дверь. Останется брат. Не потому что он знает, что делать, а потому что он брат. Ему нужно сказать что-то типа "эгоист, думаешь только о себе, сколько можно". Выслушать извинения, простить, закрыть за ним дверь. И приготовиться к ночи.

Брату большое спасибо. В прошлый раз они с Сеней не допили коньяк. Нужно будет достать его из шкафа. Он немного смазывает очертания. Пару дней буду доливать коньяк в кофе, пить мелкими глотками, много болтать с кем-то по мобильному, сделаю генеральную уборку в квартире, может быть, даже отсортирую коробки в ларьке. Полью цветок, прикормлю котёнка возле ларька. Назову как угодно, но не Томом.

С ухажерами расстанусь. Теперь они будут напоминать мне о том, что я давно забыла. Тапки не выброшу. На самом деле они тут ни при чём. Заверну в красивую упаковку и подарю дедушке. У него постоянно мёрзнут ноги. Конечно, можно и так отдать, выглядят тапки совсем новенькими. Но подарочная упаковка вызывает больше эмоций, чем простое "люблю, скучаю".

Что-то, а это я точно знаю. Говорят, она таки забрала его в Италию.