Izabella фрагмент-159

На том репортаж Светланы завершился.
    Экс-президент сидел в кресле на балкончике особняка, -
- «Вот вам шедевр! Ни единого слова политики. Ни единого красивого и великого словца! И всё изложено только по сути и существу! Иносказательная аллегория, дубы кремлёвские! Поучитесь у русского народа пешком под стол ходить! Девчонке аж восемнадцать лет! Какой патриотизм! Французы завидуют! Развели тут сопли – конфетки, бантики? Самки ящера и не меньше! Эволюция! Русская эволюция. Танки хотели на улицах – получите; сопли и беспомощность власти кремля! Сожрёте вы таких? Подавитесь и загнётесь, а они ещё тысячу лет проживут. Да причём тут девчонки? Мне народ всё послания шлёт, интересуется как моё самочувствие!? С неспроста всё это, ох с неспроста! Европа вам навстречу не пойдёт, путчисты».
Ларинов махнул рукой, -
- «Девчонки есть девчонки, им всё игрушки надо. Слова там правильные? Москва стоит и Питер тоже, остальное приложится. Погодить только надо...».
- «Не зарекайся мне тут, иуда! Помяни моё слово завтра Воронеж столицей России станет! Не остановишь ты танками новую волну! Твои дети тебя в кровати задушат! Новое всегда непобедимо. А хомут хочешь одеть, попробуй!? Сейчас все кто наверху, тебя же завтра первыми и предадут и если надо с трона скинут и по грязи размажут. И тебя во всём крайним и объявят. А с девчонок пылинки сдувать не надо, и на конфетки их не купишь. Ей богу аллигаторы в юбках. Но честь блюдут, а это главное. Вероника правильно кстати сказала – восстания не будет, а танки завтра против вас башни развернут. Всё оправдывать надо и для солдат тоже. Они не оловянные пешки. Доиграетесь в танки!».
 Бронетранспортёр на въезде в Верхоянск крякнул, внутри что-то хлопнуло и мотор умер. По кустам с дороги метнулась в рассыпную стайка ребятишек лет 8-10 и всё утихло. Пехота посыпалась с брони и стала осматривать дорогу, никаких следов провокации. Из головного отсека, вылез механик и закурил усевшись на броне и наблюдая за вознёй солдат.
- «Не ищите. Бортовой компьютер крякнул, сбой системы. Скорее всего накрылись датчики реле подачи топлива. Компьютер перезагрузишь, а датчики не воскресишь. Чёрт знает что в следующий раз накроется?», - сказал он сержанту через пару махов сигареты. Сержант зло сплюнув, дал отбой солдатам.
- «Хреновы компьютеры! Ещё военная надёжность!? Что за чертовщина? И чего мальцы по кустам сиганули? Не то тут что-то?», - отвёл душу сержант, закуривая тоже.
- «Скорее это потомки ящеров. Хочешь верь в мистику, хочешь нет. Может они как-то ментально на процессор воздействуют. Броня сверху только крепка, а микросхемы очень уж чувствительны как сахарные девицы. Или нарушение баланса в цепи питания и баста, - гроб на колёсах. Семён сейчас в штаб звонит по рации. Программиста если и пришлют, то не ранее чем через час с хвостиком. Не любят нас детки-конфетки. А за что нас любить-то?», - отмахнулся механик-водитель.
- «Да уж, слухи гуляют по Руси, хочешь верь – хочешь нет. В часть звонят – восстание. Часть в ружьё и по коням. Приезжают и тишина на улицах? Ни души. Все по домам сидят. Никто ни хрена не знает, кто звонил? Какое восстание? Тараканы может в бане восстали? Анонимка? А звонок сверху был. Вот командир и начинает – это было учение приближенное к боевой обстановке! И что теперь, кошек по подворотням гонять? Армия мать твою ети!», - согласился по-своему сержант и сплюнул.
- «Я уже ребятам рассказывал. Девку у парка подклеил, такая вся из себя фура, руки прямо чешутся. Я с ней о том, о сём, о моде, о погоде и всё вроде пучком идёт. А как к амурам дело, она всё давай типа к чести подводить. Ну задела ей богу. Не хочу отбой давать. Ну я ей и обещаю, полгода и я дембель. Приеду в жёны возьму. А она мне, - а кому ты тут без формы и броневика нужен? Так хоть развлечение какое-то, на улицу выйдешь и как в кино. Я ей говорю, а чего я и без формы парень не промах. А она мне, - скажи спасибо что не в своём родном городе гуляешь. Уж кого, а тебя тут запомнят. И как я тебя тогда представить смогу? Славный сын маршала Мародинеца? А я ей и чего тебе маршал не по вкусу, но и я тут причём? А она, - да так мол, маршал у нас на Руси как Иосиф Сталин или татаро-монгольское иго. А про любовь дальше сам тогда додумать можешь. Но всё-таки романтика какая! А то скучно жить без ига будет. Я, говорит, парень ничего против тебя не имею, ты всего лишь пешка в строю. Тебе приказали ты и маршируешь тут. Только вот зачем, никто понять не может? Я же тебя на войну не зову? Тяни лямку и дальше, но знай и своё стойло в строю. Помни долг и присягу маршалу и потому не нарушай устава с девками телится. Коль маршал таков приказ отдаст вот тогда и приходи. А то ведь как выходит – мы враги России, а вы оккупанты. Нелады выходит. Каждому своё. Ну меня и переклинило, я её хвать за руку, а она мне как-то пальцами по ширинке резко другой рукой, я на зад и сел! И жуть внутри такая, словно импотентом она меня сделала. Видать на самку ящера напоролся, ей богу!?», - рассказал пехотинец сержанту и механику. Механик покурил ещё и выбросил окурок, -
- «Байка хороша, да только не самка это ящера. И не провокатор, и не революционер. Противостояние. Кто кого перестоит. И тут одно правило пока в форме и не рыпайся. Не все конечно такие и девку снять можно, но только лёгкую из массовки, а ты на народ попал. Народ они крепкие сейчас все как орешки и на восстание, хоть волком вой ты их не спровоцируешь. Право массовки всегда больше, чем чистого народа. Но массовка тоже на народ озирается, ибо ей поддержки более неоткуда ждать. А народ он как бы тени старается держаться. И ей такие приключения с тобою ни к чему. Какие ты гарантии ей дать сможешь? Вот то-то и оно. И ещё, они по сексу какие-то маневры проходят, изучают всё что-то, чтоб чистый был. А то, что у тебя в штанах болтается – самое слабое место у парня, любого бугая свалит. Зато как чешется, а!? С этим раскол идёт меж мужиком и бабой по Европе, но это в основе до двадцати пяти лет, а у старших уже не так это заметно. А когда разница больше меж полами, то и притяжение сильнее. Только голову и штаны держи браток. А коль в форме военной, то и вообще стойким быть должен, форма обязывает. А ты слабинку дал. Вот она и говорит, кому ты такой нужен? И не в село и не в красную армию. У тебя сейчас другой штык – ружьё за плечами. Знай своё стойло в строю. Я с такими девками знаком. Им противостоять надо, а потом глядишь и видно станет».
Сержант понимающе покивал, -
- «Да, я тоже что-то от офицериков слышал такое. Только они говорят народ сам спровоцировать может, но за руку никогда не подловишь и не докажешь потом. Народ какую-то свою игру ведёт, но чёрт лешего поймёт какую?». Механик сплюнул и махнул рукой, -
- «Знамо какую. Ту же самую. Им надо, раз оккупация, чтоб солдатики злее были. Чтоб чувствовался этот дух тирании. И что армия, – значит гроза, а не детский садик. Они какого жирного порося из больших буржуев палкой в зад ткнут, он и вопит сразу – восстание, бунт, мятеж. А нас в штыки поднимают. Что для культуры, то и для секса того же, - чем жёстче режим порядка, тем крепче и чище культура. Выживание, одним словом. Хоть палкой их гоняй, они на тебя никогда жаловаться не станут. Разве что массовка. Но и та хорохорится, если народ молчит, не хочет слабинку свою казать.  Им этот режим маршала только на пользу пойдёт. А вот только потом какая Россия станет, я уж жирным поросям наверху страшно не завидую».
Пехота окружила механика, и каждому его слову внимала... .
   Изабель плыла по залу раута в длинном почти чёрном платье с блёсками, хорошо приталенном, чем подчёркивало и её грациозную фигурку. Вместо ворота был очень обширный вырез, открывающий верхнюю часть груди и ложбинку меж грудями. Низ подола платья был широко распущен над полом, как типа бутона цветка из-под которого выступали прелестные серебристые каблучки, подол плавно колебался делая походку ещё краше. На шее было довольно примитивное, но дорогое, ожерелье и сзади волос был большой шёлковый бант. Что не давало полного совершенства (что выражалось всегда в костюме преднамеренно) – это длинные рукава, покрывающие даже запястья рук и отчасти пальцы, но и мягко обтягивающие руки. По концам рукавов были нашиты кружевные обшлаги. Изабель сложила руки на груди и теребила пальчиками кружевной обшлаг, с пальцев свисала тонкая цепочка с двумя янтарными шариками на концах разного цвета.
- «Меня замучил Мишель прошлым вечером, но я ему благодарна. У меня тоже после королевского раута начинает пробуждаться какая-то стервозность. И вот поглядим, сколько я завтра врагов при дворе себе наживу, за то, что их мягко вытурили из королевского двора. Вытурила корона, но на корону никто дёргаться не станет. А крайними буду я и Симона. Я за Симону больше переживаю, она опять в революцию сорваться может. Представляете, она России завидует, что там идёт оккупация народа! Вот где перспектив для будущего немерено! А мы на будущее, как самки, страшно падкие. Мне нравится, когда Ирина и Вероника себя самками называют. В этом есть что-то не от зверя, а от сущности. Раньше сказали бы там; – стерва, мегера, ведьма, а так по сути приятнее – самка и всё. Русские молодцы, они просто могут суть подметить и одним словом глубоко выразить. Я вот когда прихожу к Мишелю я себя самкой чувствую и мне так приятно оттого. Пусть молодой и неопытной самкой, но оттого ещё приятнее. Право двору это не к лицу, тут этикет важнее. Но порой и тут себя хочется почувствовать собою. Облисс оближе – положение обязывает. Мне кажется мы пошли иным эволюционным путём, в дикую природу. И с того предки стареют, на глазах прямо, а мы всё молодеем...