Гигантский морской конек

А живет ли у вас в ванной гигантский морской конек? Не спешите с ответом. Позвольте, я расскажу вам одну историю.
Это началось в небольшом городке С**, куда мы с мужем приехали навестить друзей. Городок находится на юге России, а друзья несколько лет назад веселым семейством укатили туда от неблагодарной московской суеты. У них большой, гостеприимный дом, полный детских голосов, и постоянно что-то происходит. Вокруг дома – сад, с огромным простором для творчества. В нем Оля повесила уютный гамак, и можно ночами смотреть на звезды. Правда, мы приехали к ним холодной осенью. Наконец-то вырвались вдвоем, обычно не позволял график работы. Завалились на ночь глядя, сидели, радовались, делились новостями, поглощая клубничное варенье со сметаной и прочие разности. Мы не видимся с Олей по полгода, поэтому нам всегда есть, что рассказать друг другу. Как правило, одну или две ночи в такие приезды мы подолгу засиживаемся с ней на кухне, тогда как мужья, не вытерпев, отваливаются спать пораньше. Я думала, и теперь, несмотря на долгую дорогу, смогу болтать с Олей о насущном еще несколько  часов кряду. Но меня напугал, вышедший из ванной комнаты, озадаченный Степан:
- Яни, пойди на секунду.
Я зашла в ванную вместе с ним, и он таинственно прикрыл дверь. На полу пестрели разбросанные детские игрушки, на полках – тюбики, на крючках – мочалки, полотенца. Вроде все как всегда.
- Что? – спросила я, - что за секреты? Кто звонил, чего случилось? – Степа всегда ходит мыться с мобильником.
- Нет, - загадочно ответил он, и мне почудилось в его тоне что-то нехорошее, как будто он был сам не свой. – Посмотри туда.
Он показывал на стену, покрытую, как и во многих ванных комнатах, кафельной плиткой. Ничего интересного, кроме небольшой продольной трещинки между рядами, я не увидела.
- Ладно, - сказала, - пойдем спать, ты переутомился.
Он спросил:
- Ты, правда, не видишь?
- Трещину?
- Ну да… трещину, - потух он.
Я помотала головой и принялась раздеваться. Потом попросила принести мою увесистую косметичку с банными принадлежностями. Подумаешь, по-дурацки себя ведет, решила я. У нас дома ванная гораздо хуже.  У Ольги все уютно, и вообще не припомню, чтоб он когда-нибудь обращал внимание на эстетические изъяны в интерьерах  чужих домов, тем более, когда они такие мелкие. У нас то и вовсе плитка сыпется. Я еще не знала, что говорили мы с ним о разных трещинах, - я о материальной, а Степа – о чем-то метафорическом. Он зашел еще раз с моими вещами, напомнил, что ждет меня спать в таком случае, и, в общем, в тот день больше ничего примечательного не произошло.
Утром, за завтраком, к слову, довольно поздним, он спросил у Оли, держат ли они дома каких-нибудь домашних животных, кроме собаки и кота. Меня не удивил этот вопрос, потому что мой муж всегда любил животных, чужих особенно.
- Были рыбки, но пришлось отдать тете, потому что дети и аквариум не всегда совместимы, - поведала Оля. И полился разговор, обычно характерный для наших встреч.
Мы хорошо проводили время все вместе. Маленькая Даша водила по дому и с упоением рассказывала обо всех своих лошадях, Илюха творчески развернулся с затяжными играми в машинки, отлынивать от которых не представлялось возможным. Денис, Олин муж, возил нас всех по разным достопримечательным местам и в гости к многочисленным родственникам, где нас до отвала угощали вкусными шедеврами собственного приготовления. На речке в это время было уже не так красиво, как летом, но мы все равно преодолевали грязь и часто гуляли по берегу, отыскивая в дождливой действительности прощальные яркие пятна засыпающей природы. Нам было хорошо. Правда, в этот приезд, что-то постоянно поднималось у меня со дна души и принималось грызть изнутри, я никак не могла понять, что, ведь, если разобраться, все происходило как нельзя лучше. В день перед отъездом мы запланировали долгие посиделки с настольными играми и вкусным ужином. В девять вечера все было готово, и Оля заметила:
- Что-то твой Степан так долго моется!
Он действительно за это время должен был уже успеть вылить на себя мегатонны воды, так что я взяла да и постучала в украшенную матовыми витражами дверь.
- Это я!
Он открыл. Стоял озадаченный, как и в первый день нашего приезда, странный и наполовину завернутый в полотенце.
- У тебя все нормально? Ты прям так долго, я столько не моюсь, а я женщина, ха-ха.
- Я не понимаю, что она говорит, - ответил он и показал мне на уже знакомую плиточную щель. И тут мне захотелось закричать от страха, но как бывает во сне, напало такое оцепенение, что я ни звука из себя не могла выдавить. Теперь я видела. Это было странное существо, большое и золотистое, с широко посаженными выразительными глазами, хоботом и загнутым снизу хвостом. У нее, - принадлежность существа к женскому полу была настолько очевидной, что даже не обсуждалась, - имелись верхние конечности, очень похожие на человеческие руки, которые она прятала за спиной. Голова же была больше человеческой раза в три, ну или так казалось из-за необычной ее формы и хобота, которым магнетическая особа издавала непонятные русскому уху нежные журчащие звуки. Казалось, речь ее такая же золотистая, как и она сама. Глаза смотрели на Степана печально, хобот медленно путешествовал по дальнему краю ванны, как бы изучая и стесняясь одновременно. Волосы были влажные, образовывали футуристическую прическу. Почему-то она напоминала мне гигантского морского конька.
- Что она говорит? – спросил у меня Степан, хотя, казалось бы, ему должно было быть виднее.
- Не знаю, - сказала я. Происходящее представлялось мне настолько ирреальным, что страх отошел на второй план. Я не верю в гороскопы и прочую астрологию, но где-то слышала, будто стрельцы при встрече с новым, быстро воспринимают ситуацию всю целиком. Я спросила:
- Ты идешь или нет? Нам завтра уезжать, а уже десятый час.
- Иду, - сказал он, и громко повторил зачем-то ей. - Нам завтра уезжать, поездом из Волгограда! Понятно?
Я тянула мужа за руку из ванной, попутно прихватив его джинсы, и видела, как глаза морского конька налились печалью, и как она, прячась в несоразмерно узкую щель, отвернула от нас свой хобот, переставший нежно журчать. Вот это ж черт! Значит, все это время она флиртовала с моим мужем. Расхотелось играть в настольные игры, неловко было волочь полуголого Степу в отведенную нам комнату, и совсем неловко было расспрашивать его о подробностях. Для этого все было слишком странным!
- Даже по-русски не говорит, бедная, - произнес он, глядя мне в глаза стеклянным взором. Мне хотелось ударить его, но сил ни на что не было.
Пока мы играли с ребятами в настольную игру (я все же заставила себя делать нормальное лицо), стеклянная пелена спала со Степиных глаз, он то и дело, пытался пожать под столом мою руку. Я отстранялась, делая вид, что нахожусь в состоянии грандиозного азарта, поэтому не время отвлекать меня от фишек и карточек. На следующий день мы уехали. Степа не брился и не заходил в ванную, даже чтобы помыть руки. Я же, оказавшись там в одиночестве, увидела лишь ту самую пресловутую щель. Ладно, подумала я, домой приедем, разберемся. Мироздание выдало нам вчера какой-то глюк, и пока мозг не в состоянии разобраться, что к чему. Я решила ни с кем, ни с кем об этом не разговаривать.
Соседи в поезде попались такие душевные, что дорога казалась почти  раем. Ровно до тех пор, пока мне удавалось забыть про гигантского морского конька. Я обожаю смотреть, как по мере продвижения куда-то по железной дороге, меняется пейзаж. Больше я люблю, как меняется пейзаж по дороге туда. Но в этот раз меня вполне устраивала смена пейзажа обратно. Мы сделали себе чай и болтали ни о чем, только мне казалось, будто Степа все же хочет обсудить произошедшее. Я, как могла, игнорировала эти поползновения, ведь мне так важно было доехать до дома уравновешенной. Я делала вид, что не замечаю, с каким усилием он оставляет наше купе, чтобы выйти в туалет или тамбур. Да, Степа курит. А возвращался он каждый раз с легкой пеленой в глазах и пытался меня очень крепко обнимать. Тогда я начинала тараторить что-нибудь дурацкое или делала вид, что поведение его меня ужасно рассмешило. На душе же становилось тяжело.
В квартире ничего не изменилось за время нашего отсутствия. Характерная черта нашей четы – оставлять перед отъездом квартиру в состоянии вокзала, - сумки, пакеты, лишние вещи разбросаны по полу. Приезжая, мы удваиваем это ощущение, так как приходится разобрать и те сумки, что приехали с нами домой. Я стала приводить гнездо в божеский вид, а Степа отправился в магазин за хлебом, сыром и молоком для кофе. Вернувшись, он сказал:
- Пойдем пить кофе. И я хочу с тобой кое-о-чем поговорить.
Вот, вот оно, подумала я. Теперь он хочет со мной о чем-то поговорить. Уж не собрался ли внезапно рвать наши отношения. Какая безумная мысль. Но ведь для верных жен и мужей это часто и бывает внезапно, правда же? Было подозрительно. Обычно мужчины не любят разговоров и фразы типа «нам надо поговорить», и Степа тут – не исключение. Но руки у меня не тряслись, когда я делала нам кофе, и ресницы тоже не дрожали. Ирреальность увиденного вчера заморозила меня на время, вот и бабочки замерли в животе. На самом деле, то была лишь временная, ложная передышка.
- Яна, вчера в поезде я тоже видел эту, ее.
- Что ты сказал?
- Да, в поезде. Каждый раз, когда я ходил в туалет, я видел морского конька.
Мы разве говорили с ним о том, что она – гигантский морской конек? Нет, я хорошо помню, что мы с ним об этом не говорили. Значит, это очень точное сравнение.
- И что?
- Яни, я не знаю, как ты к этому отнесешься, но надеюсь… я просто знаю, ты должна меня понять!
- Так что? – вспыхнув, я разлила кипяток на стол и на пол, только каждый из нас сделал вид, что это не стоит нашего внимания.
- Мне кажется, она со мной заигрывает.
Боже мой, удивил. Мне было это понятно с самого начала.
- А она нравится тебе? – не вытерпела я и, кажется, угрожающе повысила голос.
- С ума сошла, что ли, - сказал он. – Я вообще-то люблю тебя, если ты не заметила, и у меня нет ни малейшего желания заигрывать с инопланетянином.
- Но ты жалел ее, ты мылся подолгу, ты говорил, что она бедная. И да, большая ирония, но я действительно сошла с ума. Не каждый день я, знаешь ли, вижу гигантских морских коньков. Особенно, флиртующих с моим мужем в ванной. Скажи, как давно это продолжается?
Он сказал, что с тех пор, как мы приехали к Г**ым. Она появилась в первый же час, заставив его оцепенеть,  и произнесла что-то журчащее, не похожее ни на один язык в мире.
- Но мне показалось, будто я понял, что она сказала.
- И что она сказала?
- Она сказала: «О, какой красивый мужчина». Дальше я перестал понимать.
- Неудивительно. Она вообще не говорила ничего связного. А то, что тебе послышалось, Степа, быть может, тебе хотелось, чтобы она так сказала?
Он стал заводиться и, казалось, еще секунду, превратится в само бешенство.
- Я же сказал тебе! Ни малейшего желания любовничать с инопланетянином!
Но любовничать они продолжали. Точнее, продолжала Морской Конек. Не думаю, что есть особый смысл подробно рассказывать о моих переживаниях, срывах и депрессиях. Поэтому расскажу просто факты. После нашего приезда очень быстро выяснилось, что Морской Конек живет теперь и у нас в ванной, в каком-то загадочном стенном пространстве. Если Степа заходил помыть руки или принять душ, она моментально оказывалась рядом, являя собой золотистую печаль и беззащитность. Она никогда его не трогала, но гладила хоботом воздух вокруг и журчала свои золотистые трели. Если же в ванной оказывалась я, она обижалась и пряталась в стене. Было непонятно, как смогло это существо пропутешествовать с нами из самого С** до самой Москвы, присутствуя и в поезде, и во всех, видимо, местах, где есть ванные, душевые или даже просто раковины. Надо сказать, правда, что у кухонной раковины, мы ее ни разу не видели. Также, было непонятно, как умудряется существо человеческих габаритов, поместиться в пространстве, которого, вроде, как и нет. Обсудив сложившееся положение, мы стали ходить в душ вместе. Очень скоро это превратилось в настоящую муку, потому что, во-первых, порой осложняло сам процесс, а во-вторых, Степе приходилось иногда по нескольку часов ждать меня, чтобы только слегка ополоснуться. Иногда он не дожидался, тогда у нас бывали ссоры. Если кто-нибудь из нас пытался договариваться с коньком, просил покинуть нас или начинал покрикивать, она обижалась, да так сильно, что из стены часами был слышен ее жалобный плач. Настолько жалобный, что даже я начинала испытывать муки совести. Эта ее способность заставить пожалеть себя даже заклятого врага своего раздражала больше всего.
Мы перепробовали многое. Пытались жить у друзей, пытались снимать другую квартиру, пытались залатать щели в ванной, а так же целиком поменять всю плитку. Результат оказывался одним и тем же, - там, где был Степан, автоматически поселялась и она. Своими трелями она заманивала его в стенное пространство, объясняла жестами, что если он за ней отправится, то будут они жить вместе долго и счастливо. Я ненавидела то, какими стеклянными становились иногда его глаза. Похоже было на гипноз. Мы имели дело с чем-то сверхъестественным, и не могли ни с кем поделиться этим знанием. Друзья бы, возможно, помогли с психушкой, но таким путем идти не хотелось. Тем более, что там люди тоже наверно моются, а вместе нас уже никак бы не поселили. Мы пытались изменить свое отношение к ситуации и воспринимать Морского Конька как надоедливое домашнее животное. Никто ведь не будет всерьез обижаться на собаку, в период обострения неприлично себя ведущую по отношению к ноге хозяина. Но в корне изменить свое отношение к коньку подобным образом не получалось. Все-таки было ясно, что мы столкнулись с чем-то, точнее, кем-то очень разумным. И да, наши с мужем отношения дали трещину.
Иногда мои нервы не выдерживали, так что, оказавшись дома одна, я приходила в ванную и вызывала ее на беседу:
- Привет, Морской Конек! Выходи! Давай поговорим с тобой по душам. Вылезай из своего дурацкого укрытия и давай попьем чай, как нормальные дамы. Эгей, Морской Конек! Я знаю, ты меня слышишь. Выходи скорее, я принесу чайник и пряники, и даже печенье. Я расскажу тебе про себя, а ты мне – про себя. Любишь шоколад? Ладно, можешь не отвечать. И можешь мне ничего не рассказывать, но выходи и давай хотя бы просто посидим.
Она никогда не отвечала, хотя иногда я слышала за плиткой небольшое шевеление. На самом деле, мне казалось, что я и правда тронулась умом, потому что разговаривать так я могла часами. Практически сама с собой. Поскольку в доме хорошая акустика, а между санузлами особенно, не трудно догадаться, что думали обо мне соседи.
В квартире стало невыносимо тесно для нас троих. Мы со Степой разучились друг с другом нормально разговаривать, а на улице во время прогулок вспоминать сложившуюся ситуацию как-то не хотелось, так как улица стала единственным местом, где мы еще продолжали хоть как-то обнимать друг друга или целоваться. Здесь придется упомянуть и весьма пикантную подробность. Дело в том, что с некоторых пор, каждый раз, когда мы дома пытались заниматься любовью, из ванной слышался приглушенный смех. Или может быть, рыдания, но так похожие на смех. Каждый из нас хотел бы думать, что показалось, но каждый знал, что другой тоже слышит, и что это не галлюцинация.
Однажды Степа пришел домой с букетом цветов. До сих пор не знаю, как называются. Быть может, то была медуница. Он слегка наигранно чмокнул меня и заговорщицки посмотрел в глаза, приставил лоб к моему лбу. Мы стояли так довольно долго, и что-то теплое, забытое пробежало между нами, а потом окутало. Он пробубнил:
- Я тебя люблю. Яни, что нам делать?
- Не знаю.
- Пойдем в комнату.
Мы плотно закрыли за собой дверь и упали прямо рядом, на пол, тесно прижавшись друг к другу, как будто это могло нас как-то спасти.
- Что мы будем делать? – спросил он.
Мне даже не хотелось отвечать, казалось, если замереть вот так навсегда, рядом, то и жизнь пройдет вполне себе, без моральных потрясений. Меня бы устроило. Как жаль, что это невозможно. Поэтому в тот день мы разработали план.
- Забить. Только по-настоящему забить на нее. Не жалеть, не обращать внимание, даже если она вылезет из ванной, станет скакать по комнате и грохать вещи об пол. Впрочем, она не станет. Быть может, она существует, только пока мы верим, и надо забыть.
- А ты сможешь так, Степа?
- Да. Конечно. И надо бороться, чтобы и дальше быть вместе. И безо всяких непрошеных гостей.
Я так любила его сейчас, так верила. Мы открыли бутылку шампанского, потом еще одну, дико развеселились, мы устроили феерию с громкой музыкой и танцами. Степа не умеет танцевать, но зато всячески меня поддерживал. Мы ели все подряд, что было в холодильнике, слишком громко смеялись, шутили, носились по дому обнаженными и устраивали друг другу самые крепкие на свете объятия. И вышло так, что той чувственной ночью не смеялось и не плакало в ванной эмоциональное существо.
Утром мы снова видели ее, пока он брился, но усиленно соблюдали то, что пообещали друг другу накануне. Она выглядела  убитой, и меня, конечно, раздосадовало то, что я придала этому значение и вообще заметила.
Я работала тогда в книжном магазине. Выходила по утрам чуть позже Степана, обязательно читала в метро, и если успевала, покупала себе на работу второй утренний кофе. Первый я выпивала вместе с мужем. Магазин у нас был уютный и небольшой. Раз на раз не приходился. Выпадали всякие дни. Так что иногда можно было без передыху  общаться с поставщиками и покупателями, а иногда образовывалось много времени, чтоб подумать. Стоит ли говорить, что в последнее время я только о Морском Коньке на работе и думала. На самом деле, я изучила массу литературы. Я читала разного рода эзотерику, запоем изучала мифологию, обращалась в интернете к уфологам. Я отыскала массу интересных и массу сомнительных источников, узнала много нового, но ни на что дельное, похожее на наш случай, не напала. Правда, выяснила, что существует одноименный биологический вид, и что морские коньки выбирают себе партнера на долгое время. Помню, что это меня не на шутку расстроило.
В тот день, после нашей феерии и заговора мне впервые не захотелось искать ничего про морских коньков, хотя времени свободного было навалом. В обед я сходила в магазин канцелярских товаров для школьников, купила себе альбом для рисования, фломастеры и цветные карандаши. Так что всю вторую половину дня я рисовала в перерывах между приходами покупателей. Мне было хорошо и спокойно, пока в дверях не появился пожилой господин. Он был в несколько старомодной шляпе и лысый. Это быстро выяснилось, так как, пройдя глубже в основной зал магазина, шляпу он снял.
- Рисуете? – спросил он, впрочем, без малейших намеков или недовольства.
- Да, - сказала я. – Подсказать вам что-нибудь?
Я не люблю, когда продавцы усиленно что-либо навязывают и предпочитаю подождать, пока покупатель сам ко мне не обратится. Если только не вижу у кого-нибудь явной растерянности и замешательства.
- Подсказать ли мне?  Пожалуй, нет, быть может позже, - хмыкнул он,  снова без какого либо негатива, - магазинчик у вас, я вижу, маленький. Но вы можете мне показать.
- Что показать? – спросила я.
- Ну как что, - как будто удивился он, - Ваши рисунки.
Это было уже странно. К нам приходят совершенно разные покупатели, и со многими приходится держать ухо востро. Мужчины, бывает, пытаются заигрывать или хамить, а женщины – истерить излишне, так что все это нужно вовремя пресекать. Кто-то просто, иногда систематически, приходит пообщаться. А тут его намерения были непонятны, не похоже было ни на то, ни на другое. Так что я сказала:
- Нет, спасибо, большая честь, но пока нечего показывать.
- Ладно, - как будто согласился он, медленно осматривая стеллажи современной прозы, - Не удивляйтесь, просто я тоже люблю рисовать фломастерами. Смешное хобби для человека моего возраста, правда ведь?
- Да нет, - сказала я. – Каждый волен делать, что ему нравится, независимо от возраста. Если только  это не ущемляет чужие права.
- Верно, - заметил он. – А нам с Вами как раз известны такие случаи, не так ли? Скажите, в вашем магазине есть раковина и туалет?
Вообще, конечно, ни наша директор, ни Эмма, товаровед и заместитель директора одновременно, не приветствовали посещение туалета незнакомыми людьми. Мне бы тоже не хотелось пользоваться таким, куда часто ходят люди с улицы. Но как не пустить ребенка или беременную, или курьера, который привез нам поставку каких-нибудь открыток? Одним больше, одним меньше, подумала я и махнула рукой:
- В конце коридора!
- Отлично, - сказал лысый покупатель. – Это довольно далеко, не так ли? Теперь я вижу, и дверь закрыта.
Тут он наклонился к самому моему рабочему месту (в зале я работаю за стойкой) и сильно понизил голос:
- Я не ошибаюсь на счет того, что у вас проблемы? Давайте я напишу вам адрес, и, пожалуйста, приходите, не стесняйтесь.
Прислушиваясь к этой новой, странной информации, я взглянула на пол. Один из тех уже изрисованных листов, что я выдрала из своего новенького альбома, оказывается, упал и валялся теперь сбоку от меня и стойки. Лысый человек его, конечно, видел, потому и понял, что я рисую фломастерами, а не карандашом или ручкой. Но, боже мой, я только в тот момент сообразила, что именно было на выдранном листе. Помимо основной, задуманной мною композиции, сбоку красовался золотистый морской конек. Я намалевала его автоматически, как бывает, когда разговариваешь по телефону или слушаешь лекцию. Эту золотистую крошку выдало мое подсознание, хоть я и думала, что наконец-то настал день отдохновения от дурных мыслей.
- Вы же не биолог, не художник, не фантаст? – подтвердил он мои зарождающиеся догадки, - Но не просто так ее нарисовали, верно?
И по тому, как он сказал «ее», я поняла, что жизнь подбросила мне неожиданную помощь. Не веря в происходящее, я положила перед ним самоклеящийся офисный листочек, и на нем очутились быстрые уверенные  буквы с полезным, я очень надеялась, что полезным, адресом. Я не знала, что сказать, а пожилой господин уже водрузил на место старомодную шляпу, улыбнулся мне улыбкой профессора, подмигнул по-студенчески и вышел. Тогда я нагнулась и подняла с пола альбомный листок.
- Купили что-нибудь? – ворвалась в зал скучавшая в подсобке Эмма.
- Нет. Ну то есть да. Ты имеешь в виду вообще или сейчас?
- Сейчас, конечно, Яна, я пока еще помню, что за целый день у нас много чего скупают.
По указанному адресу я отправилась после работы немедленно. Это было небольшое подвальное помещение, куда меня впустила округлая низкорослая женщина, и лишь после того, как я предъявила ей заветный листик. Лысого покупателя я там не обнаружила, но выяснила, что он действительно профессор и что зовут его Иван Дмитриевич Белосипенко. Округлая тетушка оказалась пронзительной хохотушкой. Через пять минут разговора она уже хлопала меня по плечам и заверяла:
- Вы в таком правильном месте, вот честное слово, Яночка! И все у вас теперь будет хорошо. Лишь немного, немного еще терпения. Приходите завтра на заседание, приходите в семь часов. Только, ха-ха-ха, не забудьте перед этим посетить Макдональдс напротив, ведь у нас, естественно, нет даже туалета! Вы же знаете, они подслушивают. А многие наши мужчины, ха-ха-ха, как бы это сказать, не понаслышке знают о такой, Яночка, проблеме, как у вас, моя дорогая.
Я немного знаю о шарлатанах, да и вообще на всяких случай уточнила, нужны ли с собой какие-то деньги и платно ли посещение заседаний. Она рассмеялась:
- Нет, Яночка, нет, если Вы очень хотите, можете, конечно, принести с собой посильный членский взнос. Желательно в виде табуретки или вкусняшек, ха-ха-ха! Да не смотрите на меня так, Яночка, не смотрите. Аренду платит другой кружок, который работает до шести, мы находимся здесь на… ах, как бы это сказать, гостевом положении. Мы не платим. Все благодаря Ивану Дмитриевичу.
- Простите, а куда же тогда эти люди из кружка в туалет ходят?
- В Макдональдс, Яночка. А у нас тут видимость вечного ремонта, как видите, а-ха-ха-ха-ха!
Все это было немного странно, но не более странно, чем наличие Морского Конька в ванной, так что я твердо решила сходить и даже напекла вечером печенья, чтобы порадовать округлую тетушку. Кстати, ее имя Жанна. Степе я решила пока ничего не говорить, тем более, что мы, вроде как, договорились полностью забивать на Морского Конька.
Что же Степан? Как же складывалась его дневная жизнь? И являлась ли Морской Конек к нему во время дневных посещений туалета? Конечно, да. Правда, он меня уверял, что руки моет очень быстро, поэтому волноваться не стоит. Я же пыталась понять, видят ли ее другие мужчины с его работы, и всегда вспоминала эту фразу из статьи «морские коньки часто выбирают себя партнера на долгое время». Становилось жутко. Любимой же фразой Степана стало: «На работе я работаю». Накануне заседания в таинственном кружке я поклялась себе думать только о хорошем или ни о чем. Ночью у меня случился какой-то приступ, почему-то тошнило и рвало, как бывает при пищевом отравлении. Я думала, что с утра буду уже как огурец, но вышло, что позвонила напарнице с просьбой заменить меня на один день с компенсацией в субботу. Она согласилась, потому что не было выбора и потому что она хорошая, светлая девушка. Степа обещал звонить и отправился на работу весьма сонным. Я же спала еще несколько часов, а когда окончательно проснулась и обрадовалась, что  уже почти не тошнит, передо мной на табуретке стояло в кружке какое-то отвратительное пойло. Я не поленилась встать, швырнула  пойло в ванну и, с удовлетворением прослушав короткий звон разбившейся кружки, отправилась одеваться.
Одевалась я очень долго, умылась на кухне, позвонила Даше с предложением прогуляться. Она обрадовалась, что я сегодня не работаю, и мы довольно быстро очутились в парке нашего детства. Бродили по аллеям, вели беседы.  Поначалу я больше слушала, так как давно уже боялась говорить с людьми, чтобы не проговориться. Она рассказывала о своих исканиях и успехах, новых увлекательных знакомствах и творческих порывах. Вокруг высились каштаны и дубы нашего детства, -  деревья, которые, помнили нас маленькими. Даша сказала, что я, несмотря на хорошую спортивную форму, на вид очень грустная, усталая, и круги под глазами мне не идут, я ответила, что отравилась, и дубы с каштанами покачали своими кронами. А потом раздался этот странный звонок:
- Не ходи, Яни. Никуда не ходи. Обещай, что сейчас же вернешься домой и никуда больше сегодня не пойдешь.
Это был Степа.
- Но почему? Подожди. Объясни мне, куда не ходить и почему? И я просто гуляю, я с Дашей, мне уже лучше.
- Не ходи, Яни. Можешь меня хоть раз в жизни послушать, не спрашивать ничего? Возвращайся домой, Ян. Потом все объясню.
- Степа, почему?
Связь оборвалась, и телефон его больше не отвечал. Я металась в своих решениях и металась по парку. Дашины глаза тоже округлились. Куда? Куда идти? Что делать? Домой, поверив его странному голосу и звонку, в таинственный клуб, в психушку, в милицию, к нему на работу? Не реветь и не психовать не получилось, и я сама не заметила, как стала выпаливать Даше все. Как ездили в Волгоградскую область, как встретили там странное существо, как оно не давало нам покоя, как водило по краю ванны своим золотистым хоботом, как изменились наши отношения со Степой, как стало безысходно и одиноко, как мы боролись, как Конек ржала над нами из простенка, как приходил в магазин загадочный профессор Белосипенко и оставил адрес клуба, как я заходила в этот подвал и познакомилась с хохотушкой Жанной, уверявшей, что это самое правильное место для решения моих проблем.  Дубы и каштаны все качали своими кронами, и в шуме листьев слышалось скорое наступление грозы.
- Пойдем, пока дождя нет? – предложила Даша, она пыталась меня успокоить, как могла, но плохо получалось. А я теперь сидела под деревом на корточках, облокотившись о ствол, теребила пальцами грязные городские травинки и бесполезно рассматривала мелкого жука. А Дашины и без того огромные глаза становились от удивления все больше, пока она выслушивала и рассматривала меня. В конце концов, она сказала, что хоть я, кажется, и тронулась умом от перенапряжения, будет настоящей подругой и пойдет со мной. Я предположила, что вместе нас не пустят. Она ответила: «Пустят, Яна, пустят».
Нас пустили. Заседание было безумием. Сначала все было похоже на собрание клуба анонимных алкоголиков из анекдотов. Каждый участник вставал, представлялся, и рассказывал о своей проблеме. Здесь были и мужчины, и женщины, были супружеские пары, и просто участливо сопровождающие люди, типа Даши. Была пожилая мама с душевнобольным на вид сыном, который представился Аркадием и каждые пять минут радостно сообщал: «Она меня обнимала, а мать не разрешает в ванную, заберите мать!». После представления участников следовал краткий просмотр материалов. На довольно большом экране профессор Белосипенко показывал рисунки и неудачные попытки фотографий гигантских морских коньков.  Очень быстро стало понятно,  что сфотографировать морского конька практически не представлялось возможным, изображение выходило размытым, неясным. Голос профессора был гипнотически низким, мне показалось, ниже, чем накануне, когда он заглянул покупателем в наш магазин. Он комментировал отдельно каждый случай, каждый рисунок и снимок, а потом вдруг обратился ко мне.
- А вы, наша дорогая новая участница, принесли свои рисунки?
Я помотала головой.
- Очень жаль. Тогда просто попрошу выйти сюда, ко мне, рассказать нам всем о вашем случае. Вставайте поудобней, а лучше вот садитесь-ка сюда, на этот стул. Вы не принесли печенье, которое приготовили? (Откуда он знает?) Очень жаль. Значит ни печенья, ни рисунков. И, тем не менее, давайте послушаем…
Голос мой был тяжелым, металлическим, не хотел покидать гортань, но все-таки я начала. Начала рассказывать все то, что уже вывалила на Дашу в парке. Она сидела на своем месте вся красная, то ли от стыда за меня, то ли от собственного смущения, то ли от духоты.
Я рассказывала, а он комментировал, прерывал меня иногда, вставлял какой-нибудь слайд.  Я смутно помню его комментарии, точнее помню то все, но в виде тягучей, трудно размешиваемой каши.
Да, да, бытует мнение, что это парагенная мутация…  мы позже посмотрим с вами, какими способами ученые пытались доказать эту точку зрения…  да, эта проблема известна мужчинам и женщинам еще с древних времен…  да, действительно остается непонятным, почему пару лет назад началось такое повсеместное обострение…  мы стали фиксировать много случаев…  очень много случаев…   двадцать случаев в год на целый город – это очень много, поверьте мне…  и вот мы видим, как мужчина пропадает в простенке… нет, это очень редкий исход, чаще всего удается побороться… некоторые случаи, когда люди пропадали без вести, в реальности, или ирреальности, ха-ха, - это именно результат связи с самкой гигантского морского конька…  по сути вымирающий вид… рождается больше самок, чем самцов… никакого равновесия… что же позволяет им выжить?.. только охота на мужчин… да, вероятно, такой союз способен давать потомство, очень интересный, уникальный случай… мать-морской конек иногда погибает, но чаще нет…  нет, пропавшие мужчины не возвращаются… хотя… не хотелось бы раскрывать секретов, но в больнице, где я работаю, да, есть такое отделение… пока потеряны для общества… делаем все возможное… «Она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать!»… И тогда Аркадий купил ей туфельки, да Аркадий?.. и что оказалось? Морской Конек стала носить на ушах его туфельки…  Да, да, она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать! …в их популяции самок всегда больше, чем самцов… самец гигантского морского конька – большая редкость… уж приходится, милые дамы, охотиться на ваших мужчин… большой удачей было бы найти или вывести самца гигантского морского конька, но вот беда…  они ведь выбирают партнера на долгое время, часто на всю жизнь…  нейтрализовать всех самок при помощи одной мужской особи не получится… в одном помете может быть до десяти тысяч маленьких самочек…  почти всегда самочек…  можете себе представить,  сколько одиноких, несчастных вырастает золотистых красавиц…  маленькие самочки тоже охотятся, часто за маленькими мальчиками…  да, случаи исчезновения маленьких детей…  мы сотрудничаем с поисково-спасательными отрядами…  да, видел…  да, принимал…  она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать! …давайте рассмотрим этот кадр получше, Яночка, посмотрите тоже…  а что скажет ваша подруга… как зовут вас? Вы можете прокомментировать, Дашенька, как изменилось поведение Яны в последнее время? Что-что? Редко общаетесь…  Нет, конечно, маленькие самочки не в состоянии давать потомства, да у них и другие интересы…  мальчишки играют с ними в игрушки, все равно как обычные нормальные дети в песочнице…  да, есть такое детское отделение в больнице… надеемся на них больше…  бывает, что детская травма куда опаснее, но мы применяем техники гипноза и другие техники…  мы надеемся…  нет, не утаскивали девочек…  нет, зафиксированных случаев убийств нет, но мы с вами прекрасно понимаем, что отсутствие доказательств факта не является доказательством отсутствия факта…  она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать!..  конечно, они никогда не разговаривают с женщинами…  очень разумные, редко выходят из простенков в присутствии женщин…  распадается много браков, но есть некоторая положительная динамика, несмотря на возросшее количество случаев…  переезд в другой город никогда никого не спасал…  непонятно, как эти загадочные существа умудряются пропутешествовать чуть ли не полмира…  есть и воздухе…  везде, где есть вода, раковины, ванны и простенки…  никакой ремонт не в состоянии замуровать плохо изученные метафизические щели… нет, они являются не только туда, где в отношениях и так уже есть трещины…  с другой, стороны, дорогой мой человек, идеальных отношений не существует, но не стоит обвинять свою супругу в недоверии или корить себя…  мы здесь, чтобы бороться сообща…  спасибо за вопрос…  да, обязательно рассмотрим и детские рисунки, к сожалению, у меня их не так много, но кое-что есть…  она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать!..  максимум насилия, которое золотистые самки могут проявить по отношению к женщинам – ядовитое зелье…  не установлено, как им удается напоить наших милых дам, не выходя из простенка… что, Яночка? … да, я предполагаю…  оно нет, не смертельное… почему? …могло быть и пищевое отравление, но нельзя и отрицать, что вы могли отхлебнуть, думая, что вы во сне…  удивительные танцовщицы… Борису довелось однажды видеть подобный танец, Борис, расскажите нам… вряд ли можно считать его брачным, Борис ведь пока еще с нами… а вот в две тысячи пятом году был уникальный случай… когда они приходят домой, думая, что побороли все возможные проблемы, находят полную ванную крошечных золотистых самочек… тогда жена тоже тронулась умом, теперь она находится в отделении, что напротив мужниного…  я переживаю за каждого своего пациента…  да, конечно, Борис, можно выйти в Макдональдс…  еще раз просим прощения у вновь прибывших, что не держим туалета в нашем заведении по понятным всем, надеюсь, причинам…  вам необязательно каждый раз мне об этом сообщать…  просто прервемся и все…  вы не можете убить ее физически, а если бы и могли?..  разве это не убийство?..  это разумное, живое существо… вопрос, который нельзя задавать пострадавшим дамам… какой вопрос?..  а если бы вы убили, вам не было бы ее жаль…  по-своему печальны…  очень большие, полные блестящей влаги глаза…  он плюнул в эти глаза…  она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать!.. непонятно, что едят, но совершенно точно не могут без воды…  не помогает временное отключение воды…  как только снова появляется вода…  выбирают партнера на долгое время… часто на всю жизнь... на всю жизнь... на всю жизнь... они живут в среднем сто лет…. но вы слишком долго молчите, Яночка, что же произошло дальше?
У меня стучало в висках, я превратилась в пульс, только пульс. Вдруг вспомнила, что так и не получила уведомления, что Степа снова в сети. Где он? Где мой Степа? Я выйду позвонить, решила я и попросилась выйти на улицу подышать. Иван Дмитриевич посмотрел на меня с некоторой грустью, но сказал только: «А все-таки жаль, что вы не принесли печенье». Мне не думалось, совершенно не думалось о том, как все странно. Даша поймала меня на лестнице.
- Яна, ты молодец, ты так хорошо держалась, так смело говоришь! Я поражена. Только там очень душно. Я с тобой подышать.
- Степка пропал.
- Яна, Степа найдется.
- А если…  а если не найдется. А если его утащила эта? У него был такой голос. Ледяной. Он никогда так не разговаривает, когда нормальный, и когда злой, он не так разговаривает, и когда пьяный даже не так разговаривает.
Я остервенело набирала ему, а отвечали только, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Мне даже показалось, как будто это Морской Конек отвечает, и что операторы сотовой связи держат их на работе, тем и живут. Я решила, что не могу больше слушать профессора, что лучше найду Степу, а уж клуб как-нибудь в следующий раз. Мне бы увидеть его, пока его не утащили, вообще я дура, что сюда поехала. Вдруг у него случилось что? Может плохо ему, может в больницу или под машину попал? Может он говорить мне чего-то страшного не хотел? Хотел, чтобы хотя бы еще несколько часов я пожила спокойно. Но почему домой надо было идти? Мог ли он знать, куда я собираюсь. Мог ли? Степка, милый мой, Степочка. Я побежала по улице и ударилась о фонарный столб. Глупая какая-то ситуация. Даша подбежала сзади в неудобных балетках и просила, чтоб я вернулась, я обернулась, у входа в подвал стоял профессор Белосипенко и махал рукой. Я только сейчас заметила, что он странно выглядит, не как вчерашний покупатель в магазине. Да, у него была все та же блестящая, почти сверкающая лысина, шляпы сегодня не было, зато на плечи был накинут халат. Не банный, конечно, медицинский, и не белый, а голубой. Бывают голубые костюмы у врачей, но у него был голубой медицинский халат. Я крикнула, что у меня неотложное дело, что обязательно вернусь завтра, или когда будет собрание, но кто-то уже тянул меня за руки обратно ко входу в клуб. Я вырывалась, потому что мне казалось унизительным, что меня тащат, а рядом с фонарным столбом валялся мой разбитый телефон. Мне его Степка подарил. Мой самый любимый на свете Степка, которого у меня пытаются украсть. Почему он сказал не ходить? Тащат меня, уроды вонючие. И профессор Белосипенко тащит. За что вы так, Иван Дмитриевич, я ведь очень хорошо все сегодня рассказала. И Аркадий орет опять: «Она обнимала меня, а мать не разрешает в ванную, заберите мать!».

Вот и все, что я помню.

А дальше бесконечно тягостные дни каких-то процедур и предательское ощущение от этой улицы, на которую мы ходим гулять. Это огороженная улица, только видимость города, а я прохожу лечение в психиатрической больнице. Доктор Белосипенко говорит, что нужно писать, обязательно каждый день писать, что происходит, что я чувствую. И я пишу. Сегодня был скучный день, мало процедур. Это и хорошо, потому что после них я себя плохо чувствую, но день был скучный. Поэтому я написала это. С самого начала, все что произошло. Вчера приходил Степа. Он все-таки меня предал. Не отстоял меня, теперь мне никто не верит про гигантского морского конька. Он меня не поддерживает, не признается, что тоже знает, поэтому под видом приглашения в дурацкий клуб меня затащили в сумасшедший дом. Сегодня я очень много написала. Молодец. Расскажу вечером доктору Белосипенко. Оля приезжала ко мне из Волгограда. Я спрашивала ее, видела ли она Морского Конька, она только разводит руками, но мы все равно славно поболтали. Степа, конечно же, живет теперь с Морским Коньком, и, наверное, скоро у них будут детишки. Сначала я очень долго расстраивалась, но потом попросила, чтобы мы развелись и расстались друзьями, с тех пор мне немного легче, так  то  он мне уже не муж. Он не хочет разводиться, наверное, так выгоднее будет с детишками, золотистыми самочками, но наш брак – формальность. Говорят, что в тот период, который я плохо помню, я избила на улице золотоволосую женщину, а потом еще двух обычных. Я в это не верю. Так говорят, чтобы закрыть глаза на проблему морских коньков и держать меня в психушке. Говорят, с тех пор прошел уже целый год и я не так опасна. Как будто я им поверила, что представляла угрозу обществу. Не! Я швырялась пойлом в Морского Конька. Но это было пойло, которым она меня сама пыталась отравить. Но вот что правда, что видимо, с того, периода, который я плохо помню, действительно прошел год, наверное поэтому мне и полегче переживать Степино предательство.  А так мы, конечно, со ним теперь независимые люди. Только почему-то он вчера обнимал меня.  И, если честно, если честно, когда он так меня обнимает (как подругу, конечно), когда он такой грустный и говорит: «я же просил тебя не ходить», иногда мне вдруг кажется, что я начинаю понимать, почему он просил. И еще тогда мне иногда кажется, что может быть, он меня не предавал, только я очень быстро устаю и не могу до конца понять, почему так думаю. И я его не гоню.