Глава 7. Сестра-послушница

Роман «Признание Короля-звездочёта»
Часть 3 «Учитель»
Глава 7 «Сестра-послушница»

Алекс лежал на кровати и смотрел в потолок. Теперь мыслей точно не было, поэтому тело расслабилось настолько, что и его как будто тоже не существовало. Но что-то всё же было: какое-то глубокое, да и не такое уж глубокое, внутреннее движение, для исследования которого пришлось вернуть себе способность рассуждать.

«Что это? Душа? Неужели только тогда, когда потеряешь всё, что считал своим достоянием, можно услышать её?»

Алекс перевёл внимание в область груди, где, по его ощущениям, находилась та, с кем ему сейчас хотелось поговорить. В голову пришла мысль о том, что именно с ней и нужно уметь говорить психологу, недаром психология – это наука о душе.
«Есть же выражение «голос души»... – Он прислушался. – Наверное, моя душа молчит, потому что говорю я, и она вынуждена слушать меня. А кто тогда я?»
Так прошла ночь без сна, и так прошёл день без бодрствования. К вечеру Алекс заставил себя встать и, приготовившись увидеть опустевшие шкафы и полки, обнаружил, что Ольга забрала с собой только самое необходимое. Что ж, видимо, Серж пообещал ей в её новой жизни и новый гардероб.
Он прошёл на кухню, где теперь обитали фантомы бывшей жены и бывшего друга, к которым Алекс отнёсся весьма уважительно и даже мысленно поздоровался с ними. Горячий чай напомнил организму, что тот жив и всё ещё полон сил. Настенный календарь делал отсчёт в сторону весеннего равноденствия.

Постепенно жизнь выстроилась так, как и было задумано: учёба в университете и новая работа в школе астрологии, которая позволила получить статус преподавателя и давала возможность заявить о себе, хотя для Алекса это уже не имело никакого значения. Он давал также частные уроки и продолжал вести консультации, всё больше применяя психологические методы в общении с клиентами, но по-прежнему был неудовлетворён своей деятельностью, чувствуя, что не доносит до людей чего-то самого главного, чего, видимо, не постиг ещё сам. При этом желания что-либо делать и как-то двигаться в данном направлении не было, и он загружал себя работой с утра до ночи, не оставляя времени для анализа собственного психического состояния. Иногда он вспоминал о йоге и даже делал некоторые упражнения, но только для того, чтобы быть в хорошей физической форме и не дать заурядной простуде уложить себя в постель.

Чем ближе подходил сорокалетний рубеж, тем больше на линии жизни сокращался отрезок «будущего». Казалось, совсем недавно он был значительно длиннее «прошлого», и это вселяло надежду на то, что впереди ещё много нового, неизведанного. Но теперь оба отрезка уравнивались, заставляя признать, что при самом лучшем раскладе полжизни уже позади и всё, что теперь может произойти, как будто бы известно, изучено и уже не будет восприниматься со сладким трепетом и чувством новизны. Алекс представлял себе это так, как если бы он взбирался все свои почти сорок лет на высокую гору, и его стимулировало к подъёму желание узнать, что же там, за горой, а сейчас он стоит на вершине и видит перед собой всё: и прошлое, и будущее. Да, будущее теперь тоже видно, несмотря на то, что ещё не прожито: род деятельности уже обозначен, способности и склонности выявлены, представление о разного рода отношениях между людьми получено. И что дальше? Остальные полжизни уйдут только на то, чтобы спуститься с горы?

Перестал волновать вопрос, что делать с той, как оказалось, мнимой свободой, которой он так желал для себя. Теперь, когда стало понятно, что жить одному и ни от кого не зависеть ещё не значит обрести внутреннюю свободу, проблема отпала сама собой.
Общение с коллегами позволяло находиться в курсе происходящего в эзотерическом мире: выходили новые книги, приезжали интересные люди, внедрялись различные практики. Но всё это не вдохновляло на дальнейшее развитие того, чем Алекс уже овладел. Он постоянно задавался вопросом: «Для чего это нужно?» Стадию, на которой почти каждый занимающийся подобными вещами хочет продемонстрировать свои «сверхспособности», он уже прошёл. Помощь людям? Но ведь никому неизвестно, помогаешь ли ты «несчастному», избавляя его от той или иной болезни, или вредишь, лишая его возможности пройти свой собственный путь к исцелению. Не по этой ли причине среди экстрасенсов такая большая смертность, даже среди молодых? А что касается самопознания и саморазвития, то перспектива достижения того уровня, который вывел бы его в другие сферы бытия, уже не казалась такой увлекательной, и о Просветлении теперь уже можно было забыть навсегда. Друзья-единомышленники называли это духовным кризисом, хотя мало кто из них имел хотя бы какое-то представление о духе. О нём не ведал и Алекс, если не считать теоретических знаний, которых уже хватало для того, чтобы составить эзотерическую энциклопедию.

Однажды на одной из астрологических конференций, которые приходилось иногда посещать в силу нового статуса, Алекс встретил старого знакомого, имевшего когда-то странное прозвище Марковник и всегда отличавшегося чрезмерной болтовнёй.
Они случайно столкнулись во время большого перерыва между выступлениями докладчиков. Марковник стоял в коридоре и с характерными жестами увлечённого «космическими» вопросами человека что-то жарко доказывал своему собеседнику. Увидев Алекса, вещавший тут же набросился на него, решив, что космос со своими проблемами может немного и подождать.
– Вот так встреча! Алекс Звездочёт! – с нескрываемой радостью воскликнул он. – Ну рассказывай! Где ты сейчас, чем занимаешься? Хотя, зачем я спрашиваю? Если ты здесь, значит, астрологию не бросаешь.
– Да, преподаю в школе у тех, кто сейчас с докладом выступал.
– По-моему, это они должны быть в твоей школе, и не преподавать, а учиться. Ты же ас по части гороскопов! Ворон тебя всегда выделял.
Эти слова тронули Алекса. Да, он знал о своих преподавательских способностях, хотел обучать, и, возможно, создание своей школы – это как раз то самое занятие, которое наполнило бы его жизнь смыслом. Только вот чему обучать, он пока не знал. Но уже точно не астрологии в чистом виде.
– Эх, хорошее было время! – продолжал ностальгировать Марковник. – Ну а как там все наши? С кем контактируешь?
– Да, наверное, ни с кем. Разбежались все по разным местам. Ты же знаешь, как в жизни бывает.
– Ещё как знаю! Но ведь с Високосным вы общаетесь? Помню, были «не разлей вода». Видел на прилавке его книгу, кажется, это уже вторая...
Алекс надеялся, что, благодаря новому кругу общения, в котором о его тесной дружбе с Сержем никто не знал, ему никогда не придётся отвечать на этот вопрос. Но отвечать пришлось:
– Наши пути разошлись. И я уже несколько месяцев ничего не слышал о нём.
Всё ещё стоявший рядом собеседник Марковника вступил в разговор:
– Извините, что вмешиваюсь... Вы говорите о Серже Високосном?
– Да. Вы что, его знаете? – поспешил выяснить Марковник.
– Конечно, знаю. Сергей – замечательный человек! В феврале он провёл потрясающий мастер-класс по рунам, и на последнем занятии наша группа, зная, что у него скоро День рождения, подарила ему огромный торт, украшенный руническими символами из крема. Сами пекли. И он сказал, что отпраздновать нужно прямо сейчас, потому что в тот самый день, которого в этом году нет в календаре, он переместится в параллельный мир, где 29 февраля бывает ежедневно, а нам, к сожалению, попасть туда не удастся.
Собеседник сконфуженно улыбнулся, будто извиняясь за то, что недостоин участи своего учителя. А Алекс вдруг ясно представил себе Сержа: и то, как он обычно держался перед группой, проводя редкие, но очень интересные занятия, и то, в какой манере он мог произнести слова о своём перемещении в параллельный мир. Тоска по прошлому неприятно пощекотала под ложечкой.
– Да, Серж умел произвести впечатление, – добавил Марковник. – А сейчас он даёт уроки? Я бы к нему походил.
– Нет, не даёт. Он, оказывается, в Африку уехал сразу после нашего семинара. Наверное, она и была для него тем параллельным миром, о котором он говорил.
– В Африку? – не удержался Алекс.
– Да, и, вроде как, надолго.
Сидя в конференц-зале, Алекс уже не мог сосредоточиться ни на чём, кроме мыслей о Серже. Что ему делать в Африке? Неужели он всерьёз захотел овладеть магией Вуду? А если он уехал уже в феврале, то к кому тогда ушла Ольга? Ведь ему, Алексу, она сообщила о своём решении в марте!
Он не дождался своей любимой завершающей стадии конференции, когда можно было задать вопросы, ставящие многочисленную братию астрологов в тупик. Алекс решил навестить тёщу, несмотря на то, что его отношения с ней никогда не были доверительными. Через полчаса он уже был у неё.
– Она меня просила ничего тебе не рассказывать, – сказала мама Ольги, которая встретила зятя вполне доброжелательно и даже предложила ему чай. – Но, раз уж ты сам спросил... Мне тоже, знаешь, всё это не нравится. Я была против.
– Не тяните, прошу вас. Где она?
– В монастырь ушла. Чего ей здесь не жилось? Сказала, зов души. А может, ты виноват в чём? Запугал её совсем своей чертовщиной...
Слушая причитания пожилой женщины, Алекс чувствовал, как жар, который сначала возник в голове, разливается по всему телу.
– Вы знаете, где это место?
– Да... – Она открыла ящик комода и достала из него листок бумаги с координатами монастыря. – Съезди, погляди, а то, может, и назад её привезёшь. Мне-то тоже на старости лет одной оставаться не хочется.

Сначала казалось, что электричка едет слишком медленно, и Алекс то и дело поглядывал на часы. Он уже устал от гнетущего чувства не то вины, не то жалости – чёткого определения не было, и это тяготило его ещё больше. Ему необходимо было скорее увидеть жену и выяснить, в чём же всё-таки причина такого неожиданного и нехарактерного для той Ольги, которую он знал, поступка. Сколько раз они обсуждали тему повального увлечения религиями своих соотечественников, которые после Перестройки ринулись кто в буддизм, кто в христианство! Сколько раз супруги говорили о том, как тяжело человеку с советским прошлым адекватно подойти к вопросам о Боге! При этом Ольга всегда называла себя атеисткой, и даже как-то сказала, что ей легче поверить в то, что людей создали инопланетяне, чем в существование того, кого называют Творцом.
Алекс вернул себя в своё физическое тело, которое покачивалось вместе с вагоном электрички и, оказывается, глядело в окно. Чем больше сокращалось расстояние до пункта назначения, тем сильнее нарастало раздражение по поводу того, что машинист не придерживается указанной скорости и теперь гонит на всех парах, забыв, что везёт людей, а не какой-нибудь неживой груз.
Он злился. И понимал сам, что злится вовсе не на машиниста, а на Ольгу, потому что она обманула его и сделала то, что не входило в его планы. А ещё она заставила его признать, что в этой истории оказалась умнее и благороднее, чем остальные участники событий, потому что смогла раскаяться и уйти от той грязи, куда её втянул собственный муж. Так это или нет, но возможная встреча с ней становилась для него всё более нежелательной, потому что само место пребывания его бывшей жены обязывало склонить перед ней голову.
От станции пришлось идти пешком, и довольно приличное расстояние. Природа тоже была на стороне Ольги, да и всех женщин сразу: стояло бабье лето. Постепенно тёплый ветер и жёлто-зелёный пейзаж помогли Алексу обрести спокойствие, и он уже без каких-либо ожиданий, вызывающих внутренний дискомфорт, оказался у ворот монастыря.

Всё произошло очень быстро, и проделанный путь оказался ненапрасным. Ольга вышла к нему в монашеской одежде, в которой была почти неузнаваема. И даже после её появления ему не верилось, что это происходит не во сне. Они уединились в специально отведённом для посетителей месте, присев на скамейку среди уютного кустарника.
– Спасибо, что согласилась со мной встретиться. Наверное, пришло время поговорить о том, что случилось.
Она молчала.
– Ты сказала, что уходишь к Сержу и чтобы я тебя не беспокоил. Но ведь всё не так: ты здесь и... Прости, что спрашиваю, но ты уверена, что это то, что тебе нужно? Ты же никогда не была верующим человеком.
Ольга по-прежнему не произносила ни слова, смотря куда-то перед собой, но при этом чувствовалось, что посетитель ей не досаждает. Она молчала в покое. Алекс испытывал неловкость. Ему мешало то, что он никак не мог привыкнуть к её новому облику, который сам по себе склонял к безмолвию, и поэтому слова подбирались с трудом и разговор не клеился.
– Не стану скрывать, мне непонятна твоя мотивация... Ну хорошо, не буду ходить вокруг да около: я просто хочу знать, почему ты так поступила.
Ольга подняла глаза. В них читалось глубокое понимание того, что происходит сейчас с сидящим рядом с ней человеком, которого она по-прежнему знает лучше, чем кто-либо другой. Она видела, как мучает его то, что он не может найти логического обоснования её поступку. И она решила избавить Алекса от этих мук, наконец начав говорить:
– Я пришла сюда, чтобы бросить пить и не стать законченной алкоголичкой.
– Что ты такое говоришь?
– Незаметно было, правда? Но последнюю пару лет я коротала вечера с бутылкой вина, а уж когда Серж стал приходить к нам на ужин, у меня была возможность делать это в открытую. Нет-нет, ты ни в чём не виноват. Ты занимался своими делами, учился, тебе это было нужно... Но вот я, почему-то, не придумала себе лучшего занятия, чем ждать тебя, прогоняя тоску самым примитивным и дурным способом. Сама виновата.
Алекс опешил:
– И всё это время ты не могла сказать мне об этом?
– Наверное, стеснялась саму себя. Ты же всегда был таким правильным, интересовался умными вещами... Я рядом с тобой чувствовала себя никчёмной и глупой. Конечно, мне хотелось говорить на твоём языке... Возможно, тогда ты услышал бы меня. Но когда я пыталась читать твои книги, то скоро бросала эту затею, потому что не понимала в них ничего. Хорошо, что подвернулся такой удачный случай покончить со всем разом.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну как же? Ты же хотел, чтобы я изменила тебе с Сержем и чтобы у тебя был повод расстаться и с ним, и со мной навсегда. Ведь так? Это было понятно с самого начала.
Он опустил голову:
– Прости меня.
– Тебе не за что просить у меня прощения. Если ты чувствуешь за собой вину, прости себя сам. Я же рада, что всё сложилось именно так: теперь я могу избавиться от своей зависимости. Мне здесь хорошо, и возвращаться я не собираюсь.
Алекс почувствовал внутреннюю опустошённость, но на облегчение это похоже не было. Он не знал, о чём говорить дальше, и бывшие супруги ещё некоторое время сидели молча. Затем Алекс решил, что пора бы уже закругляться и, наверное, для этого стоит вежливо поинтересоваться жизнью в монастыре. Поэтому он спросил, просто так:
– И чем ты тут занимаешься?
– Учусь молитве.
– Да, наверное, это трудно – запомнить все эти сложные тексты.
Ольга покачала головой и улыбнулась странной, совсем не своей улыбкой:
– Нет, это как раз несложно. Труднее научиться молитве без слов.
Алекс вдруг понял, что то, что он хотел услышать в этот день, прозвучало именно сейчас.
– Можно, я буду иногда навещать тебя? – спросил он и почувствовал, что к нему возвращается что-то похожее на оптимизм, о котором он и не мечтал уже больше полугода.
– Лучше не надо, – покачала головой Ольга. – Потому что тогда я опять начну тебя ждать, а мне бы этого не хотелось.

«Бессловесная молитва, – думал Алекс, сидя на полу в позе лотоса у себя дома. – Это почти та же медитация, которую я практиковал, выключая внутренний диалог. Но отсутствия болтовни ума ещё недостаточно для того, чтобы услышать свою душу, встретиться со своим Высшим Я. Здесь нужен некий посыл, запрос, просьба... Молитва».
Он закрыл глаза, чтобы войти в тишину, но слова сами полились из него:
«Господи, помоги мне обрести веру в тебя! Наверное, тогда я смогу постичь твою мудрость. Помоги мне понять, для чего я здесь, для чего все мы здесь, и почему каждому суждено умереть. Прошу тебя, будь со мной и не оставляй меня больше в неведении!»

На одну лишь секунду, непонятным образом выплывшую из океана безвременного пространства, Алекс отметил, как непривычно и неловко ему обращаться к Тому, чьё существование он принимал на веру лишь в качестве аксиомы и только потому, что без этого было бы глупо читать и тут же отвергать древние учения об Абсолюте. Но спустя ещё секунду уже невозможно было думать над этим: неведомая сила, обладающая по ощущениям своей собственной душой и сознанием, накрыла его.
А потом были слёзы. Таких слёз у него не было никогда: ни по вкусу, который он ощущал, когда они затекали в уголки губ; ни по количеству, такому большому, что даже воротник рубашки стал мокрым. А ещё эти слёзы были долгими, и, казалось, они уже никогда не перестанут лить. Так говорила с ним душа.
«Разговоры» с душой теперь были частыми, но всегда разными. И лишь одно не покидало Алекса в такие моменты: осознание той части себя, самой важной части, которая вечна, бессмертна и хочет развития, чтобы достичь единения с духом. И значит, есть куда стремиться. И значит, с горы не обязательно спускаться, а можно взлететь, лишь стоит расправить крылья; взлететь над крохотными отрезками «прошлого» и «будущего» человеческой жизни, увидеть, как стираются границы рождения и смерти, и постичь великую беспредельность.
Такие откровения не сказались на распорядке жизни Алекса, но теперь всё, что он делал, было подкреплено неким смыслом, который уже не нужно было искать, а лишь осознавать его существование, потому что он есть независимо от того, ищешь ты его или нет.

А ещё ко всему этому добавилась радость: радость от того, что впереди ещё целая вторая половина жизни, и её уже можно прожить совершенно по-другому, не так, как первую, а более качественно и полноценно.
Приблизительно раз в три месяца он всё же навещал Ольгу, чувствуя внутреннюю потребность находиться в том месте, где была она, сидеть рядом с ней, слушать, как она молчит, молчать вместе с ней и говорить о том, что его волнует. В один из таких приездов он сообщил ей, что собирается открыть свою школу.

***

Страною правит славно
сестрица Короля.
Жила она недавно
у стен монастыря.
Умеет тихо слушать
того, кто ходит к ней,
тем самым лечит души
взволнованных людей.
Кто в зависти, кто в ссоре
приходит на приём,
а поделившись горем,
не плачет уж о нём.
Сестра всегда готова
желающих принять.
Вот только бы ей снова
свой слух не потерять.

Однажды ближе к ночи
с отросшей бородой,
в лохмотьях, худосочный
к ней брат пришёл родной.
Взяла его в объятья,
судьбу благодаря,
распорядилась платье
подать для Короля,
нагреть воды кадушку,
скорей блинов напечь...
и ждёт Сестра-послушка,
когда он молвит речь.
Молчит Король, не стал он
о странствии вещать,
а смотрит лишь устало,
моля его понять.
Сестрица (ей несложно)
безмолвна, как во сне,
и понимает, можно
общаться в тишине:
не напрягая уши,
не жертвуя собой,
чужую слушать душу
своею же душой.

***

Учитель собрал вещи, ещё раз огляделся, не осталась ли включённой электроплитка и закрыта ли заслонка в печной трубе, и вышел во двор. Белый снег скрывал все границы между рекой и лесом, полем и огородами. Белым было и небо. Не верилось, что где-то в мире есть иной пейзаж... Учитель поблагодарил это место за то, что оно смогло вместить в своё чистое белоснежное пространство мир его многообразных воспоминаний, и направился к дому соседей, чтобы попрощаться с ними и пожелать мягкого продолжения зимы.
Старики не смогли отпустить хорошего гостя просто так и поставили на дорожку самовар.
– Когда кто-то уезжает, так грустно становится, – сказала старушка, при этом с нескрываемым удовольствием смотря, как Учитель с аппетитом ест её пироги.
– Да-а, – протяжно произнёс старик, – вот и вы нас покидаете. И ведь каждый раз думаешь, доведётся ли снова встретиться. Нам-то уж недолго осталось, того гляди – не сегодня-завтра ноги протянем.
– Опять шарманку свою завёл. Человеку – в дорогу, а ты ему жалуешься.
Старик послушал жену и замолчал, виновато потупившись, но дождавшись, когда она вышла в сени, придвинулся ближе к Учителю и почти шёпотом спросил:
– А правда, что там, – он поднял глаза к потолку, – душа жить продолжает?
Учитель положил свою ладонь на ладонь старика, посмотрел своим глубоким и безмятежным взглядом в его усталые, но хранящие искорку надежды глаза и уверенно произнёс:
– Правда.
Лицо старика просветлело. Он удовлетворённо откинулся на спинку стула, всем видом показывая, что и сам обо всём знал, и поинтересовался лишь для того, чтобы больше уже точно не возникало никаких сомнений, и, если уж выдалась такая возможность, почему бы на всякий случай не проконсультироваться у умного и авторитетного человека.

Ольга встретила мужа теплом и заботой, которые он получал от неё весь прошедший год, с того времени, как они снова стали жить вместе. В монастыре она пробыла несколько лет, но так и не осталась там навсегда, а после паломничества по святым местам вернулась к мирской жизни, устроившись на работу в хоспис, где ухаживала за умирающими больными. Поначалу она жила у своей матери, и, когда та тяжело заболела, дочери пришлось уволиться с работы, чтобы быть с ней в её последние месяцы. Учитель помогал обеим деньгами и продуктами, а когда Ольга осталась одна, предложил ей переехать к нему.
На следующий день после своего возвращения из деревни, он усадил жену напротив себя и попросил выслушать его.
– Последнее время я много думал над тем, что нужно что-то менять в отношении школы.
Он взглянул на икону святых Киприана и Иустины, стоявшую на комоде, рядом с которым сейчас сидела Ольга, а потом снова посмотрел в глаза жены, такие же родные, какими он знал их и двадцать, и тридцать лет назад, только теперь они были окружены морщинками, и в них покоилась особая глубина. Учитель немного помолчал, наслаждаясь одним из тех замечательных явлений, которые он называл «обнаружением чуда». Сейчас чудо обнаружило себя в восприятии данного момента. Как же всё в жизни переплетено и взаимосвязано: люди, события, образы, мысли! Одно является следствием другого, и оно же становится причиной для третьего... Осознание этого часто приходит в медитации, но когда ты проживаешь вот такие мгновения в пространстве физического мира, чудо становится реальностью.
– У нас с тобой сложилась непростая и, на мой взгляд, удивительная история. И всё, как будто, так и должно было быть, и никак иначе. А если говорить о нашем совместном будущем, то я вижу его так: мы объединяем наши знания и опыт и вместе ведём занятия в школе.
Ольга, недоумевая по поводу услышанного, молча ждала пояснений.
– Да, я предлагаю тебе в паре со мной продолжить начатое мною дело. И скажу больше: я очень этого хочу. Я не дал тебе испытать счастья материнства, так уж вышло, прости. Но сейчас я могу подарить тебе сразу много детей, моих учеников, и ты, я уверен в этом, станешь для них духовной матерью. Поверь, они нуждаются не только в мужском наставничестве, но и в женской заботе.
Учитель взял ладони жены в свои ладони и улыбнулся, желая поддержать Ольгу в принятии важного решения. Её глаза увлажнились, и она дрожащим голосом произнесла:
– Всё очень неожиданно. Ты же знаешь, я совершенно не приспособлена к современной жизни. С телефоном мобильным еле управляюсь, а уж про интернет и говорить нечего... И потом, разве я могу их чему-то научить?
– Можешь. И для этого не нужны ни компьютеры, ни телефоны. Ты можешь научить их безмолвию. Именно оно позволяет услышать то, с чем невозможно наладить связь с помощью даже самых высоких технологий.
Ольга улыбнулась, в её глазах теперь заблестели слёзы радости.
– Ты принимаешь моё предложение? – очень мягко и осторожно спросил Учитель.
– Да, принимаю. И я, наверное, тоже этого хочу... Только давай, ты сначала введёшь меня в курс дела, познакомишь со своими практиками. В общем, немного поучишь и меня.
– Хорошо! – Его улыбка стала шире и радостнее. – Думаю, ты сможешь освоить ускоренный курс.
Учитель отпустил руки жены, бережно положив их ей на колени, и, почувствовав, как ушло напряжение, свободно расположился на диване.
– Когда начнём? – шутливо спросил он.
– Прямо сейчас, – ответила Ольга, успев настроиться на игривую волну. – И для начала я хочу поближе узнать твоих учеников.
– Но ведь мы чудесно отпраздновали Новый год. Ты наконец познакомилась с Катюшей, теперь уже не только по телефону. А как вы славно пели дуэтом со Славкой! Да и с остальными, я наблюдал, ты много беседовала. И всем очень понравилась.
– Да, но я хочу ещё кое с кем познакомиться. Ведь у тебя есть одна ученица, которой ты представляешь меня только во сне. И в новогоднюю ночь, когда мы уже легли спать, ты опять произносил её имя. Неата, кажется. Так её зовут?
Напряжение вернулось.
«А я уже думал, – сказал себе Учитель, – что теперь буду спокойно реагировать на это имя. Не тут-то было. Выходит, я не до конца всё проработал? Хотя... при чём тут «работа»? Почему я не могу трепетно относиться к тому, что является мной?»
– Её нет.
– Кого нет?
– Неаты. Она не ученица нашей школы, и если эта женщина где-то существует, то не в этой реальности. Я общался с ней в своём воображении. Думаю, теперь, после моей поездки в деревню, мне не придётся тебя больше знакомить с ней ни во сне, ни наяву. В ту новогоднюю ночь она ушла, и больше не вернётся.
– Не понимаю тебя.
Уже совершенно серьёзный, Учитель встал со своего места, подошёл к окну и посмотрел на заснеженную улицу, потом обернулся и твёрдо сказал:
– Ты права. Нам нужно начать прямо сейчас. И прямо сейчас я расскажу тебе о Неате.

Продолжение следует.