Ловушка

По возвращении из тропиков, жизнь побежала своим чередом: снова офис, друзья и море работы. Отпуск пронёсся настолько незаметно, что к  своему удивлению, даже пароль от рабочего компьютера не был забыт. Дома ничего не менялось: те же лица и заботы, только ухудшилась обстановка на улицах. Почти всё время центр города занимали демонстранты и пикетчики, требовавшие от властей на одной площади одного, а на другой - противоположного. Всякий раз проходя мимо них, я задавался единственным вопросом: на что все эти люди живут, если ничего кроме своих плакатов не делают? По радио и ТВ разные аналитики неугомонно с пеной у рта обсуждали какую—то ерунду. Как рассказывали друзья, за время моего отсутствия несколько раз в центре уже громили витрины магазинов, но полиция была не в состоянии сдерживать натиск толпы.
В офисе нам организовали на время беспорядков удалённый доступ, и вот уже несколько недель я трудился из дома. В один из будних дней, проводимых в уютной домашней атмосфере, я получил сообщение давнего школьного приятеля, переехавшего пару лет назад в Англию. Мы поддерживали с ним связь и периодически переписывались. Он предложил приехать к нему погостить на пару недель, а так как работа с некоторых пор меня не держала в городе, и перемену моей географии вычислили бы не скоро, я подумал, что сейчас это может стать неплохим поводом для смены обстановки.
Купив билеты и собрав документы, я пошёл в визовый центр подавать бумаги. Дождавшись своего номера на табло, я подошёл к окну, где, выяснилось, что все документы следовало иметь при себе, переведёнными на английский язык, хотя на сайте центра об этом не было и намёка. Пришлось, сдав позиции в очереди на подачу, отойти в сторону и на коленке, писать перевод многостраничных выписок о собственности на недвижимость и операций по банковскому счёту. Проклиная судьбу и её бюрократическое воплощение в виде заведения, в котором я в данный момент находился, я пошёл на очередной штурм окна №3. С первого взгляда приятная девушка за стеклом теряла баллы очарования прямо на глазах. Всем своим видом она давала понять, что не достойна такой участи, держать в руках мою писанину, хотя в конце концов, она состроила гримасу смирения и отправила меня на сдачу отпечатков. Вспышка зелёного света на сканере, и я ушёл восвояси, ожидать результата заявления по визе.
Спустя неделю бесконечной проверки статуса на страшно неудобном и медленном сайте, мне наконец пришёл долгожданный отказ. “Твою ж мать”, - сорвалось с губ, и я принялся сливать в письме приятелю всю накопленную бюрократическую желчь. Сдержав первый удар стресса, он убедил меня попробовать ещё раз и через пару дней прислал приглашение. Я снова собрал ворох документов, записался на подачу. В назначенный день и час визовый центр оказался закрыт. На дверях висело извинение и сообщение о том, что на время беспорядков, работа приостановлена и все вопросы просьба решать напрямую в посольстве. Так как бумаги уже были собраны, а терять кроме времени было нечего, я решил туда наведаться.
Толпа на улице неистовствовала. Беспорядки распространились по всему центру, включая посольский квартал. Перед зданием собралось внушительное число людей, пытавшихся пройти через проходную, но никого не впускали. С трудом протиснувшись к посту охраны, я показал квитанции об оплате заявки на собеседование в визовом центре и секьюрити, сделав звонок по внутреннему телефону, провёл меня внутрь. Зайдя в посольство, меня усадили в зал ожидания. Среди работников, то и дело пробегавших за стеклом, чувствовалась нервозность. Работало всего одно окно для подачи бумаг, притом, что ожидало рассмотрения в зале больше двадцати человек. Но вскоре и это единственное окно опустило жалюзи. Прошло ещё два долгих часа ожидания и по зову природы я зашёл в уборную, где через несколько минут в нос ударил резкий запах перцового газа, и завизжала сирена, призывая всех срочно покинуть здание. Охранник распахнул дверь туалета, что-то прокричал и убежал. Я быстро сдёрнул с себя кофту, намотав её на рот и нос. Спешно заправил в штаны рубаху, схватил сумку и побежал к выходу.
За пару минут посольство опустело, последние люди были выведены из здания вместе с охраной. Воздух на улице оглашали одиночные выстрелы и звуки бьющегося стекла. Дверь центрального входа была заперта. Не зная что предпринять, я прошёл в оставленную открытой дверь с табличкой "Staff only". В здании было безлюдно. Я шёл по коридору, пока не оказался на кухне. Вдалеке раздались шаги и громкая ругань. Люди явно не были посольскими работниками. Проскочив в небольшую дверь, я оказался на тёмной лестнице, где решил отсидеться, и когда никого не будет поблизости как-нибудь незаметно выскользнуть на улицу.
Шаги долгое время то приближались, то уходили прочь. Дожидаясь, когда всё уляжется, я изучал помещение. На ступенях пахло сыростью. Спустившись ниже, я обнаружил подсобку, наполненную пыльным хламом. Не имея ни фонарика, ни зажигалки, было сложно что-либо понять об окружавших предметах и я принялся их аккуратно ощупывать, стараясь не наделать шума.
Здесь стояли свёрнутые ковры, от неосторожного прикосновения к одному из которых, воздух наполнялся пылью, плотно забившей нос так, что я чуть не выдал своё убежище развесистым чихом, но с силой подавил его. Далее шёл ряд светильников с вывернутыми лампочками и туго скрученными проводами. Ставни, какие-то коробки и ещё непонятные предметы, закрытые рыхлой пыльной завесой. Откуда-то в чулан постоянно просачивался слабый поток сырого воздуха, смешанного с запахом плесени. Не видя источника, я шёл навстречу едва заметной струйке влажной прохлады, ступая максимально тихо и осторожно.
У противоположной стены стояла завёрнутая в холст картина в огромной резной раме,  одним краем упиравшаяся в потолок так, что я не сразу отличил её от стены. Как её сюда втащили было не ясно, потому что проход, по которому я пробирался был явно меньше рамы. Немного попотев, мне удалось отвернуть картину в сторону, открыв узкий, но достаточный чтобы пролезть путь к стене. За полотном сырой запах был значительно плотнее. Ладони принялись исследовать стену. Через минуту поисков нашлась тяжёлая откидная ручка. Но ни двери, ни люка, которые бы она открывала не было. Ручка была довольно крупной, тяжёлой, полированной. Что делать с ней я не представлял. В только что сооружённом укрытии между картиной и стеной было прохладно и никакого движения воздуха больше не чувствовалось. Ни влево, ни вправо ничто не сдвигалось и только ручка тяжело и послушно уходила в свою нишу и возвращалась обратно. "Что за издевательство?!", - подумал я, сев на колени. Пол был холодным и отсыревшим. Пальцы ощутили лёгкое движение воздуха прямо у самого плинтуса. Я вновь вынул из ниши ручку и приложил к ней усилие, но на этот раз вверх. Ноги обдал поток сырости и между полом и стеной образовалась внушительная щель. Ещё минута труда, и дверь открылась на высоту достаточную, чтобы пробраться внутрь. Гулкое эхо усиливало каждый шорох, а запах плесени сильно бил в нос. Ощупав стены вокруг прохода, я нашёл толстый скрученный провод в тканевой изоляции и проследовал пальцами вдоль него. В полной темноте я пробирался вслед за переплетающимися завитками ткани, которые вскоре исчезли в стене. "Ладно!", - произнёс я довольно громко, будто бы убеждая невидимого собеседника, и начал путь в обратную сторону. Дойдя до двери, я приподнялся на мысках и проследовал пальцами по притолоке, спустился ниже, нащупав вращающуюся керамическую ручку тумблера и повернул её. В помещении раздался электрический гул и пространство озарилось тусклым жёлтым светом ламп накаливания.
Зала была большой квадратной и весьма высокой. Стены были обложены тёмным кирпичом с кое-где выпадающей затиркой. Я стоял на балконе почти под потолком. Рядом вдоль стены вниз уходила металлическая лестница с кованными перилами, упиравшаяся основанием в пыльный стол с аккуратно разложенными папками, перехваченными шпагатом. Над столом на стене чётко просматривался силуэт когда-то висевшей на том месте громадной рамы, видимо перенесённой в чулан, чтобы закрыть вход от посторонних глаз. В центре из стены напротив свешивались полированные трубы с приёмными шлюзами пневмопочты. Подобные конструкции я раньше встречал только на картинках и решил подойти поближе.
Звуки шагов по металлическим ступеням громким эхом оглашали пространство, смешиваясь со зловещими скрипами порядком изъеденных временем чугунных конструкций. Стараясь не задерживаться на одном месте, я быстро прошёл к столу и, сдув пыль открыл первую папку. Здесь были отчёты о перемещениях какого-то господина. Далее - папка с бесконечными числами, смета дорожных товаров и сильно потускневшие групповые фотографии людей в мундирах начала XX века. В следующей папке среди фотографий взгляд упал на снимок трёх женщин. Две из которых стояли в полушаге позади. Лица их скрывала вуаль, а центральная фигура была настолько безупречной, что я долго не мог отвести от неё взгляд. Шарм скрывался за её силуэтом, заснятом сотню лет назад: взгляд, благородное положение рук, осанка - всё было в ней неотразимым. Фото было подписано “Macau 1905”. Решив, что ценителей красоты здесь не будет ещё лет пятьдесят, я свернул фото и убрал его во внутренний карман куртки.
Отвлекшись от стола, я подошёл к полке с многочисленными пустыми тубами, предназначенными для отправки посланий куда-то вдаль по уходившим в стену трубам. Капсулы были металлическими, но очень лёгкими с утолщениями по краям. Их покрывала пыль и кусочки штукатурки, видимо упавшие со стен или потолка. Место одной капсулы в держателе пустовало. Подойдя ближе к шлюзу, я увидел, что в нём всё ещё что-то находится, и решил посмотреть что. Покопавшись с механизмом фиксации, вскоре капсулу удалось извлечь, но как она открывается, разобраться так и не получилось.
Неожиданно в гулкой тишине пустой и просторной комнаты я услышал звук падающего хлама и шагов, пробирающихся сквозь пыльный чулан. Вскоре из двери под потолком показалась сначала нога, следом согнутая спина и вскоре весь невысокий силуэт человека. Это был мужчина невысокого роста и плотного телосложения. Его движения были неловкими и комичными и в иной ситуации его появление меня бы сильно позабавило, но тут я занервничал. Так как выбора особого не было, пришлось остаться на своём месте и отдаться на волю случая. Протиснувшись сквозь полуоткрытую дверь внезапный гость повернулся к свету и я, наконец, увидел его лицо. Окладистая борода, густые брови и вытянутый шнобель с широкими ноздрями, широко раскрывающимися при дыхании. Я видел его ранее, когда приходил в визовый центр. На его униформе кажется был знак какой-то сервисной компании.
Было не понятно, чем мой гость был удивлён больше: наличием комнаты или моим присутствием в ней. Его ноздри широко расширялись, как у лошади на скачках. Видимо, он не ожидал увидеть такое помещение здесь, и его взгляд прерывисто бегал по комнате и предметам, изучая пространство.  Но вдруг лицо его изменилось, став бездушным, и взгляд, как стеклянный, уставился на стол. "Д-день добрый", - вяло промямлил я. Мужчина, не произнеся ни слова резкими торопливыми шагами спустился по лестнице и принялся раскидывать бумаги, будто пытаясь что-то отыскать. Затем он подошёл ко мне и отодвинул рукой от стойки с контейнерами.
Ловкими движениями он принялся раскрывать тубы с полки так, будто делал это уже тысячу раз. Все они были пусты. Он осмотрел в открытый шлюз, и увидев на пыли покрывавшей его свежие отпечатки, обернулся ко мне. Его взгляд скользнул  вниз по моим рукам и, встретив в моей ладони капсулу, протянул руку, предлагая отдать мой трофей. Так как я понятия не имел как он открывается, послушно вложил контейнер ему в ладонь. Щелчок замка и из него на стол выпал пожелтевший конверт, скреплённый старомодной сургучной печатью. Он расправил уголки и вскрыл его. Внутри лежал сложенный листок со столбиком имён и чисел. Незнакомец быстрым движением сунул листок в карман и взгляд его будто бы ожил. Он как-то растерянно осмотрел меня, комнату, свои руки, пыльный стол и несколько неуверенно произнёс: "Пойдёмте".
Поднявшись по лестнице, он пропустил меня первым, затем погасил в комнате свет и протиснулся в проём. Я ждал его рядом с пыльным ковром, слушая басовитый скрип закрывающейся двери и далее гул, приставляемой на своё место рамы.
"В здании четверо людей.  Двое внизу", - предупредил меня незнакомец, - "на глаза им лучше не попадаться. Я выведу вас". Мы вышли через кухню в  гараж,  не встретив ни души,  где мужчина уверенным движением открыл ворота, и мы вышли в узкий переулок. Он закрыл дверь и вместе мы направились в сторону кричащей толпы, занявшей всю улицу, прилегающую к посольству.
"Хотите есть?", - спросил незнакомец, и я утвердительно кивнул, хотя на фоне пережитого голод - это последнее о чём бы я вспомнил, но меня разрывало любопытство и жажда разъяснений. Мы обошли толпу и через два квартала свернули в старый дореволюционный двор. Поднявшись по лестнице,  прошли в маленькую, но уютную квартиру. Мужчина пошёл на кухню, а я замедлил шаг и принялся рассматривать его жилище. Квартира была вполне обыкновенной и чистой. Везде стояла дешёвая мебель, на пол был уложен линолеум. Это было типичное служебное жильё,  куда приходят спать после утомительных трудовых будней. На сложенном диване лежали пустые вешалки из–под одежды и у стены стоял плотно набитый чемодан.
Вскоре раздался щелчок закипевшего чайника и звон микроволновки. "Мойте руки и за стол!", - прозвучал голос с кухни.  Мы сели друг напротив друга,  я чувствовал на себе вопросительный взгляд собеседника.  Он протянул мне руку и представился Макс. "Дэн", – ответил я и принялся уплетать разогретый обжигающий борщ.  Собеседник поинтересовался как я попал в закрытое помещение и с интересом выслушал мой рассказ.
"Ну а вы что?  Как попали в ту комнату? ", – наконец я решился спросить.  Макс задумался на некоторое время и приступил к рассказу.  По своему образованию, — начал он, — я археолог.  И, проводя около пяти лет назад раскопки под одним из снесённых зданий в центре,  мы наткнулись на любопытную систему коммуникаций.  Это была система труб,  похожих на ту, что вы встретили в комнате. Этой сети уже больше сотни лет и соединяла она как минимум двенадцать домов в черте города. После революции и войны,  дома поменяли своё назначение или были вовсе разрушены,  но согласно схеме,  которую я построил,  эти коммуникации имели форму звезды и должны были иметь общий центр, некий коммуникационный узел.  Ни в каких документах о системе не говорилось и сбор информации был очень медленным. Но во мне, как в исследователе,  это только разжигало интерес.
В дома меня пускали неохотно, поэтому три года назад пришлось устроился в ремонтную компанию в качестве сантехника, чтобы получить все необходимые документы. Спустя пару лет не исследованными оставались только три здания,  включая посольство. И я с трудом устроился сюда техническим специалистом.  Исследование подвалов проходило медленно и последние события предоставили мне шанс один на миллион. Всех сотрудников эвакуировали,  а я отсиделся в подсобке и остался в пустом здании. В суматохе этого никто не заметил, а я спустился по чёрной лестнице в поисках чего-либо необычного.
– А мне показалось, что вы искали нечто конкретное, – не сдержав любопытства,  перебил я собеседника. 
Мужчина вопросительно на меня посмотрел.
– Вы перерыли весь стол в комнате и успокоились только найдя какую-то бумагу. Что там?, – продолжал я наседать.
– Какую бумагу?  Я ничего…, – и мужчина заплакал.
Такой реакции от него я точно не ожидал и мне стало неловко от своих вопросов.
– Понимаете,  – немного успокоившись, начал Макс, – с тех пор как я нашёл ту систему коммуникаций,  я не могу больше ни о чём думать. Идея найти все её следы настолько поглотила меня,  что от меня отвернулось большинство коллег и друзей.  Я не понимаю что со мной происходит и порой я нахожу себя в разных странных местах, не в силах вспомнить как я там оказался. Иногда в своих карманах я обнаруживаю вещи,  которые туда не клал и мне звонят люди, которых я никогда не знал. Вся эта чертовщина меня порядком вымотала,  я почти не сплю и мысли совершенно меня не слушаются. Я так устал!
Мой собеседник был на гране срыва и чуть не зарыдал на последних словах.  Он сделал несколько глотков горячего чая и глубоко вздохнул.
– Расскажите, что я делал, пока был в той комнате? Я ничего не помню,  понимаете? Вы моя единственная надежда.
По возможности вспоминая все подробности, я пересказал мужчине всё, что видел и в конце рассказа для убедительности перевесился через стол и достал потускневший листок из внутреннего кармана его куртки. Он смотрел на него,  чуть не плача,  но затем в нём что-то вновь переменилось и взгляд стал тем,  который я уже видел несколькими часами ранее. Бездушное холодное лицо собеседника испугало меня. Машинально я отскочил от стола, ближе к выходу,  но застыл у двери кухни, как вкопанный, глядя на происходящее.
Мужчина открыл тугие деревянные рамы,  с усилием разрывая ссохшуюся краску,  плотно склеивавшую створки,  на секунду взглянул было вернувшимся человеческим взглядом на свои руки и комнату, но тут же обмяк и, как мешок,  выпал в окно.
Я не знаю, что произошло дальше, но помню только как бежал в сторону своего дома по улице. Остановившись, пытаясь отдышаться, в кармане штанов вместе с платком я нащупал смятый выцветший лист имён и чисел, непонятно как там оказавшийся. Добравшись до квартиры, я сидел там все выходные, ни с кем не разговаривая и не отвечая на телефон.