Ночь

Тихая украинская ночь укрыла степь, вошла в шахтёрский городок в степи, легла на гладь ставка. На тёмном бархате неба, от края до края его, сверкая тысячами искорок, величаво протекает широкая звёздная река. То чумаки, торя шлях от басурманского Крыма до славного города Киева, просыпали на небо соль. С тех стародавних пор блещут в вышине соляные кристаллы,  радуя сердце всякого украинца, будь то чернобровая дивчина, воздыхающая о парубке, или седой старик, будь то толстосум или бедняк.
Рядом с Чумацким шляхом притулилась на небе полноликая луна, такая яркая, что сам сатана ошпарится, коли вздумается ему сховать луну в мешок.
«Погляньте на меня, люди добрые, – улыбается луна своему отражению в тёмном зеркале ставка, – разве я не пригожа, разве не ласкает моя краса ваши очи. Хоть весь свет обойдите, не встретите вы нигде другой такой красавицы».
Между небом и водой – покой. Тишайший ветер уснул в прибрежных ивах, запутался в длинных зелёных косах, свисающих до самой воды.

У берега на мелководье собрались жабы на ночной концерт. Их призывное кваканье привольно растекается в ночной тиши. В лягушачью песню вплетаются стрекотание цикад и нежное признание соловья своей подружке в вечной и верной любви.
Шевелится камыш, тихо шурша острыми листьями. Может то какая ночная птица плавает среди высоких стеблей, а может то русалка шевелит рыбьим хвостом. Пахнет тиной и нагретой землёй.

В одном месте береговая линия своевольно сворачивает к другому берегу, и там суша основала полуостров г-образной формы. С западной стороны полуострова ставок глубок. В отдельных местах, по уверениям лучших ныряльщиков, глубина доходит до семи и даже до десяти метров. Здесь под камнями водятся большие раки, но мало кому они даются.

На полуострове горит огонь. У костра сидят мальчишки. Им по двенадцать лет. Изредка кто-нибудь из них шевелит палкой костёр, и в небо взмывается сноп искр, по красоте и яркости соперничающий с Чумацким шляхом. Но недолог искр полёт.
Мальчишки пугают друг друга страшными историями про оживших покойников, про призраков, про гроб на семи колёсиках, про разрытую свежую могилку. Ночь настороженно слушает их, и время от времени подыгрывает какими-то скрипами и неясными вздохами. Плотнее жмутся мальчики к огню и чудится, будто из темноты смотрят им в спины недобрые мертвые глаза. От этого мурашки бегут вдоль позвоночника к затылку и щекотно между лопатками. А выгоревшие, отросшие за лето волосы шевелятся на головах. Страшно.

Самый младший, десятилетний Витька, после истории о разрытой могилке, откуда исчез мертвый мальчик, начал поскуливать, вглядываясь в ночь глазами, полными искреннего ужаса. Мальчишки с облегчением засмеялись, называя Витьку боягузом и маменькиным сынком, но новую историю начать никто не осмелился. Смех и громкий говор растопил страх, и вдруг все вспомнили, что уже поздно, что давно пора домой, что родители станут выговаривать, что шлялись они до полночи неизвестно где.
Загасив потухающий костёр струйками мочи, мальчишки отправились в шахтёрский городок, затерянный в ночной степи. И шли они по звёздному шляху, какой проложили древние чумаки от басурманского Крыма до славного города Киева.

Прошло уж много лет, а как и прежде тиха украинская ночь в душе моей.