на рыбалке у марины

Любите ли вы рыбалку? Если да, то лучшего места, чем
Ашкелон, вам не найти. Хочешь, лови с песчаного берега или
с камней у воды, а можно – с волнорезов забрасывать спин(
нинговую снасть в надежде поймать крупную рыбу. Но глав(
ное здесь – Марина. Так именуется акватория, где стоят на
приколе яхты, катера, моторные лодки, имеющие выход в
открытое море. И оберегает их от грозных штормов и ярост(
ных волн мощная дамба из камней и бетона. На ней, как до(
рога, уложены массивные бетонные плиты, ведущие к само(
му маяку в ее конце.
Если вы не утратили ловкость, то спускайтесь вниз по кам(
ням к тихой воде – есть очень уловистые места. Впрочем, от303
На рыбалке у Марины
дельные смельчаки забираются на фигурные бетонные быки,
торчащие как надолбы по другую сторону дамбы, и ловят с
открытого моря, но это уже, как говорится, на любителя. А
самое привлекательное место для рыбаков – Марина со сто!
роны берега. Ее ограждает бетонный парапет, на нем высо!
кие стойки, перетянутые металлической сеткой из прочной
проволоки. В отдельных местах сетки нет – говорят, ее спе!
циально не устанавливали, чтобы оставались открытые про!
леты!окна для рыбаков, ловящих рыбу далеко в море. Через
эти окна загружают в лодки снасти и выгружают рыбу в ма!
шины, подъезжающие к ним почти вплотную. Лодки много
времени находятся в море, а когда швартуются, то длится это
недолго, и ставятся они на прикол за сеткой, так что окна!
просветы остаются почти всегда открытыми.
Вот эти!то просветы, открывающие доступ к тихой воде
Марины, и есть самое привлекательное и удобное место для
рыбаков. Вначале таких подходов к воде было мало, а желаю!
щих рыбачить становилось все больше. И рыбаки, как народ
дошлый, преодолели преграды на своем пути. Сетку, несмот!
ря на прочность, постепенно во многих местах сорвали, и рас!
пахнулся простор для рыбалки: простирается водная ширь, а
дальше катера, лодки, частокол мачт парусников...
По количеству рыбаков на Марине можно судить, клюет
сегодня рыба или не клюет. По мобильным телефонам обзва!
нивают друг друга, и вмиг, как мухи на мед, слетаются к воде
любители рыбалки. Разную рыбу можно здесь поймать, но
самой вожделенной является кефаль – «бури», как ее имену!
ют израильтяне. Где!то в конце весны начинается ее актив!
ный ход, и к воде не подступиться! Один возле другого тол!
пятся рыбаки, шум!гам, как на базаре.
Используются любые снасти, любые приспособления,
ничто не считается браконьерством. Поймать бури непрос!
то, эта шустрая хитрая рыба очень осторожна. Кроме того, у
нее двойная губа и первая, как тонкая пленка, легко рвется, и
рыба уходит. Среди множества охотников за кефалью есть
особые лица, в основном коренные израильтяне, которые ус!
пешно ловят ее только удочкой и практически круглый год.304
Вильям Богуславский
Таких рыбаков немного. Это элита. Их знают поименно. И
относятся к ним с особым почтением. Над ними, как нимб
над головами святых, витает слово «профи».
Один из дней на Марине.
Близится весна, солнце в безоблачном небе незлое, не то
что летом, сейчас оно греет и радует душу. С моря тянет лег!
кий ветерок, и на синей воде мелкая рябь играет солнечными
бликами.
В пролетах между стойками, недалеко друг от друга, – три
рыбака. Слева на бетонном основании парапета восседает
коренной израильтянин, два других – «олимы» – стоят. Из!
раильтянина зовут Давид, ему лет пятьдесят, он плотный смуг!
лый, короткие черные волосы пробивает седина, лицо как
чеканное: прямой нос, крупный подбородок. Одет он не!
брежно – растоптанные кеды, видавшие виды джинсы в бе!
лых пятнах от теста. Куртка на молнии. Движения нетороп!
ливые, размеренные. У пояса на тесемке привязан медицин!
ский шприц, заполненный жидким тестом. Подняв удочку,
он ловит рукой крючки на длинных поводках, у него их два,
четким движением выдавливает из шприца тесто, наматыва!
ет его на один крючок, на другой, делает незаметный взмах
удочкой, и снасть летит в воду, остается виден лишь колеб!
лющийся на волне кончик антенки поплавка. Когда тесто в
шприце кончается, Давид живо соскакивает со своего места и
спешит к машинам, стоящим рядом у дороги. Он открывает
багажник своей Тайоты Каролы, достает баночку с тестом и,
приложив к губам шприц, насасывает в него тесто.
Оба «олима» в это время внимательно за ним наблюдают.
По странному стечению обстоятельств зовут их одинаково –
Михаилами. Только тот, высокий узкоплечий, в сером пид!
жаке и желтых туфлях со стоптанными каблуками, отреко!
мендовал себя Михаилом Семеновичем. Второй – небольшого
роста, сухощавый, с загорелым морщинистым лицом, с тор!
чащими седыми волосами из!под белой кепочки с буквами
ОК, назвал себя просто Мишей. Они пенсионного возраста,
хотя Михаил Семенович выглядит моложе. У него гладкое
лицо с чуть обвисшими щеками и резкими вертикальными
морщинами по углам большого рта305
На рыбалке у Марины
– Уверяю вас, весь секрет его ловли в тесте, – обращается
он к Мише, – вы всё!таки поинтересуйтесь.
– У вас вроде клюет, – мельком глянув на качнувшийся
поплавок, замечает Миша.
Михаил Семенович дергает удочку, но ничего нет. И трой!
ники голые. Он на один наминает хлеб и снова забрасывает в
воду. Удочка у него короткая, в ожидании поклевки он зажи!
мает ее под мышкой.
Хотя Михаил Семенович и рассуждает о кефали, но пой!
мать ее он даже не пытается. Он на тройники ловит карася.
Говорят, настоящее название этой рыбы – «арась», но наши
по аналогии называют – карась. Рыбка эта – особенная. Бы!
вают довольно крупные экземпляры. Она без чешуи, а пото!
му «некошерная». Плавники ее опасны. Малейшее прикос!
новение к ним вызывает болевое ощущение, но если шипами
уколоться по!настоящему, то пораженное место распухнет,
покраснеет и впору бежать в больницу. Поэтому у карася еще
одно название – колючка, и еще одно – коммунист. Почему
«коммунист»? Вероятно, по сумме признаков. Есть у нее еще
одно любопытное свойство – менять окраску. Мимикрия де!
лает ее незаметной в песке, в камнях, в водорослях.
Благодаря таким защитным особенностям ее много, но и
ловится она легко, особенно на тройники. Снасть эта про!
стая, и у нас бы считалась браконьерской. На один тройник
наминается хлеб, рыба к нему устремляется, а рыбак в это вре!
мя дергает леску, и свободный нижний тройник нанизывает
попавшую на него рыбу.
– Есть! – восклицает Михаил Семенович, вздергивая удоч!
ку и, довольный, тянет из воды свои тройники. На одном –
карась. Он его осторожно, намотав
на руку полотенце, снимает и бросает в ведерко с водой,
стоящее под ногами.
Успех его ободряет.
– Как!то мне попалась кефаль, – живо говорит он, – я ее
дома отдал жене, она ее зажарила. И что бы вы думали!? Она
безвкусна, как вата. Жена сказала: «Больше ты ее не приноси.
Только карась. Это самая лучшая рыба!»
306
Вильям Богуславский
Давид между тем, удобно устроившись, подсекает очеред!
ную кефаль.
– Молодец, взял! – восторженно восклицает Миша. Сам
он ничего не ловит. Создается впечатление, что он больше
следит за действиями Давида, чем за своим поплавком. И это
на самом деле так. Его чуть навыкате карие глаза под седыми
бровями схватывают каждое движение Давида. Весь он по!
глощен стремлением понять, в чем же секрет ловли этой са!
мой «бури», у него и удочка такой же длины, как у израильтя!
нина, и поплавок по величине такой же, и тесто он наматыва!
ет на крючок из шприца, но все напрасно! Его поплавок мер!
тво качается на зыбкой волне и ни о чем не говорит.
– Черт его знает, что такое, – обращается он к Михаилу
Семеновичу, – не клюет!
– Я вам говорю, все дело в тесте. Вы не стесняйтесь и на!
прямик у него спросите.
Мише неудобно откровенно выказывать свой интерес, но
он преодолевает неловкость и, с трудом подбирая слова, об!
ращается к Давиду на иврите:
– Есть ли в тесте какие!то добавки?
– Только мука и вода, – отвечает Давид.
– Говорит, что только мука и вода, – переводит Миша.
– Разве он скажет правду, – брезгливо морщится Михаил
Семенович, – конечно, он тут сидит годами с удочкой. И мед!
ведь научится ловить. А что он еще знает? Мы им сюда при!
внесли культуру, это же темный народ. Спроси у него, кто та!
кой Наполеон. И он не ответит. Вот нарочно. Специально
спросите!
– Слушайте, что вы всё время: спросите, спросите. Вы уже
здесь три года, а я только год. И я должен спрашивать. Впол!
не можно было одолеть иврит.
– Это вопрос принципиальный. Я вам скажу прямо. Надо
прилагать большие усилия, но мне этого делать не хочется.
Это во!первых! – Михаил Семенович даже отвлекается от
поплавка и поворачивается всем корпусом к Мише:
– Здесь столько «русских», что всегда найдется кто!то, зна!
ющий иврит, и все прекрасно вам переведет.307
На рыбалке у Марины
– Кто!то, кто!то, – со смешком произносит Миша, – я не
считаю себя большим патриотом, но приехать в страну, так
сказать, на свою родину, и не учить язык – это глупо.
– Какая родина? Родина – это там, где я родился.
– Михаил Семенович, мне кажется, вам там мало доста!
лось!
– Не волнуйтесь, я свое получил. Но здесь на первом году у
вас эйфория, а потом вы разберетесь и не будете таким боль!
шим оптимистом. Вы все!таки спросите у него, кто такой
Наполеон, и поймете, с кем вы имеете дело!
Миша колеблется, смотрит на сосредоточенно напряжен!
ную фигуру коренастого израильтянина, протянувшего пе!
ред собой руку с удочкой, но вопрос ему представляется за!
бавным, и он решается спросить:
– Адони, прошу прощения, но мы интересуемся, знаете
ли вы, кто такой Наполеон Бонапарт?
Израильтянин некоторое время молчит, потом поворачи!
вает свое чеканное лицо, блестят в улыбке белые зубы. Он, не
спеша, произносит фразу, и Миша не сразу улавливает ее
смысл, но когда до него доходит смысл сказанного, он так и
взрывается смехом.
– Что, что он сказал? – озабоченно допытывается Михаил
Семенович.
– Да, вам определенно надо учить иврит, – говорит Миша,
– а сказал он, что знать, кто такой великий полководец Напо!
леон легче, чем поймать бури.
Михаил Семенович на какое!то время задумывается, кри!
вится, потом ухмыляется и замечает:
– Попался умник!
В это время сзади, на дороге, показалась машина – рефри!
жератор, она, просигналив, развернулась и задним ходом при!
близилась к окну, где были рыбаки.
– Все, – сказал Миша, – придется ждать. Сейчас привезут
рыбу. Связь у них по пелефону. Как часы.
И точно, со стороны моря по водному проходу между сто!
янками судов и бетонному ограждению появилась рыбацкая
лодка с открытой палубой вровень с бортами. В ней два чело308
Вильям Богуславский
века, один сидит за мотором, второй, впереди, встал во весь
рост и вытянутой рукой ухватился за конец веревки, привя!
занной к носу лодки. Он, словно кучер, привставший на об!
лучке и гонящий лошадей, держит вожжи. Судя по его залих!
ватскому виду, улов должен быть неплохим. Гул мотора нара!
стает, лодка круто разворачивается и причаливает.
Давид продолжает сидеть, он только выжидательно под!
нял удочку. Подплывшие рыбаки, видно, его хорошо знают и
приветствуют веселыми возгласами.
– Взяли? – спрашивает он.
– Кое!что, – отвечает тот, что стоял на носу лодки. Тут же
начинается суета и быстрый говор. Подъехавшие на рефри!
жераторе общаются между собой и с рыбаками. А они между
тем вытаскивают из трюма увесистые ящики, заполненные
рыбой. А рыба экзотическая, непривычная взгляду. Бульдо!
жьи головы, зубастые пасти, растопыренные плавники и тут
же метровые веретенообразные тела с острыми мордами –
как видно, из семейства акул.
Рыбаки с лодки подхватывают ящики и передают их лю!
дям из рефрижератора.
– Вот это улов! – с восхищением произносит Михаил Се!
менович. – А посмотрите на эту рыбу. Это же не рыба, а ка!
кие!то мутанты. И килограммов двести будет, если не боль!
ше. Они ее продадут. Недаром у них и яхты, и виллы, и маши!
ны.
– Обратите внимание, как они работают, – замечает Миша.
И действительно, все делается быстро, почти моменталь!
но, в ритме скоростного отлаженного механизма. И вот уже
на лодке остается один рулевой, он убирает в трюм сети, ка!
кие!то детали и грузы, захлопывает крышку люка, защелки!
вает замочек. Потом с особой тщательностью набрасывает на
мотор чехол, прощально машет рукой, а рефрижератор уже
развернулся и отъезжает.
– Есть бури? – спрашивает у Давида рыбак, спрыгнув на
землю.
– Потихоньку идет.
– Надо будет и мне прийти посидеть.
– Тебе море не надоело?
– Бури – совсем другое дело.
– Придешь, выбирай место подальше от этих русим. Они
меня достали. Багрут мне тут устраивают. Кстати, ты знаешь,
кто такой Наполеон?
– Меня больше волнует Арафат.
– Меня тоже.
– Они хоть ловят что!то?
– Где там. Не мне тебе объяснять. Им кажется, раз!два – и
будет бури.
– Пусть с наше попашут.
– О чем они говорят? – заинтересованно спрашивает Ми!
хаил Семенович. – Я слышал слово «русим».
– Ох, Михаил Семенович! – раздраженно говорит Миша.
– С вашим любопытством... Смеются над нами, что мы не!
умехи.
– Мы были уважаемыми людьми. Я был заместителем уп!
равляющего банка. И рыбак я тоже был отличный. Я ловил
карпов, и помногу.
– Какое кому дело, что было там. Теперь мы здесь.
– Да!да, – чуть спокойнее говорит Михаил Семенович, –
тут другое дело. И надо учесть возраст. Все там осталось.
– Я тоже был заместителем главного инженера на заводе
Гидросила. Громадный завод. И что из этого? Бури я ловить
не умею. Для них вполне достаточно, чтобы вас оценить.
– Если бы я был помоложе... Конечно, о чем теперь гово!
рить!
– А вот мне эта ваша позиция не нравится! – возвысив го!
лос, раздраженно говорит Миша. – Я не люблю нытье и по!
хороны живых.
– Оптимизм – это хорошо. Но вы же понимаете! От реаль!
ности не уйдешь!
– Ерунда! Может, вам покажется смешным, но меня в свое
время поразила история. А может, легенда, связанная со смер!
тью Сократа. Его осудили на смерть, и он, как известно, дол!
жен был выпить яд. Так вот, пока ему готовили яд, он вырезал
из лозы дудочку и стал на ней подбирать ноты. «Вы сейчас
!310
Вильям Богуславский
умрете, – сказали ему, – что вы делаете?» Я учусь играть!».
Как вам это нравится?
– Миша, Миша! – кривясь, сказал Михаил Семенович.
Брезгливые складки по углам его рта еще больше обозначи%
лись. – Как вам не тошно вспоминать эти истории тысяче%
летней давности!?
Внезапно удочка Давида резко выгнулась – взяла рыба! На
этот раз попалось что%то крупное: натянутая, как струна, лес%
ка, меняя направления, режет воду, кажется, она сейчас лоп%
нет, удилище тоже на пределе, но рыба приближается, и вот
уже ее голова появляется из воды. Кефаль, крупная кефаль! А
Давид ничуть не суетится, медленно он тянет рыбу к себе,
раз! – и она у него в руках!
Тут же задергался поплавок у Михаила Семеновича, он де%
лает энергичную подсечку, ходит леска, он тянет, и на виду,
нанизанные на тройник, сразу два карася. Хорошие, поболь%
ше других.
– Ага, попались! – довольный смеется Михаил Семено
вич, – эти уже неплохие. Знаете, Миша, жена снимает эти
шипы ножницами, вычищает внутренности, тщательно моет
рыбу, пропускает ее через мясорубку и готовит котлеты. Ска
жу вам, объеденье. Я как%нибудь вас угощу. В ней много йода,
и она очень полезна!
Миша не слушает и не смотрит на свой поплавок. А с на
пряженным вниманием продолжает следить за каждым дви
жением Давида. Все он точно так же делает! В чем же дело?
Там, в глубине, плавает эта рыба и почему%то выбирает имен
но определенный крючок, но не его! Миша в рыбалке не но
вичок, он многое знает о рыбе, но здесь совершенная загадка.
Конечно, при ловле все главное, и то, что представляется по
рой абсолютно незначительным, вдруг приобретает решаю
щее значение. И все%таки, поплавок Давида ведет себя не
сколько странно! Небольшая волна%рябь его колеблет, но ам
плитуда эта, еле%еле заметно, но все же не совсем совпадает с
ритмом движения поплавка. Кончик удилища тоже вроде
слегка вибрирует! Может, рука у Давида устала? А вдруг это
прием!?311
Раввин, император и Голем
Миша торопливо накручивает на крючки тесто, взмах уди
лища – и вот уже кончик поплавка выглядывает из воды. Он
осторожно начинает подергивать песку. В какойто момент
колебания появляются. Ничего не происходит. Но он усерд
но, без особой надежды, пробует снова и снова. Не может
быть! Поклевка! Да! Он резко подсекает и, не рассчитав уси
лия, просто выдергивает рыбу из воды. Кефаль! Хорошая ке
фаль! Описав дугу, она по инерции летит поверху. Удилище
амортизирует, сгибается, рыба на леске летает в разные сто
роны, вверхвниз, наконец он ее хватает, прижимает к груди
– есть!!!
Давид улыбается во весь рот.
– Тов, тов! – говорит он.
Морщинистое лицо Миши светится детским восторгом.
– Это только начало! – выкрикивает он, и с трудом подби
рая слова, уже на иврите, повторяет: – Это только начало!