Белая вдова. Глава 6

Глава 6

С этого дня жизнь моя резко изменилась. Ее заполнили приятные хлопоты о моем новом ребенке. Славик/Лиля – была существом очень сложным, ранимым, эмоциональным.

Мне часто было непросто с ней справиться, но там, где пасовала мудрость, нас спасала любовь и взаимное желание наладить отношения.

Были и очень приятные моменты, когда мы совместно обустраивали Лилину комнату в моем доме или подбирали ей гардероб. Были и ссоры – в основном из-за недостатка ее воспитания, из-за детдомовских привычек и вспыльчивости Лили. Я каждый раз напоминала себе, что она натерпелась и насмотрелась страшных вещей, что надо проявить терпение.

Я очень благодарна нашей психологине Анне Павловне, которая чуть ли не дежурила у телефона, готовая в любое время дня и ночи прийти к нам на помощь. У обеих нас были проблемы, поэтому часто помощь была нужна сначала Лиле, потом мне, потом нам обеим.

Просто замечательно, что Анна Павловна смогла поладить с Лилей. Они много времени проводили вместе, и я видела, как моя колючая девочка, вся на нервах, становилась спокойнее.

Лиля ужасно боялась того, что московские преследователи найдут ее и здесь. Я не знала, пустые ли это страхи или реально существующая угроза, но, посоветовавшись с психотерапевтом, решила принять меры безопасности. Во-первых, так будет спокойнее Лиле, во-вторых – черт его знает, из Москвы действительно ее мог кто-то вычислить и начать преследовать. Этого только не хватало.

Мы поставили надежную охранную систему на нашу квартиру, вместо такси теперь нас возил водитель – с виду обычный, ничем не примечательный мужчина. На деле – профессиональный охранник. Еще, подумав хорошенько, я наняла частное детективное агентство, которое прощупывало бы всех людей, интересующихся нашей семьей. Нанимать громил охранников с пушками на перевес я не стала. Слишком явная оборона никого не напугает, а обозлить может.

По поводу операции, мы решили ждать совершеннолетия Лили. Пока никто не оспаривал ее принадлежность к женскому полу, она одевалась, как девочка, а соседи не подозревали, что она мальчик.

Лиля продолжала встречаться с Вадимом, но я взяла с него страшную клятву, что их любовь до совершеннолетия будет платонической. Это было крайне важно, потому что мы были под пристальным вниманием социальных работников и прессы. В то же время, нельзя было забывать, какие тяжкие обвинения были выдвинуты против Вадима в России – педофилия и похищение несовершеннолетнего. Нам было очень важно опровергнуть это. Хотя бы для властей Германии. С российскими правоохранительными органами еще предстояло долгое и тяжелое разбирательство.

Все наши усилия сосредоточились на том, чтобы получить разрешение на усыновление. У меня сохранилось Российское гражданство. По идее, это упрощало процедуру. Но ребенок в данный момент находился за границей и дальше планировал здесь жить, что создавало невероятную путаницу и сложности.

Поражала бессовестная жадность российских бюрократов до денег. Они, разумеется, узнали, что у нас состоятельная семья, поэтому тянули с нас деньги за каждую бумажку и закорючку на ней.

Благодаря российской стороне история Лили получила широкую огласку. Она попала под пристальное внимание прессы, телевидения и активистов ЛГБТ сообщества. Мнения обо мне были самые полярные – от «какая Вы молодец, что спасли подростка и дали ему семью» до «вдова транссексуала принуждает несовершенного русского мальчика к сожительств с гомосексуалистом».

Помимо страхов не подтвержденных, появились реальные проблемы с папарацци, так как наша семья стала вызывать нездоровое любопытство.

До определенного момента я не хотела идти на открытый конфликт с российской обвиняющей стороной. От них выступали, как это кощунственно ни звучит, те самые люди, которые продавали Славика из детского дома сутенерам. Рассказать об этом могла только Лиля. Пока она молчала, мы не могли опровергнуть потоки грязи, льющиеся на нас.

Я даже думать не хотела о том, чтобы просить Лилю рассказать о своей московской жизни и старательно скрывала от нее все то, что происходило в СМИ. Однако, Лиля была девочкой не глупой и очень самолюбивой. Она узнала, что происходит и решила выступить с открытым рассказом о том, как все было. Она попросила меня собрать справки у медиков, которые свидетельствовали бы о ее состоянии на момент попадания в клинику.

Лиля открыто заявила, что согласна ответить на все вопросы журналистов. Мы договорились о дне и часе, когда это произойдет. Разумеется, и я, и Вадим, и Марина пошли вместе с ней и тоже решили ответить на все вопросы о нашей семье.

Когда я увидела, сколько народу собралось в зале, у меня закружилась голова, желудок сжался, я почувствовала тошноту. Марина сжала мою руку, заглянула в лицо и подала стакан воды. Сделав глоток, я немного успокоилась и старалась дышать глубоко и ровно, как меня учила Анна Павловна.

Я посмотрела на Лилю. Ее лицо было бледным, но губы упрямо сжаты, а глаза сверкали непреклонной решимостью. Вадим сидел тихий, серьезный, подавленный. Марина, кажется, вообще не изменилась. Она была, как всегда, безмятежно спокойна.

Постепенно голоса в зале смолкли. Под вспышки блицев, мы сидели, готовые ко всему.

- Для начала у меня вопрос к Маргарите Павловне. Скажите, при каких обстоятельствах Вы познакомились с Вячеславом Серовым и почему решили его усыновить?

- Я откликнулась на просьбу о помощи от Вадима Нестерова. Он просил меня оказать помощь его другу, который находился в критическом состоянии.

- Скажите, почему же Вы не позвонили в 911, а самостоятельно привезли ребенка в одну из частных клиник?

- Вадим поставил меня в известность, что у мальчика нелады с законом.

- А Вадим не упоминал, что и у него нелады с законом?

- Я рассказал Маргарите Павловне всю правду, - ответил за меня Вадим.

- Вадим Сергеевич, скажите, почему Вы решили украсть ребенка?

- Я не крал Славика, я помогал ему избавиться от преследований.

- Это правда, - высоким, звенящим голосом сказал Славик, - он вырвал меня из лап сутенеров, заставлявших меня заниматься проституцией. У меня есть медицинские документы, которые подтверждают мои слова.

- Слава, скажи, над тобой издевались?

- Да. Меня избивали, насиловали, пытали, принуждали к занятиям проституцией.

- И кто это делал?

- Сначала воспитатель в детском доме, потом человек, который считался моим опекуном. У него таких, как я, мальчиков и девочек было еще 5 человек.

- И все занимались проституцией?

- Да. Это был его основной доход.

- Вадим, при каких обстоятельствах вы познакомились?

- Мне стыдно в этом признаться, но ради Славика я скажу прямо – да, я заплатил за секс с ребенком. Это был единственный раз в моей жизни. Мной руководило любопытство и пресыщенность. У меня в Москве было все или почти все, о чем я мог желать. Но когда я увидел этого мальчика, я по-человечески его пожалел.

- Настолько, что выкрали его?

- Да. Я просто не мог поступить иначе. Его избили чуть не при мне. Я не хотел, чтобы этот ребенок возвращался к своим сутенерам.

 - И что, между вами не было интимных отношений.

- Нет. Я гей, но я не педофил.

- Славик, а что скажешь ты?

- Это правда. Если хотите – вы можете ознакомиться с видеоматериалами – съемками камеры видеонаблюдения в коридоре между нашими комнатами. Мы ни разу не оставались наедине при закрытой двери. Он ни разу не заходил ко мне в комнату без спроса. Более того, предвидя, что могут возникнуть такие вопросы, мы даже разговаривали всегда при свидетелях. Можете мне поверить, между нами и раньше ничего не было. Вадим – первый человек в моей жизни, который не домогался меня, не причинял мне боль, не унижал. Он отнесся ко мне по-человечески. Он вывез меня за пределы России, когда нас преследовали люди, работающие на моего бывшего сутенера. Он спас меня, когда, во время нервного срыва я покалечил себя. И все это с риском для своей репутации и свободы.

- Маргарита Павловна, почему же Вы решили помочь Славику? Насколько нам стало известно, Вы пребывали в состоянии глубокой депрессии после смерти вашего супруга.

- Хотите честный ответ? Я не знаю, почему откликнулась на просьбу Вадима. Пока я не увидела ребенка. Но стоило мне увидеть Славика, как я поняла – я не могу его бросить на произвол судьбы и оставить умирать в трущобах.

- И что, Вы так вот сразу решили его усыновить?

- Нет. Мне потребовалось какое-то время, чтобы я поняла, что хочу этого.

- Правда, что Ваш первый сын был геем? Правда, что его совратил Ваш второй супруг?

- Да. Это правда. Правда и то, что я сама ничего об этом не знала, пока однажды не застала их в постели, неожиданно вернувшись домой.

- Правда, что Ваш третий муж Алекс был транссексуалом?

- Мы очень долгое время были друзьями. 23 года. Я ничего не знала о том, какого он пола. Биологически. И я, и все его знакомые считали его мужчиной. Это был удивительный человек. Немногие из тех, кому было суждено родиться в мужском теле, могли бы сравниться с ним мужеством, умом и благородством. И все потому, что рожденные мужчинами могут позволить себе поступки недостойные мужчины, а он – не мог. Ему приходилось каждый день и час доказывать себе и всему миру, что он достоин называться мужчиной.

- У меня вопрос к дочери Алекса и Маргариты – Марине. Скажите, Вы тоже не догадывались, что у Алекса тело женщины?

- Нет. Никто этого не знал. Его разоблачила его родная сестра. Для всех нас это открытие было шоком. Но мама очень сильно любила Алекса, и она приняла его таким, какой он есть. Я преклоняюсь перед тем чувством, которое мои родители пронесли через всю жизнь. Я преклоняюсь перед поступком моей мамы, которая узнав обо всем, решила пройти с Алексом весь путь смены пола. Этот человек вырастил меня и моего брата, как отец. Наш настоящий отец нас редко навещал.

- Вадим, Вы знали историю Алекса и Маргариты, когда ехали со Славиком в Германию?

- Да. Их история стала широко известна благодаря сайту, посвященному семье Харт. Но идея обратиться за помощью к Маргарите Павловне принадлежала Славику.

- Слава, почему ты был уверен, что Маргарита Павловна вам поможет?

- Я читал о ней. Она была моим кумиром. Я ее обожаю в детства. Она – воплощение милосердия и любви. В Москве многие любят ее. После смерти Алекса ее прозвали Белой Вдовой.

- Вадим, Вы знали, что Маргарита Павловна богата? Не было ли в Вашем поступке корыстного умысла?

- Я знал, что она богата. Но я не был уверен, что она нам поможет и действовал в отчаянии, выполняя просьбу умирающего друга. Я хотел только спасти Славика…, - он закрыл лицо лукой, не справившись со слезами.

Зал взорвался аплодисментами. Мы встали из-за стола, держась за руки. Вся наша семья.

Уже в коридоре нас поймал солидный господин в очках с золотой оправой:

- Фрау Харт, я – Михаэль Бергер – адвокат. Смею уверить – очень известный и успешный адвокат. Я хотел бы представлять интересы вашей семьи в суде.

- Герр Бергер, я слышала о Вас, и польщена Вашим предложением. Была бы рада его принять, но мне надо уладить все формальности с адвокатской конторой, которая уже взялась за нашу защиту.

- Я улажу это сам. Позвольте выразить Вам свое восхищение. Вы очень мужественная женщина.