Катрекс - лекарство от любви. 2

(часть вторая)
...Когда они только приехали по распределению в этот городок, первым их знакомым, а потом и другом стал Леша Варгунов. Он был известным на весь город ловеласом. Но не только он уделял чересчур много внимания девушкам, и они не давали ему покоя. Всегда элегантный и приятно пахнущий, он обладал теми качествами, которые так ценят женщины: любил кутить, не жалея денег, и умел любить. Очередная женщина, с которой он крутил роман, становилась на короткое время королевой. Он находил в ней такие достоинства, о которых она сама порой не подозревала. Ухаживал красиво, любил страстно. И это не могло не нравиться. Лешке прощались многочисленные измены, и даже его собственная  жена смотрела на это снисходительно. А вот с Анечкой у него ничего не выходило. Он использовал весь арсенал соблазна, которым владел в совершенстве, но не продвинулся ни на йоту. Игорь откровенно смеялся. Он ведь был далеко не дурак, и все видел.
-Я могу поспорить, что Аня никогда мне не изменит,-однажды разоткровенничался он с другом.-таких, как она, уже нет в природе. Они вымерли, как динозавры. Так что даже не старайся.
Когда Лешка рассказал об этом разговоре Ане, она  задумалась. На самом деле, разрабатывая с Игорем в шутку Кодекс счастливой семейной жизни, они договорились, что если кто-то из них влюбится на стороне, он честно в этом признается, и они разойдутся без претензий. Никто никого держать не будут. Когда они наивно это обсуждали, уверенные на сто один процент, что такого ни за что ни с кем из них не произойдет, это давало как бы  дополнительные гарантии их брака. Но это был разговор двоих. А спорить на эту тему с посторонними Ане казалось чересчур самонадеянным. И вечером она спросила Игоря:
-Почему ты так уверен во мне, если даже  я в себе не уверена? Кто знает, что будет завтра, и смогу ли я удержаться, если настоящая страсть захватит меня. Не спорь, пожалуйста, на меня больше ни с кем.
И вот теперь она решила уйти от Игоря, даже  не познав  другого мужчину. А сможет ли она вообще к кому-то прикоснуться? Для нее это было диким. Ни разу, за все время их дружбы и любви, в самые тяжелые моменты совместной жизни у нее не возникало такого желания. Игорь настойчиво внушал ей, что он лучший мужчина на земле. Разочарование первой близости, когда  Анечка ничего не ощутила, даже боли, не говоря о наслаждении, уже прошло. Игорь и в самом деле старался. Он приносил редкую по тем временам литературу о сексе, пробовал с ней все позы и способы, и Аня снова, как хорошая ученица, быстро освоила материал и уже сама привносила в их интимную жизнь творчество. Но французы не зря говорят, что женщине легче не изменить, чем изменить один раз.
Оставив Егорку у мамы, Аня поехала отдохнуть на юг, к своей университетской подруге. Они разговаривали уже шесть часов подряд, отвлекаясь только на приготовление кофе, и, наконец, Олька вынесла вердикт:
-Ты без греха. И это очень давит. Трудно в нашем грязном мире оставаться назапятнанной. Тебе нужно изменить мужу. Тогда и его сможешь простить быстрее.
Олька была особой практичной и опытной. Не зря еще на первом курсе она была признана самой сексуальной среди девочек, потому что ее развитые формы останавливали взгляды даже все видавших старшекурсников-юристов. В свое время она пыталась соблазнить и Игоря, и тот почти поддался. Если бы не жесткие условия общежития, где найти свободную комнату было так же трудно, как затерянный на дне океана клад, у них бы все произошло. Аня знала об этой истории, она тогда впервые предложила Игорю расстаться, потому что ее не устраивали такие отношения. Но он по-настоящему испугался, и долго-долго уговаривал Анечку  простить его легкомыслие. Он приводил десятки аргументов в свою защиту и в защиту мужской природы, которая только под влиянием такой женщины, как Аня, которую он любит, может исправиться. Она простила, а через несколько месяцев они поженились.
И вот теперь та же самая Олька соблазняет ее, Анечку. Но вот что странно. Это предложение не показалось Ане таким уж грубым. Она и сама думала об этом последнее время. Их интимная жизнь стала затухать еще перед абортом, а после и совсем сошла на нет. Для Ани секс никогда не был только физиологичным актом. Это была вершина душевной близости, когда она жизнь готова была отдать за своего Игоря, так нежно и преданно она любила в нем все. Аборт стал водоразделом между прежней и настоящей Аней. Она раздваивалась, металась.
Игорь как всегда аргументированно, с фактами в руках попытался объяснить ей, что через аборт проходят все женщины, и что в большинстве случаев это - это спасение, и он ведь не посылал Аню на операцию. Зачем же она все пытается взвалить на него? Нужно забыть и жить дальше, не отравляя жизнь свою и своих близких этими воспоминаниями.
Логически Аня с этим соглашалась, все ее знакомые уже прошли через аборт и не делали из этого факта трагедию. Но сердце разрывалось от боли, и она ничего не могла с собой поделать. Игорь ушел из ее сердца, и это место оставалось пустым. Нужно было заполнить эту пустоту, иначе она грозила заполнить всю Аню.
-Давай так,-предложила деятельная Олька.-Завтра идем на день рождения к нашему знакомому, а там будет его разведенный брат. Говорят, он очень интересный мужчина…
Все это было как-то неестественно, но доведенная до отчаяния Аня понимала другое: если сейчас не произойдет что-то кардинальное, пусть даже самое плохое, она не сможет жить дальше так, как жила.
Брат оказался простоватым, но очень обаятельным молодым мужчиной. Он смотрел на Аню вначале с любопытством, а по мере того, как наполнялись бокалы, все с большим и большим интересом. Они уже дважды пообнимались в медленном танго, вел он ее уверенно и со знанием дела, оказалось, что в детстве занимался бальными танцами, и Аня почувствовала, как в ее сердце вливается теплота. Атмосфера в компании была самая дружественная, анекдоты перемежались песнями и танцами. Всем было хорошо.
Когда в голове уже шумело так, что захотелось прилечь, брат увел ее прямо в танце в другую комнату. Там было совсем темно, дверь не запиралась, а только прикрывалась, он подставил под нее стул, и бережно уложил Аню на диван. Она не сопротивлялась. Сердце стучало не только в груди, но и в голове.
Все было так наспех, под страхом того, что сейчас откроют дверь и войдут, что это не давало Ане возможности расслабиться, Но даже этот скоропалительный секс, без привычной прелюдии, любимого джаза и полумрака, позволил ей сделать сногсшибательное открытие: Игорь не лучший мужчина! Этот, другой, нелюбимый, с которым через несколько минут она расстанется навсегда, заполнял ее так жадно, с такой силой и умением, что она переставала себя ощущать, сливаясь и с ним, и с темнотой, и с звуками за окном в одно целое. Она отдалась этому новому ощущению, как отдаются теплой морской волне, не сопротивляясь, в такт плавному качанию.
-Господи, сколько в тебе неизрасходованной любви,-выдохнул он.-Где же такие женщины произрастают?
 Они оба понимали, что им не быть вместе, что они с разных планет. И были благодарны друг другу за возможность такого кратковременного соития.
-Ты не сможешь заниматься сексом без любви,- наконец сказал он, словно прочитав мысли Ани.- Ты сама любовь.
Аня ничего не поняла, но почему-то поверила этому опытному учителю. Бог знает, что он рассмотрел в ней такого, о чем она  не подозревала.
… Она вернулась к мужу. Другая, обновленная. Уверенная в себе. Это была уже не девочка, не замученная тяжелыми родами неопытная и растерянная  мама. Это была молодая самодостаточная женщина, словно познавшая тайну мироздания. Правильно говорят старые люди: не погрешишь, не покаешься. Обида на Игоря стала забываться.
Однажды в гости пришел Лешка  Варгунов с приятелем. Представляя его Ане, он с ожиданием посмотрел на приятеля:
-Ну, теперь видишь? Это мадонна, самая настоящая мадонна. От нее же свет идет!

Но семейная жизнь мадонны по имени Аня не налаживалась. Потеряв в лице жены ученицу, которая трепетно следовала всем его советам, Игорь затосковал и начал мстить. Он по-прежнему не участвовал ни в каких домашних делах,  хотя Аня вышла на работу и уставала там ничуть не меньше Игоря, он даже продукты отказывался покупать, словно пытаясь загнать в угол непокорную жену.
 И вдруг Аня поняла, что она снова беременна. Она даже не стала говорить об этом Игорю, все решив сама. Да, она будет рожать, и не имеет значения, поможет ли это их семейным отношениям или окончательно разрушит их. Она ничего уже не боялась. Во-первых, сын рос здоровым смышленым мальчиком. Правда, не настолько здоровым, чтобы ходить в садик, пришлось нанимать няню, но вполне развитым. Он радовал ее день ото дня все больше. И при мысли о том, что она могла потерять Егорку, у нее останавливалось сердце. Весь смысл жизни был сейчас в ребенке. И она не хотела ни при каких обстоятельствах лишится  этого смысла. «Значит, будем рожать»,- с тихой радостью сказала она себе и стала беречь себя насколько это возможно. Игорь сам догадался, когда она перестала предохраняться, и тоже по-другому прореагировал на этот раз:
-Солнышко, неужели?.. Как я рад. Когда это случится?
Помня об ошибках первых родов, Аня никуда из города не поехала. Пусть Игорь все время будет рядом, чтобы видел новорожденную с первых дней. Аня не сомневалась, что будет девочка. Так и оказалось. На этот раз он чувствовал себя  по-настоящему отцом, помогал купать малышку, укладывал Егорку спать, читая ему книжки, даже ночью иногда просыпался от плача маленькой Евы. Плач Егора раньше его не будил.
Они по-прежнему жили в однокомнатной «гостинке». Но теперь это уже не казалось таким страшным разочарованием, как прежде. «Все еще будет»,-говорила себе Аня, собирая детей  на прогулку. Единственно, что ее сейчас очень расстраивало, нереализованность на работе. После  инцидента с самовольным отпуском мужа директор их бюро перестал доверять Ане самые сложные проекты. Он просто не замечал ее. Если раньше, когда они только приехали, этот старый еврей готов был носить Анечку на руках, и на каждой планерке подхваливал ее, то теперь он как будто вычеркнул ее из списка живых. Кому-то размечались премии, кому-то благодарности, а Ани нигде не было, ни в одном списке. Нет, она была, но только в числе «и другие». Игорь хоть и поменял работу, что было довольно сложно в маленьком городе, но шлейф  «временщика» остался. Никто не верил, что они задержатся здесь надолго. «Это столичные штучки,-передали Ане мнение директора.-они все равно уедут». Поэтому им не выделяли квартиру, не продвигали по службе.
Теперь и предложение декана, и напутствие куратора группы-одинокой некрасивой женщины, посвятившей себя науке, о том, что сначала надо реализоваться как профессионал, а потом поиметь материальные блага,- все вспоминалось совсем по-другому. Ведь тогда Аня делала ставку на семью, на мужа, а ни в коем случае не на работу. Она думала, что ее миссия - создавать надежный тыл для мужа. Вдохновлять его на подвиги, хотя бы трудовые. Как она была наивна! Игорь не любил трудиться. Он делал все ровно столько, сколько это приносило удовольствие, а если надо было чем-то жертвовать, увольте, это не для него.
 Но она, ослепленная любовью, сначала не обращала на это внимания. Она согласилась на эту тьмутаракань, где им пообещали квартиру, только для того, чтобы у Игоречка были все условия для блестящей карьеры. Этот городок станет его взлетной полосой, его первой ступенькой на лестнице успеха, думала она.. А он не стал. Более того, Игорь очень быстро втянулся в неспешный провинциальный ритм, где никто никуда не спешил, где по выходным можно было часами валяться у телевизора, ходить без предупреждения в гости, чтобы за бутылочкой сухого вина порасссуждать на темы высокие и не очень, а потом снова вернуться в свое гнездышко и завалиться спать. Они были не первые, не последние, кого затягивает эта рутина. Обычные молодые специалисты, которые по приезду привлекают внимание, а потом сливаются с общей массой и лет через 10 уже никто не вспоминает, откуда они здесь появились.
Но душевное устройство Ани, которая сама вышла из провинции, требовало другого пути. Ведь если у человека абсолютный слух, то очень трудно притворяться, что тебе нравится фальшиво сыгранная мелодия. Она  режет слух! Так было и с Аней. Не жажда высокого положения, материального благосостояния, но жажда душевной работы, которая могла бы приносить ей хотя бы изредка удовлетворение, мучила ее. Потенциал был огромный и невостребованный. Когда стало совершенно очевидным, что муж только по форме единомышленник, а по сути у них абсолютно разные жизненные приоритеты, Аня затосковала. Она как  птичка в клетке высматривала в каждом новом человеке, который подходил к клетке полюбоваться диковинной птицей, своего освободителя. Кто откроет дверцу и даст ей возможность свободного полета?
…В их институте готовились к научно-практической конференции. Обычно раз в году подобное мероприятие проводилось в каком-нибудь из четырех подобных заведений, объединенных территориально, куда избирались только лучшие, а главное, приближенные к директору сотрудники.  Аня, естественно, ни разу в этом списке не побывала. Это было не столько научное, сколько приятное событие, с шикарным «шестым» вопросом, где от изобилия деликатесов и горячительных напитков ломились столы, и после которого счастливчики-очевидцы еще год вспоминали о нем. Но на этот раз гостей надо было принимать у них в институте. Ане поручили доклад. Директор не хотел ударить в грязь лицом, а тема конференции как нельзя лучше соответствовала ее дипломной работе, уже подтвержденной практикой, так что выбора не оставалось: лучше нее с этим бы никто не справился.
Как всегда некстати  заболел Егорка, и она прибежала в институт на пару часов только для того, чтобы прочитать доклад. Все женщины были в очень коротких юбках, открывающих зачастую не самые красивые части тела. Но такова мода. И все следовали ей, кто как мог. Аня же вышла к трибуне в длинном, черном, в мелкий цветочек, платье, почти до щиколотки, с глубоким декольте, а  шею ее обтягивала тонкая  черная бархатная лента с большим оранжевым цветком. Это все было так непривычно и так не вязалось с серыми тонами и грубыми формами присутствующих дам, что в зале моментально установилась гробовая тишина.
Все знали, что доклад-это формальность, которая предшествовала  банкету, поэтому обычно перешептывались, рассказывали анекдоты, зажимая рот рукой, и ждали окончания. Но на этот раз Аню слушали как оракула.
Она всегда умела владеть аудиторией, не зря с первого курса за ней закрепилась репутация лучшей ведущей университетских вечеров. Вместе с Игорем они устраивали межвузовские фестивали, придумывали  умопомрачительные сценарии, в которых участвовало до 100 человек, и все знали, если случится  какая-то накладка, Анечка «вырулит», потому что любой зал для нее был своим, и она могла говорить с ним на любые темы. А тут и тема-то известная, которой она бы с удовольствием жизнь посвятила, не только этот день…
Ее долго не отпускали: задавали вопросы, комментировали. Директор головного института не выдержал:
-Что ж вы, Соломон Юрьевич, скрывали от нас такой бриллиант?
-Самим нужно, - грубовато отшутился Аничкин шеф.
Ане очень хотелось остаться. Она видела столько умных заинтересованных лиц, ей все напомнило студенческую атмосферу, где можно быть самой собой и не бояться испортить репутацию, но дома ждал  больной Егорка. И она незаметно ускользнула, как Золушка после бала, не оставив даже туфельки. Правда, успела перекинуться парой фраз с тем молодым директором, который положил на нее глаз. Он взял ее за руку в перерыве, отвел к окну и, глядя в глаза, спросил:
-Что ты тут делаешь, деточка? Ты что, не понимаешь, что твое место не здесь?
-А где?-спросила Аня.-В Москве, на 12 этаже?
Так говорил отец ее школьной подруги, который считал, что чем выше положение человека, тем на более высоком этаже он должен жить. И конечно, в Москве. Где же еще?
-Может и в Москве. Но точно не здесь. Беги отсюда, иначе погибнешь. Любыми способами вырывайся из этого города.
Если б он знал, сколько раз, со слезами, она просила Игоря:
-Давай уедем отсюда. Я задыхаюсь. Я никому не нужна здесь. Нас же оставляли на кафедре. Давай вернемся в университет.
Игорь обещал подумать, но ничего не предпринимал: его устраивала такая жизнь. А последний раз он почти наорал на Аню:
-Ты, что, дура?!  Тебе должны дать квартиру, а у меня через год подойдет очередь на  машину… Куда ехать? Где мы все это получим?
И она смирилась, опустив обиду глубоко в сердце. Всеми фибрами души она ненавидела этот город, который поломал ее, мужа, всю их дальнейшую жизнь. Кумовство, невежество, сплетни процветали здесь. За что им держаться? Только за детей. В них была вся ее жизнь. Такое счастье слушать их рассказы, когда она забирала их из садика и они шли домой: красивая молодая мама и ее красивые умные ребятишки. Она преображалась с ними рядом. Одна ее знакомая, гораздо старше Ани, как-то сказала:
-Тебе надо еще родить. Ты такая замечательная мама, и у тебя необыкновенные дети.
Она и сама этого хотела, несмотря на то, что  вторые роды тоже были тяжелые. Но вот отношения с мужем желали лучшего. И она все чаще вспоминала слова мамы:
-У нас всегда есть для тебя место. Если совсем плохо, уходи от него.
Аня никому не могла бы объяснить, почему ей плохо. Игорь не пил, не бил, не гулял. Деньги в дом приносил, с детьми занимался.  Теперь, когда они подросли, он с удовольствием брал их в походы, на всевозможные турниры, которые организовывал их профсоюз. И Аня хоть изредка, но могла выделить себе несколько часов, чтобы почитать, пописать. Эта школьная привычка: записывать самые яркие впечатления дня -и плохие, и хорошие - осталась до сих пор. Только все меньше в дневнике было хороших записей, в основном, обиды, слезы, разочарования. Однажды перечитав дневник, она решила сжечь его, так больно было снова окунаться в былые эмоции.
Но ведь было много и хорошего. Игорь брал гитару, и, перебирая струны, тихонько напевал те старые мотивы, которые сразу воссоздавали лучшие их часы, когда они только познакомились, когда звезда  всего факультета смотрел на нее так, что сердце опускалось куда-то между ног… И Аня садилась рядом, подпевая ему, и дети пристраивались под боком. И такая идиллия окутывала их светлым облаком, что ничего другого уже не хотелось.
-Ты должна запомнить, как молитву: все ерунда по сравнению с тем, что мы можем расстаться.-часто повторял Игорь в первые годы их жизни. Он все-таки во многом был ее учителем. И эта фраза стала их девизом. Все можно пережить, но расставаться нельзя. Если б он немножко помогал ей, если бы понимал, что вдали от всех родных у нее нет никакой поддержки, никакой бабушки-нянюшки, что во всем и всегда она одна.
-Раньше в поле под стогом рожали, и ничего, выживали,-прокомментировал он, когда Аня упрекнула, что его не бывает рядом в самые тяжелые минуты, даже во время болезни сына, после родов, когда  она еле на ногах стояла…
Ну, слава Богу, все и правда выжили. Скоро Егорка пойдет в школу, а мама Ани –на пенсию, можно будет отдавать детей туда на целое лето. Вот и появится время для них двоих, беззаботное, как в студенчестве. Сама собой отпадет необходимость постоянной стирки, готовки, вечерних сказок…Игорь придумает, где им лучше отдохнуть, и все наладится. Она просто устала. Это хандра.
(Продолжение следует)


 
                2 глава