Чёрная всадница Часть XII

Картинка из интернета

                ТРАГЕДИЯ    СЕМЬИ   КРАУЗЕ

          
         Сердобольная фрау Краузе, которая от души занималась  благотворительной деятельностью в городке Виттхайм, не прошла мимо нашего чудовищного горя. Она предложила мне, а также молодожёнам Гансу с Анетт переехать жить в её дом, благо в этом большом доме место всем хватало. Мы с радостью и благодарностью приняли это предложение.
        Как и обещал Курт, он со своей матерью, а также всё дружное семейство фрау Краузе приняли деятельное участие в похоронах. Пожертвования горожан, к которым они добавили недостающую часть денег, хватило, чтобы похоронить Свена и Гудрун у апсидной – ближней к алтарю части церковного кладбища по-христиански с панихидой. Обгоревшие тела Свена и Гудрун были завёрнуты в саван, уложены в дощатые гробы, отпеты в церкви, как положено по католическому обычаю, и преданы земле. Погребальную панихиду проводил отец Бернхард. Он попросил Бога отпустить грехи умершим рабам божьим Свену и Гудрун и принять их души. Фрау Краузе и фрау Гретель после похорон раздали щедрую милостыню беднякам в виде денег, белого хлеба, вина и одежды и внесли полагающиеся в этом случае пожертвования католической церкви. Ими также были устроены достойные поминки после похорон, на девятый и сороковой дни. 
       Я всё это время находилась в полузабытье. Иногда я могла рыдать сутками, в другие дни мои глаза были сухими, из которых ни одна слезинка не проливалась. Фрау Краузе боялась, как бы я не повредилась умом от таких перепадов.  Ганс и Анетт были зачислены в штат прислуги при доме, чему они были чрезвычайно рады, и фрау Краузе велела Анетт  присматривать за мной. Мне была предложена для проживания большая светлая комната в доме, в которой обычно останавливались заезжающие к ним в дом гости из дальних мест. Но я от неё отказалась и попросила, чтобы мне предоставили мою прежнюю комнату под чердаком. Мне хотелось выплакаться вволю, чтобы этого не видели не только господа, но и домашняя прислуга. Начинались декабрьские адвенты, а за ними зимние рождественские праздники, и мне не хотелось портить всем настроение своим заплаканным видом. Когда все похоронные церемонии были закончены, я почти не спускалась вниз, а  все эти дни лежала, уткнувшись в подушку, и рыдала. Ко мне наведывалась в комнату Анетт и заставляла съедать принесенный ею на подносе завтрак или обед, приносила воду для умывания, наводила порядок в комнате так, словно я всё ещё оставалась её прежней хозяйкой. А на принесённые ею в комнатушку рождественские атрибуты со свечками я смотрела отрешённым, невидящим  взглядом. Отупев от горя, я не понимала, для чего мне нужно продолжать жить, и какие, вообще, у меня цели и планы на будущее. Во время долгих мучительных ночей в моей голове начинали блуждать мысли о скорейшем окончании жизни. Я даже мысленно призывала к себе жнеца с косой, чтобы он забрал меня вместо очередного человека из счастливой и любящей семьи.  Закрадывалась мысль самой окончить свой тяжёлый и ненужный земной путь… И только осознание страшного греха и наказания, которое за этим последует, если наперекор предназначенной судьбе окончить свой путь раньше положенного норнами срока, отводили меня от мыслей о петле из постельной простыни.
       Так в унынии я провела три месяца, и неизвестно, что было бы дальше, но в одну из ночей ко мне явилась бабушка Мария и сказала:
       – Эльзхен, девочка моя, что же ты с собой делаешь? Своими слезами ты не облегчаешь страдания Свену, а только добавляешь. Фрау Краузе взяла тебя под свою защиту, но и её испытания не за горами – она тоже ходит под Богом. Посмотри на себя в зеркало, во что ты превратилась. Гудрун тебе свой магический перстень вместе с даром передала, чтобы ты другим помочь могла, а ты сама с собой справиться не можешь! Вставай утром и займись каким-нибудь делом в доме.  У тебя ещё старый дом и земля при нём имеются. Так что ты теперь не бесприданница, как раньше, а молодая вдова, у которой кое-что в запасе имеется. А с этим не пропадёшь. И чтобы я больше не видела твоих рыданий, которые горю не помогут. Вставай и выходи к людям. Нечего хоронить себя заживо в четырёх стенах.
       Утром Анетт, как обычно, принесла мне в комнату кувшин для умывания. Вспомнив бабушку Марию, я сказала Анетт, чтобы она завтрак сегодня не приносила, так как я хочу сама спуститься в гостиную. Взглянув на себя в зеркало, я ужаснулась. На меня смотрело худое впалое лицо с выцветшими от слёз глазами и заострённым носом. А чёрный траурный чепчик, как и весь наряд, дополняли мой безобразный внешний вид.
       Я спустилась вниз в гостиную. Все сидящие за столом смолкли. Фрау Краузе жестом велела мне сесть около неё, напротив стоящего на столе свободного прибора. Курт, увидев меня, чуть не захлебнулся глотком горячего глинтвейна, которым он запивал аппетитный штолен, нарезанный и уложенный дольками на плетёной тарелке. Я знала, что этот смешок вызван моим страшным видом, а он своих чувств скрывать не привык. Тогда я, собравшись с духом, спросила:
       – Фрау Гретель, я раньше работала в вашем цеху швеёй, и вы были довольны моей работой. Не могли бы Вы меня снова взять к себе на работу, так как только через труд я могу вернуться к нормальной жизни и тем самым облегчить постигшее меня горе.
      – Эльзхен, дорогая, я всегда была тебе рада и с удовольствием возьму тебя в цех, когда ты этого пожелаешь, но у тебя имеются земля и хоть старенький, но всё же домик. Может быть, ты пожелаешь туда вернуться и снова взяться за шляпное дело. Ты даже можешь рассчитывать в дальнейшем на новое замужество, если у тебя снова дела пойдут в гору, как раньше.
       – Нет, фрау Гретель, я больше не могу к этому вернуться. Раньше мне во всём помогали Свен и Гудрун. А теперь их нет больше со мной, а мне одной всю работу не потянуть. Я решила начать со старого, а в дальнейшем видно будет. Если не возражаете, я сразу после завтрака пойду в ваш цех и начну шить раскроенные вами платья.
       Прошёл месяц с тех пор, как я поменяла своё добровольное заточение на работу в цеху и очень увлеклась ею. Фрау Гретель и фрау Краузе не скупились на похвалы, а во время еды подкладывали мне в тарелку лакомые куски, чтобы я быстрее поправлялась. В выходные дни приезжали господин Хагнер с женой и детьми в гости к матери. Романтически настроенная Эмми начала выводить меня на прогулку вначале по саду, а потом и по городку, заводила меня в лавки, чтобы вернуть мне вкус к жизни. Я постепенно начинала приходить в себя: накупив в лавках шёлковых ниток, я начала в свободное время вышивать замок Хильды. Это уже были не маленькие вышивки, а целый большой гобелен, который я решила повесить в своей комнате, чтобы любоваться им как последней крохой своего неудавшегося счастья.
       Как только клиенты узнали, что я теперь работаю в цеху у фрау Гретель, в мастерскую повалили заказы. К празднику Пасхи я уже чувствовала себя изрядно окрепшей. Как-то раз я обнаружила в комнате пасхального зайчика с кучкой крашеных яиц. Я вначале думала, что мне их  принесла Эмми, но каково было разочарование, когда я выяснила, что этот подарок принёс мне Курт. Нужно было держать ухо востро. Вечером, когда я поднималась в свою комнату, он попытался схватить меня за спину, но я вывернулась так, что мы оба споткнулись о винтовую лестницу и упали, отделавшись шишками.
        – Оставь меня в покое! Я – вдова, и нахожусь под защитой этого дома!
        – Я умею хорошо утешать вдов, не ссорься со мной – не пожалеешь!
Полная негодования, я влепила ему пощёчину.
        – А вот это ты напрасно! У тебя домик и земля при нём имеется, а я единственный сын у матери. А кому она свой швейный цех потом передаст. Подумай об этом хорошо. У нас с тобой будущее.
        – Не хочу ни о чём думать, особенно, рядом с тобой.
        – А я обид не забываю!
        Когда пролетели пасхальные дни, фрау Краузе решила устроить у себя в доме благотворительный вечер. Чтобы избежать многочисленного шумного общества, я настроилась посидеть в саду со своим вышиванием, которым я, вдруг, неожиданно увлеклась, вспомнив дворец Хильды. У меня на полотне начали проявляться очертания её дворца, сада, рыцарей. Незаконченную работу я пока никому не показывала.  Когда я направлялась к двери, у меня защемило в груди. В дом вошла счастливая пара, в которой я узнала Клауса и Берату. Берата была разодета в бархат и меха несмотря на то, на дворе было уже достаточно тепло, а пальцы её белых рук украшали перстни, в одном из которых я узнала свой, подаренный мне когда-то Свеном. Я поняла, их пригласил Курт, чтобы отомстить мне. Полная негодования я повернула на руке перстень Гутрун и направила его на свою бывшую соперницу. Берата поскользнулась и растянулась на полу, потянув за собой расстеленный коврик, сломав при этом каблук сабо. Я вбежала в свою комнату, и весь вечер и ночь провела в слезах.
        На следующий день за обедом я спросила господина Хагнера, не может ли он мне помочь продать оставшийся мне в наследство домик с землей. Мне одной ни с домом, ни с землёй не справиться, лучше пусть это всё будет в деньгах, а дальше посмотрим. Господин Хаггер очень удивился, но обещал помочь. Только Курт, услышав, побледнел, поняв, что я решила не иметь с ним общих дел.
       Без особых событий прошёл год. Я с большим удовольствием работала в швейном цеху, но с ещё большим удовольствием и радостью продолжала в свободное время вышивать гладью на холсте дворец Хильды. Мой дом и земля была удачно проданы, а вырученные деньги находились на хранении у господина Хагнера. Туда же я отправляла и полученные за работу в цеху деньги. Курт только скрежетал зубами из-за того, что фрау Краузе по моей просьбе запретила ему ко мне приближаться, вплоть до выселения из дома.               
        В скором времени на наш дом обрушилось новое несчастье.
Барон фон Краузе решил объездить купленную им норовистую необъезженную лошадь. Кобылица помчала галопом, высоко подбрасывая круп с намерением сбросить непривычный груз, и на крутом вираже выбросила его из седла. Некоторое время она протащила всадника по каменистому грунту, так как барон не мог освободить ногу, застрявшую в стремени. Пролежав несколько дней в постели со сломанным шейным позвонком, не приходя в сознание, он скончался.
        На этот раз настал мой черёд успокаивать его безутешную вдову – Эмми. Фрау Краузе хватил удар, от которого она слегла в постель и больше так и не оправилась. Была отправлена срочная депеша в Англию к родному брату Эмми, чтобы он приехал и уладил их бумажные дела. Она осталась вдовой с четырьмя детьми на руках, при капитале и бумагах, завещанных ей покойным мужем, в которых она плохо разбиралась. И только её родной брат, занимавший так же, как зять, должность адвоката, мог в них разобраться. Фрау Краузе чахла на глазах. И только один неуязвимый Курт ходил с довольным видом и снова начинал свои поползновения в мою сторону. Теперь за меня некому было заступиться, разве что к Гансу обратиться, но он был простым слугой в их доме. Эмми предложила мне переехать к ней в дом и там ждать приезда брата.  Однако я не могла оставить фрау Краузе, которая просила меня не покидать её в последние дни. Она чувствовала, что уже не встанет на ноги. Но дом пока ещё принадлежал ей. Она поручила Гансу смотреть за домом и с меня не спускать глаз. Спустя две недели в доме появился мистер Чибли, старший брат Эмми.
       – Вот теперь я могу спокойно покинуть этот мир, зная, что моя невестка и внуки в надёжных руках, – слабым голосом произнесла фрау Краузе, впервые улыбнувшись за это тяжёлое время.
       Утром её не стало. Я перебралась жить к Эмми. Когда были окончены поминальные дни по фрау Краузе, мистер Чибли, решил распродать всё  наследство, оставшееся за его сестрой, а её с детьми забрать в Англию в их фамильный замок. Кровопролитные стычки между династиями Ланкастеров и Йорков за власть, известные как тридцатилетняя война Алой и Белой Розы, закончились, и в Англии, наконец, настали спокойные времена. Для Эмми отъезд на родину был единственный выход из создавшегося тупикового положения, потому как лишившись любящего мужа, свекрови, с несовершеннолетними детьми на руках Эмми не представляла, как будет жить дальше. Она начала уговаривать меня поехать вместе с ними в их фамильный замок. В их кругу много обеспеченных модниц, и без работы там я не останусь. На свою небольшую наличность, которая мне досталась от продаж, я смогу начать собственное дело, а в случае если чего-то не хватит или появятся какие-либо другие трудности, она и брат помогут. Я полностью доверяла этим доброжелательным людям. Однако я, во-первых, не владела английскими языком, несмотря на все старания Эмми обучить меня; во-вторых, совершенно не представляла себе эту неизвестную страну за морем, о которой я знала немного лишь по рассказам Эмми; и в третьих, как мне быть с Чёрной всадницей и магическим перстнем – подарком Гутрун, благодаря которому я должна научиться разбираться в травах, узнать мир колдовских тайн, куда не каждому смертному дорога ведома. Между тем, время поразмышлять и всё взвесить и обдумать у нас имелось, поскольку ещё не проданы выставленные на торги принадлежащие семье Краузе дома.
        Фрау Гретель и Курт ходили, как в воду опущенные. Они очень желали выкупить свой родной дом, но их запасов не хватало, и они подступили ко мне на этот раз вдвоём с предложением выйти замуж за Курта и вложить все имеющиеся в моём запасе наличные в покупку их фамильного дома. Со временем я стану полной хозяйкой, так как фрау Гретель видит во мне наследницу своего швейного цеха. Предложение фрау Гретель носило заманчивый характер, но я знала разгульный и расточительный характер Курта, неприязнь к которому, сидящую во мне, я не смогла подавить с годами. С другой стороны, меня терзал страх - Эмми оставалась моим последним другом, да и Ганс с Анетт приняли предложение поехать с ней в Англию. Её гувернантка Энн, много лет находившаяся при её детях, ехать наотрез оказалась.
        Всё приняло неожиданный оборот, когда в наш дом пришло известие, что в городе Кёльне умер господин Мюллер, наживший в последнее время себе довольно приличное состояние. По завещанию всё имущество было разделено между его детьми и вдовой, так что последняя могла прожить свои дни безбедно при полном достатке. И вот его «убитая горем» вдова Амелинда решила посетить своих родственников, живущих в Виттхайме. Она и была той самой роковой женщиной, ставшей причиной разорения фрау Гретель. Неожиданно легкомысленная Амелинда стала их последней надеждой. Курт сразу же устремился к ней, и ему не стоило большого труда уговорить эту стареющую красотку обвенчаться с ним. Теперь фрау Гретель могла без труда выкупить у мистера Чибли свой родной дом. А мне туда дорога уже была заказана. Но пока я жила у Эмми, мне бояться было нечего.
        Вот только этому тоже скоро наступил конец. В наш город прибыл молодой подающий надежды адвокат, для которого отец купил дом вместе с адвокатурой у мистера Чибли.
        Ранним весенним утром со слезами на глазах мы распрощались с доброй Эмми, её детьми и братом навсегда. Мистер Чибли велел Гансу отвести меня к родным. Анетт тоже пожелала ехать с нами, так как это были их прощальные дни со мной. Ганс занёс в карету сундучок с добротными вещами, подаренными Эмми. Кроме вещей она подарила мне небольшой кошель с дукатами на первое время, чтобы я появилась у своих родных не бедной родственницей.
       Перед отъездом Мистер Чибли, пожелав мне найти клевер с четырьмя лепестками и свиного счастья*, усадил меня и Анетт в карету, и Ганс повёз меня в мой родной Обендорф.

* Старое немецкое пожелание счастья